скачать книгу бесплатно
Он прошел чуточку выше борта, а в следующий момент боролся уже с рекой.
До чего холодной была эта вода… и… до чего же мокрой! До чего противно запела она в его ушах, когда он стал опускаться ниже и ниже…! До чего ярким и приветливым казалось солнце, когда он поднимался к поверхности, всплывал и отплевывался! До чего же черным было его отчаяние, когда он чувствовал, что опять идет в воду! Внезапно чья-то сильная лапа ухватила его за холку. Это был Крыс, и он… смеялся… Крот даже почувствовал, как этот смех опускается сверху от крысова плеча, переходит в лапу, а потом в его, Крота, шею.
Поймав весло, Крыс протолкнул его под руку приятеля, потом сделал то же самое с другой стороны и, плывя сзади, как комок несчастья, погнал перед собой это жалкое обмякшее и беспомощное тельце.
Затем он вытер его досуха и, хорошенько отжав мокрую одежду, спокойно сказал:
– Теперь, дружище, побегайте по бечевнику так быстро, как сможете, пока окончательно не обсохнете и не согреетесь. А тем временем я нырну за корзиной.
Мрачный Крот, снаружи мокрый, а внутри пристыженный, не переча, послушался и добросовестно стал носиться вверх и вниз. Крыс между тем погрузился в воду, отыскал лодку, навел в ней порядок, пригнал к берегу и, наконец, благополучно нырнув за корзиной, вернулся на землю.
Когда все было улажено, и готовились тронуться дальше, поникший и удрученный Крот, заняв свое место на корме, тихим надтреснутым голосом произнес:
– Крысик, добрый вы мой друг! Я очень раскаиваюсь в своем неблагодарном, глупом поступке. Мое сердце до сих пор колотится при мысли о том, что мы могли бы потерять эту чудесную корзину. Я и в самом деле был полнейшим ослом. Не могли бы вы навсегда забыть о моем поступке и простить меня, чтобы все у нас было так, как прежде?
– Ничего не случилось, мой друг! – ободряюще отвечал Крыс. – Что для Водяного Крыса чуточку помокнуть? Я и так гораздо чаще, чем на суше, бываю в воде. Хватит думать об этом. Знаете, мне кажется, вам не мешало бы побывать у меня в гостях, пожить в моем доме. Конечно, дом у меня ничем не примечателен, совсем не похож на дом Жаба. Но вы это нисколечко не ощутите, я полагаю, что могу устроить вас в нем довольно сносно. Я научу вас плавать, и грести, и очень скоро вы станете таким же ловким на воде, как любой из наших жителей.
Крот был так тронут его сердечностью, что, лишившись голоса, даже не смог его поблагодарить. Опасливо покосившись на Крыса, он незаметно вытер слезу тыльной стороной лапы. Однако Крыс с мягким и доброжелательным выражением смотрел куда-то в сторону. И очень скоро присутствие духа снова вернулось к Кроту, и он даже почувствовал необходимость ответить должным образом парочке куропаток, которые хихикали над его небрежным внешним видом.
Когда они попали домой, Крыс в гостиной развел яркий огонь, усадил Крота в кресло напротив камина, принес ему теплый халат и комнатные туфли. А потом, вплоть до самого ужина, занимал его различными речными историями. Это были очень волнующие истории, происходившие, как правило, с животными, неприспособленными к воде, вроде Крота. Он рассказывал о плотинах, о неожиданных наводнениях, о прыгающей щуке и о пароходах, которые бросаются тяжелыми бутылками (по крайней мере бутылки бросались с них). Рассказывал о цаплях, и о том, как разборчивы были те в выборе собеседников… и так далее… вплоть до приключений у канализационных труб, ночном рыболовстве Выдра и об экскурсиях с Барсуком далеко в поле.
Ужин прошел довольно весело и оживленно, а вскоре после него засыпающего на ходу Крота любезный хозяин проводил в лучшую из своих спален, где тот спокойно положил голову на подушку, слушая, как вновь обретенный друг, Река, ласково плещется у подоконника.
Этот день был одним из многих похожих друг на друга счастливых дней, и каждый из них становился длиннее и интересней, потому что на смену весне уже шло лето. Крот познал много радостей, которые дарит бегущая вода, он научился и плавать, и грести, и с нежным трепетом ловил теперь шелест речного тростника, когда, добродушно шурша, в нем терялся упругий ветер.
II. Открытая дорога
– Крысик, – как-то солнечным летним утром неожиданно сказал Крот, – если это можно, то мне хотелось бы, попросить вас об одном одолжении.
Крыс сидел на берегу реки, напевая какие-то куплеты. Он был полностью ими поглощен, поскольку только что их сочинил и, вполне естественно, ему было не до Крота, ни до кого другого. Он успел поплавать в реке среди своих друзей-уток. И когда утки внезапно вставали на головы, как могут одни только утки, Крыс нырял и принимался щекотать им шеи как раз под подбородком, если у уток вообще есть подбородки. Он принуждал их всплывать на поверхность, брызгаться и шипеть, поскольку чувства в этих случаях словами не передаются. Растеряв терпение, утки стали умолять его отцепится от них и заняться собственными делами. И Крыс не стал им перечить. Он уселся на солнышке у реки и принялся сочинять о них песню, которую так и назвал:
ПЕСЕНКА про УТОК
В тихой спокойной заводи,
Наугад огибая кусты,
Серые утки плавают,
Задрав свои хвосты.
Вот селезня хвост, вот уточки,
Желтые лапы торчат.
А желтые где их клювики? —
В воде оживленно стучат.
Там, где зеленая слякоть,
Там, где плотва живет,
Холодно там и тускло.
Что их туда влечет?
Каждому то, что нравится,
Не следует им мешать
Головой вниз, хвостом наверх
На воде лежать!
В синем высоком небе
Стрижи оголтело кричат,
А утки, пусть и хвостом наверх,
Плавают и молчат!
– Я не знаю почему, но я все время думаю о вашей песенке, Крыс, – осторожно заметил Крот.
Сам по себе он не был поэтом и нисколечко этого не скрывал, поскольку был чистосердечной натурой.
– Дело здесь даже не в утках, – резко ответил ему Крыс. – Утки как бы только спрашивают, почему, мол, парням не позволительно делать то, к чему у них лежит душа, и тогда, когда она лежит у них именно к этому. Разве лучше, глазеть на них часами, просиживая, как некоторые, на берегу, делать им всякие замечания и даже сочинять о них стихи? Бессмыслица все это! Вот что говорят утки!
– Да, это так, так, – горячо поддержал его Крот.
– Нет это не так! – вскричал Крыс.
– Ну, значит, не так, – миролюбиво согласился Крот. – Я только хотел узнать у вас, не возьмете ли вы меня с собой, когда соберетесь навестить мистера Жаба? Я очень много о нем слышал и хотел бы с ним познакомиться.
– Почему бы нет? – отмахнувшись от поэтических дум, сразу успокоился Крыс. – Вытаскивайте лодку, и мы поплывем к нему прямо сейчас. Для того, чтобы навестить Жаба, не существует неподходящего времени. Утром ли, вечером ли – Жаб всегда одинаков. Всегда в хорошем настроении, всегда рад вас видеть, всегда сожалеет, когда уходите!
– Он, должно быть, очень воспитанное животное, – прыгнув в лодку и, берясь за весла, заметил Крот.
– Действительно, лучший из всех животных, – с удобством устраиваясь на корме, отвечал Крыс. – Простой, добродушный, любящий. Возможно, не такой уж и умный… все мы не гении. Может, слегка хвастлив и тщеславен. Но у него есть немало хороших качеств, у Жаба.
Пройдя излучиной реки, они увидели величественный старинный дом из темно-красного кирпича. Аккуратно подстриженные газоны спускались к самой воде.
– Вот это и есть Жаб Холл, – пояснил Крыс. – А тот ручей слева, где висит объявление «Частная собственность. Не швартоваться», ведет к его лодочной станции, где мы и оставим свою лодку. Справа – конюшни. Там, куда вы смотрите – банкетный зал, он очень старый. Жаб довольно богат, вы это уже знаете, и его дом – поистине самый красивый дом в этих местах. Хотя мы, конечно, и не говорим ему об этом.
Они плавно вошли в ручей, и Крот ловко поместил весла вдоль борта. Как только оказались в тени огромного сарая, перед ними предстало множество превосходных шлюпок. Все они теснились в эллинге, и все – в разобранном виде. Ни одной на воде, и в надлежащем порядке.
Крыс огляделся.
– Я понял, – проговорил он. – В лодки Жаб уже отыгрался. Он устал от них, и с ними покончил. Хотел бы я знать, что за пристрастие у него теперь. Ну, да ладно, давайте пойдем к нему. Скоро он сам обо всем расскажет.
Они вышли на берег и пересекли цветущую лужайку. Жаб сидел в плетеном садовом кресле. Лицо его было сосредоточенным, на коленях разостлана большая карта.
– Ура! – закричал он при их появлении. – Как это чудесно!
Даже не ожидая, пока ему представят Крота, с теплотой потряс их лапы, пританцовывая, обошел вокруг них:
– Как это здорово! Я как раз собирался послать за вами лодку, Крысик! Я бы строго приказал немедленно доставить вас сюда, чем бы вы ни были заняты, и где бы ни находились. Страшно рад видеть вас обоих! Ну, что же мы стоим? Немедленно пойдемте в дом и хорошо это отметим! Вы даже не представляете, какое счастье, что вы явились именно сейчас!
– Позвольте нам немного посидеть, Жаб! – опускаясь в кресло, сказал Крыс, в то время как Крот, заняв другое кресло, поспешил сделать несколько вежливых замечаний относительно «восхитительной резиденции» Жаба.
– Самый красивый дом на реке! – бурно подхватил Жаб. – Да и не только на реке, а вообще.
Крыс слегка подтолкнул Крота локтем. Незадачливый Жаб заметил это движение и мигом стал пунцовым. Прошла минута тягостного молчания.
– Ладно, Крысик, – заговорил Жаб. – Вы уже знаете мои слабости. Хотя это и в самом деле не такой уж плохой дом, правда? Ведь он и вам самому нравится? Ладно, оставим ненужные разговоры и перейдем прямо к делу. Вы как раз те животные, которые мне так необходимы. Вы должны мне помочь. И сделать это нужно прямо теперь!
– Речь пойдет о вашей гребле, я так полагаю, – напуская наивное выражение, спросил Крыс. – В этом деле вы добились довольно больших успехов, хотя все-таки еще сильно брызгаетесь. Но при известной доле терпения и при хорошей тренировке вы могли бы…
– Тьфу ты! Гребля! – с явным неудовольствием перебил его Жаб. – Глупое занятие для молокососов! Я уже давно ее забросил. Бесполезная трата времени – вот, что это такое. Мне искренне жаль вас, ребята, вы столь нелепым образом растрачиваете энергию. Нет, я открыл для себя единственное стоящее в этой жизни дело. Я посвящу ему остаток всех своих сил и могу только сожалеть о попусту растраченных годах… так тривиально промотанных… Пойдемте со мной, дорогой Крысик! И ваш любезный друг тоже, если он будет так добр …пойдемте к загону для беговых лошадей, и вы увидите… что вы там увидите!
С самым загадочным видом он потащил их мимо каретника, вывел на открытое место… И тут они увидели выкрашенный в канареечно-желтый цвет с красными и зелеными полосами, сверкающий новизной цыганский фургон.
– Вот! – расставив ноги и выпятив грудь, закричал Жаб. – Вот это и есть та самая впечатляющая жизнь! Открытая дорога, пыльный большак, здоровье, пустыри, ночевки на свежем воздухе! Деревни, столицы, просто города! Сегодня здесь, завтра – еще где-то. Перемены, впечатления! Весь свет открыт перед вами! Новые и новые горизонты! И обратите внимание! Это – лучшая из всех телег. Лучше всех без исключения! В ней продумано все не кем-то, а мной самим!
В крайней заинтересованности и в волнении Крот последовал за Жабом по ступенькам, а Крыс, фырча и засунув руки поглубже в карманы, остался на месте.
Все и вправду было устроено с комфортом. Маленькие коечки, маленький, откидывающийся от стены стол, кухонная печь, шкафчики, книжные полки, птичья клетка с птичкой внутри, котелки, сковородки, кувшины и чайники всех размеров и всех фасонов.
– Абсолютно все, – ликуя, провозгласил Жаб и отворил дверцу шкафа. – Смотрите: бисквиты, консервированные омары, сардины – все, что заблагорассудится… содовая вода здесь… табачок там… Почтовая бумага, бекон, джем, карты и домино! Вы увидите, – проговорил он, спускаясь, – вы сами увидите, что здесь не забыто ничего… когда мы вместе отправимся в путь… сегодня же после полудня…
– Простите, – покусывая соломинку, медленно заговорил Крыс, – но мне показалось, я услышал что-то насчет «мы», «отправимся» и еще «после полудня».
– Дорогой вы наш старый Крыс! – умоляюще воскликнул Жаб. – Пожалуйста, не надо в таком тоне, потому что вы хорошо знаете, что тоже поедете с нами. Я не смогу там управиться без вас, и потому считаем этот вопрос решенным, и не надо спорить. Это единственное, на чем я настаиваю. Вы и действительно уже не сознаете, что приклеились к этой затхлой реке и знаете лишь свою нору, берег и лодку. А я хочу открыть вам весь мир! Я намерен сделать из вас настоящее животное, мой мальчик!
– Мне безразлично, что вы намерены из меня сделать, – упрямо стоял на своем Крыс. – Я никуда не собираюсь ехать, и это категорически. Напротив, я намерен опять приклеиться к своей реке, норе, лодке и жить так, как жил до сих пор. Мало того, я уверен, что и Крот приклеится ко мне и будет делать то же, что и я. Вы согласны со мной, Крот?
– Да, конечно, – отвечал верный Крот. – Я всегда буду вместе с вами, и как вы скажете, так все и будет… так и должно быть… или, лучше сказать, так может быть… это звучит более мягко, что ли…
Бедный Крот! Приключенческая жизнь его так и манила. Вторично представший перед ним новый образ так искушал! С первого взгляда он полюбил и канареечный фургон, и всю его очень уютную обстановку.
Крыс смекнул, что происходит в душе друга и обеспокоился. Он терпеть не мог разочарованный народ, а, кроме того, успел к Кроту привязаться и был готов для него почти на все.
Жаб внимательно наблюдал за обоими.
– А теперь завтракать, – дипломатично предложил он. – Там и продолжим разговор. Никогда и ничего не следует решать в спешке. Конечно, я не собираюсь брать вас под свою опеку. Ребята, я ведь только хотел доставить вам удовольствие. «Жить для других!» – мой девиз.
Во время завтрака (который был исключительным, потому что в Жаб Холле всегда имелось все, что пожелаешь, и в любом количестве) Жаб позволил себе пойти дальше. Не обращая внимания на Крыса, он играл на неопытности Крота, словно на арфе. /Как и всякое многоречивое животное, всегда находящееся в плену своих же фантазий, он рисовал картины путешествия и радости привольной жизни в таких ярчайших пламенных красках, что Крот едва мог усидеть на стуле. Непроизвольно вышло так, что все уже втроем, начали считать путешествие решеным. А Крыс, внутри еще колеблясь, решил-таки довериться доброй своей душе и пренебречь сомнениями. Ему не представлялось возможным огорчить двух своих друзей, которые углубившись в проекты и предвкушая прелести будущего, расписывали занятия для каждого дня на много недель вперед.
Когда принятое решение устоялось, торжествующий Жаб повел приятелей на выгон и поручил им поймать старого серого жеребца, который к великой досаде и без всяких с ним консультаций был приговорен Жабом к самой грязной работе в этой пыльной экспедиции. Конь совершенно искренне предпочитал выгон и потому без боя сдаваться не собирался. Жаб тем временем усиленно паковал шкафы. Он развесил торбу для лошади, сетки с луком, пучки сена и разные корзинки, валявшиеся на дне телеги. Конь, наконец, был пойман, впряжен, и ничего не оставалось, как трогаться. Кто-то отправился пешком рядом с телегой, кто-то уселся на оглоблю – кому как заблагорассудится.
Стоял золотой полдень. Запах пыли был терпким и пряным. По обе стороны дороги благоухали сады. Птицы их окликали и одобрительно посвистывали. Некоторые путники, встречаясь, говорили «добрый день», а другие останавливались, чтобы перекинуться несколькими словами об их прекрасной телеге. И даже кролики, сидевшие у калиток, восхищенно указывали на них передними лапами.
Поздним вечером за несколько миль от дома усталые, но счастливые, они устроились на уединенном участке, отпустили коня свободно попастись, и, сидя прямо на траве у фургона, съели свой незатейливый ужин. Жаб при этом очень много говорил о том, что намечается на следующий день, а высыпавшие на небо звезды и неизвестно откуда взявшаяся желтая луна внимательно его слушали. Наконец, они отправилась по своим койкам, и Жаб, сонно сбросив туфли, произнес:
– Ну, спокойной ночи, ребята! Это и есть настоящая жизнь для джентльмена! Стоит ли после этого говорить о вашей реке?!
– А я и не стану говорить о моей реке, – не сдержался терпеливый Крыс. – Вы это знаете, Жаб. Я о ней только думаю, – прибавил он с чувством, – Я все время… о ней… думаю!
Высунувшись из-под одеяла, Крот, в темноте отыскал лапу Крыса.
– Я сделаю все, что вы захотите, Крысик. – зашептал он. – Давайте завтра же утром отсюда уйдем… рано утром… очень рано… и вернемся в нашу дорогую старую нору у реки.
– Нет, нет, мы все доведем до конца, – так же шепотом ответил ему Крыс. – Благодарю вас сердечно, но я обязан присмотреть за Жабом, пока все не кончится. Его небезопасно оставлять одного. Тем более, что наше путешествие на долго не затянется. Прихоти его довольно капризны. Спокойной ночи!
И конец действительно, настал очень скоро. Даже скорее, чем предвидел сам Крыс.
После предшествующего возбуждения и огромной дозы свежего воздуха Жаб спал очень крепко. Наутро у двух товарищей не хватило сил, чтобы его добудиться. И тогда Крот и Крыс спокойно и мужественно взялись за дело сами. Крыс приглядел за лошадью, разжег огонь, вымыл вчерашние чашки и тарелки, приготовил все для завтрака. Крот успел сходить в довольно неблизкую деревню за молоком, яйцами и еще кое-какими продуктами, которые все же оказались забытыми. Когда тяжелая работа была сделана, и оба животных уселись передохнуть, появился Жаб. Вид его был свежим и бодрым. Он весело на них взглянул и с удовольствием отметил вслух, какую легкую и беззаботную жизнь они здесь ведут, и это после всех домашних хлопот.
В тот день прогулка их была не менее приятной. они пересекали пологие холмы, ехали по балочкам. Между ними остановились и на ночь, как в предыдущий раз, в уединении. Только теперь, в отличие от прошлого, двое приглашенных сами выбирали время с учетом того, чтобы Жаб совершенно честно мог выполнить свою долю работы. И на следующее утро он не был уже так восторженно настроен, поскольку как ни пытался продолжить свой утренний сон, был решительно стянут с постели.
Как и до сих пор, путь их лежал через сельскую местность. Дороги были кривыми и узкими. И потому они чрезвычайно обрадовались, когда к полудню, наконец, выехали на настоящую большую дорогу. Первую большую дорогу! Обрушившую на них столь непредвиденное, столь значительное несчастье и совершенно поглотившую своим эффектом беднягу Жаба.
Они легко катили по наезженному пути. Крот шел у головы коня и радушно с ним беседовал. Конь жаловался, что насильно втянут в это предприятие и что никто не обращает на него внимания, и с ним не считаются. Жаб и Водяной Крыс шли позади телеги, разговаривая между собой. Вообще-то говорил один Жаб. Крыс в промежутках вставлял: «Вот именно. А что ж вы ему сказали?» Думал он совсем о другом. Но тут далеко позади послышался настырный звук, напомнивший собой жужжание пчелы. Они оглянулись и заметили маленькое облако с темной точкой в середине. Облако с невероятной скоростью на них надвигалось, и, взвывая, словно потревоженное болью животное, временами издавало: «пип-пип». Плохо соображая, что это значит, оба приятеля вернулись к прерванному разговору. Однако мирная сцена в один момент была нарушена – шквал ветра заставил их разом спрыгнуть в кювет. «Пип-пип» – снова с наглым упорством прозвучало в ушах! Они едва успели бросить взгляд на то, что с блеском промелькнуло мимо них… на дорогой сафьян, на обнимавшего штурвал лоцмана, способного, казалось, в долю секунды овладевать землей и небом. Потом они опять нырнули в столь же темное облако, которое еще раз прожужжав, превратило себя в далекую точку.
Грезя о спокойном выгоне, старый конь между тем лениво брел вдоль дороги. Оказавшись в столь необычной для него ситуации, он получил, наконец, моральное право дать волю природной своей горячности. Встав на дыбы, и бросаясь вперед, он сумел-таки, несмотря на все усилия Крота, развернуть телегу к ближайшей канаве. Повозка заколебалась… раздался душераздирающий треск… и их канареечно окрашенный фургон… их гордость, их краса, рухнул в канаву, превратив себя в неисправимую развалину.
Крыс в отчаянии так и запрыгал по дороге. Он не мог прийти в себя от досады. Потрясая обоим кулаками, он кричал: «Негодяи! Разбойники! Лихачи проклятые! Подождите, я найду на вас управу! Я сообщу куда следует! Я вас по судам затаскаю!». Грусть его по родному дому мигом улетучилась. Он мгновенно превратился в шкипера канареечно-желтого судна, посаженного на мель беспечными жокеями-матросами. Он пытался припомнить все самые яркие, самые цветистые выражения, какие употреблялись им в свое время по адресу владельцев моторных лодок, проходивших слишком близко от берега и заливавших ковер в его кабинете.
Жаб уселся прямо в пыли. Вытянув перед собой ноги, он безотрывно смотрел в ту сторону, где исчезла злонравная точка. Он часто дышал, на лице его было разлито безмятежное выражение, временам из уст доносилось слабое «пип-пип».
Крот пытался успокоить коня, и спустя какое-то время это ему удалось. Потом он отправился взглянуть на телегу. Вид у нее был плачевным: окна выбиты, оси безнадежно погнуты, одно колесо отвалилось… всюду разбросаны банки с сардинами, в клетке жалобно рыдает и просится на волю птичка.
Крыс приблизился к своему другу, но их объединенных усилий явно не хватало.
– Эй, Жаб! – закричали они. – Иди на помощь!
Не сказав ни слова в ответ, Жаб даже с места не сдвинулся. И тогда им захотелось посмотреть на него в упор и поинтересоваться, что же с ним случилось. Они нашли его в глубочайшем трансе, счастливая улыбка плавала по его безмолвным губам, глаза по-прежнему смотрели на пыльный след, принесший им разруху и горе. Временами он все еще бормотал: «Пип-пип».
Крыс потряс его за плечо.
– Вы помогать нам думаете?
– Сколько великолепия, – прошептал тот, не делая и попытки шевельнуться. – Это поэзия движения! Вот он настоящий способ путешествовать! И он единственный! Сегодня здесь… для других неделя… а ты завтра… мелькают деревни, города, проносятся столицы – всегда впереди что-то новенькое! О, какое блаженство! О, пип-пип!
– Не будьте ослом, Жаб! – гневно взвыл Крыс.
– И подумать только, о нем я не знал! – в беспамятстве продолжал Жаб. – Не знал все эти заполненные пустотой, оставшиеся позади долгие годы. И не догадывался, и не подозревал! Но теперь… теперь-то я все по-настоящему понимаю! О, какое блестящее тут будущее! О, какие облака пыли понесутся за мной… когда помчусь куда-нибудь со всей его безрассудной скоростью! Сколько фургонов на своем пути я смогу опрокинуть! Жалких и маленьких пошлых телег… канареечно-желтых!
– Что с ним будем делать? – спросил Крот у Водяного Крыса.
– Решительно ничего, – твердо ответил Крыс. – Потому что здесь уже решительно ничто не поможет. Видите ли, я знаю его очень давно. Сейчас он одержим. У него мания. Она полностью им овладела, и он находится в своей обычной первой стадии. Теперь на несколько дней он абсолютно конченное животное. Не обращайте больше на него внимания. Давайте лучше пойдем и посмотрим, что можно сделать с телегой.
Тщательный осмотр показал им, что при всем старании путешествие на этом виде транспорта все-таки невозможно. Оси были в удручающем состоянии, отвалившееся колесо раскололось на части. Тогда Крыс связал вожжи и, держась за них, направил коня вперед. В другую руку он взял клетку с ее истеричной владелицей.
– Пойдемте! – мрачно сказал он Кроту. – До ближайшего города миль пять-шесть. Чем скорее выйдем, тем лучше.
– А как же с Жабом? – с тревогой спросил Крот. – Не можем же мы оставить его одного в таком расстроенном состоянии. Это опасно. Что если здесь опять проедет какая-нибудь штука?
– Черт с ним, с Жабом, – сурово проговорил Крыс. – Я с ним тоже покончил!
Не успели они как следует отойти, как позади раздался дробный топот. Это бежал Жаб. Он догнал их и, растолкав локтями, протиснулся между ними. Дыхание его по-прежнему было тяжелым, глаза выпучены.
