скачать книгу бесплатно
Отец сидит в столовой во главе стола, а слева от него расположились еще три человека. Один из них – мой дядя Иберик. Он старше моего отца, и его земли граничат с нашими. Они часто ведут дела вместе, но я не знаю, какие именно. Знаю только, что моему отцу принадлежат в гавани корабли, и часто слышу, как они обсуждают кузнецов, но больше ничего. А еще, в отличие от моего отца, Иберик живет один и у него никогда не было наследников.
Оставшиеся два человека, что сидят за столом, мне незнакомы. Это мужчина и женщина, и я никогда не видел таких блестящих волос, как у них. Женщина рыжая, и ее глаза по цвету напоминают кирпичи. У мужчины каштановая борода, как у моего отца, но немного кривые зубы. У этих людей проколоты заостренные кончики ушей, и с них свисают украшения, напоминающие сосульки и цепи.
Моя мать садится справа от отца, а я усаживаю Райатта в его кресло и потом сажусь между ними. Посреди стола стоит букет красных цветов, и он немного загораживает гостей, потому я рад, что слуги поставили сюда эту вазу. Так я менее заметен.
Пока мы рассаживаемся, разговоры за столом не стихают, и этому я тоже рад, поскольку, когда в последний раз дядя Иберик приезжал к нам на ужин, он только и болтал о том, что мне уже пора бы самому отправляться на охоту.
Дядя Иберик, как обычно, хмуро смотрит на меня и моего брата. Я хочу нахмуриться в ответ, но чувствую между лопатками покалывание. Оно отвлекает меня от попытки проявить непочтение, из-за которой я могу попасть в неприятности.
Как только мы садимся за стол, к нам подходит слуга и ставит тарелки, но я вижу, как морщится Райатт. Я протягиваю руку и, положив ему на колени салфетку, смотрю брату в глаза. Заметив выражение моего лица, он тут же перестает кукситься и берет вилку. Брат привередлив в еде, и когда отец в отъезде, мама разрешает нам выбирать еду. Но сейчас ему нельзя быть таким разборчивым.
Райатт спокойно берет в рот кусочек вареного шпината, поэтому я с облегчением выдыхаю и тоже беру вилку. Я так волновался, что брат навлечет на свою голову неприятности, что не заметил, о чем говорят взрослые, – до того момента, пока мама не замирла рядом со мной.
– Безусловно, я понимаю, – говорит незнакомый мужчина, держа вилку и нож в каждой руке. Он ест и говорит одновременно. – Это убедительный довод.
– Конечно, Тобир, – отвечает ему дядя Иберик. – Сторонники поддерживали это мнение годами, поэтому в конечном счете мы и выиграли войну. Я сам рад, что мы помешали ореанцам бесконечно гулять в Эннвин и обратно, и поддержали прежнего короля в разрушении моста. Это было необходимо.
Не удержавшись, я смотрю на мать, чтобы увидеть, как она ведет себя во время этого разговора. Она устремила взгляд на тарелку и сжимает рукой вилку.
У меня были уроки истории, где рассказывали про войну и разрушение моста, но на них было скучно, а учитель постоянно говорил, какие плохие эти ореанцы. Он говорил, что они пользовались благами Эннвина и затевали бои, а еще хотели захватить здесь землю, чтобы жить на них долго и припеваючи.
Мне больше нравится, когда об Орее мне рассказывает мама. Ведь она, в конце концов, ореанка. Она одной из последних прошла по тому мосту. Иногда, когда она укладывает нас с Райаттом спать, мы просим ее рассказать истории об этом. Когда мама рассказывает про свой мир, то всегда выглядит иначе. Нежнее и печальнее.
Я знаю, как она скучает по дому.
– Тут не поспоришь, – говорит рыжеволосая женщина. – И, как по мне, ореанцам, которые еще здесь живут, очень повезло. На них не распространяется закон, им разрешено остаться и дарована долгая жизнь. Не говоря уж о том, что некоторые из них обладают магией, потому что на протяжении нескольких веков наши народы рожали совместное потомство. Они должны быть нам благодарны.
– Совершенно верно, Нетала, – говорит сидящий рядом с ней Тобир, а потом запихивает в рот огромный кусок мяса, стукнув вилкой о зубы.
Нетала наклоняет голову и проводит колким взглядом по сидящим за столом. Я вижу, как она останавливает взор на круглых ушах моей матери. У Райатта тоже такие от нее. Раньше я радовался, что мои уши заостренные, как у отца. На один повод меньше для придирок.
– Вы обладаете магией, – говорит Нетала.
Я вижу, что мать смотрит на моего отца. Обычно ему не нравится, когда она говорит о своей магии. Не знаю почему. У мамы самая лучшая магия.
– Да, – отвечает отец, устроившись в кресле поудобнее. – Моя Элора удивительна.
– Что она умеет? – с интересом поглядывая на нее, спрашивает Тобир.
Отец смотрит на мою мать.
– Покажи им, Элора.
Я вижу, как мама под столом сжимает колени.
– Сомневаюсь, что сейчас чувствую зов…
Под взглядом, который отец бросает на нее, моя мать увядает, как роза в пустыне. Она снова смотрит на Тобира, и мы с братом с восторгом глядим, как она закрывает глаза. Когда мама снова их открывает, то зелень в ее глазах исчезает, и вместо нее показывается белая радужка, покрытая какими-то древними письменами. Буквы такие мелкие, что прочитать их невозможно.
Сидящая напротив Нетала охает:
– Ее глаза…
– Элора – прорицательница, – самодовольно говорит отец. – Она предсказывает послания богов и богинь.
От удивления глаза у Неталы и Тобира ползут на лоб. За эти годы я и сам не часто видел, как мама пользуется магией, но знаю, что отец заставляет ее это делать, когда нас рядом нет.
Я внимательно смотрю, как в ее глазах кружат каракули, каким спокойным и расслабленным стало ее лицо. Райатт смотрит на нее так же пристально, и я начинаю волноваться. Мне нравится смотреть, как мама пользуется магией, но я знаю, как она от этого устает.
Вскоре слова перестают виться, и она устремляет причудливый взгляд на Тобира. Я слышу, как мужчина-фейри втягивает воздух.
– Проводник в красном плаще скажет тебе две правды и одну ложь. Ты поверишь в неправду. – Ее голос, непохожий на привычный, звучит таинственно, и руки у меня покрываются мурашками, как и всегда, когда она озвучивает предсказание.
А потом мама быстро моргает, и странные слова пропадают из ее глаз, радужка которых снова становится зеленой.
Между каштановыми бровями Тобира залегает глубокая складка. Мгновение он пристально смотрит на мою мать и словно мысленно прокручивает слова.
– И как это понимать? – спрашивает он.
– В момент речи предсказания Элоры не всегда нам понятны, – поясняет отец.
– Так вот почему ты принял у себя ореанку, Стэнтон, – говорит Нетала. – Она могла предсказать итог войны?
Отец качает головой.
– Магия Элоры действует только на людей, но не на события. Некоторые предсказания, вроде покупки испорченных яблок, не имеют значения, а другие… знаменательны.
– О, интересно, что она предсказала тебе, – говорит Нетала моему отцу, и в ее глазах мелькает любопытство.
Мама рядом со мной напрягается.
На лице отца скользит гнев, как слизь под слизняком, но он быстро его прячет.
– Она еще не делала мне предсказаний, – не раздумывая, отвечает он, но меня не проведешь. Голос у отца спокойный, но в нем таится что-то резкое, отчего мне становится не по себе.
Нетала кивает и снова принимается за еду. Проглотив, она смотрит на мою мать.
– Элора, это очень впечатляющий дар. Наверное, твои предки имели потомство от очень могущественных фейри. Скажи, ты ведь одной из последних ореанцев пришла в Эннвин?
Мать склоняет голову.
– Да, верно.
– Частью моего соглашения в поддержке войны была возможность привезти последнюю партию ореанцев, – поясняет отец. – Они все стали моими садовниками и слугами. Они очень умелые. И получают долгую жизнь, а я – вековую службу.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не поморщиться. Ненавижу, когда он так отзывается о матери и остальных людях. Я чешу предплечье и всячески стараюсь скрыть злость.
Моя мать поджимает губы, поэтому под столом я кладу руку на ее ногу и похлопываю, – как делает она, когда меня расстраивает отец. Мама смотрит на меня, и ее лицо на мгновение становится мягче.
– Стэнтон, твои сыновья очень похожи на Элору, – говорит Нетала, но ее улыбка не кажется милой.
Мне не по душе, что все обсуждают мою мать, но с ней не разговаривают. Хотя это не ново. Большинство фейри, которых принимает у себя отец, грубо обходятся с моей матерью. Она не виновата в том, что отец заметил ее в Орее и привез сюда. Не виновата в том, что она ореанка. И вообще, почему это так всех задевает? И почему всех так волнует тот факт, что мы с Райаттом фейри лишь наполовину? Моя мать только что доказала, что и сама по себе обладает большой силой. Ее магия значимее, чем у большинства фейри в городе, так что им не стоит быть с ней такими жестокими.
Я запихиваю в рот кусок мяса и со злостью его пережевываю, но тут же морщусь, как Райатт, когда брат ест то, что терпеть не может. У еды неприятный привкус, словно она очень долго пролежала на воздухе. Потому я пробую вареные яблоки, но они чересчур сладкие и рыхлые, будто тоже начали портиться. Гадость.
– Похожи, – говорит отец. – Но это не так уж и плохо. Элора очень красива, а ее магия поражает. Поэтому я ее и выбрал.
Мама вздрагивает. У меня снова чешется рука.
– Надеюсь, они не совсем на нее похожи, – смеясь, говорит дядя Иберик и вертит в руках кубок с вином.
Тобир снова принимается жевать.
– Ммм, да. Я повидал союзы фейри и ореанцев, в которых у детей не развивается магия. Какой ужас!
– У обоих моих сыновей будут магические силы, – говорит отец, и его голос напоминает удар кнута, которым он покарает любого, кто осмелится возразить обратное.
– Разумеется, – улыбается Нетала. – Уверена, в их жилах течет больше фейрской крови, чем ореанской. Элора сама была благословлена фейри как прорицательница. А ты… – ты Разрушитель. Самый могущественный фейри в королевстве, не считая короля.
Я смотрю на Райатта и вижу, как он ерзает на стуле, и хочу сделать точно так же.
Разрушитель. Так все и называют моего отца – и это неспроста. Потому что именно это его магия и делает – разрушает. Я видел, как он рушит скалы, ломает пальцы, шею хромой лошади. Видел, как он разрушает крышу здания.
Его магия пугает.
До того, как уйти в отставку, отец рушил целые города ради короля. Вот почему он получил это поместье. Вот почему у нас сорок три комнаты и ореанские слуги. Вот почему ему разрешили отправиться в Орею и привести людей, после чего они с королем обрушили мост и разорвали связь между нашими мирами. Вот почему ему позволили выбрать мою ореанскую мать.
Но несмотря на то, что она живет здесь, родила двоих сыновей-полукровок и обладает восхитительной силой, остальные фейри все равно никогда не примут ее как свою.
Мы втроем продолжаем есть ужин, пока остальные разговаривают, но каждый кусок на вкус омерзителен. Однако я все равно ем, потому что никто больше не говорит, а я не хочу привлекать внимание отца.
Наконец, приходят слуги, чтобы убрать со стола, и я кладу вилку, чувствуя тошноту, но радуясь, что все доел. Все слуги – ореанцы, как и моя мать. Думаю, порой она чувствует себя виноватой из-за того, что они ей прислуживают.
Один из слуг, мужчина по имени Джак, подходит к ней, чтобы забрать тарелку, и моя мать, подняв голову, тепло ему улыбается, а он улыбается в ответ. Все слуги любят мою маму. Не знаю, в чем причина: потому что она тоже из Ореи, или потому что она очень добрая. Однако, когда отца нет дома, кажется, что они не слуги, а наша семья.
К счастью, взрослые решают уйти в кабинет, чтобы выкурить трубку и выпить, потому отец дает матери разрешение уложить нас в постель. И хотя нас освобождают от общения с гостями, я все равно чувствую злость и уныние. Моя мать хмурится, а Райатт мрачнеет.
Однако, когда мать приводит нас в нашу спальню, мы ложимся, а мама садится в кресло между нашими кроватями и рассказывает историю об Орее. О земле, поделенной между семью королевствами. О земле, где у людей не было магической силы, пока туда не пришли фейри. И неважно, что Орея сама по себе не обладает магией, потому что это место все равно кажется волшебным.
Когда у меня начинают слипаться глаза, я устраиваюсь на подушках и зеваю.
– Если бы мост Лемурии не был разрушен, я бы отвел тебя обратно в Орею, мама.
Я очень хочу спать и не могу открыть глаза, но, кажется, слышу в ее голосе печаль и грусть:
– Я знаю, Слейд. Знаю.
Глава 4
Слейд
Я и раньше мчал наперегонки с бурей.
По правде говоря, довольно часто.
В прошлом шторм неоднократно меня настигал. Заливал прохладной водой, от которой портилось настроение, и проникал сквозь одежду ласковым теплом. Или обрушивался таким острым ледяным дождем, что резал мне кожу.
Но теперь эти состязания с бурей кажутся предательством со стороны богов и богинь. Неужели они столь жестоки, что дополнили безотрадные события еще и этим немилосердным испытанием?
Потому на сей раз я ни за что не позволю буре победить. Она не настигнет Аурен.
Арго – самый быстрый тимбервинг в Четвертом королевстве. Наверное, самый быстрый зверь из себе подобных, и с одной его выносливостью и сноровкой у нас есть надежда на успех. Я требую от него самой высокой скорости, с которой он может лететь, подгоняю сильнее, чем раньше, и он удовлетворяет моим требованиям.
Мы стремительно летим наперегонки с бурей, которая сгущает облака, воет, бьет нас в спину и, разозлившись, пытается нагнать. Но Арго не уступит этой заразе, не уступлю и я. Ни один шторм больше не коснется Аурен. Ее терзали бури, оставив на шквалистом ветру без укрытия. Но пока я рядом, то сам стану ее укрытием.
Мы летим, как молния, пронесшаяся по небу и дугой раскинувшаяся над землей.
Укрытая двумя мантиями, Аурен дышит у моей груди. Дышит, но не приходит в себя, не шевелится.
Мы летим, а горькие минуты утекают сквозь пальцы. Каждую секунду на нас обрушивается холод, воздух напитан захлестывающей влагой, скопившейся от догоняющей нас бури. Лицо у меня уже давно онемело, задница в седле промокла, а пальцы не чувствуют кожаных поводьев. Если бы мои глаза еще могли слезиться, то каждая капля превратилась бы в льдинку.
Вокруг меня лишь жуткий холод и удушливая темнота, но я верю, что Арго доставит нас в нужное место. Я так плотно завернул Аурен в мантии, что не вижу ее тела, но чувствую на шее ее горячее дыхание. И этого хватает, чтобы удерживать свою необузданную фейрскую натуру: я не отравляю гнилью облака и не проливаю яд своей злости. Я считаю вдохи Аурен, как и стук своего сердца, и усмиряю с помощью этого ритма бурлящую силу.
Время и расстояние мучительно тянутся.
А потом на нас внезапно налетает порыв ветра, и Арго разъяренно кричит, сотрясаясь всем телом. От резкого движения скользкое седло съезжает, и мы с Аурен переворачиваемся в воздухе.
Я наклоняюсь вперед, судорожно хватаясь за поводья, но руки оцепенели от холода. Сердце подскакивает к горлу, когда мы снова соскальзываем.
Упираясь коленями, я всем телом накреняюсь в сторону, а Арго делает вираж, крылом поймав мое колено. Понимая, что происходит, он поправляет нас в седле, и из его горла вырывается еще один возмущенный рык, когда я переваливаюсь через седло и пытаюсь отдышаться от того, что был на волосок от гибели.
В седле нас удерживает только кожаный ремень, которым я пристегнул нас обоих. Если бы Арго не спохватился…
Арго становится необузданным, словно нападающий на нас ветер лично его оскорбляет.
Он снова рычит в небо, напористо продолжая полет, будто битва с ветром стала его личной миссией. Арго не обращает внимания на усталость и неистово сражается с ней.
Через час руки у меня перестают дрожать, сердце замедляется, и я не сжимаю поводья до боли в руках. Силы утекают из меня, как кровь из раны.
Мне нужно доставить Аурен в безопасное и теплое место, и ближе всего сейчас Дэдвелл. И все же темные равнины словно издеваются надо мной: миля за милей, но заснеженные миры Пятого королевства все не заканчиваются. Мы словно приклеены к небу над ним, а сумрак потешается над нами, поскольку бесконечная даль никак не хочет уступать дорогу.
Но сила воли Арго и его озлобленная решимость не имеют себе равных.
В погоне мы приближаемся к рассвету, хотя я думал, что утро не наступит вовсе. Небо уже не такое хмурое и сердитое. Я смотрю на светлеющий горизонт и не знаю, радоваться или ужасаться появлению солнца.
Но даже с первыми лучами дневного света, пробивающимися сквозь кучные облака, Аурен не приходит в себя. Я проверяю, что она по-прежнему завернута в мантию. Не знаю, сможет ли Аурен в нынешнем состоянии пролить золото, если солнечные лучи коснутся ее кожи, но все равно волнуюсь. Ей нельзя пользоваться магией, а если сила начнет неудержимо выплескиваться из нее, то Арго не сможет лететь дальше.
Чувствую бедрами, как Арго тяжело дышит. Дыхание у него прерывистое, мускулы дрожат от напряжения. Вижу в сером свете, что под сильными порывами налетевшего на нас ветра из его крыльев цвета древесной коры выдернуты перья. С его взмыленной морды свисают ледяные сталактиты[3 - Сталактиты – хемогенные отложения в карстовых пещерах в виде образований, свешивающихся с потолка (сосульки, соломинки, гребёнки, бахромы и т. п.).], напоминающие дополнительные клыки, но Арго не перестает рычать и продолжает лететь вперед.
