скачать книгу бесплатно
– Нет, ты объясни, на кой ей магистратура, если Лины Данэм из нее все равно не выйдет?
– Может, она в преподаватели пойдет? – заступается Линн.
Линн мертвая внутри, она и выглядит как труп. Постит в «Инстаграме» каждый свой шаг, будто готовит алиби, будто ей кому-то надо доказать, что она живет. Жалуется подруге, что ей надоели чтения в баре «У Лулу», и тут же постит твит #чтения_у_лулу. Точно тебе говорю, Бек, клянусь.
– Как думаешь, ограничатся одним разом, типа как выставку откроют, и всё, или будут проводить каждую неделю? – ноет Линн.
– Я же не устраиваю гребаные модные показы из-за каждого наряда! – взрывается Чана. – Один наряд сшила, перехожу к другому, и так далее, пока не будет готова коллекция.
– Пич придет?
– Еще не хватало!
Видимо, это они про ту неулыбчивую дылду.
– Черт, – никак не уймется Линн, – на открытии выставки хоть винишко бесплатное.
– На открытии выставки хотя бы есть искусство. А тут… Ковбой! Надо же такое придумать.
Линн пожимает плечами и выдает следующую пулеметную очередь:
– А ее наряд? Что скажешь?
– Вырядилась как дура. Смотреть грустно.
– Ужасные колготки, да?
Линн вздыхает, твиттит, вздыхает; ты прохаживаешься по залу, подруги взводят курки.
– Неудивительно, что ее не взяли в Колумбийский университет, – выдает Чана.
– Думаю, из-за Бенджи, – подхватывает Линн. – Жаль ее.
– Он наркоман.
– Может, врут? Нельзя закончить Йель, сидя на героине.
– Можно, – припечатывает Чана и с отвращением вздыхает.
Я слушаю в оцепенении, зубы мои стучат. Как можно было так ошибиться? В твоем компе этому Бенджи посвящены десятки страниц. Я принял его за вымышленного персонажа, а он оказался реальным… Плохо. Очень плохо.
– Все-таки жаль ее, – накручивает Линн. – Как можно сидеть на героине? Терпеть не могу шприцы.
– Брось, Линн. О чем ты? Бенджи даже с ручником справиться не может, не то что со шприцем. Он нюхает. – Чана фыркает и добавляет: – Бек сказала, что он прошел курс реабилитации и вернулся совсем другим человеком – теперь только содовая. Интересно, с чем: с травкой или с героином…
Линн пожимает плечами, а Чана не унимается:
– Ты же знаешь нашу Бек, любит использовать всякие красивые слова для вдохновения. Сорвись Бенджи, она будет только рада – появится о чем написать.
Линн на твоей стороне, она пищит как котенок:
– Мне ее жаль.
Чана наклоняется к микрофону на импровизированной сцене, где только что стояла ты, и выдыхает:
– Жаль ковбоев. Они заслуживают лучшего.
Наконец ты возвращаешься за столик к своим двуличным подругам. Они обнимают тебя, хлопают и рассыпаются в лживых похвалах. Ты налегаешь на виски так, будто каждая стопка приближает тебя к Нобелевской премии по литературе.
– Девочки, – выговариваешь ты заплетающимся языком (я и не заметил, как ты набралась), – комплиментов и коктейлей много не бывает!
Чана кладет ладонь тебе на руку.
– Коктейлей, пожалуй, на сегодня хватит.
Ты не слушаешь: твой новорожденный «шедевр» имел успех, и теперь у тебя послеродовая эйфория.
– Я в порядке.
Линн подзывает официантку.
– Еще три виски. Девушке надо снять стресс.
– Какой стресс, Линн? Я просто вышла и прочитала гребаный рассказ.
Чана чмокает тебя в лоб.
– Охренительно прочитала!
Ты не ведешься на дешевую лесть и отталкиваешь ее.
– Да пошли вы обе!
Ты очень пьяна, но я рад, что увидел тебя такой. Если собираешься любить человека, надо узнать его со всех сторон. Да и подруги твои теперь бесят меня гораздо меньше. Они переглядываются, ты высматриваешь кого-то в баре.
– Бенджи уже ушел?
– А он хотел прийти?
Ты вздыхаешь так, будто это не первый случай, и твое терпение лопнуло. Хватаешься за телефон, однако Линн успевает раньше.
– Бек, нет! – возражает Линн.
– Отдай телефон.
– Бек, – вмешивается Чана, – ты пригласила, он не пришел. Все!
– Вы его ненавидите, – заводишься ты. – А вдруг с ним что-то случилось?
Линн отводит глаза, а Чана фыркает:
– А вдруг он просто… козел.
Линн бы замяла на этом разговор, точно. Уверен, из вас троих она единственная, кто в конце концов дезертирует из Нью-Йорка в какой-нибудь маленький незатейливый городок, где девушки пьют вино, в барах не проводят литературных чтений и по субботам из музыкального автомата орет «Марун 5». Нарожает там детей и будет фоткать их с таким же остервенением, с каким сейчас снимает стопки, пустые бокалы и туфли.
От Чаны так просто не отделаться.
– Бек, ты пойми, – не унимается она, – Бенджи – козел. Верно?
Я хочу заорать «ДА», но держу себя в руках.
– Некоторые мужики – козлы. Смирись. Хоть все книжки мира ему передари, он все равно останется Бенджи. Не Беном, не, прости господи, Бенджамином – просто Бенджи. Вечный инфантил. Так что шел бы он на хрен вместе с его гребаной содовой и дурацким именем. Как вообще можно так себя называть – Бенджи? Он еще и произносит это по-дурацки, на китайский или французский манер. Бен Джиииии…
Я слушаю очень внимательно. Противно, конечно, но что поделать: твое окружение надо изучить. Я заказываю еще водку с содовой. Бенджи…
Ты сидишь насупившись, скрестив руки. Официантка приносит выпивку, ты оживляешься.
– Как вам рассказ?
– Не знала, что ты интересуешься ковбоями, – мгновенно реагирует Линн.
– Я и не интересуюсь, – мрачно отвечаешь ты. Лица в полумраке не видно. Заглатываешь виски и запиваешь рассолом, подружки переглядываются.
– Обещай, что не будешь больше звонить этому уроду, – вмешивается Чана.
– Ладно.
Линн поднимает свою стопку, Чана поднимает свою, и ты поднимаешь – только уже пустую.
– За то, чтобы никогда больше не видеть этого козла с его содовой.
Вы чокаетесь. Я выхожу ждать тебя на улицу. Из бара выбегает какой-то придурок и блюет прямо на тротуар.
Рассол до добра не доводит.
5
Нас трое на платформе метро в Гринпойнте в 2.45 ночи. Мне не дают покоя твои развязавшиеся шнурки. Тянет наклониться их завязать, а потом отвести тебя за руку в безопасное место. Ты стоишь, привалившись к квадратной зеленой колонне у самых путей, твои сникеры на желтой ограничительной линии, у края платформы. Здесь полно места. Почему ты встала где опаснее всего? Хочешь, чтобы я защитил тебя?
В стороне на скамейке, на другой планете, сидит чокнутый бездомный и без конца во все горло распевает одни и те же строчки из старой песни:
Поезд, поезд номер ноль
На нью-йоркской окружной,
Если мой вагон отстал –
Хватай, хватай, хватай[2 - Строчки из песни The Choice Is Yours в исполнении хипхоп-группы «Блэк шип». Являются переделкой известной песни американского кантри-певца Роджера Миллера.].
Ты стеклянными глазами пялишься в телефон, пока городской сумасшедший трахает уши своим рэпом. Ты потихоньку сползаешь к краю платформы – сникеры у тебя старые, со стертыми протекторами. Меня бьет дрожь и все вокруг бесит. Нам с тобой не место в этой дыре, заваленной фантиками, пустыми жестянками и липкими жвачками. Твои приятели-интеллектуалы любят прокатиться на метро, воображая себя такими простыми, «настоящими», – только лучше б они держались отсюда подальше вместе со своим дешевым пивом и блевотиной, воняющей рассолом.
Твои ноги сползают. Опять.
Роняешь телефон – не на пути, на желтую линию. По спине у меня бегут мурашки, я мечтаю взять тебя за руку и отвести подальше. Ты слишком близка к краю, Бек. Тебе повезло, что я рядом: если вдруг оступишься или наткнешься на какого-нибудь извращенца, сама не выпутаешься. Ты пьяна в стельку. Шнурки развязаны. Насильник повалит тебя или прижмет к колонне, разорвет дырявые колготки, стащит хлопковые трусы из «Викториа’c сикрет», зажмет твой розовый ротик грязной потной лапой – и ты ничего не сможешь сделать, и жизнь твоя уже никогда не будет прежней. Ты станешь бояться подземки, сбежишь обратно в Нантакет, перестанешь искать парней в разделе случайных связей и каждый месяц будешь сдавать анализы на половые инфекции.
Тем временем бездомный успел уже два раза отлить, не затыкая свою шарманку и даже не вставая. Сидит, воняет и поет. И так и будет сидеть, вонять и петь, если тебя вдруг настигнет извращенец.
Ты соскальзываешь.
Опять.
Оглядываешься на бездомного, чертыхаешься… Он на другой планете, Бек. И он не виноват, что ты в говно.
Я уже говорил, как тебе повезло со мной? Я вырос в трущобах Бруклина, поэтому никогда не напиваюсь, собран, внимателен и хладнокровен. Идеальный защитник.
Причем заметь кто-нибудь, как я следую за тобой, меня приняли бы за извращенца. Мир несправедлив и полон идиотов.
Эллиот из «Ханны и ее сестер», подстраивающий встречу со свояченицей, кажется им чертовски романтичным, а я, жертвующий спиной ради того, чтобы узнать тебя получше, вызову лишь презрение. Мир перестал любить любовь, и я знаю, почему ты продолжаешь безуспешно терзать свой телефон. Там Бенджи, козел, не пришедший на твое выступление, любитель содовой с пышной шевелюрой, с которым у тебя связь, только отнюдь не случайная, по крайней мере для тебя. Ты ищешь его. Хочешь его. Ничего, пройдет.
Возможно, прошло бы уже давно, если б не твой чертов телефон. Ты видишь, что все твои сообщения доставлены и просмотрены, но Бенджи молчит. Похоже, ему больше нравится отшивать тебя, чем трахать. Тебе это надо? И все же ты пялишься в телефон. К черту его, Бек! Не просирай свою жизнь, не трать слова, не мучай пальцы.
Подойти бы к тебе и кинуть телефон на пути, и сжимать тебя в объятиях, пока локомотив не разнесет его вдребезги. Теперь понятно, почему ты не меняешь расколотое стекло и оставляешь телефон где попало. Ты чувствуешь, что он гробит тебя, что без него будет лучше. Иначе обращалась бы бережней. Купила бы чехол. И не спускала бы туда свою жизнь. Твои друзья – просто записи в телефонной книге. Разве Линн и Чана позаботились о тебе? Проводили до дома? Нет. Тебе и самой наплевать на себя, потому что все мысли в телефоне.
Ты не такая, как они. Ты заботишься о своих близких, поскольку знаешь, что значит терять… Холодный сентябрь, пустынный пляж, твой отец, выпавшая из рук игла и доза, слишком большая доза для слишком маленького одинокого человека на песке. У тебя большое сердце, Бек, его не вместит ни один телефон. Брось эту дрянь на рельсы и посмотри вокруг, заметь наконец меня и скажи: «Мы встречались?» Я подыграю тебе, мы разговоримся, и нашей песней станет дурацкий рэп обоссанного бродяги.
– Пожалуйста, замолчите! – стонешь ты.
Чокнутый с другой планеты даже не слышит тебя.
Ты резко вскидываешь голову, теряешь равновесие и заваливаешься назад.
Все происходит мгновенно.
Тебя качает, телефон летит на желтую линию, ты наклоняешься за ним, спотыкаешься, наступаешь на чертов развязавшийся шнурок и летишь на пол, а потом скатываешься вниз с края платформы. Раздается визг. Я вижу все как в замедленной съемке, однако не успеваю и пальцем пошевелить. Теперь от тебя остался только голос, испуганный пронзительный крик, вплетающийся в монотонное пение бездомного. Саундтрек, не подходящий для идеального знакомства, да и спину ломит. Я бегу к путям и свешиваюсь вниз.
– ПОМОГИТЕ!
– Спокойно. Давай руку. Я тебя вытащу.
Ты лишь кричишь и смотришь на меня, как девушка из колодца в «Молчании ягнят». Чего ты боишься? Я же здесь, протягиваю тебе руку, хочу помочь. Ты трясешься от ужаса и не сводишь глаз с черной дыры тоннеля – а всего-то надо взять мою руку.
– Боже, мне конец…
– Не смотри туда! Смотри на меня.
– Мне конец.
Ты поднимаешься и собираешься куда-то идти.
– Стой! Еще шаг, и тебя убьет током!
– Что?
