скачать книгу бесплатно
Я покосилась в сторону Этана (все еще поглощенного чтением) и сделала выразительные глаза.
– Извини, – сказала Мег, – случайно вырвалось. Не отрываясь от книги, Этан произнес:
– Я знаю, кто такой говнюк.
Мег выиграла пари. После прощальной молитвы над гробом священник тронул меня за плечо и выразил свои соболезнования. Потом, один за другим, ко мне подходили все участники траурной церемонии. Пока длился этот ритуал рукопожатий и объятий, мне на глаза снова попалась та женщина. Она стояла и смотрела на надгробный камень рядом с могилой моей матери, напряженно вглядываясь в надпись. Я знала ее наизусть:
Джон Джозеф Малоун
22 августа 1922 – 14 апреля 1956
Джон Джозеф Малоун. Джек Малоун. Мой отец. Который внезапно покинул этот мир, когда мне было всего-то полтора года, и чье незримое присутствие я ощущала всегда. Удивительные люди эти родители: они могут физически исчезнуть из твоей жизни – ты можешь даже их не знать, – но освободиться от них невозможно. Это их право: быть с тобой всегда, нравится тебе это или нет. И как бы ты ни старалась избавиться от этих уз, они тебя не отпустят.
Когда меня обнимала Кристина, моя соседка сверху, из-за ее плеча я увидела, что Чарли направляется к могиле отца. Женщина все еще стояла там. Но как только увидела, что приближается Чарли (а она, по всей видимости, знала, кто он), сразу отошла в сторону, уступая ему место у надгробия. Чарли шел с поникшей головой, нетвердым шагом. Подойдя к камню, он привалился к нему, словно искал опору, – и вдруг затрясся от нахлынувших чувств. Поначалу он пытался держать себя в руках, но очень скоро сдался и зарыдал в голос. Я мягко высвободилась из объятий Кристины. Мне хотелось броситься к нему, но я удержалась от столь открытого проявления родственных чувств (тем более что не могла так сразу простить ему боль, которую он причинил матери своим долгим отсутствием). Я медленно подошла и коснулась его руки.
– Ты в порядке, Чарли? – тихо спросила я.
Он поднял голову. Его лицо было красным, как помидор, в глазах стояли слезы. Он вдруг шагнул ко мне, уткнулся в плечо, крепко вцепился в меня, как будто я была спасательным кругом в открытом море. Его рыдания стали истерическими, он уже не владел собою. Сперва я молча стояла, руки по швам, не зная, что делать. Но его горе было таким пронзительным, таким громким, что мне ничего не оставалось, как обнять его.
Прошло какое-то время, и рыдания стихли. Я смотрела прямо перед собой, наблюдая за Этаном, который возвращался из туалета. Он порывался бежать ко мне, но Мэтт мягко придерживал его. Я подмигнула сыну, и он ответил лучезарной улыбкой. Я покосилась налево и снова увидела ту женщину. Она стояла у соседней могилы и смотрела, как я утешаю Чарли. Прежде чем она успела отвернуться (опять!), я заметила, какой напряженный у нее взгляд. И тут же спросила себя: откуда, черт возьми, она нас знает?
Моим вниманием вновь завладел Этан. Двумя пальцами он растянул рот в улыбке и высунул язык – смешная рожица, которую он обычно корчит, когда ему кажется, что я чересчур серьезна. Мне с трудом удалось подавить смех. Потом я опять повернула голову туда, где стояла женщина. Но ее уже там не было – она одиноко шла по пустой гравиевой дорожке к воротам кладбища.
Чарли глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Я решила, что пора разомкнуть объятия, и мягко отстранилась.
– Тебе легче? – спросила я.
Он стоял, опустив голову.
– Нет, – прошептал он и добавил: – Я должен был… я должен был…
Он снова зарыдал. Я должен был. Сколько муки и раскаяния в этой фразе. Мы не перестаем повторять ее на протяжении всего фарса, именуемого жизнью. Но Чарли был прав. Он должен был. Только теперь ничего нельзя исправить.
– Возвращайся в город, – сказала я. – Мы устраиваем поминки в квартире матери. Ты ведь помнишь, где это?
И тут же пожалела, что сказала это, потому что Чарли опять зарыдал.
– Я глупость сказала, – тихо произнесла я. – Прости.
– Это мне нужно просить прощения, – прорвалось сквозь слезы. – Мне…
Он снова раскис, у него началась настоящая истерика. На этот раз я не предложила ему утешения. Я отвернулась и увидела, что Мег стоит неподалеку, с невозмутимым видом, но явно готовая броситься на помощь. Когда я двинулась к ней, она кивнула в сторону Чарли и подняла брови в немом вопросе: «Сменить тебя?» Еще спрашиваешь! Она подошла к племяннику и, взяв его под руку, сказала: «Пошли, малыш Чарли, прогуляемся немножко вдвоем».
Мэтт отпустил Этана, и тот вприпрыжку бросился ко мне. Я присела на корточки, широко раскинув руки ему навстречу.
– Ну что, теперь порядок? – спросила я.
– Туалет был гадкий, – ответил он.
Я повернулась к могиле матери. Священник все еще стоял у гроба. Позади него выстроились кладбищенские рабочие. Они держались на почтительном расстоянии, но нетрудно было догадаться, что они ждут, пока мы уйдем, чтобы они могли заняться привычным делом: опустить гроб в подземное царство Куинс, засыпать могилу землей и со спокойной душой отправиться на ланч… а может, и в ближайший боулинг. Ведь жизнь продолжается – с тобой или без тебя.
Священник кивнул мне, словно подсказывая: пора прощаться. Что ж, преподобный, будь по-вашему. Сейчас мы все возьмемся за руки и споем.
Пришло время сказать всем до свидания…
М-И-К… До скорой встречи…
К-И… Что, уже уходите?..
М-А-У-С…
На долю секунды я перенеслась в нашу старую квартиру на 84-й улице, между Бродвеем и Амстердам-авеню. Мне было шесть лет, и я только что вернулась из школы Бреарли, где училась в первом классе. Я сидела дома, перед телевизором – допотопным черно-белым «Зенитом» с круглым кинескопом и антеной-усами на тумбочке под красное дерево, – наблюдая за похождениями «мышкетеров», а мама, пошатываясь, подошла ко мне, держа в руках два стакана: один с клубничным напитком для меня, а другой – с коктейлем «Кэнедиан клаб» для себя.
– Как там Микки и его друзья? – заплетающимся языком спросила она.
– Они мои друзья, – ответила я.
Она устроилась рядом со мной на диване:
– А ты мне друг, Кейти?
Я пропустила ее вопрос мимо ушей.
– Где Чарли?
Она нахмурилась, как будто ее обидели.
– В «Мистер Барклайз», – назвала она танцевальную школу, куда раз в неделю, с боем, отправляли мальчиков-подростков вроде Чарли.
– Чарли ненавидит танцы, – сказала я.
– Тебе-то откуда знать? – возразила мама, залпом опустошая половину стакана.
– Я сама слышала, как он тебе говорил, – ответила я. – Я ненавижу танцевальную школу. Я ненавижу тебя.
– Он не говорил, что ненавидит меня.
– Нет, говорил, – отрезала я и снова переключилась на «Мышкетеров».
Мама опрокинула остаток коктейля:
– Он не говорил этого.
Я решила, что это игра.
– Нет, говорил.
– Ты не слышала…
– Почему мой папа на небесах? – перебила я.
Она резко побледнела. Хотя мы не раз говорили об этом, вот уже год, как я не спрашивала про папу. Просто сегодня нам в школе раздали приглашения на Праздник Пап.
– Почему ему пришлось подняться на небеса? – снова спросила я.
– Дорогая, я уже говорила тебе, что он не хотел туда. Но заболел…
– Когда я смогу с ним встретиться?
Теперь на ее лице появилось отчаяние.
– Кейти… ты ведь мне друг, правда?
– Позволь мне увидеться с папой.
Я расслышала, как она сдержала всхлип.
– Если бы я могла…
– Я хочу, чтобы он пришел ко мне в школу…
– Кейти, скажи, что ты мне друг.
– Верни папу на землю.
Ее голос стал жалобным, еле слышным.
– Я не могу, Кейти. Я…
И тогда она заплакала. Прижимая меня к себе. Уткнувшись головой в мое маленькое плечо. Нагоняя на меня страх. И от этого страха мне пришлось бежать из комнаты.
Это был единственный раз, когда я видела ее пьяной. И единственный раз, когда она плакала на моих глазах. А еще это был последний раз, когда я попросила ее вернуть мне отца.
– Ты мне друг, Кейти?
Я так и не ответила ей на этот вопрос. Потому что, по правде говоря, не знала, что ответить.
– Мамочка! – Этан дергал меня за руку. – Мамочка! Я хочу домой!
Я очнулась и снова оказалась в Куинсе. Перед глазами был гроб моей матери.
– Давай сначала попрощаемся с бабушкой, – сказала я.
Я подтолкнула Этана вперед, чувствуя, что все взгляды устремлены на нас. Мы подошли к гробу из полированного тика. Этан постучал по крышке своим маленьким кулачком:
– Привет, ба. Прощай, ба.
Я больно закусила губу. В глазах закипели слезы. Я бросила взгляд на могилу отца. Вот и все. Вот и все. Теперь я круглая сирота.
На мое плечо легла чья-то крепкая рука. Я обернулась. Это был Мэтт. Я проигнорировала его участие. До меня вдруг дошло, что мы с Этаном остались одни. Только мы вдвоем, и больше никого.
Священник в очередной раз выразительно посмотрел на меня. Да-да, я поняла, мы заканчиваем.
Я положила руку на крышку гроба. Она была холодной на ощупь. Я убрала руку. Пожалуй, достаточно для прощального жеста. Я снова закусила губу, сдерживая себя. Потом взяла за руку сына и повела его к машине.
Мэтт ждал нас у лимузина. Он тихо заговорил:
– Кейти, я только хотел…
– И знать ничего не хочу.
– Я просто хотел сказать…
– Говорю ли я по-английски?
– Пожалуйста, выслушай…
Я дернула ручку дверцы:
– Нет, я не буду слушать тебя…
Этан тянул меня за рукав:
– Папа пригласил меня в кино. Можно я пойду, мама?
Только тогда я поняла, что смертельно устала.
– У нас поминки… – расслышала я собственный голос.
– Этану будет лучше провести время в кино, ты не находишь? – сказал Мэтт.
Да, пожалуй. Я закрыла лицо руками. И почувствовала себя глубоко несчастной.
– Пожалуйста, можно мне пойти, мама?
Я взглянула на Мэтта:
– Когда ты привезешь его домой?
– Я подумал, что ему, наверное, захочется переночевать у нас.
Похоже, он тотчас пожалел о том, что употребил последнее местоимение во множественном числе, но продолжил:
– Утром я отвезу его в школу. И если тебе нужно, он может остаться еще на пару дней…
– Отлично, – сказала я, не дав ему договорить. Потом опустилась на корточки и обняла сына. – Ты мне друг, Этан? – ни с того ни с сего вдруг спросила я.
Он робко посмотрел на меня и чмокнул в щеку. Мне бы очень хотелось принять это как утвердительный ответ, но я уже знала, что буду переживать из-за того, что так и не услышала его, остаток дня… и ночь. Одновременно терзаясь мыслями, какого черта я вообще задала этот глупый вопрос.
