скачать книгу бесплатно
– Что? – Фостер невинно моргает. Он показывает на кофейный столик. – Наша свинья хочет обедать. У нас домашнее животное, брат. Сначала домашнее животное, а потом вагина.
– Домашнее животное, потом вагина, – повторяет Мэтт.
Гевин отрывает взгляд от игры и с серьезным видом кивает.
– Мудрые слова Томаса Джефферсона.
– Я кормил его утром, – возражает Конор.
Фостер вытаращивается на него.
– Он ест три раза в день, эгоистичный засранец. Смотри, он умирает от голода.
Я гляжу на яйцо и его глупую морду, закрываю лицо руками и трясусь от беззвучного смеха.
– Дэвенпорт! – лает Конор. – Ты капитан. Я подаю на них жалобу.
Я поднимаю голову с еще дрожащими губами.
– А в чем жалоба?
Он тычет в воздух указательными пальцами.
– Я трахался.
– Это не жалоба, а констатация факта.
Фостер скрещивает руки на громоздкой груди.
– Не забудь: нужно просидеть пять полных минут, чтобы убедиться, что он все съел.
Кон со вздутыми на лбу венами хватает Пабло со стола. На мгновение кажется, что сейчас он метнет его в стену, но в последнюю секунду он еле слышно ругается и поворачивается. С кухни доносится тихое бормотание.
Я гляжу на Мэтта.
– Он же не будет готовить настоящую еду?
– Нет, правила не такие.
– А какие правила?
– Какие мы сами придумаем, – отвечает Фостер с ухмылкой. – Но суть такая, что на Пабло надо тратить по пять минут.
– Но идти против системы нельзя, – говорит Мэтт.
– Какой еще системы? – морщусь я. – Это полный бред.
– Он ест три раза в день, срет два раза в день и требует внимания, когда кому-то из нас скучно, и хочется поиздеваться над тем, чья очередь следить за Пабло.
– Но так можно делать только несколько раз в день, – добавляет Фостер. – Тем не менее сообщения с часу ночи до пяти утра очень даже поощряются.
– Это же все очень полезно, – говорит мне Алек. – Как ты не понимаешь?
– Со мной вы тоже будете такое вытворять? – Я содрогаюсь. Моя очередь в пятницу.
– Не, с тобой мы бы никогда такое не сделали, – уверяет меня Фостер.
Другие соглашаются.
– Никогда.
– Конечно нет.
– С капитаном никогда такое делать не будем.
Чертовы лжецы.
В четверг вечером нам с Деми удается найти время для второго сеанса. Мы опять встречаемся в ее спальне в особняке Теты. Она сидит, скрестив ноги, с виноградным чупа-чупсом во рту на кровати с фиолетовым покрывалом. Я развалился на диванчике, развлекая ее новой сочной историей из жизни отвратительного Дика Смита.
– В общем, она пообещала принести клубничный чизкейк и обычный тыквенный пирог. Все остальное складывалось просто прекрасно. Официанты были на высшем уровне. На столе стоял хрусталь, который мои бабушка с дедушкой подарили нам на свадьбу. К нам должны были приехать родственники из Палм-Спрингс и Манхэттена. День благодарения в Хэмптонсе – это всегда важное событие.
Деми внимательно наблюдает за мной. Я знаю, что она пытается понять, к чему я веду.
– Но гвоздем программы должен был стать клубничный чизкейк, – хвастаюсь я. – Это был первый пирог, проданный моими родителями, когда они открыли маленькую пекарню на Бертон-стрит, впоследствии превратившуюся в огромную десертную империю. Все было идеально: мать была бы очень тронута тем, что я вспомнил и постарался порадовать ее. Видит бог, моего брата Джеффри не очень заботит ее счастье.
Деми сует чупа-чупс за щеку.
– Вы часто прикладываете столько усилий, чтобы получить одобрение своей матери?
– Дело совсем не в одобрении. Я же сказал: я хотел сделать мать счастливой.
– Понятно.
Я раздраженно пыхчу.
– В общем. Ужин был великолепным, пришло время десерта, и знаете что? Официанты приносят только гребаный тыквенный пирог, и все. Никакого чизкейка. На лице я с трудом сохранял улыбку, а внутри весь кипел. Кэтрин извинилась после ужина и объяснила, что все пекарни в районе либо были закрыты, либо больше не принимали заказы, но гребаные извинения ничем не могли мне помочь. Она выставила меня идиотом перед всей семьей, а чертов Джефф пошутил, что тыквенный пирог был очень оригинальным, и я хотел его прикончить. Счастливого Дня благодарения, да?
На мгновение повисает тишина. Я перевожу взгляд на Деми и вижу, что она внимательно меня изучает.
– Ого, – медленно произносит она. – Тут надо много распутывать. Наверное, первый вопрос у меня такой – если все пекарни в праздник были закрыты, то справедливо ли винить жену в том, что она не смогла купить чизкейк, как вы считаете?
– Она могла купить его днем раньше, – холодно говорю я. – Это не оправдание.
Она пару раз качает головой.
– Боже. Ты так хорошо это делаешь, – замечает она.
Я неловко пожимаю плечами.
– Да? Думаешь, мне надо бросить хоккей и стать актером? – Тупая шутка.
Самое забавное то, что это совсем не шутка. История, которую я сейчас рассказал, – правда, как она есть. Не упомянул я только то, что сын этого мудака неделю за неделей перед Днем благодарения выслушивал отвратительное хвастовство по поводу этого тупого клубничного чизкейка, а потом годами терпел жалкое нытье из-за тыквенного пирога.
Да, познакомьтесь с моим отцом, которого не колышет никто, кроме него самого. Он хотел выглядеть лучше своего брата, и пошли на хрен все закрытые пекарни и моя ужасная эгоистичная мать за то, что не учли его потребности. Бедная мама месяцами после этого ходила на цыпочках. Этого мужчину невозможно удовлетворить.
Когда я открыл свой конверт для пациента на прошлой неделе и увидел назначенное мне заболевание, то чуть не рассмеялся вслух. Мне не нужно ничего изучать: я полностью знаком с симптомами и с тем, как они проявляются. Я жил с этим всю свою жизнь.
– Почему для вас было так важно хорошо выглядеть в глазах вашей семьи? – спрашивает доктор Деми.
– В смысле?
Она формулирует по-другому:
– То, что должно было стать радостной семейной встречей, превратилось в соревнование между вами и вашим братом. Мне просто интересно, почему вы участвовали в этом соревновании?
– Мне плевать на соревнования, а ему нет. Он завидует мне, потому что я старше и успешнее него. И я что, должен был позволить ему оскорблять меня? Ну уж нет. Я буду отвечать.
– Понятно. – Пауза. – Как вам кажется, к людям рядом с вами вы предъявляете высокие требования или средние?
Интересно, какие выводы она делает? Очевидно, что у Деми очень высокие умственные способности. Это одна из многих причин, почему мне нравится проводить с ней время. Главная причина – с ней легко общаться, и нет никакого намека на то, что наши отношения должны перестать быть только дружескими. У нее есть парень, которого она явно любит, поэтому меня ничто не искушает. Конечно, у нее охренеть какое сексуальное тело, и она часто носит узкие топы, которые обтягивают ее упругие сиськи и обнажают живот, но я способен любоваться этим, не фантазируя о том, как я срываю с нее одежду.
Деми делает еще несколько записей и говорит:
– Ладно, давай заканчивать. Мы встречаемся с Нико, чтобы поужинать. Но, мне кажется, я начинаю формулировать твой диагноз.
– Это очень интересно, – признаюсь я. От меня не ускользает ирония того, что я хорошо провожу время, подробно описывая, как работают мозги моего отца.
Папа – не самый любимый мой человек, но я обычно никому на него не жалуюсь. Всю свою жизнь я просто помогал изображать шаблонно-идеальную семью. Просить о большем было бы слишком эгоистично. Я же богатенький парень, выросший в Гринвиче и ходивший в элитную частную школу. У других жизнь сложилась намного хуже. Кто-то из них страдает от настоящего физического насилия, что намного хуже, чем просто быть не в состоянии удовлетворять нереалистичные требования какого-то эгоиста. Тем не менее это потрясающе – описывать события своего детства с точки зрения папы. Я не знаю, все ли делаю правильно, но изучение темы вряд ли поможет мне узнать что-то новое об особенностях такого мышления.
– Увидимся на следующей неделе, – говорю я Деми. – Но в понедельник я вряд ли смогу.
– А в середине недели?
– В среду вечером – да. Но не на выходных: у нас три игры.
– Ладно, тогда, наверное, в среду вечером, – говорит она, – но обычно в этот день я хожу в спортзал.
– Ты ходишь в спортзал?
– Конечно. Почему, ты думаешь, я так хорошо выгляжу?
Естественно, я снова перевожу взгляд на ее поджарое миниатюрное тело. Она вряд ли выше метра шестидесяти, но, боже, ее ноги кажутся бесконечными. Длинные, загорелые и голые в ее крошечных джинсовых шортах. Готов поспорить, ее задница упругая и идеально, идеально лежит в руках.
Вот блин.
Это происходит.
Я фантазирую о ней.
Хорош, чувак, хорош!
– В общем. – Я отрываю взгляд, но она уже меня поймала.
– О боже, прекрати. Тебе нельзя так на меня смотреть, – требует Деми. – Ты же монах, помнишь?
– Ни на что я не смотрел, – вру я.
– Вранье. У тебя во взгляде читался секс.
– Неправда. Поверь мне, жгучий взгляд – это не мой способ подката. – Я усмехаюсь. – Если бы я действительно к тебе подкатывал, то ты бы не просила меня прекратить.
– У тебя есть какой-то способ подката? – На красивом лице Деми расцветает веселая улыбка. У нее потрясающая кожа. Светящаяся и безупречная, и на ней даже вряд ли есть макияж. – Покажи!
– Нет.
– Пожалуйста.
– Нет, – рычу я. – Тебе нельзя это видеть.
– Почему? – ноет она.
– Две причины: у тебя есть парень и я монах.
– Ладно. Но, к твоему сведению, я уверена, что твой подкат – отстойнее отстоя. – Ухмыляясь, она открывает ящик стола и, немного покопавшись, вытаскивает очередной чупа-чупс. На этот раз вишневый. Или клубничный.
– По-моему, у тебя зависимость от сахара, – сообщаю я ей.
– Нет, просто мне нравится держать что-то во рту.
– Я даже не буду комментировать это утверждение.
Она глядит на меня.
– Это называется «оральная фиксация», Хантер. Она довольно распространена.
– Ага. Как скажешь.
Несмотря на все мои усилия полностью забыть этот разговор, мысли о Деми и ее оральной фиксации преследуют меня всю дорогу до дома и пожирают сексуально озабоченный мозг. И вот я уже запираю дверь в ванную, встаю под душ и настолько крепко сжимаю эрегированный член, что такой хваткой мог бы разбить мрамор напополам.
Это снова происходит.
Я фантазирую о Деми Дэвис, и на этот раз я не останавливаюсь.
Я представляю ее пухлые губы, обхватившие чупа-чупс, но через несколько секунд он сменяется головкой моего члена. Я проталкиваю его в ее сексуальный рот, и она тут же высовывает язык, потому что она ужасно хочет почувствовать этот вкус.
«М-м-м, – бормочет она в моих фантазиях. – Вкус как у конфеты». И я представляю, как говорю ей, что ее киска, наверно, на вкус еще слаще, отчего она стонет, и этот горловой звук пробегает по всей длине моего ствола прямо до яиц.
– Черт побери. – Мое хриплое ругательство эхом отзывается в душевой кабинке. Я прислоняюсь лбом к плитке, пока удовлетворяю себя быстрыми, отчаянными движениями. Мой член такой твердый, что даже болит. Из-за пара в ванной трудно дышать. Когда я начинаю трахать собственный кулак, то прислоняюсь лбом к руке и глотаю горячий кислород. Боже, как же хорошо. Моя пошлая фантазия со сценарием растворяется в насыщенном паром воздухе. Теперь я глажу член под случайные картинки, проносящиеся у меня в голове: Деми отсасывает мне, грудь Деми вываливается из ее узких топов, ее загорелые ноги… раздвинутые для меня. Черт, интересно, какие звуки она издает при оргазме?.. Я взрываюсь, как бутылочная ракета. Черт возьми. Мои бедра застывают, когда волна жаркого удовольствия прокатывается по всему телу. Я кончаю в ладонь, тяжело дыша, в глазах скачут черные точки, член безумно колет.
