скачать книгу бесплатно
– Вот. – Она сунула телефон Итану в руки. – Завтра позвоню и свожу тебя к доктору. Знаю одного неплохого. В этом городе перебор со странностями, но поседевшего в свои неполные семнадцать человека с серой кожей я вижу впервые.
– Но…
– После ты меня снова забудешь, и тебе даже благодарить меня не придется… А потом я помогу тебе найти работу! Все же просто! – вдохновенно продолжала Кэйлин, не переставая бегать по комнате.
– Но я же…
– Не надо мне твоих «Не стоит, я сам», «Ой, как неудобно». Понял? И ешь ты уже эти проклятые…
Какая-то тень вдруг шмыгнула к Кэйлин от стены – Итан успел только заметить, как сверкнуло что-то металлическое.
Он бросился наперерез ножу практически инстинктивно, ничуть не задумываясь.
И точно никак не ожидал, что, ударившись о его предплечье, лезвие разлетится на несколько неровных частей.
* * *
Мистер Петерсон осел на разноцветный половичок, так и не успев понять, что с ним приключилось. Кэйлин сжимала в руках остатки табуретки, а Итан так и сидел, стискивая руку и хлопая глазами.
– Я в порядке, – как во сне, медленно и с расстановкой проговорил он, переводя взгляд с обломков ножа, похожих на серебристые конфетти, на остатки рукояти в ладони Петерсона. – Кто это?
– Джефри Петерсон, да и черт бы с ним… Что с тобой-то, чудо-мальчик?
– И все же чего он от тебя хотел?
– Того, чего я сделать не могу, я не боженька, чтобы мертвых воскрешать.
Кэйлин откинула в сторону обломанные деревянные ножки и присела рядом с Итаном. На его серой коже не было никаких ран. Кэйлин присвистнула.
– А ты не инопланетянин? Серые неуязвимые человечки, все такое…
Глаза Итана скрывали темные очки, но Кэйлин готова была поклясться, что они расширились от ужаса. Если Окделл и был пришельцем, то этот факт явно его не радовал.
– Да шучу я, шучу…
На счастье, именно этот момент выбрал Эван, чтобы проверить, что там в подвале за шум, – родители успели напрочь забыть о своей дочери.
– Братик, звони в полицию, у нас тут взлом и… – Кэйлин покосилась на остатки ножа, – покушение на мертвого человека, которое никак не докажешь.
* * *
В доме Нодов полиция бывала всего дважды: сначала из-за пропавшей без вести дочери, затем – из-за ее чудесного возвращения, о котором вскоре забыли даже газеты. Кстати, в публичной библиотеке Мэпллэйра, странном месте, похожем одновременно на рог изобилия и критский лабиринт, можно было отыскать последние номера? «Кленового вестника» – и все они содержали по несколько пустых страниц. Любой любопытствующий, будь то школьник, которому задали доклад, журналист, поднимающий старые дела, или бог знает как забредший в тихий непримечательный городок секретный агент, даже не обратил бы на эти желтоватые листы внимания. Кто-то старательно сглаживал все неровности, отводил глаза от простого факта, что практически по всем параметрам мертвая Кэйлин разгуливает среди живых.
В Мэпллэйре даже полицейские напоминали роботов. Или зомби. Так что немногословный офицер, полноватая темноволосая дама с самым суровым лицом, какое только доводилось видеть обитателям дома на Золотой улице, просто задала несколько вопросов, произвела арест и увезла мистера Петерсона в сторону двадцать девятого шоссе.
Наручные часы, стекло которых покрывала паутина трещинок от удара о гвоздь, показывали около двух часов. Итан все еще неосознанно поглаживал то место, куда пришелся удар ножом, и периодически впивался в кожу ногтями, чтобы в очередной раз убедиться, что он ничего не чувствует. Не из-за этого ли тетя Сара так оберегала его? И, страшно подумать, не из-за этого ли так неожиданно, рано умерла?
– Меня бы все равно не убили. Вернее, я бы все равно потом вернулась.
Кэйлин сидела на деревянных перилах своего крыльца и мотала туда-сюда ногами. Окделл вышел подышать свежим воздухом и прийти в себя, но новой знакомой было слишком сложно унять не оставившее ее и после смерти любопытство.
– Это такое спасибо? – Итан сцепил пальцы в замок и подумал, что беспечная мисс Нод скоро шлепнется вниз, на клумбу с белеющими в ночи орхидеями.
Кэйлин, словно прочитав его мысли, перестала покачиваться и поменяла положение, сев к саду спиной.
– Пожалуй, да. Спасибо. Я просто не привыкла, что кто-то кроме брата и Элизы может обо мне заботиться. Родители не в счет, они обо мне не помнят большую часть времени.
– Наверное, имею полное право ответить «Не за что», – хмыкнул Итан, стягивая темные очки.
В кустах чирикнула какая-то беспокойная птица. Далеко за холмом завыла собака, и ее вой подхватила другая, ближе к лесу.
– Итан, мать твою, ты себя в зеркало видел?
Окделл рассмеялся. В темных очках особо не побреешься, поэтому свои белесые глаза он видел достаточно часто.
– Тебя даже линзы не спасут. И как ты все видишь, с такими-то зрачками?
– Вероятно, благодаря тем же законам, что и тебе позволяют умирать каждый день.
– И что, ты теперь расскажешь, как это с тобой приключилось? Или все-таки убедишь, что не помнишь?
Итан и вправду ничего толком не помнил. Все детство, проведенное в Сити, самом большом поселении северной части страны, представляло собою белую широкую ленту – такую же, как пустые газетные страницы и его выцветшие глаза. Образы родителей не представали в воображении даже неясными тенями. Лента переставала быть белой только с появлением тети Сары.
Тетя Сара была ярой защитницей прав животных, проводила экологические пикеты и устраивала налеты на лаборатории, в которых мучили бедных кроликов, мартышек и прочую живность. В прошлом она сама была ученым, причем довольно известным, и потому ей пришлось бежать из Сити в место более спокойное – такое, чтобы никто не смог ее найти. Окруженный болотами Мэпллэйр, с его Хищным шоссе, серым воздухом и всего одной главной улицей, оказался идеальным.
Окделл помнил дверцу машины: так четко, что мог бы ее нарисовать, вплоть до поцарапанной ручки и обивки, на которую пролили сладкую воду. Он помнил белый свет, нестерпимый, режущий глаза, и помнил красную стрелку внутри своей головы, которая все норовила указать на юг… Помнил множество кружевных нитей паутины с самыми разными узорами: на каждой сидел неповторимый восьминогий паук, и от их цвета рябило в глазах… Потом Итан помнил только тетю Сару.
Именно она сообщила ему его имя, сам он не мог вспомнить, как ни старался. Она научила его писать: со счетом и чтением обстояло лучше, это было похоже на умение ездить на велосипеде – раз научившись, уже не разучишься. Она же познакомила его с миром книг, и Итан впитывал тексты Нила Геймана, Стивена Кинга, Михаэля Энде и Корнелии Функе как губка. Комиксы стали его вторым увлечением: Нил Гейман когда-то создал сюжеты для мрачной серии графических новелл о Песочном Человеке.
В школу Итан не ходил: тетя Сара вполне успешно учила его дома. Она оставалась рядом до самого конца, до больничной палаты на окраине города, где никто не задавал вопросов. Она сгорела, как свечка, за одну ночь. Словно Вселенная выжгла ее – так же, как теперь пыталась избавиться от самого Итана. Только гораздо медленнее.
– Я действительно почти ничего не помню. – Итан сдвинул очки на лоб и уставился в небо.
Звезды отражались в его белых, кажущихся слепыми глазах, и, наверное, даже Мертвой Кэйлин сделалось жутко от этой картины.
* * *
Из тумана вырвалась машина; в свете фар серые клочки на мгновение превратились в крючковатые пальцы с острыми когтями. Дорога с явной неохотой отпускала своего пленника – а ошалелый автомобиль только того и ждал. Мотор ревел, как дикий зверь, колеса жаждали мчаться вперед, и лишь сила этого желания толкала железное чудовище.
Оно еще не осознало, что осталось без седока.
Офицер Моралес включила мигалки, когда впереди замаячили огни чужих фар, но машина промчалась мимо полицейской, словно и не услышала предупредительной сирены. Водитель почти наверняка был пьян – так петлять мог разве что наглотавшийся пива храбрец, которого вдруг потянуло на подвиги. Моралес выругалась, глянула в зеркало заднего вида – оттуда на нее испуганно таращился мистер Джефри Петерсон – и крутанула руль. Радио вдруг включилось само по себе, из динамиков полилось: «Детка, детка, о нет, только не этот поворот! Это поворот не к нашей любви – он дальше на север, правее бери!» Офицер Моралес ненавидела эту песню: на выпускном балу именно она гремела в колонках, когда одноклассник, Саммерс, назвал ее свиньей. Одно утешало: вскоре Моралес засадила Саммерса в тюрьму, когда парень слишком подналег на наркотики.
Машину с предположительно пьяным водителем офицер догнала через пару десятков миль: она стояла на обочине, дверцы были открыты, сидения выломаны и разложены вокруг, капот и багажник пустовали. Даже мотора не было. Моралес шикнула на Петерсона, взяла фонарик и пошла к разграбленному автомобилю: должны же были мародеры или хозяин оставить следы, хотя бы какие-нибудь документы в бардачке.
Через три минуты, когда офицер скрылась в наползающем на дорогу тумане, Петерсон спокойно открыл дверцу, вылез из черно-белого автомобиля и, пошатываясь, побрел назад.
Туда, где в белых клочьях он видел играющих в догонялки жену и сына.
* * *
«Утро добрым не бывает», – любила говорить тетя Сара и в какой-то своей изощренной манере была права. Она ненавидела вставать раньше десяти, в отличие от Итана, который никак не мог избавиться от привычки просыпаться с первыми лучами солнца. Неизменно, даже если солнце скрывали тучи, даже если до этого он полночи читал, даже если работал в ночную смену. Так было и сегодня.
Итан потянулся и сбегал умыться, стараясь не рассматривать серые пятна, которые разрастались с огромной скоростью. Потом он вытащил из шкафа свежую рубашку и джинсы, причесался, оделся и унесся в кухню. Готовить он любил, но толком не умел, поэтому по утрам обходился овсянкой и стаканом молока. Похоже, скоро придется потуже затянуть поясок: вряд ли новую работу удастся найти быстро. Итан замер, прокручивая в голове последнюю свою мысль. Невероятно!
* * *
Для Кэйлин утро перестало быть прежним довольно давно, но ночь – или, по крайней мере, большую часть ночи – она предпочитала проводить в своем подвальчике. Спать, как все живые люди, Кэйлин разучилась, но давать отдых мозгу, который каким-то чудом все еще работал, могла. Сном это состояние называть было никак нельзя – гораздо больше оно походило на медитацию. Протяжный звук «Ом», кстати, действительно помогал.
Мисс Нод сидела в полуразвалившемся кресле. Эван нашел его в садовом домике и притащил, решив, что оно как нельзя лучше подойдет для мертвой сестрички. Когда-то кресло, может, и выглядело внушительно, но теперь позолота облетела, обивка стерлась, и все очарование сводилось к изогнутой спинке и колоссальным размерам. Зато во времена своего блеска кресло наверняка могло служить седалищем для какого-нибудь телевизионного злого гения с котом наперевес.
…Кэйлин слушала мертвых. Это оказалось не так уж и трудно, после того как она сама умерла: жалобные шепотки, шарканье ног, обреченное дыхание – они были повсюду. Любой бы удивился, узнав, как много существ предпочло остаться на земле, а не идти дальше: то ли их слишком страшила неизвестность, то ли какая-то сила не отпускала их, но факт оставался фактом. Кэйлин слышала, как вздыхают безымянные боги, давно забытые своими верующими, как плачут жертвы насильственных смертей, как поют задавленные птицы и стрекочут прихлопнутые кузнечики. Однако видеть призраков Кэйлинна так и не научилась. Надо было все-таки расспросить об этом Элизабет – как-то поделикатнее… Кэйлин очень хотелось увидеть хотя бы неясные очертания тех, кто ходил когда-то по болотистой земле Мэпллэйра.
Звон литавр и яростные скрипки заставили Кэйлин подпрыгнуть на месте – она чуть не свалилась с кресла, но в последний момент зацепилась за подлокотник. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, откуда доносится мелодия.
Письменный стол был завален книгами, кусочками сургуча, перьями, ручками – как дверными, как и пишущими – и залит воском, лимонадом и пивом. Его уже давно использовали не по прямому назначению. Звук, все нарастающий, шел именно оттуда, из-под кипы непрочитанных и неотправленных писем. Кэйлин швыряла все, что попадалось под руку, высоко вверх – вещи летели через комнату и приземлялись на одном из половичков. Наконец она откопала среди гор хлама серебристый светящийся булыжник – свой старый телефон. Боги, как давно она никому не звонила!
– Алло! – почти взвизгнула Кэйлин, лишь с третьей попытки попав на нужную клавишу. Услышанное заставило ее плавно опуститься на диван и расплыться в довольной улыбке.
– Кэй, кажется, я тебя не забыл!
История вторая
Настоящая любовь
#Глава 1
– Ит, кажется, у тебя телефон…
Героическая музыкальная тема из недавно вышедшего фильма набирала громкость. Окделл даже вспомнил название: он недавно пробрался тайком на ночной сеанс и целых два часа наслаждался зрелищем поступков, на совершение которых никогда бы не решился.
– Брось, у меня же нет… Ах, да.
К музыке добавился дребезжаще-гудящий звук: похоже, мобильник отчаянно вибрировал. Итан исчез под кроватью, через пару минут выудил сотовый на свет, и его приятель Брайан еле удержался от смеха. Говорят, мобильные телефоны похожи на своих владельцев. А вот Итан никак не вязался с розовым в стразах кирпичиком «неубиваемой» марки.
Итан шикнул на Брайана и раскрыл телефон.
– Да?
– Итан, как там с работой?
Ни тебе «здравствуй», ни тебе «как дела?». Кэйлинна пустилась с места в карьер.
– Э-э-э… ты о чем?
– Макароны, пол, кровь… Ничего не нашли, так ведь?
Итан провел рукой по волосам, взъерошивая жесткие пряди. Если хозяева магазина прислали Брайана, то увольнять его действительно никто не собирался.
– Похоже на то.
– Какая я молодец! – Итан знал мертвого джинна Мэпллэйра всего ничего, но уже мог представить, как именно она улыбается в этот момент. – Тогда позвоню позже, у меня есть пара идей насчет нашего непростого положения.
Итан даже попрощаться не успел – в трубке уже послышались гудки.
– Что-то важное? – Брайан облокотился на тумбочку, заваленную журналами.
В полумраке квартиры его кожа казалась фиолетово-черной, а тени на лице придавали сходства с каким-нибудь злодеем из низкобюджетного ужастика. Брайан не был другом Итана в полном смысле этого слова, – у него вообще не было друзей – но был единственным, кто хотя бы заходил к Окделлу. Каждую неделю этот узкоплечий высокий юноша с ослепительной улыбкой и жгучим взглядом (девчонки от такого сочетания просто с ума сходили) приносил Итану зарплату. Поначалу с Окделлом всегда рассчитывались на месте, на складах, но потом поймать его стало сложнее, игнорировать туман с Хищного шоссе тоже, и потому хозяева припрягли своего племянника. В задачу Брайана также входило разузнать о «подозрительном мистере Окделле» чуть больше, чем он поведал на собеседовании: хозяева не слишком придирались к тем, кого нанимали, но так им было спокойнее. Слегка подружиться Брайан и Итан смогли на почве общей любви к комиксам. Теперь Брайан частенько захватывал с собой стопку книжек – и, конечно, конверт с деньгами.
– Не то чтобы… – Итан сунул телефон в карман джинсов и закусил губу.
Что ж, дважды повторять не придется.
– Славно, тогда я пошел. – Брайан оттолкнулся от тумбочки и зашагал к двери. – И избавься ты от этой дурацкой привычки носить везде темные очки. Раздражает.
Одновременно с тем, как хлопнула дверь, телефон Окделла зазвонил вновь.
– Итан, надеюсь, ты сидишь…
* * *
Офицер Моралес не хотела признаваться, что заблудилась. Ни себе, ни тому, кто следил за ней из тумана.
С собой у нее были фонарик, табельное оружие, наручники и пара батончиков «Плутон», которые она вытащила утром из ящика стола, а ранее сняла с крыши патрульной машины. В день, когда на Мэпллэйром просыпался конфетный дождь, сотрудники полицейского участка оправдывали все стереотипы.
В отличие от большинства местных детективов Моралес поддерживала на рабочем месте относительный порядок. Она не любила в этой жизни не так много вещей, но хаос, несомненно, был в их числе. Туда же входили реклама перед киносеансами, факт, что в магазинах почти не найти вещей по размеру, апельсины и родной городок.
Эва Моралес пересекла черту города в пять лет, когда погналась за подозрительной разноцветной собакой, укравшей ее тряпичную куклу, и с тех пор постоянно переступала всякие черты. Это было похоже на страсть коллекционера: пересеки как можно больше всяческих условностей – и получишь моральное удовлетворение в качестве приза. Еще, конечно, сможешь хвастать своей коллекцией на вечеринках и сборищах родственников: обычно это куда безопаснее, чем обсуждать политику и нового кавалера бабулиты. «И нет, Эва, никогда нельзя быть достаточно старой для новых кавалеров!» Эва подозревала, что и на том свете за бабулитой будут увиваться сотни душ. Такая уж она была, бабушка Моралес.
Пересекать границы было нетрудно. Особенно если эти границы – уважение к старшим, забор соседского сада или какая-нибудь нестрашная заповедь. В церкви Эва всегда думала о том, что провернет в понедельник. Начало недели идеально подходило для всяческих пересечений: городок и его жители словно просыпались после сытого обеда – выходных – и только набирали обороты. Продавцы в магазинах не успевали нажать тревожные кнопки. Старушка Эсте дремала в тенечке и не следила за своими посевами. И даже глава семейства Моралес не находил в себе сил ругаться и размахивать руками. Понедельники были днями Эвы.
Она сама до сих пор не понимала, как умудрилась стать полицейской. Сбежать из родного городка (в понедельник) было не труднее, чем перечить бабулите. Через границу страны Эва перебралась вплавь, документы купила за утащенные в магазине сережки (из той коллекции, где все камни распределяют по знакам Зодиака), некоторое время работала в разного рода забегаловках… А однажды утром оказалась достаточно наглой, чтобы заполнить заявление на поступление в полицейскую академию.
Конечно, Моралес не проучилась там и дня. Возможно, в тот день она была немного не в себе, иначе ни за что бы такого не учудила. Но впереди ее ждал Мэпллэйр. И его катастрофическая текучка полицейских кадров.
Кажется, дежурный глянул только на нее саму – в сторону документов даже головы не повернул. А начальник лишь приоткрыл дверь, даже не пустил Эву внутрь, чтобы задать пару необходимых вопросов, – даже его внешность она почему-то совсем не помнила. А через полгода Моралес стала офицером. Единственным в участке офицером, который проработал там больше четырех месяцев. И теперь ей приходилось заниматься тем же, чем и в детстве – пересечением границ. Правда, в Мэпллэйре это были границы другого рода.
– Я знаю, что ты здесь, – произнесла Моралес тем голосом, который сама вылепила специально для работы, долгими тренировками перед зеркалом. Звучало внушительно. – Выходи с поднятыми руками!
На самом деле Эва ни на что не рассчитывала. Она знала: скорее всего, за ней наблюдают местные. А с местными приходилось обходиться особенно деликатно: на прошлой неделе Моралес арестовала человека-невидимку, и над ней даже не смеялся весь отдел. Только начальник через дверь глухо сообщил, что такими делами они не занимаются.
Можно было подумать, что он имеет в виду выпивку. Но в «такие дела» входили любые странности, с которыми детективы сталкивались чуть ли не каждый день. Человек-невидимка, конечно, был галлюцинацией из-за переутомления, хотя Эва помнила, как защелкивала на незримых запястьях наручники. Вампиры всегда оказывались решившими подурачиться подростками с накладными зубами. Загадочные смерти находили легкие, но иногда чересчур дикие объяснения.
Эва старалась просто плыть по течению. Срок ее фальшивых документов давно вышел, но мэпллэйровцам было на это плевать. У Моралес все еще была крыша над головой, работа, пусть и странная, и не менее странное уважение местных жителей. Например, в прошлом месяце – Эва готова была поклясться – ей поклонилась одна из высаженных у церкви елей. Моралес еле удержалась, чтобы не поклониться в ответ, а в участке выпила двойную порцию кофе. И все пошло своим чередом.
Сейчас Эва не надеялась, что ей ответят. Но из тумана вдруг выросла темная фигура – с поднятыми руками, все как и заказывали, – и произнесла:
– Добрый вечер, офицер!
