Девушки из хижины

скачать книгу бесплатно

– Рен.

– А ее? – Чужая ладонь лежит под острым подбородком Сэйдж, охватывая всю шею. Одно резкое движение – и жизнь покинет ее маленькое тело.

– Сэйдж, – выговариваю я, быстро переводя взгляд с него на нее и обратно.

– Сколько тебе лет? – спрашивает он.

– Девятнадцать. – Я сглатываю ком в горле. – Ей восемнадцать.

– Где ваши родители?

– Мать пошла в город за продуктами, – лгу я. – Она скоро вернется. В любой момент.

Губы его растягиваются, обнажая желтоватые зубы, но это не радостная улыбка.

– Думаешь, я идиот? – Он стискивает шею сестры, и та хватает воздух ртом. – Я тут брожу уже несколько дней. Здесь никого нет, кроме вас двоих. – Мужчина осматривается вокруг. – Но у вас четыре кровати. А на стене четыре крючка, хотя я вижу всего две куртки. Если соврешь еще раз, Рен, пожалеешь.

Я отвожу взгляд.

– Так кто еще отсутствует на вечеринке? – спрашивает он.

Боюсь ему солгать, поэтому выкладываю правду:

– Наша сестра, Иви. Она ушла с Мамой в город.

Он ослабляет хватку на горле Сэйдж, но пока не отпускает. Перестает хмурить брови, жует губами, будто о чем-то задумался.

– Вашу мать зовут Мэгги Шарп, – произносит он. – Правильно?

Я качаю головой:

– Не знаю, кто это.

Никогда не задумывалась, есть ли у Мамы настоящее имя. Я звала ее «Мама», Сэйдж звала ее «Мама», Иви тоже. Не было причин называть ее иначе.

– Вот дерьмо, – брызжет слюной незнакомец. – Тогда как зовут вашу мать?

– У нее нет имени. – Голос у меня дрожит. Говорю правду, но под его взглядом чувствую себя так, будто вру.

Глубоко вздохнув, он наклоняет голову набок.

– Не играй со мной, Рен.

Положа руку на бешено бьющееся сердце, возражаю:

– Честно. Она просто… Мама.

– Как называл ее твой отец? – спрашивает незнакомец.

– Не знаю. Не помню.

– Как ты можешь не помнить?

– Он давно умер, – говорю я. Вместе с нашей старшей сестрой Имоджен, но этим я с чужаком не делюсь, потому что это не имеет отношения к делу. – Мы были маленькие. Я его почти не помню, поэтому не знаю, как он называл Маму.

Не помню даже его имени… Знаю только, что по пальцам одной руки можно пересчитать, сколько раз Мама упоминала его и Имоджен. Разговоры о прошлом, о том, как все было раньше, вызывали у нее грусть. С трудом представляю себе, что кто-то станет рассказывать про покойного мужа и умершего первого ребенка без особой необходимости. Я видела, как блестят от слез ее синие глаза, как отчаянно она старается сохранить самообладание, и внутри у меня все сжималось, поэтому со временем я просто перестала спрашивать.

Их тела погребены за домом, а могилы отмечены плакучей ивой и клумбой красных бальзаминов. Мама сажает их каждую весну, потому что это были любимые цветы Имоджен. Я точно знаю только то, что у папы были каштановые волосы и широкая улыбка, а Имоджен выглядела точь-в-точь как я. «Вас можно было бы принять за двойняшек, – всегда говорила мне мама. – Ты вылитая старшая сестра».

Застонав, чужак приподнимает и отталкивает Сэйдж. Она падает на пол, потом бросается через комнату в мои объятия.

– Я много дней ходил по этим лесам, – говорит он. – Устал, и терпение у меня на исходе. Вот что, девочки, не хочу орать на вас или делать такое, о чем утром пожалею, поэтому ложитесь в постель, а когда солнце взойдет, мы попробуем поговорить снова.

Сэйдж поднимает на меня глаза, а я стараюсь унять дыхание, чтобы успокоиться.

Незнакомец прикручивает фитиль лампы, пока пламя не гаснет, потом засовывает свое оружие за пояс брюк и направляется к маминой кровати. Взявшись дюжими руками за изножье, он всем телом начинает толкать кровать перед собой. Ножки скребут по полу, а он толкает и кряхтит.

Не спрашиваю, что он делает.

Я уже поняла.

Когда он заканчивает, кровать стоит вплотную к двери – нашему единственному пути спасения, если не считать пары маленьких окошек. Незнакомец тут же скидывает ботинки, расстегивает фланелевую рубашку, укрывается одним из маминых лоскутных одеял и, не теряя времени, вытягивается на кровати.

– Засыпайте, девочки. Скоро утро.

Взяв сестру под руку, веду ее к кровати Иви. Она стоит дальше всех от чужака, и мы забираемся в постель. Пропускаю ее вперед, решив, что Сэйдж будет чувствовать себя спокойней между стеной и мною, и расправляю одеяла.

Укладываюсь на бок и сквозь прищуренный глаз слежу за незнакомцем, потому что нутром чую: его ни на секунду нельзя упускать из виду.

Раз дело касается нашей безопасности – и жизни, – буду следить за ним всю ночь.

Кроме того, я все равно не засну.

Только не в его присутствии.

Когда неизвестно, кто он и чего хочет от нас.

И что собирается сделать с нами утром.

Глава 12

Николетта

– Когда улетаешь? – Муж проводит пальцем по корешкам книг в магазине на Хэнкок-драйв. Это модернизированная версия Мейн-стрит в Стиллуотер-Хиллз. Здесь каждый магазин, каждая витрина скопирована со старых построек, выполненных в викторианском или тюдоровском стиле и уцелевших со времен расцвета угледобычи в окрестностях городка.

Вот чем мы заняты по субботам. Поздний завтрак съедаем в сонном придорожном кафе, где нас знают по именам, потом направляемся в «Рейвен-Букс» – купить последние бестселлеры. В полдень возвращаемся домой и занимаемся своими делами, то есть Брант удаляется к себе в кабинет, а я стираю, убираю и общаюсь по телефону с подругами и родней. Иногда принимаю ванну с пеной, если скучно. Под настроение совершаю онлайн-покупки в своих любимых бутиках Нью-Йорка. Там меня давным-давно называют по имени.

Хотя так было не всегда.

Когда-то мы проводили субботы в постели, делая перерывы, чтобы принять душ и заново наполнить бокалы. Мы их называли «голыми субботами», так было модно в то время. Теперь, когда все это в прошлом, я уж и вспомнить не могу, сама к ним охладела или у мужа пропало желание. А это о чем-то говорит.

– Разве я тебе не говорила? – удивляюсь я. Брант поворачивается ко мне, приподнимает одну бровь песочного цвета. – В этом году я не еду.

Его рука отрывается от обложки «Алхимика», муж наклоняется ко мне.

– Не едешь? В смысле, совсем не едешь?

Я понимаю, куда он клонит. На протяжении всей нашей совместной жизни самые холодные месяцы я провожу в Майами со своей лучшей подругой Кейт. Солнце и избыток витамина D всегда спасали меня от зимней хандры. К тому же Кейт еще и непоседа. Я очень дорожу нашей дружбой, но, хотя имею возможность уехать прямо сейчас, сделать этого не могу.

У меня осталось слишком много вопросов.

– Ник… – Голос Бранта звучит мягко, и я понимаю, что он пробует порассуждать со мной на эту тему. – Ты окончательно решила?

Киваю и снова принимаюсь рассматривать книги. Беру с полки «Атлант расправил плечи», листаю, как делала уже тысячу раз, рассчитывая, что она заинтересует меня. Такого рода книги увлекают Бранта, но мои вкусы, увы, все так же концентрируются в сфере коммерции.

– Ты же сама знаешь, как переносишь это время года, – говорит он, подходя ближе.

Захлопываю книгу и вздыхаю.

– Знаю.

– И эти твои плохие сны, – добавляет он, словно мне требуется напоминание, словно можно забыть месяцами повторяющийся кошмар про пустую коляску. Такие сны никому не понравятся, но теперь я к ним привыкла. Воспринимаю их как символ, обозначающий мою неспособность родить ребенка, а зимние месяцы с голыми деревьями и унылым небом просто служат ежегодным напоминанием.

– Я не позволю своим кошмарам диктовать, когда мне ехать во Флориду, а когда – нет.

– А как отнеслась к этому Кейт? – спрашивает муж.

– Она, конечно, огорчилась, но поняла меня. Сказала, приедет сюда на несколько недель, если мне хочется, – отвечаю я. И это правда. Кейт, естественно, по моему голосу почувствовала что-то неладное, но тогда я ей не могла сказать. Такие вещи с лучшей подругой по телефону не обсуждают. О них говорят при личной встрече, и только когда у вас достаточно доказательств, что вы не скучающая домохозяйка, устраивающая драму из-за того, что ей одиноко.

– Может, все-таки поедешь, хотя бы на несколько недель? – предлагает он. – Максимум на месяц.

Я усмехаюсь, машу рукой как можно небрежнее.

– Ты слишком беспокоишься.

– Боюсь… боюсь, я просто не понимаю, – возражает он. Тот факт, что он не хочет согласиться, настораживает, но отнюдь меня не удивляет. Во всяком случае, только подтверждает мои ожидания: он хочет, чтобы я уехала.

Возможно, ему это даже необходимо.

Поворачиваюсь к Бранту и с улыбкой спрашиваю:

– Есть что-то предосудительное в стремлении провести побольше времени с мужем?

– Конечно, нет. Я просто опасаюсь, что твоя… хандра… вернется и возьмет реванш.

Мне вспоминается зима того года, когда мне удалили матку. Все началось с сильнейшего кровотечения, от которого я без сознания рухнула на пол. Брант доставил меня в местное отделение неотложной помощи. Все случилось быстро, как в страшном сне, о котором лучше забыть.

Смутно помню, что даже днем восемьдесят процентов времени спала, восстанавливаясь после операции. Исхудала так, что одни кости остались. Те крохи энергии, что меня не покинули, тратила, вслушиваясь в телефонные разговоры Бранта с моим врачом, доносившиеся из соседней комнаты. Тогда он переживал за меня, волновался, что я не справлюсь, не стану снова той девушкой, на которой он женился, не буду больше смеяться. Он все время повторял слово «травматический». Думаю, однако, что людям и через худшее доводилось проходить.

В конце концов, я же выжила.

Но больше всего мне запомнилось из того периода жизни, что Брант легко мог отказаться от меня, передать родителям и умыть руки, но все же этого не сделал.

Он остался.

И заботился обо мне.

Он любил меня, несмотря ни на что. Несмотря на рыдания, кошмары про пустые коляски, перепады настроения и апатию.

– Прошло много времени с тех пор, как это случалось, – напоминаю я ему. Та первая зима была ужасной, и мне до сих пор кажется, что летаргическое состояние было спровоцировано гормональным дисбалансом после операции. Хотя на стенке у меня не висит медицинский диплом Гарварда и мои предположения всегда можно опровергнуть.

– Правильно. Потому что на зиму ты всегда уезжала к Кейт. – С самого начала разговора он не отворачивается от меня, а сейчас уперся кулаком в бок. В нем закипает раздражение, и оно вот-вот прорвется. – Уверена, что этого хочешь?

Взглянув на него, спрашиваю с улыбкой:

– А что? Это спутает твои планы на зиму?

– Ник… – Он мрачнеет и не отвечает на улыбку. Похоже, ему не нравится, что я не воспринимаю всерьез его озабоченность. – Я пытаюсь вызвать тебя на откровенный разговор, и этот предмет для меня в высшей степени важен.

Сердце у меня сжимается. Убеждена, что в словах его присутствует скрытый смысл. Он волнуется не столько обо мне, сколько о том, что я могу узнать его тайну.

– Пожалуйста, не делай из мухи слона, – прошу я. – Я долго над этим думала. Уже десять лет я на антидепрессантах и хочу узнать, сумею ли вынести зиму здесь. Если придется туго, обещаю, что ты посадишь меня на ближайший самолет до Майами – возражать не стану. Просто… позволь мне понять, способна ли я на это. Я, по крайней мере, хотела бы попробовать.

Зеленые глаза Бранта теплеют, он берет мою руку, подносит к губам, целует.