скачать книгу бесплатно
Под столом у нее была сумка, в которой лежали дорогие духи, ее самое красивое нижнее белье и любимое маленькое красное платье. Платье подчеркивало все достоинства ее фигуры, прятало недостатки и было сексуальным, но не пошлым. Это было принципиально важно, потому что, как ей казалось, Tesla не любит пошлость. Что-то было в нем такое старомодное. Он был джентльменом во всех смыслах этого слова. Он привлекал ее прежде всего своим чутким отношением. Она нуждалась в человеке, который мог бы выслушать ее, всерьез воспринять то, что она говорила или думала, ценил бы ее такой, какая она есть.
Рэйчел смотрела на нагромождение слов на экране и говорила себе, что еще есть время сорваться с крючка. Но потом она подумала про всю ту боль, которую ей причинил Джейми, и поняла, что пойдет до конца. С мужчиной под ником Tesla они общались уже пару месяцев, и чем больше она узнавала его, тем больше он ей нравился. Они ни разу не встречались, она даже не знала его настоящего имени, но зато чувствовала, что он понимает ее так, как никто и никогда. Он зацепил ее. По-настоящему зацепил. Джейми никогда ее не понимал так, даже тогда, когда у них было все хорошо.
Она посмотрела на часы на экране – было только полчетвертого. До встречи оставалось еще целых четыре с половиной часа. Она знала, что они будут тянуться невыносимо долго, как последний учебный день перед каникулами.
5
Стоя с Хэтчером в конце озера, я смотрел, как Барнаби тянет домой Грэма Джонсона. Снегопад, которого все ждали, наконец начался – крупные белые хлопья зависали в свете фонарей, как в замедленной съемке. То ли еще будет! Метеорологи прогнозировали метель, новостные репортеры обещали полный хаос, и я чувствовал, что так оно и будет. Джонсон прошел уже половину озера. Он явно хотел добраться домой поскорее, до того как снегопад наберет обороты. Я очень его понимал – кто захочет торчать здесь при такой погоде. Я достал свою побитую металлическую зажигалку «zippo», выбил из пачки сигарету и закурил, не обращая внимания на исходившие от Хэтчера волны неодобрения.
– Маньяк был здесь, когда Джонсон нашел Патрисию, – сказал я.
– Это Джонсон так сказал? – отозвался Хэтчер.
– Не дословно.
– А что он сказал?
– Что он сказал, неважно. Важно, что он почувствовал. А почувствовал он то, что кто-то за ними наблюдал в тот вечер. Вон оттуда, если быть точным, – и я кивнул в сторону близлежащих зарослей.
– Вряд ли в суде нам поможет то, что он что-то почувствовал, Уинтер.
– Вот здесь и кроется основная проблема нынешних полицейских: большую часть времени ты мыслишь, как адвокат, а не как детектив.
Я подошел к зарослям и стал всматриваться в темноту. Ветвистые деревья, качаясь, отбрасывали мрачные тени, зловеще свистел пронизывающий ветер. Не дожидаясь, пока Хэтчер начнет читать мне лекцию о правилах поведения на месте преступления, я пролез через кусты и нырнул в лес. Ветки хлестали меня по лицу и одежде, ботинки и края джинсов мигом запачкались грязью. Хэтчер недовольно следовал за мной, ругался, жаловался и просил объяснить, какого черта мне здесь понадобилось.
Я перестал его слушать и какое-то время просто стоял среди деревьев, не обращая внимания на то, что колючий снег летел мне прямо в лицо. У меня не было никаких сомнений в том, что преступник был здесь две ночи назад. В конце концов, в моих жилах течет кровь охотника.
Когда я был маленьким, отец брал меня в походы, и мы вместе шли в холмистые орегонские леса, куда он впоследствии привозил своих жертв. Он научил меня стрелять, выслеживать, разделывать убитых животных. Еще он говорил, что сильные выживают, а слабые вымирают – таков закон жизни. Я слышал это философское изречение бесчисленное количество раз, но после ареста отца это довольно циничное высказывание стало гораздо более близким и понятным.
Опустившись на корточки, я стал искать самую удобную для наблюдения точку. С моего места отлично просматривались озеро и дорожка, ведущая к бару «Бойцовый петух». Справа виднелся собор, а вдалеке еще можно было разглядеть расплывчатые фигуры Джонсона и Барнаби. Отрывистые реплики Хэтчера слились с фоновым шумом, и я ушел в себя и мысленно перенесся в тот вечер. Картина вырисовывалась очень ясная – я мог описать все так, как если бы видел происходившее своими глазами.
Вот Барнаби рвется вперед на своем поводке и тянет за собой вдоль озера Грэма Джонсона. На улице дождь, и Грэм идет, опустив голову, лишь иногда поднимая взгляд, чтобы сориентироваться. Он замечает какое-то движение на дорожке слева от себя и напряженно замирает. Увидев, что это Патрисия Мэйнард и с ней никого нет, он немного успокаивается – можно ли всерьез опасаться одинокой женщины?
Некоторое беспокойство у него все же остается. Часть нашего мозга, которая спасала жизнь еще нашим первобытным предкам, до сих пор предостерегает нас от опасности. И, несмотря на то, что мы уже много веков не слушаем свой внутренний голос, он до сих пор достаточно силен и влияет на наше восприятие без участия нашего осознания. Грэм смотрит на Патрисию, затем переводит взгляд на то место, где сейчас прячусь я. Он не видит меня, но ощущает мое присутствие. Пусть даже я сливаюсь с окружающей тенью. Патрисия, будто пьяная, качаясь, спускается к озеру, и Грэм хватает ее за руку, чтобы она не исчезла под поверхностью темной ледяной воды. И этот импульсивный порыв делает его героем дня.
Я выбрался из кустов, поправил джинсы и сделал затяжку. Снег шел все сильнее, хлопья становились больше и тяжелее. Холодный арктический ветер пронизывал меня насквозь. Я поднял капюшон и еще глубже завернулся в куртку, но это не особенно помогло. Хэтчер уже понял, что придираться ко мне бесполезно. Он бросил это занятие и разговаривал по телефону с кем-то из своих экспертов-криминалистов.
– Есть вопрос, – сказал я. – Предположим, ты преступник. Зачем тебе рисковать и приходить сюда, в парк? Почему не выпустить жертву где-нибудь и не скрыться?
Хэтчер закончил разговор и убрал телефон.
– А разве мы тебе такие деньги платим не за то, чтобы ты сам находил ответы на такого рода вопросы?
– Зачем бросать жертву в общественном месте? – продолжал я, проигнорировав его вопрос. – Точно так же он поступил и с остальными жертвами, всех троих он выпустил в парках. Зачем так рисковать? Почему не избавиться от них в каком-нибудь заброшенном месте?
Я сделал еще одну затяжку и стал представлять себе, как преступник прятался в кустах тем дождливым вечером. Прятался, смотрел и ждал. Чего же он ждал? И вдруг меня осенило. Я улыбнулся и сказал:
– Он хочет, чтобы жертву нашли.
– Допустим, ты прав, и это ответ на второй вопрос, – сказал Хэтчер. – А что с первым? Почему ему обязательно быть здесь самому?
– Потому что он должен убедиться, что жертву обнаружили.
– Ну ладно, допустим. Тогда следующий вопрос: почему ему это так важно?
Хэтчер смотрел на меня так, как будто ожидал, что на меня сейчас же снизойдет озарение и я найду ключ к разгадке всего дела. Но, к сожалению, порадовать его мне было нечем. Пока нечем.
Было почти четыре. Всего сорок восемь часов назад я был в Америке, в штате Мэн, и в кевларовом бронежилете наблюдал за тем, как бойцы спецподразделения ФБР приземляются на заснеженный сарай, в котором прятался убийца маленьких детей. В результате операции он погиб от снайперского выстрела. Одним детоубийцей в мире стало меньше, и это всегда будет считаться достойным результатом.
Но эта история для меня была уже в прошлом. Злодей был мертв, значит, пришло время двигаться дальше. Для меня имеет значение только то дело, над которым я работаю в данный момент. Все остальное – в прошлом, а на него у меня времени нет. Почивая на лаврах, жизнь никому не спасешь, а переживание из-за поражений и подавно ни к чему не приводит. Я выбрался из Мэна еще до того этапа, когда все начинают поздравлять и похлопывать тебя по спине, сел в первый самолет до Лондона и больше об этих событиях не думал. Через почти пять тысяч километров и пять часовых поясов в мире не так уж и многое изменилось. Все так же шел снег, а я охотился на очередного монстра.
– Пойдем в «Петуха», выпьем чего-нибудь, – сказал я.
6
На этот счет у Хэтчера возражений не было, да я их и не ожидал. Еще с Куантико я помнил, что он любил ходить по барам. Мы поднялись по той же самой тропе, по которой Патрисия Мэйнард сошла вниз в понедельник вечером. На полпути мы пересекли небольшую речку, и шум воды заглушил все остальные звуки.
Тропа вела к узенькой аллее Абби-Милл, по которой в свое время ездили лошади и телеги. Я заранее изучил карту и знал, что эта аллея – единственная дорога, по которой можно попасть в эту часть города. Слева от меня был одноименный проезд Абби-Милл, заканчивающийся тупиком. Я осмотрелся и попытался представить ход мыслей преступника. Место было очень тихое, это был большой плюс, но был и минус – мало парковочных мест.
На противоположной стороне аллеи располагался «Бойцовый петух». Здание было старое-престарое, с необычной геометрией и черными тюдоровскими балками – мечта любого голливудского художника-декоратора. Внутри мы прошли мимо стены с вставленными в рамки вырезками из газетных статей. Из них следовало, что мы находились в самом старом пабе Британии. Пройдя сквозь лабиринт залов, мы добрались до барной стойки.
За ближайшим к камину столиком сидела пожилая пара, других посетителей в баре не было. На стойке стояла маленькая искусственная елка с серебряными ветками, криво надетой сверху звездой и парой жалких игрушек. За стойкой на веревке висело несколько рождественских открыток. Такое праздничное убранство заведения скорее наводило тоску, чем поднимало настроение, – как оставленная до марта новогодняя елка.
Мужчина за барной стойкой был худой, лысый и всегда готовый расплыться в широкой улыбке. Он по-хозяйски опирался на стойку, и было очевидно, что он владелец заведения. Одежда на нем была дизайнерская, часы – «ролекс субмаринер». Хэтчер заказал себе пива «Лондон-Прайд», а я взял виски. Как только напитки принесли, я одним глотком осушил половину своего стакана, с тем расчетом, что алкоголь растопит часть снега, которым, казалось, покрылись мои кости. Поставив стакан на стойку, я спросил:
– Вы ведь Джо Слэттери, владелец бара?
– Для кого как. Если вы пришли денег просить или вас моя бывшая жена послала, то я понятия не имею, кто такой Джо Слэттери.
Он говорил с ирландским акцентом и смеялся очень заразительно.
– Вы вызвали полицию в понедельник вечером.
Слэттери посмотрел мне в глаза и посерьезнел.
– Вы журналисты? Если да, то я вежливо попрошу вас допить и уходить. Я уже по уши сыт журналистами.
Хэтчер решил вмешаться и засветил свое удостоверение:
– Я детектив Марк Хэтчер, а это мой коллега Джефферсон Уинтер.
– Что ж вы сразу не сказали? – его улыбка вернулась на место так внезапно, будто никуда и не исчезала. – Мы вас могли и бесплатно обслужить.
В этом я сильно сомневался. Улыбка Слэттери была широка, но до карманов она не распространялась. Он не допускал лишних трат и жестко контролировал все расходы, поэтому и мог позволить себе «ролекс».
– Судя по тому, что вы уже говорили, ничего необычного вы в тот вечер не заметили.
– Да, – согласился Слэттери, – все было так, как обычно бывает по понедельникам, пока не вошел Грэм с девушкой. Потом все сразу стало с ног на голову: полиция, медики, журналисты – настоящий цирк, скажу я вам. А что этот тип сделал с бедной девушкой, это ж надо! – Слэттери качал головой и бормотал «Господи Иисусе». – Говорят, он сделал ей лоботомию. В голове не укладывается.
– Я хочу у вас про парковку спросить, – сказал я.
Слэттери не мог поверить своим ушам:
– Этот ублюдок режет людям мозги, а вы хотите знать про парковку?
– Такой вот у меня каприз, да.
Слэттери смотрел на меня, силясь понять, насколько я серьезен. Я смотрел в его глаза до тех пор, пока он не убедился, что я был настроен совершенно серьезно.
– С парковкой здесь ад, – сказал наконец Слэттери. – Особенно летом. Все места заполняют туристы. Когда мест на парковке не остается, они оставляют машины вдоль аллеи. Просто ад какой-то.
– И поэтому вы на парковке поставили камеру наблюдения.
– Есть и другие причины, но это основная, да. Как вам известно, камеру в воскресенье ночью сломали. Сначала я думал, что это какие-то местные дети, но сейчас-то я понимаю, кто это сделал.
По версии полиции, камеру сломал маньяк. Предположительно, он пришел сюда в ночь с воскресенья на понедельник и сломал камеру, чтобы в понедельник, отпуская Патрисию Мэйнард, остаться незамеченным. Я поблагодарил Слэттери за уделенное время, залпом выпил оставшийся виски, поторопил Хэтчера и узкими коридорами с низкими потолками мы вернулись на холод.
– Я согласен с полицией, что камеру сломал маньяк, – сказал я. – Но он здесь не парковался в понедельник, в этом я уверен. Это было бы слишком просто, слишком очевидно, а он действует филигранно. Парковка – явно не его вариант.
– Где же, ты думаешь, он припарковался? – спросил Хэтчер.
Я стоял и смотрел на аллею Абби-Милл. Уже совсем стемнело, и в свете фонарей она казалась оранжевой. Снег усилился, ледяной ветер закручивал его спиралью, а дорога и тротуар уже были белыми.
– Сюда в понедельник вечером он не приезжал, это однозначно, – сказал я. – Слишком рискованно ехать по единственной имеющейся дороге.
– Ну, тогда как он сюда девушку доставил, телепортировал что ли?
Я проигнорировал и вопрос, и сарказм, развернулся и пошел по тупику Абби-Милл. Я остановился в конце узкого проулка и попробовал представить, как здесь шел маньяк, провожая Патрисию Мэйнард, как он придерживал ее одной рукой за плечо и направлял ее шаги. Такой вариант казался правдоподобным, более близким к истине, чем гипотеза, что он привез ее сюда и припарковался у «Бойцового петуха».
Прямо передо мной была узкая тропинка, и я пошел к ней. Хэтчер плелся позади, жалуясь на снег и холод, и призывал вернуться к машине, потому что ему совершенно не хотелось задерживаться в Сент-Олбансе. Я мысленно отключил громкость его голоса и пошел дальше.
Тропинка привела нас к небольшой площади Пондуикс-Клоуз. Слева от меня была школа – начальная, судя по раскраске игровых построек. Площадь переходила в улицу Гроув-роуд, через улицу от которой находилось шоссе А5183, одна из главных транспортных артерий города. Оно было настолько близко, что был слышен его гул. Я стоял посередине Гроув-роуд, снег падал мне на голову и плечи, колол лицо и застревал в ресницах, но я ничего не замечал. Я кивнул сам себе, повернулся к Хэтчеру и сказал: «Вот здесь он оставил машину».
7
Рэйчел волновалась почти так же сильно, как когда собиралась на первое в своей жизни свидание. Однако к ее воодушевлению примешивалась и некоторая тревога. Она была уже далеко не подростком, и ей пришлось пережить много разочарований. Она уже знала, что реальность чаще всего не соответствует ожиданиям и что надежда умирает последней. Она знала, как это больно, когда сердце рвут на мелкие кусочки.
Красное платье, обтягивающее фигуру в нужных местах, и аромат любимых духов добавляли ей уверенности. Она вышла из метро в холодные объятия вечера. Снегопад утих, снежинки медленно плыли в воздухе, танцуя и переворачиваясь, выполняя все прихоти ветра. В детстве Рэйчел очень любила снег и до сих пор не разлюбила. Снег превращал окружающий мир в волшебное и романтическое место. Пусть завтра под ногами будет слякоть, но сейчас все было идеально. Она поплотнее закуталась в пальто и ускорила шаг. Сумка ударяла ее в бок в такт шагам.
Бар, в котором они договорились встретиться, был без вывески. Это было просторное помещение с барными стульями на высоких ножках у стойки. Посередине зала стояли деревянные стулья и столы, по краям – удобные кожаные диванчики и кофейные столики. Рэйчел просканировала взглядом присутствующих. Много времени это не заняло: в зале, легко вместившем бы пару сотен человек, было всего около двадцати – в разных частях зала, в основном, компаниями по три-четыре человека. Несколько посетителей в одиночестве допивали свои напитки. Рэйчел быстро оглядела каждого. Она искала мужчину в возрасте около тридцати пяти лет с короткими темно-русыми волосами. Tesla сказал, что будет в длинном черном шерстяном пальто. Единственный человек, кого с натяжкой можно было бы принять за него, сидел за барной стойкой. У него было такое пальто, но он был, как минимум, на двадцать лет старше.
Рэйчел заказала лимонад. Она планировала пить только безалкогольные напитки первую половину вечера, а затем чередовать лимонад и красное вино. Она хотела произвести хорошее впечатление, а для этого нужна была ясная голова. Если сегодня все пройдет хорошо, возможно, Tesla захочет увидеться еще раз. Ей очень хотелось верить, что их знакомство станет началом чего-то нового, началом новой жизни.
Она сделала глоток лимонада и посмотрела на часы. До времени встречи оставалось десять минут. Рэйчел нашла стол, откуда хорошо просматривалась входная дверь, и села на кожаный диван. Столик был в глубине зала, уютный и скрытый от глаз.
Настало восемь, и потекли минуты ожидания. К половине девятого она уже была вне себя. Она подошла к бару и заказала бокал красного вина. Девять. Один бокал превратился в два. Рэйчел посмотрела на пожилого мужчину в пальто. Может, это он? Может, Tesla соврал про свой возраст? Но мужчина не обращал на Рэйчел никакого внимания, он ровным счетом не замечал ее присутствия, полностью поглощенный содержимым стакана, стоящим перед ним на барной стойке.
Она снова посмотрела на часы, проверила мобильный телефон. Может, Tesla задержался на работе, или не смог добраться из-за снега, или попал в аварию и лежит сейчас в реанимации, подключенный к аппаратам искусственного жизнеобеспечения.
В пятнадцать минут десятого все возможные объяснения были исчерпаны, и Рэйчел всерьез разозлилась на нелепость ситуации, в которой оказалась. Впервые за столько времени выбраться на свидание и так напороться! Она еще раз взяла телефон и проверила, нет ли новых сообщений. Ни смс, ни пропущенных звонков. Она уже их и не ждала. Что ж, она думала, что Tesla отличается от других мужчин, но оказалось, что он точно такой же – малодушный трус, не посчитавший нужным даже связаться с ней и предупредить о том, что не придет.
Рэйчел подумала заказать еще бокал вина или даже целую бутылку, но поняла, что это ничего не изменит, только усугубит и без того плохое положение дел. Завтра она проснется с похмельем, вот и вся разница. Ее жизнь менее жалкой не станет, а Джейми так и останется самой серьезной ошибкой, которую она совершила в жизни.
Она допила бокал вина, надела пальто, взяла сумку и вышла на улицу. Там по-прежнему все было белым-бело, но мир уже потерял тот волшебный, романтический оттенок. Теперь он казался безнадежным и пустым. Снегопад закончился, остался только колючий ветер в лицо.
Холод пронизывал до костей, два бокала вина ощущались как четыре. Голова отяжелела, а ноги ослабели. Она чувствовала себя полной дурой. Да она и была дурой, поверившей, что с ней может случиться что-то хорошее. Больше всего на свете ей захотелось как можно скорее стереть из памяти весь сегодняшний вечер.
Она посмотрела по сторонам в последней надежде увидеть Tesla, но везде было пусто. Она повернула направо и быстро зашагала к метро. Ей захотелось оказаться дома, свернуться калачиком в теплой и уютной постели. Кто-то окрикнул ее сзади – достаточно громко, чтобы она услышала голос за звуком собственных шагов. Рэйчел обернулась и в тридцати метрах от себя увидела мужчину. Руки у него были на бедрах, как будто он долго бежал и теперь пытался отдышаться.
Она сразу же заметила пальто – черное, до колен. В темноте сложно было разобрать цвет волос, но Рэйчел показалось, что они были темно-русые. Она надеялась на это. Мужчина пошел к ней навстречу, и скоро Рэйчел заметила, что он улыбается. Еще через пять метров она увидела, что улыбка у него очень красивая: обаятельная, легкая, дружелюбная – о такой улыбке можно только мечтать. Когда он подошел, она просто не могла поверить своей удаче. Он был настолько красив, что запросто мог работать актером. На большом экране он выглядел бы сногсшибательно.
– Прости меня, пожалуйста, за опоздание, – сказал он. – На работе ад, вдобавок я умудрился потерять телефон. У меня не было возможности связаться с тобой и предупредить, что опаздываю. Я так рад, что застал тебя!
Его манера говорить была очень культурной, отточенной, голос был глубокий и сексуальный. На нем были кожаные перчатки, черный шерстяной шарф, дорогая обувь. И у него были карие глаза.
– Ничего страшного, – сказала Рэйчел.
– Как это «ничего страшного»! Ты уже наверняка подумала, что я тебя подставил.
– Да, были такие мысли, – улыбнулась Рэйчел.
– Я должен загладить свою вину. Ты была в ресторане «Плющ»?
– Там разве не надо бронировать столик чуть ли не за полгода вперед?
– У меня там работает знакомый, и думаю, в такую погоду кто-то мог отказаться от брони. У меня машина за углом припаркована, позволь угостить тебя ужином. Это самое малое, что я могу сделать в этой ситуации.
– Хорошо. Но сначала я должна тебя кое о чем спросить.
– Конечно, все, что угодно.
– Как тебя зовут? Как твое настоящее имя?
Он вновь улыбнулся своей чарующей и теплой улыбкой:
– Адам.
– Адам, я Рэйчел, очень приятно наконец с тобой познакомиться.
Рэйчел протянула руку. Его рукопожатие было крепким и вместе с тем бережным. От его прикосновения Рэйчел ощутила внутри себя целый фейерверк.
Они подошли к его «порше», который стоял в ближайшем переулке. Адам нахмурился, увидев под дворником на лобовом стекле штраф за неправильную парковку. Он взял его и положил в карман пальто. «Может быть, в следующей жизни», – задумчиво сказал он, покачав головой.
Адам открыл дверь, и Рэйчел скользнула на пассажирское сиденье. Самой себе она казалась в этот момент элегантной и изысканной, как Одри Хепберн в одном из черно-белых фильмов. Адам мягко закрыл дверь, и она оказалась в окружении запаха кожи и едва различимого аромата мужского лосьона после бритья. Рэйчел про себя улыбнулась: Адам был красивым и с чувством юмора. Они друг друга достойны. Джейми никогда не открывал перед ней дверей.
Адам сел на водительское сиденье и захлопнул свою дверь. Рэйчел почти не увидела движений его рук – только заметила что-то неразличимое краем глаза. Она почувствовала какой-то укол в бедре и тупо посмотрела сначала на свою ногу, а затем на Адама. В этот момент она увидела шприц, увидела, как выражение его лица меняется с чарующего на хищное. Она схватилась за ручку двери, но та была заблокирована. Тогда она попыталась разблокировать дверь кнопкой, но кнопка была предусмотрительно удалена. По ее рукам и ногам разлилась неимоверная тяжесть – словно целая тонна вжала ее в сиденье. Мозг разрывался от ужаса, но крик словно застрял у нее в горле.
– Ну, здравствуй, номер пять, – прошептал Адам.
