Грейс Келли. Жизнь, рассказанная ею самой

скачать книгу бесплатно

Англичане выставили две причины. Еще с 1905 года клуб «Веспер» был отстранен от участия в подобных мероприятиях, потому что собранные им средства выдавались прямо спортсменам, минуя всякие кассы клуба. Это посчитали признаком не любительского, а профессионального спорта. То, что в основное время спортсмены работают или учатся, никого из снобов в Европе не волновало. Однако сынков богатеньких родителей той же Англии, приезжающих на деньги родителей, профессионалами не считали.

Но отец попал еще под одну статью для отказа. К участию в регате не допускались те, кто хоть когда-то трудился физически, то есть те, кто мог накачать мускулы, кроме спортивных площадок, еще и на рабочем месте.

Для Джека Келли, который гордился тем, что простой каменщик смог стать владельцем собственной строительной компании, это был не просто удар, а пощечина! До конца своей жизни папа на дух не переносил британцев, считая их невоспитанными снобами, и заявлял, что его просто побоялись допустить до соревнования с так называемыми «благородными» гребцами, которым и носы небось вытирают няньки.

Однажды мы говорили об этом с Ренье, он объяснил, что в Великобритании до самой войны действительно существовал запрет на участие в спортивных соревнованиях по гребле (и не только в Хенли) для тех, кто когда-то занимался физическим трудом. Этот запрет именно для гребцов ввели якобы из-за того, что на регатах стали побеждать лодочники Темзы, а не спортсмены, они до самых соревнований работали гребцами, а потом вдруг увольнялись и выступали за купившие их клубы.

Я не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, правило верное, нельзя сравнивать тех, кто только и занимается греблей, с теми, кто ею занимается после работы. С другой, в соревнованиях нередко принимают участие спортсмены, которые вообще ничем, кроме спорта, не занимаются. Кто мешает человеку годами числиться студентом, но при этом все время с утра до вечера посвящать тренировкам? Однако он не считается работающим физически.

Пожалуй, в данном случае я готова согласиться с отцом: учредителям Хенлейской регаты мешал не физический труд моего отца (работа каменщика далека от гребли, хотя тоже развивает руки), а то, что он был простым рабочим парнем.

Нужно ли говорить, что целью жизни для Джека Келли стало обойти всех соперников, с которыми ему не удалось сразиться на регате? Хорошо, что в том же году состоялась Олимпиада в Антверпене, где у папы появилась возможность показать, на что способен.

На Олимпиаде не делали различий между «голубой» кровью и простыми работягами. Все-таки Олимпийские игры – прекрасная вещь, там каждый достойный может показать, чего стоит, независимо от его происхождения и толщины кошелька родителей.

Бывший каменщик из Ист-Фолса дал себе слово привезти серебряную медаль. Но когда увидел, что в основном заплыве против него выступает Джек Бересфорд, тот самый англичанин, ради победы которого в «Королевской регате» Хенли Джека Келли и не допустили до участия, как полагал сам папа, он уже не мог сдержаться. Серебро вслед за Бересфордом?! Ну уж нет! Джек Келли пришел первым!

Папа привез из Антверпена две золотые медали Олимпиады – в одиночном и в парном разряде. Он с гордостью рассказывал, как, увидев, что сможет опередить ненавистного Бересфорда, был готов умереть после финиша, но не отдать победу!

Я невпопад спросила, за что папа так ненавидел этого Бересфорда, разве это Бересфорд не пустил его на «Бриллиантовые весла»? Худший вопрос задать было бы невозможно. Конечно, став взрослей, я поняла, что в ту минуту ни в чем не повинный Бересфорд олицетворял для папы все лицемерие Старой Европы.

– Видно, что ты никогда не участвовала ни в каких серьезных соревнованиях!

Большего я от отца не добилась, но и не ждала, потому что постаралась стать как можно незаметней – вся семья уставилась на меня так, словно я вслед за снобами-англичанами плюнула в лицо папе.

Говорят, что, когда гонка закончилась, Келли и Бересфорд были не в состоянии даже пожать друг другу руки, настолько вымотало их соревнование между собой. Но отец все же совершил один вызывающий поступок: он обернул в красивую бумагу свою потрепанную зеленую спортивную кепку, выцветшую на солнце и пропахшую потом, и отправил ее в Букингемский дворец прямо королю Георгу как вызов британскому снобизму!

А в соревнованиях я участвовала и даже была капитаном школьной сборной по хоккею с мячом. Еще занималась плаванием, прыжками в воду и играла в теннис. Конечно, не то что олимпийских, но просто значимых достижений не было, но ведь не всем преуспевать в спорте, кроме него, есть и другие занятия.

Это был триумф Джека Келли! Папа стал национальным героем, а уж о Филадельфии и говорить нечего, дома его готовы носить на руках!

Казалось, Джек Келли больше никогда не ступит на землю Англии, а уж Хенли не осчастливит своим присутствием тем более. Но те, кто так думал, плохо знали моего отца. Для него реванш еще не был полным. Победа на Олимпийских играх должна иметь продолжение. И хотя Келли выиграл и через четыре года в Париже, правда, уже в парном разряде, Хенли не давал покоя ни папе, ни нашей семье много лет.

Джек Келли не успокоился, пока его сын Келл не стал победителем «Бриллиантовых весел»!

Закадычный друг папы Франклин Рузвельт назвал его «самым красивым мужчиной Америки», с чем немедленно согласились все. Как только не величали Джека Келли! Одна из газет назвала его наиболее гармонично сложенным американцем, другая твердила, что если и существует образец мужской красоты, то это, несомненно, Келли. Если учесть, что к прекрасной фигуре и сильным мускулам добавлялось обаяние уверенного в себе человека, а еще острый язык и невесть откуда взявшийся ораторский талант (академическая гребля, да еще и в одиночном разряде, не располагает к разговорам), можно понять, почему Джек Келли стал одним из самых популярных людей Америки.

В предыдущий год папа занял у братьев 7000 долларов и открыл собственное дело – фирму «Кирпичные работы Келли». Как и в гребле, отец не просто вкладывал все силы в работу, он легко научился пользоваться и своим новым положением. Для Филадельфии Келли стал своего рода символом. Настоящий американец, человек, который своим трудом и упорством смог добиться столь многого – начав с помощника каменщика, стал владельцем успешной фирмы, своими спортивными достижениями посрамил снобов Старого мира. Он красив, успешен, за словом в карман не лезет и не теряет присутствия духа ни в каком случае.

За кого могла выйти замуж моя мама, как не за самого красивого мужчину в Америке?

Мама и папа вполне достойны друг друга, силе их характеров могли бы позавидовать многие, если вообще не большинство людей. Стальная устремленность к успеху Джека Келли прекрасно дополнялась столь же твердым устремлением к раз и навсегда определенному идеалу Маргарет Майерс. Идеалом Джека Келли был спортивный, активный, умеющий делать деньги и постоять за себя человек, идеал моей мамы – столь же активная, сильная женщина, прекрасная мать, знающая, как воспитывать детей, верная жена, надежная поддержка своему мужу.

Они были знакомы почти девять лет. Почему так долго? Во-первых, мама была просто юна, когда родители познакомились, четырнадцатый год – не слишком подходящий возраст для создания семьи. Во-вторых, мама приглядывалась, пока твердо не решила, что лучшей кандидатуры на роль отца своих детей ей не найти.

Маргарет Майерс, для нас Ма Келли, тоже из семьи иммигрантов во втором поколении, только немецких. Строгая лютеранская семья, где дома говорили только по-немецки, чтили все правила и обычаи, строжайше относились к вопросам порядка любого рода и боготворили дисциплину. Мама вспоминала, что лет до восьми разговаривала только по-немецки, так упорно желали сохранить свои традиции и свою культуру ее родственники. Мы не знали немецкого, Ма Келли не удалось нас обучить, просто потому, что наше детство выпало на годы, когда все немецкое вовсе не было в почете.

Сама мама ради замужества с отцом перешла из лютеранства в католичество, вовсе не считая это преступлением, зато против нашего знакомства с некатоликами возражала рьяно.

Мама, как и отец, была отменной спортсменкой и, хотя в Олимпийских играх не участвовала, плаванием увлекалась серьезно. Она окончила Темпльский университет по специальности «преподаватель физвоспитания», после чего преподавала гимнастику студенткам Пенсильванского медицинского колледжа и тренировала женскую команду Пенсильванского университета по плаванию.

Таким же жизненным фетишем, как у отца гребля, у мамы был и, наверное, остается сейчас Пенсильванский медицинский колледж. Я ничего не имею против медицины и колледжа, но в детстве меня тошнило от самого названия. Все, что происходило в нашем доме, делилось на три части – одна из частей принадлежала собственно семье и дому, вторая – гребле и спортивным достижениям (бывшим отца и будущим Келла), а третья являла собой нечто под названием «Медицинский колледж». Иногда я сомневаюсь, нужна ли была самому колледжу столь бурная и всепоглощающая забота моей мамочки, не уставали ли девушки от бесконечных мероприятий и благодетельствования своей патронессы?

Мама – восхитительная блондинка с прекрасной фигурой, она не могла не привлечь внимания фотографов, но становиться профессиональной фотомоделью и заниматься рекламой считала ниже своего достоинства. И все же для «Сельского джентльмена» снялась. Подозреваю, что ее подкупила вторая половина названия.

Когда Джек Келли выиграл свою вторую Олимпиаду и уже твердо стоял на ногах, они решили пожениться. Сейчас я задумываюсь, любили ли они друг друга? В детстве не только не возникало таких мыслей, усомнись кто-то – я бы даже не поняла, о чем идет речь. Наша семья была образцовой, таковой ее сделали родители – папа, Джек Келли, и мама – Маргарет, или Ма Келли. В большей степени Ма, потому что все, что касалось дома, от порядка в нем до семейных отношений, раз и навсегда стало маминой вотчиной и вмешательству не подлежало.

Ирландец и немка составили прекрасную пару. Или только казались прекрасной?

Это очень и очень трудно осознать, я всегда гнала от себя такие мысли, но пришло время подумать. Даже сейчас я ни в малейшей степени не осуждаю ни маму, ни папу, я их любила и люблю, как люблю всех Келли. Я тоже Келли до мозга костей была, есть и буду. То, что во мне есть хорошего, – это Келли, а не очень хорошее… не знаю откуда!

Мама – тоже Келли, несмотря на то что она Майерс. Более точно пару папа найти не смог бы. Решительная, целеустремленная, всегда знающая, чего она хочет, знающая, как надо себя вести и что делать (в том числе и что думать тоже), мама всегда была надежным тылом. Аккуратная, чистоплотная, экономная на грани скаредности, блестящий организатор, помешанная на двух вещах – порядке и дисциплине и Пенсильванском медицинском колледже. К первому мы привыкли с рождения, а потому подчинялись легко, второе вызывает тошноту даже сейчас.

Компания Джека Келли построила для новой семьи большущий 15-комнатный дом на Генри-авеню в Немецком квартале Филадельфии, там было престижней жить и район побогаче. Это вовсе не означало, что семья стала ближе к немецким родственникам мамы. Подозреваю, что ей так и не простили двух вещей – перехода в католичество и того, что дети говорят по-английски и вовсе не знают немецкого.

Надо знать мою маму, если она решила, что Джек Келли годится для нее в качестве супруга, то свернуть с выбранного пути не смог бы сам президент США, не то что мнение родственников. Пожалуй, даже наличие у отца семьи и детей не смогло бы. Но ни того ни другого не было, Джеку тоже подошла такая супруга, а потому брак сложился счастливо.

Чего это стоило маме?

Сейчас, вспоминая маму в мои детские годы, я понимаю, на что она сознательно закрывала глаза и как твердо вела не только дом, но и вообще семейную лодку. То, что семья не просто состоялась, но и просуществовала столько лет, заслуга Ма Келли. Удивительная женщина, хотя многие от нее стонут, я в том числе. Она яркий пример того, как женщина может принести саму себя в жертву на алтарь семейной жизни, оставаясь при этом не просто лидером, но и настоящей главой семьи. Да-да, думаю, главой нашей семьи была Ма, хотя внешне казалось, что все вопросы решает папа. Я многому научилась у мамы, хотя и не сознавала этого.

Но по порядку.

Первой через год после свадьбы у них родилась Пегги – любимица отца. Пегги красавица и умница, очень жаль, что ее жизнь сложилась так неудачно, причем я искренне не понимаю, почему. Она высокая, красивая, спортивная, активная, у Пегги отцовское умение добиваться своего и не лезть за словом в карман. Мне всегда было до старшей сестры немыслимо далеко.

– Грейс, посмотри на Пегги! – любимый совет, который я слышала десятки раз за день.

Вернее, не так. Слышала, если меня замечали, чаще всего не замечали. Но само существование Пегги было мне укором. Я не умела, как она, держаться, я не была такой уверенной, хуже плавала, бегала, прыгала, хуже выглядела, а уж рассказать что-то, как Пегги, не могла и вовсе. И во времена нашего детства никому не приходило в голову, что сравнивать умения или внешность девочек с четырехлетней разницей нелепо, я просто НЕ МОГЛА бегать или прыгать так же, как Пегги или Келл, который родился через два года после нее. Не могла так же рассуждать, так же легко держаться.

Пегги знала свою силу и знала отношение ко мне, и пользовалась этим. Я была девочкой на побегушках, почти рабыней для старшей сестры. Подай то-то, сделай то-то, принеси то-то… Удивительно, но никого это не удивляло, к тому же Пегги всегда умела произвести нужное впечатление и выглядеть добропорядочной девочкой, заподозрить которую в злоупотреблении властью над младшей сестрой никому не пришло бы в голову. Маме точно не приходило.

И все равно мы дружили, просто пришло время, когда три сестры стали старше и нас волновали уже не взаимоотношения между собой, а наши с родителями. Сочувствовать друг дружке оказалось куда важней, чем командовать или ссориться.

Вторым родился Келл. Он тоже рос крепким и сильным, словно с первых дней выполняя чаянья отца вырастить из сына прекрасного гребца, который утрет нос этим снобам из Хенли.

Это не шутка, с первого дня Келл был предназначен для того, чтобы стать продолжателем отцовских достижений и обязательно выиграть «Бриллиантовые весла»! Казалось, после того как отец отправил свою спортивную кепку королю Георгу, он должен бы забыть о регате, с презрением выбросив ее из головы. Но надо знать папу, чтобы понять, что Джек Келли никогда не уходит побежденным и не забывает унижения! Он ничего не смог противопоставить бюрократическим правилам регаты, оставалось только вырастить сына, способного дать ответ.

– Келл, насколько улучшился твой показатель?

– На две секунды, папа…

Келл гордился тем, что усердно тренировался всю неделю, пока отец был по партийным делам в Вашингтоне и общался там со своим закадычным другом Фраклином Делано Рузвельтом. Трудно найти двух столь непохожих и одновременно похожих друг на друга людей. У Рузвельта блестящее образование и политическая карьера, основанная на серьезных адвокатских и социологических знаниях, у моего отца все схвачено на лету, без серьезной базы и оснований. Что было бы, получи он настоящее образование? Келли все талантливы, дядя Джордж сумел стать Пулитцеровским лауреатом, научившись писать пьесы совершенно самостоятельно.

Папа скривился в ответ на бодрый «доклад» Келла:

– Это ты считаешь достижением? Если ты будешь прибавлять всего по две секунды, то с нынешними показателями тебе жизни не хватит, чтобы достичь мирового рекорда.

Келл что-то промямлил в свое оправдание. Я понимала, что именно. Ему рано заниматься греблей серьезно, руки еще не те, и две секунды относительно его собственных достижений – немало, тем более всего за неделю. Но вот этого Келл сказать отцу не решился бы, думаю, он обещал постараться и за эту неделю прибавить больше.

Ответ получился не лучше оправдания. Обещать таким вялым тоном?! На весь дом раздался громовой голос Джека Келли:

– У меня сын или медуза?! Если ты и с веслами в руках столь же уверен в себе, то тебе нечего делать в лодке! Лучше я посажу за весла вон… Грейси, у нее и то получится.

Нет, этот крик вовсе не означал, что меня действительно собирались чему-то учить или мной заниматься, просто я попала на глаза папе, как прекрасный пример никчемности, неспособности чего-то добиться. Окажись рядом не я, а, например, горничная или даже кошка, результат был бы тот же. Но я была счастлива даже такому «вниманию», по крайней мере, на стул, где я сидела, никто не сел, не заметив.

Келл твердым голосом (но со слезами в нем) обещал, что впредь будет прилагать больше усилий и добьется лучших результатов.

Бедный Келл! Если меня не замечали, то его замечали слишком. Келл был у папы не просто на контроле, его контролировали ежеминутно. Хотя сейчас мне кажется, что Келлу доставляло удовольствие жить именно такой жизнью – он был в центре не просто внимания семьи, а в центре родительских амбиций. Мне кажется, что папа даже назвал Келла Джоном ради того, чтобы это имя прозвучало как победное. Жизненным предназначением брата стало выиграть пресловутые «Бриллиантовые весла». Что будет после, никто не задумывался, как и о том, что теряет Келл, посвятив каждую минуту своей жизни одной-единственной цели.

Келл выиграл эту гонку, но что проиграл Келл? В год нашей с Ренье свадьбы он стал бронзовым призером Олимпийских игр в Мельбурне, но дальше жизнь словно закончилась. У папы была политическая карьера, была цель – воспитать сына – продолжателя его спортивных успехов. У Келла этого не было, и после Мельбурна вдруг оказалось, что двигаться некуда. Наверное, это очень трудно – осознать, что поставленных целей достиг, а как жить дальше – не знаешь.

В связи с этим я вдруг подумала о мечтах. Почему-то считается, что мечтать – легко и просто, лежи себе, глядя в потолок, и предавайся приятным мыслям. Но многие ли умеют мечтать? А с возрастом большинство вообще теряет способность парить над повседневностью. И сама мечта тоже улетает, к чему ей бескрылые прагматики?

Что такое мечта? Почему-то большинство называет ею то, что вполне можно осуществить, стоит только приложить побольше усилий, а при первых же трудностях отступает и считает нормальные не осуществленные из-за лени и отсутствия упорства планы несбывшейся мечтой.

Умеют мечтать только дети, они же все хотят быть победителями, стройными, сильными, красивыми, мечтают достичь невиданных высот, которые меняются, как погода весной, – сегодня в космонавты, завтра в пожарные, а потом в гениальные дворники. Обращаю внимание: неважно в кого, но обязательно вы лучшие, гениальные. А девочки в красавицы, артистки, балерины, певицы, принцессы в крайнем случае (мои девочки – исключение, они принцессами стать не мечтали, им в жизни надоело). Причем в случае с принцессами в представлении исключительно балы, наряды и принц на белом коне.

Я ничуть не осуждаю, напротив, мечтать о чем-то недостижимом и делать к этому недостижимому небольшие, но реальные шажки… Если попытаться сделать шаг, может не получиться и интерес пропадет, а если шажки, но упорно, продвинешься далеко. К тому времени мечта может чуть трансформироваться или, наоборот, стать более конкретной. Но в самом начале она должна быть недостижимой и расти вместе с человеком, потому что исполнившаяся мечта иногда заводит в тупик. Всегда нужно понимать, что будет за свершившимся, всегда нужна «мечта еще дальше», как я это называю.

У Келла мечта стать победителем «Бриллиантовых весел» исполнилась, вот тогда и оказалось, что это не мечта, а планы, которые они с папой упорно осуществляли.

Плотная (из-за любви вкусно поесть), плоскогрудая, неловкая дурнушка в очках и с вопиющей гнусавостью мечтала стать сначала балериной, а потом просто актрисой. В балерины не попала по объективным причинам – рост велик, нужного чувства ритма нет, слуха тоже. То есть слух и чувство ритма прекрасные для обычного человека, а для балета не годились. Но о какой сцене могла идти речь при безумной застенчивости и гнусавости?

Я мечтала. Результат есть – неуверенность загоняется в самый дальний угол дрожащей души, сама душа распахивается, а гнусавость?.. Это всего лишь медицинская проблема, и постановка голоса – не столь уж сложное дело.

Бывшая застенчивая толстушка получила «Оскара» и признание иконы стиля. Потому что умела мечтать и трудилась ради этой мечты.

Честно говоря, дома никто не ожидал, папа – тем более.

Пегги никакому давлению не подвергалась, она была отцовской любимицей и прекрасно это сознавала. С нее достаточно быть рослой, сильной, спортивной и острой на язык, больше никаких требований не предъявлялось. Пегги такой и была, она являла собой прекрасный образец женщины нордического типа, взяв и материнскую, и отцовскую красоту. Очень долго считалось (подозреваю, папа так считал всю жизнь), что Пегги – самая красивая американка, так же как ее отец – самый красивый американец.

– Что, все эти голливудские красотки с нарисованными лицами и выпуклостями?! Эти фигуристые блондинки ни на что не годны! Посмотрите на мою дочь, вот образец женской красоты.