скачать книгу бесплатно
Уверенность Саладина поразила ее не меньше, чем неожиданное обращение по имени.
– Нет. – Она покачала головой. – Я уже много лет не имею дела с лошадьми. Эта страница моей жизни закрыта, и если кто-то считает иначе, то глубоко заблуждается.
После паузы он спросил:
– Можно мне сесть?
Насторожившись, Ливви указала на одно из выцветших парчовых кресел у жарко горящего камина. Неожиданная смена тактики застала ее врасплох. Но если честно, ей невероятно польстило желание шейха продлить визит и просьба позволить ему присесть. На мгновение она подумала, не даст ли он разрешение упомянуть его визит на сайте ее гостевого дома. «Шейх Джазратана любит отдыхать перед старинным камином». Встретив его ледяной взгляд, она отказалась от этой мысли.
– Если вам угодно. – Она зажгла лампу, разгоняя вечерний сумрак. Ее пульс предательски зачастил, когда Саладин опустил гибкое мускулистое тело в кресло и вытянул бесконечно длинные ноги к огню. Он напоминал пантеру в редкий момент покоя, когда из дикой чащи она забрела в укрытие, не давая забыть, что в мягких подушечках лап спрятаны смертельные когти. Не по этой ли причине ее кошка вдруг открыла глаза, вскочила, зашипела на Саладина и вышла из комнаты, подняв трубой хвост. Слишком поздно Ливви пожалела, что не отправила его в обратный путь до того, как сгустились сумерки.
– Так что же? – Она кинула взгляд на часы. – Я предупредила, что у меня много дел. Может, не будем тянуть, перейдем сразу в галоп?
– Образно сказано, – сухо заметил Саладин. – Ты нарочно? В любом случае жеребец вряд ли будет когда-нибудь скакать. А ведь он выигрывал почти все призовые скачки. Мой ветеринар сказал, что боли очень сильные: жестоко заставлять коня мучиться дальше… – Его голос прервался.
– И что?
Саладин откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза, сверкнувшие на мгновение в сполохах огня в камине.
– Ливви, у тебя дар исцелять лошадей. Редкий дар. Ты можешь вылечить коня.
– Кто это сказал?
– Тренер. Он рассказал мне о женщине, которая лучше всех на свете понимала лошадей. Легкая, как перышко, но при этом выносливая, как вол, она могла успокоить самого свирепого коня. Она творила чудеса, не поддающиеся логике и поражавшие ветеринаров. – Голос Саладина стал глуше. Он не спускал с нее глаз. – Ее называли заклинательницей лошадей.
Ливви давно не слышала прозвища, когда-то преследовавшего ее. В мире скачек ее считали чуть ли не ведьмой. Такая репутация не льстила. Ливви хотела, чтобы ее оставили в покое и позволили жить своей жизнью.
Она наклонилась за очередным поленом, пряча от Саладина лицо, а когда выпрямилась, уже достаточно владела собой и спокойно встретила испытующий взгляд.
– Оставим суеверия невеждам, готовым верить всяким небылицам, – твердо сказала Ливви. – Мне просто везло. По теории вероятностей, лошади, которых я вылечила, поправились бы и без моего участия.
– Мне известны случаи, когда природа опровергала теорию вероятностей, – мягко возразил Саладин. – Разве один из ваших великих поэтов не утверждал то же самое?
– Не читаю стихов, – отмахнулась Ливви.
– Может, стоило бы.
– А еще не принимаю советов от посторонних, – криво усмехнулась она.
Глаза Саладина блеснули.
– Если согласишься работать на меня, мы не будем посторонними.
Резким движением Ливви подбросила полено в огонь, взметнув целый сноп искр. Он нарочно сменил тактику и решил очаровать ее. Его репутация была хорошо известна Ливви, но и без этого одного взгляда хватало, чтобы понять: ни одна женщина не устоит против искушения подчиниться ему, точно так же, как самая строптивая лошадь не удержится от соблазна взять с ладони кусочек сахара.
– Послушайте, – постаралась смягчить резкость Ливви, полагая, что таким образом сумеет убедить привыкшего к женской покорности шейха. – Мне жаль, что не могу помочь вам. У меня нет волшебной палочки, чтобы вылечить лошадь. Не скрою, мне польстило то, что вы вспомнили обо мне, но ваше предложение меня не интересует.
Саладин был близок к отчаянию. Ливви вовсе не выглядела польщенной. Как подступиться к ней? Разве она не понимает, что получит за работу крупное вознаграждение, не говоря уж о публичном признании, как человек, удостоившийся чести работать на королевский дом аль-Мектала?
Он провел тщательное расследование. Саладин знал, что унаследованный от родителей старинный особняк, превращенный Ливви в частный пансион, упоминался во всех туристических справочниках как историческая достопримечательность. Однако дом заметно обветшал – это видно невооруженным глазом. Содержание памятника архитектуры требовало огромных денег. Очевидно, что у Ливви нет таких средств. Пружина обитого парчой кресла, на котором он сидел, впивалась в ягодицы, а штукатурка на стене у камина дала трещину. Неужели не понятно, что он дает ей шанс заработать достаточно, чтобы полностью отремонтировать особняк?
О чем думает эта женщина с мальчишеской фигурой и веснушчатым лицом? Она повернулась спиной к миру скачек, когда-то составлявшего смысл ее жизни, спряталась в дикой глуши, чтобы стоять у плиты и готовить завтрак редким постояльцам. Какую судьбу выбрала она в свои почти тридцать лет? В его стране к двадцати пяти годам женщина уже имеет как минимум двоих детей, потому что по традиции девушки рано выходят замуж. Он вспомнил Алию, крушение всех надежд, и его охватило горькое чувство вины. Сердце пронзила острая боль. Саладин с усилием отогнал мрачные мысли и взглянул в упрямое лицо Оливии Миллер.
– Может, у тебя нет волшебной палочки, но я прошу тебя попробовать. Как говорится, кто не рискует, тот не выигрывает. Кроме того, тебе и не снилось вознаграждение, которое я готов предложить. – Он изогнул губы в короткой улыбке. – Дареному коню в зубы не смотрят, не так ли?
Ливви никак не отреагировала на попытку юмора. Она продолжала глядеть на него янтарными глазами, но только теперь во взгляде читалось явное раздражение. Саладин вновь почувствовал прилив вожделения, потому что женщины никогда не осмеливались так смотреть, а непокорность Ливви, как ни странно, возбуждала его. Прежде он никогда не знал отказа.
– Сколько мне повторять «нет», чтобы вы поверили мне?
– Сколько времени потребуется, чтобы ты поняла: я упрям и все равно получу то, что хочу?
– Будьте уверены, я не изменю решения.
Саладин решился прибегнуть к аргументу, который приберег для крайнего случая, который, по его мнению, как раз наступил. Он откинулся назад, не сводя взгляда с ее лица.
– Вот, значит, как ты решила провести остаток своих дней, Ливви? – тихо спросил он. – Спрятавшись в глуши, пренебрегая данным от бога талантом, только потому, что какой-то негодяй бросил тебя перед алтарем?
Глава 2
Сначала Ливви никак не отреагировала на жестокое замечание Саладина: она умела держать удар. Первое, чему она научилась после того, как жених не удосужился явиться на церемонию венчания, – это скрывать чувства. Внешне Ливви оставалась невозмутимой. Тем не менее слова шейха причинили боль. Обида все еще жила в сердце, хотя за прошедшие годы никто не осмелился напомнить ей о пережитом чудовищном унижении. Ливви хорошо помнила, как стояла у алтаря в белом платье с улыбкой радостного ожидания, которая блекла по мере того, как тянулось время. Присутствующие тревожно перешептывались, и наконец в церкви установилась зловещая тишина, когда стало ясно, что жених не появится.
Она смотрела на хищное лицо шейха, освещенное всполохами огня в камине, и в этот момент ненавидела его. Как он посмел оскорбить ее ради того, чтобы добиться своей цели? Неужели он совершенно равнодушен к людям, не привык щадить их чувства, или это один из способов манипуляции? Понимает ли он, что публичное унижение нанесло самолюбию удар, от которого она долго не могла оправиться? Может, не оправилась до сих пор. Во всяком случае, потрясение было настолько сильным, что она решила порвать с прежней жизнью, бросить обожаемых лошадей и с тех пор с подозрением относится ко всем знакам внимания со стороны мужчин.
Ливви удержалась от порыва броситься к нему, как следует встряхнуть, ударить кулаком по широкой, твердой груди и крикнуть, что он безжалостный монстр. Однако навряд ли гневный выпад произведет впечатление на сурового мужчину. Возможно, он отнесет такую несдержанность на счет своей маленькой победы.
– Мое несостоявшееся замужество не имеет ничего общего с отказом работать на вас, – заявила она тоном холодной сдержанности, выработанным как раз для подобных случаев. Он не раз выручал ее, когда женщины – хрупкие блондинки – не понимавшие, что Руперт де Врис нашел в такой невзрачной персоне, с плохо скрытым злорадством задавали вопросы: «Он ничего не сказал? Ты правда не знаешь причины?» Ливви действительно не понимала. Кому придет в голову подвергнуть себя публичному осмеянию, если заранее известно, что жених сбежит из-под венца?
Она глянула в сверкающие глаза Саладина.
– Тем не менее заданный вопрос – еще одна черная метка в ваш адрес.
Он свел черные брови.
– О чем ты?
– О том, что вы, очевидно, интересовались моей личной жизнью, что говорит не в вашу пользу. Кому понравится, если за ним шпионят? Как потенциальный работодатель, вы допустили большую ошибку.
– Обычно мне не приходится уговаривать, – поправил он тоном, не уступавшим ей в холодности. – Думаю, тебе понятно, почему я навожу справки о человеке, которого собираюсь нанять.
– Когда до вас дойдет, наконец, что я не собираюсь работать на вас?
Саладин открыл было рот и снова закрыл, внимательно оглядывая комнату. Его взгляд остановился на бархатных шторах, словно он только что обратил внимание, как они выцвели на солнце, а моль проела подкладку.
Неужели он заметил?
– Значит, твой бизнес процветает? – небрежно поинтересовался он.
Намек был совершенно прозрачен, и вдруг Ливви захотелось доказать ему, что он ошибается. «Пора поставить его на место», – подумала она из гордости, хотя на самом деле не обязана ничего доказывать. В этот момент для нее было важно сменить имидж брошенной невесты на имидж успешной предпринимательницы, что, увы, мало соответствовало действительности.
– Именно так. Моя гостиница пользуется популярностью, – сказала она. – Исторические особняки привлекают людей. Многие приезжают по нескольку раз. Кстати… – Она посмотрела на часы. – Ваши полчаса почти истекли.
– Вероятно, у вас много работы? – настаивал он.
Ливви заметила насмешку в темных глазах.
– Конечно. Приходится готовить на завтрак восемь разных блюд по заказу, менять постельное белье каждый день. Это не каждому под силу, но меня не испугаешь трудностями. Ничто в жизни не дается даром, – сдержанно усмехнулась она. – Хотя некоторые, подобные вам, не попадают под это правило.
Саладин продолжал невозмутимо смотреть на нее.
– Почему же?
– Ну, ведь вы шейх, не так ли? Один из самых богатых людей в мире. Владеете конюшней призовых лошадей, живете во дворце. Скорее всего, имеете собственный самолет.
– И что?
– И вы пальцем не пошевелили для того, чтобы получить все это богатство, – просто унаследовали его. Получаете на блюдечке все, что пожелаете.
Наступила пауза. Саладин был близок к отчаянию. Подобные обвинения часто адресуют лицам королевской крови, но люди редко осмеливаются высказывать их вслух в присутствии этих персон. Он действительно баснословно богат, но неужели она думает, что он живет в золотой клетке? Сколько раз ему приходилось сражаться за свою страну и свой народ. Разве он защищен от сердечной боли? Перед глазами снова возникло прекрасное лицо Алии, но он отогнал печальный образ и поглядел в глаза англичанки.
– Не отрицаю, что в материальном плане я вполне обеспечен, – согласился он. – Но поговорим о тебе. Тебя вряд ли можно назвать обездоленной, правда, Ливви? Этот дом не из разряда обычных. Ты, скорее, входишь в число привилегированных.
Ливви не терпелось избавиться от шейха. В его присутствии она чувствовала себя неловко. Клетчатая рубашка, казалось, стала ей мала: ткань натянулась на торчащей груди. У нее было ощущение, словно сквозь одежду он видит простое, функциональное нижнее белье.
– Это редкий образец георгианской архитектуры, – сообщила она, теребя пуговицу на рубашке. – Повезло, что дом принадлежит мне. Несколько поколений моей семьи жили здесь.
– Содержание должно обходиться в огромную сумму, – предположил он.
– В астрономическую, – призналась Ливви. – Поэтому я открыла его для постояльцев, готовых платить.
Саладин посмотрел на потолок. Разглядел ли он уродливое сырое пятно на потолке, или в полутемной комнате оно незаметно? Его взгляд снова упал на нее, будто обжигая лицо.
– Как идут дела, Ливви, – в целом?
Она изобразила улыбку:
– Отлично.
– Гости не возражают, что краска облезла, а штукатурка осыпается?
– Не думаю. Люди приезжают ради истории, а не за свежей краской – многие гостиницы требуют ремонта.
– Ты ведь понимаешь, что я готов заплатить тебе большие деньги, – помолчав, продолжал Саладин. – Достаточные, чтобы оплатить полный ремонт дома. Я прибавлю бонус, чтобы ты могла выбраться отдохнуть – тебе это не повредит.
Ливви насторожилась. Неужели он намекает, что у нее усталый вид? Непроизвольно она убрала за ухо выбившуюся прядь. Надо заметить, справедливости ради, что она не отдыхала целую вечность. Ее банковский долг тоже продолжал расти, несмотря на число гостей, которых она обслуживала. Чем закончится борьба за выживание? Неужели она сдастся?
Ливви нервничала под гипнотическим взглядом сверкающих черных глаз Саладина. Она была лишена тщеславия, но, безусловно, оделась бы тщательнее, если бы ожидала визита шейха пустынного государства. У нее вдруг вспыхнули щеки и странно покалывала грудь в рубашке, словно севшей после стирки.
– Это ваш ответ на любой вопрос? – спросила она. – Выписать чек и забыть о проблеме?
Он пожал плечами:
– Почему нет, если у меня есть такая возможность? Деньги говорят убедительнее слов.
– Вы – циник.
– Не отрицаю, – усмехнулся Саладин. – Или ты слишком наивна? Деньги – единственное, чему можно доверять, Ливви. Они могут купить практически все. Поэтому не упускай возможности и отправляйся со мной в Джазратан. Мои конюшни – лучшие в мире. Тебе будет интересно посмотреть.
Он улыбнулся, но улыбка показалась Ливви расчетливой, будто он хотел придать больше легкости разговору, который явно не получался.
– Займись лечением моей лошади, и я дам тебе все, что захочешь, в разумных пределах, – продолжал он. – А если вылечишь Бархана и мне не придется приставить пистолет к его голове, глядя в преданные и удивленные глаза, и наблюдать, как жизнь покидает его, тебе больше никогда не придется беспокоиться о деньгах.
Трогательные слова о лошади произвели на Ливви гораздо большее впечатление, чем обещанное шейхом финансовое вознаграждение. По правде говоря, ей была неприятна попытка подкупить ее. Шейх уверен, что все имеет свою цену – даже люди, ведь любого можно купить, увеличивая стопку денег на столе. Вероятно, в его мире это правило действовало безотказно.
Несмотря на твердую решимость Ливви не уступать, соблазн был слишком велик. На одну минуту она позволила себе помечтать о том, как использовать деньги. С чего начать? Надо сменить старую электропроводку в спальнях, вместо древнего бойлера установить новый. Она подумала о ледяных коридорах на втором этаже и теплоизоляции крыши. Тепло в первую очередь направлялось в гостевые комнаты, в то время как в ее спальне окно к утру покрывалось изморозью. Ее пробрала дрожь. Зима выдалась на редкость холодной, а впереди еще несколько морозных месяцев. Ливви надоело ложиться спать в шерстяных носках.
– Не могу, – сказала она. – Я жду гостей, которые приезжают через два дня, чтобы провести здесь праздники. Не могу же я аннулировать бронь на Рождество и Новый год, если люди мечтали об этой поездке весь год. Вам придется найти кого-нибудь другого.
Саладин твердо сжал губы: он не собирался сдаваться. Вероятно, она не понимает, что он добьется своей цели любой ценой. Если речь идет о борьбе характеров, победа будет за ним. Вдохновленный ноткой сомнения в ее голосе, он поднялся с кресла и подошел к окну. Почти стемнело, но плотные облака закрыли небо, стерев все краски. Виден был только снег. Деревья в саду походили на призрачные белые фигуры. Землю укутал белый ковер. Его машина превратилась в снежную гору.
Саладин прищурил глаза, наблюдая за игрой снежинок в красноватом отблеске падающего из окна света и обдумывая следующий ход, хотя вариантов оставалось совсем мало. Можно, пока метель не усилилась, завести машину, уехать и вернуться на следующий день, дав ей время понять, как глупо отказываться от щедрого предложения. Или поручить дело своим людям с использованием более жесткой закулисной тактики.
Обернувшись, он посмотрел в ее неулыбчивое лицо и разозлился, что не может найти подход. Логика подсказывала, что лучше уйти, но что-то удерживало его, хотя Ливви уже направилась к двери, предлагая ему следовать за ней. Женщина хотела, чтобы он ушел? Невозможно поверить! Она отвергла его? Такого еще не случалось.
Саладин шел по освещенному лампами коридору достаточно близко, чтобы дотронуться до Ливви. Неожиданно возникла безумная идея поцеловать ее: накрыть губами упрямый рот и посмотреть, сколько у нее хватит сил сопротивляться прежде, чем, задыхаясь от страсти, она согласится выполнить любое его желание. Однако мысли были прерваны драматическим поворотом событий: неожиданно погас свет, и дом погрузился в кромешную темноту. Шагавшая впереди Ливви ахнула и резко шагнула назад, прильнув к нему мягким телом.
Глава 3
Непроизвольно в темном коридоре Саладин обхватил руками Ливви, помогая сохранить равновесие: так он объяснил себе свой поступок. Позже он признавал, что если бы перед ним был мужчина, он быстрее убрал бы руки, а его ладони не сжимали бы так крепко тонкую талию. Но Ливви Миллер была женщиной, а он давно не имел контакта со слабым полом. Годовщина смерти Алии прошла совсем недавно, а Саладин избегал интимных отношений до и после трагической даты, когда его переполняла тоска и горечь утраты. Он не хотел таким образом предавать память жены, хотя механический половой акт не имел ничего общего с искренними чувствами. Секс превратился для него в процедуру, необходимую мужчине для нормального функционирования, как простое утоление голода. С Алией все было иначе: их отношения трогали и тело и душу.
Впрочем, сейчас он согласился бы только на тело.
Саладин замер от первого сладкого контакта, при котором гормоны взрываются независимо от рассудка. Он чувствовал под пальцами отчаянное биение сердца Ливви. Ее кожа пахла душистым мылом. Невинный аромат еще больше возбудил его. Саладин представил, как по волшебству исчезает преграда в виде их одежды, позволяя ему удовлетворить острый приступ вожделения. Быстрое анонимное совокупление в темном коридоре прекрасно отвечало его желанию. Возможно, это могло иметь дополнительные преимущества, если бы заставило упрямую англичанку согласиться на его предложение. Хороший секс делает женщину покладистой.
На мгновение она обмякла в его руках. Еще секунда, и она будет готова принять его. Но Ливви отшатнулась, скорее даже вырвалась из его рук. В темноте он слышал, как она пытается восстановить дыхание. Он не видел ее лицо, но хорошо представлял выражение паники, отразившейся в голосе.
– Что случилось? – выдохнула она.
Он удивился, что она полностью игнорировала короткий, но эмоциональный миг объятия. Интересно, как бы она отреагировала, если бы Саладин сказал правду: «У меня такая мощная эрекция, что я могу взорваться. Позволь мне войти в тебя и излить семя». В своем воображении он уже знал ее ответ. Ливви кивнет и дрожащими руками бросится сдирать с него одежду, пока он будет раздевать ее. Достаточно только добраться до тела, чтобы его пальцы оказались между ее ног. Он будет целовать ее, пока она не начнет молить о большем. Тогда он прижмет ее к стене – влажную, готовую принять его – и войдет глубоко и быстро. Все произойдет в считаные минуты, но она не будет возражать.
Ливви напрасно щелкала выключателем – ничего не происходило.
– Что случилось? – повторила она с возмущением.
С огромным усилием Саладин отогнал эротические фантазии и сосредоточился на проблеме: они по-прежнему стояли в кромешной темноте. Его губы так пересохли, что он не сразу мог ответить Ливви.
– Очевидно, произошло замыкание.
– Сама вижу, – без всякой логики отрезала она. – Как это случилось?
