скачать книгу бесплатно
– Я… тогда… – У Ли Сыцзян словно морковка во рту застряла.
– Ну-ка, пощупай мою грудь.
Ли Сыцзян не осмеливалась дотронуться, и тогда Цянь Сяохун сама схватила ее руку. Ладонь Ли Сыцзян на какое-то время замерла на груди, а потом со смесью нерешительности и удивления описала круг.
– Ого, какая большая!
– Хи-хи! Это заслуга мужа моей старшей сестры. Как мне исполнилось десять, так он при каждом удобном случае тискал, мял и щупал, а в четырнадцать поимел по-настоящему.
– А не тяжело с такой большой грудью? Вот, пощупай мои. Размером с мандаринки, – с завистью сказала Ли Сыцзян.
Цянь Сяохун потрогала – и впрямь, разница как между дыней и мандарином. Но потом она разрыдалась, всхлипывая:
– Вот ведь козлина…
5
Тот парень в болтающихся брюках пару раз приходил к Цянь Сяохун помыть голову, но потом больше не показывался. Наштукатуренная баба, образно говоря, закрыла его в кувшине с уксусом[13 - «Кувшином с уксусом» китайцы называют ревнивых женщин.]. После того как у Цянь Сяохун и Ли Сыцзян состоялся долгий разговор по душам и они выложили все друг дружке начистоту, девушки стали не разлей вода, как говорили в этой местности, «одной срубишь голову, а шрам общий». Щечки Ли Сыцзян навлекли на них беду, поскольку на них клюнул молодой человек из соседнего магазина, который жил припеваючи, сидя на шее у своей подружки, владевшей магазином, причем эта несимпатичная толстая девица полностью его себе подчинила. Парень пару раз тайком пробирался в их общежитие повидаться с Ли Сыцзян, они дважды сходили в кино, а потом обо всем стало известно его подруге. Та ворвалась в парикмахерскую, сотрясаясь всем своим жирным телом, обнаружила там Цянь Сяохун и, тыча пальцем, заявила:
– Полегче! Не стоит пытаться меня обхитрить!
Девица не знала, какая из мойщиц гуляет с ее парнем, но решила, что раз у Цянь Сяохун очень высокая грудь, значит, именно Цянь Сяохун внушает наибольшие подозрения. Цянь Сяохун поняла, в чем дело, но не стала объяснять, а лишь ехидно заметила:
– Ежели бычок сжевал рассаду, то надо винить не бычка, а того, кто за ним недоглядел!
Девица застыла, лишившись дара речи, а потом собралась вцепиться Цянь Сяохун в волосы, но та извернулась и отскочила подальше.
– Слушай, Ли Сыцзян, – втолковывала она подруге, – этот твой дружок вообще в курсе, чем он занимается? Баба его кормит-поит, с потрохами его имеет, в чем отличие от торговли телом?
Цянь Сяохун вспомнила слово, которое употребил тогда постоялец отеля, приехавший с Севера, – явно речь шла о занятиях любовью за деньги.
– Но он говорил, что ему нравлюсь я, а не его подружка, – недоумевала Ли Сыцзян.
– Он с тобой играл! Женщинам нельзя быть слишком пассивными и вестись на их уговоры, и вообще у здешних мужиков у всех простатит!
Надо сказать, Цянь Сяохун не знала, что такое «простатит», но раз везде развешаны объявления о лечении такой болезни, то это определенно что-то довольно серьезное и распространенное. В словах Цянь Сяохун была своя логика. Ли Сыцзян, чистая душа, потихоньку училась у Цянь Сяохун, мало-помалу осознала суть и с тех пор практически боготворила подругу.
Однажды Ли Сыцзян мыла посетителю голову и внезапно спросила:
– У вас же простатит?
Клиент не расслышал, решил, что она просит его сесть по-другому. Ли Сыцзян собиралась повторить, и тут Цянь Сяохун стукнула ее по спине. Ли Сыцзян проглотила вопрос и не стала озвучивать его. Но тяга к знаниям была сильна, потому после работы подруги отыскали на столбах объявления «Хорошие новости для пациентов с простатитом». Некоторые иероглифы не читались, некоторых иероглифов обе раньше попросту в глаза не видели, но со скрипом девушки на пару все же сложили из частей целое и в общих чертах поняли, что такое простатит и где находится предстательная железа.
Ли Сыцзян высунула язык:
– Вот ведь как у мужиков все сложно устроено.
6
Внезапно наступила зима, и все вокруг словно погрузилось во тьму. Похолодало, и пальцы ног мерзли в туфлях, а пальцы рук трескались от постоянного контакта с мыльной пеной. Ничего особенного не происходило, и вдруг Цянь Сяохун одолело тягостное настроение, будто бы она постоянно занималась любовью в одной позе, не придумывая ничего нового, не меняя партнера, и ей стало невыносимо скучно. Даже самые лучшие события могут стать пресными, как отруби. Цянь Сяохун мыла голову и с тоской глядела на улицу, разглядывала прохожих, которые, похоже, нашли себе дело по душе.
– А чего бы тебе не рвануть в Шэньчжэнь, а? Там мойщицы голов раз в десять больше получают, – сообщил Цянь Сяохун один из клиентов по имени Рябой Ли.
– Видала я этот город по телевизору, там небо голубое, дома высокие, люди классные, а у мужиков жен бесчисленное количество, вот только не знаю, нужны ли им мойщицы, – равнодушно пробубнила Цянь Сяохун.
– Разумеется, нужны, причем мыть не только голову, но и что пониже. Местные девушки очень уродливы, если вы с Ли Сыцзян туда поедете, то определенно будете пользоваться популярностью, – нахваливал их Рябой Ли, выразив готовность помочь им.
Идея Рябого Ли была очень провокационной, от таких слов большая грудь Цянь Сяохун заходила ходуном, словно готова была выпрыгнуть из одежды, как спасающийся бегством заяц. Когда девушка разузнала подробнее, то перед глазами всплыл завораживающий, будто картинка, образ города, где по улицам бродили толпы достойных и культурных мужчин. Домыв Рябому Ли голову и размявшись, она подумала, что стоило бы поехать, так сказать, повидать белый свет. Отложенных денег хватало на поездку, да и деньги не проблема, самое важное – найти попутчицу. Цянь Сяохун переговорила с глазу на глаз с Ли Сыцзян. Та спросила:
– Далеко?
– Всего ночь на поезде.
– А билет сколько стоит?
– Около восьмидесяти юаней.
– А к кому мы там обратимся?
– Рябой Ли сказал, что все устроит.
– Я подумаю.
– А что тут думать? Если ты не поедешь, то я одна поеду, не жалуйся потом, что я тебя тут бросила.
Наступил конец месяца, а Ли Сыцзян все еще сомневалась. Тут Цянь Сяохун потеряла терпение и сердито сказала:
– Ли Сыцзян, давай уже, рожай быстрее! Столько времени думаешь, а яичко так и не снесла.
Ли Сыцзян металась, словно между жизнью и смертью, и не могла решиться.
Вечером в общежитии Цянь Сяохун дала подруге поручение:
– Ли Сыцзян, завтра утром передай хозяину, что я уволилась. Я вечером встречаюсь с Рябым Ли на вокзале. А ты давай хорошенько намывай головы, чтобы хозяину денежки капали!
Последние слова взбудоражили Ли Сыцзян, ее похожее на яблоко личико раскраснелось, и девушка заявила:
– Я еду с тобой!
Часть вторая
ТЕЛЕСНЫЕ СВЯЗИ
1
Вообще-то Рябой Ли вовсе не был рябым. Его отец носил фамилию Ли, а мать – Ма, родители решили дать ему имя Мацзы, то есть «сын Ма», но звучало оно так же, как «рябой», так парень и получил свое прозвище. Рябому Ли еще не было и тридцати. Он называл Ли Сыцзян «сестренкой» и был с ней очень приветлив.
– А чем Рябой Ли в Шэньчжэне занимается? – поинтересовалась Ли Сыцзян.
– Нам-то какая разница? Наше дело – мыть головы, намыливать волосы густые и редкие, мягкие и жесткие, свои и крашеные, короткие и длинные, массировать несколько точек на головах всех размеров и форм. Нужно просто ублажить клиента, а если говорить грубее, то надраить ему башку и все! – Цянь Сяохун распалилась и трещала, словно бобы на сковородке.
Ли Сыцзян обратила внимание, что подруга все больше задается.
Поезд сильно грохотал, пассажиры, развалившись, спали, пуская во сне слюни. Цянь Сяохун внезапно оживилась, ткнула локтем в бок Ли Сыцзян и спросила:
– Сыцзян, как думаешь, какими мы будем через пять лет, когда вернемся из Шэньчжэня?
Ли Сыцзян распахнула глаза, посмотрела затуманенным взглядом на Цянь Сяохун и снова закрыла.
– Слушай, просыпайся, поговори со мной! – Цянь Сяохун снова ткнула подругу в бок локтем.
– Давай я с тобой поговорю, – с этими словами к ней придвинулся Рябой Ли, а за окном стремительно мелькали огни.
– Поезд слишком быстро едет! Меня сейчас стошнит! – Прикрыв рот ладонью, Цянь Сяохун поспешила в туалет.
– Выходим! Выходим! – кричал Ли.
– Приехали? – Цянь Сяохун проснулась, выглянула в окно, увидела надпись «Гуанчжоу» и собралась спать дальше.
– Вы-хо-дим! – Рябой Ли потряс девушку за плечи.
– На улице темень. Где мы? – спросонок пробормотала Ли Сыцзян, вытирая слюну с подбородка. Она посмотрела в окно, где при свете фонарей двигалась толпа пассажиров с большими и маленькими котомками, люди шли целыми семьями.
– Выходим! В Гуанчжоу нужно делать пересадку.
– Э? Ой! Мой кошелек! Кошелек пропал! – Ли Сыцзян, проснувшись, первым делом сунула руку в карман, обнаружила, что он пуст, и тут же заголосила.
– Быть того не может! Посмотри получше! Куда сунула? – спросил Рябой Ли.
– Вот сюда! – Ли Сыцзян задрала куртку и продемонстрировала карман на брюках.
Рябой Ли проверил: впрямь пусто.
– Пятьсот юаней… А-а-а-а… – Оглушительно заревела Ли Сыцзян. Маленьких глазок теперь не было видно на поверхности яблочка, лишь две тонкие щелочки.
Некоторые пассажиры презрительно ухмылялись, а остальные лица ничего не выражали.
– А какого черта ты задрыхла, как свинья? Ты что, решила, что у себя дома на кровати? Знаешь, почему совершаются преступления? Да потому, что преступникам подворачивается удобный случай! Ты не просто не проявила бдительности, а всячески потворствовала и даже искушала воров, можно сказать, подстрекала их! – Цянь Сяохун словно окатила подругу ледяной водой. Она понимала, что если в такой момент начать утешать, то Ли Сыцзян заплачет еще горше. Хоть Цянь Сяохун и не была особо ученой, но умения разбираться в людях у нее было не отнять.
Мимо них двигалась толпа пассажиров, кто-то задел Ли Сыцзян сумкой по голове. Девушка сдержалась, не заревела и, сглатывая слезы, поковыляла к выходу.
Стояла жара. Они, покачиваясь, шли по перрону, снимая по дороге слои свитеров и курток. Ли Сыцзян снова ощупала карманы на брюках. Внезапно ей показалось, что она выглядит как «деревня».
– Сестренка, не горюй! Мы идем навстречу светлому будущему!
– Ли Сыцзян, он правильно говорит, смотри вперед. На, держи! – Цянь Сяохун сунула подруге двести юаней.
Как только Ли Сыцзян сжала в ладошке деньги, ее личико снова сморщилось от плача и на нем отразилась вся гамма чувств.
– Ладно. Мы сейчас сядем на поезд до Шэньчжэня. И перестаньте говорить на родном диалекте, какой-никакой, а путунхуа[14 - Официальная норма китайского языка в Китайской Народ ной Республике.] лучше, чем наш говор.
Рябой Ли много времени провел вдали от дома, так что бегло говорил на путунхуа. Девушки сначала хихикали, а потом приумолкли. Когда они говорили на диалекте, их речь так и лилась, но стоило перейти на путунхуа, и язык словно костенел и не поворачивался. Они заставляли себя говорить на путунхуа, иначе, кроме Рябого Ли, никто их больше и не поймет. Цянь Сяохун припомнила уроки в школе, когда они читали по слогам, и начала произносить слова в такой же манере, обучая Ли Сыцзян:
– Те-бя зо-вут Ли Сы-цзян. Ме-ня зо-вут Цянь Сяохун. А э-то Ря-бой Ли. Мы при-еха-ли из Ху-на-ни! Ой! Глянь, сколько бананов! Тут бананы прямо на дереве растут! – Только что Цянь Сяохун упражнялась в путунхуа, произнося слова по слогам, а тут внезапно выпалила целую тираду на хунаньском диалекте.
Ли Сыцзян перестала хмуриться и скорчилась от смеха. Рябой Ли тихонько цыкнул на Цянь Сяохун, мол, в вагоне есть другие люди, и тут Цянь Сяохун заметила, что какой-то парень, с виду сезонный рабочий, ржет над ней, да еще и пялится без зазрения совести. Вот ведь придурок! Цянь Сяохун выпрямилась и про себя крепко выругалась.
Ли Сыцзян снова судорожно обыскивала все свои карманы сверху, снизу, снаружи и внутри, ни одного не пропустила.
– Сяохун, когда мы денег заработаем, я куплю себе красивых шмоток. Эта одежда слишком простецкая, шэньчжэньцы меня не засмеют? – теребила Ли Сыцзян подругу.
– Тогда надо побыстрее приступать к работе! Будет тебе и новая одежда, и хлеб, и мужики[15 - Искаженная фраза из фильма «Ленин в 1918 году»; оригинальная реплика («И хлеб будет, всё будет») используется, чтобы успокоить человека, уверить его в успешном исходе дела.], – отвечала Цянь Сяохун, растягивая звуки.
– Внимание! Внимание! Говорим на путунхуа! – Рябой Ли все это время дремал, а тут вдруг начал вещание.
– Хорошо. Давайте говорить на этом птичьем языке. Мы ско-ро при-е-дем в пре-крас-ный Шэнь-чжэнь. Ли Сы-цзян, ну чё, ты ра-да? То есть «что»! Радехонька! В смысле ра-да.
Всю дорогу они пялились в окно и называли все, что видели, на путунхуа, а Рябой Ли выступал в роли учителя и своевременно поправлял девушек. Когда поезд прибыл в Шэньчжэнь, у обеих языки словно оттаяли и могли свободно поворачиваться во рту, скручиваясь едва ли не в узел. Рябой Ли велел им побольше тренироваться, и тогда будет получаться еще лучше.
2
Пассажирский микроавтобус вилял из стороны в сторону, то и дело тормозил и останавливался. Молодой парень, продававший билеты, стоял, открывал и закрывал двери, провожал одних пассажиров и приглашал других садиться. На локте у него висела черная холщовая сумочка, которую он прижимал к паху, словно занимался рукоблудием. Эта картина показалась Цянь Сяохун забавной, и она тихонько засмеялась.
– Деньги – это для мужика самое дорогое, можно сказать, стержень всего, – сказал Рябой Ли, и слова его прозвучали двусмысленно. – А у женщин тогда какой стержень?
– Мужики!
– Да щас! У женщин тоже деньги! Иначе зачем им мужики? Это как в математике: если А равно Б, а Б равно С, то А тоже ведь равно С.
Цянь Сяохун подумала: «А для того мужика в болтающихся штанах и для парня, который хотел поиметь Ли Сыцзян, стержень – это бабы, за счет которых они живут».
– Женщины крутятся вокруг мужиков ради денег, скоро увидишь. – Рябой Ли явно знал, о чем говорил.
– Значит, у кого деньги, тот и главный? – внезапно осенило Ли Сыцзян.
Рябой Ли поперхнулся, а потом сказал:
– Сестренка, очень мудрое замечание!
– Ли Сыцзян правильно сказала. Все именно так просто, – Цянь Сяохун снова перешла на хунаньский диалект.
– Выходим из автобуса! Выходим! Остановка «Маган»!
Автобус выплюнул трех пассажиров и на прощанье выпустил из выхлопной трубы столп черного дыма, от которого они чуть не задохнулись.
– Это что за место? – Девушки ошалело озирались.
Кругом воняло гнилью, колеса автомобилей поднимали желтую пыль, автомобильные развязки только-только выросли над широкими дорогами, а здания напоминали хаотично расставленные шахматные фигуры. Ли Сыцзян ни на шаг не отставала от подруги, а у Цянь Сяохун вскоре появилось чувство, будто она бродяжничает.
