скачать книгу бесплатно
Кебади открыл книгу на чистой странице, взял перо. Восковые пальцы мелко дрожали.
– После пожара в библиотеке мой дед стал плохо видеть – дым выел ему глаза. А потом и вовсе ослеп. Но у него была удивительная память. Порой мне приходилось писать под его диктовку сутки напролёт. Он боялся забыть, а я боялся не успеть.
Адэр упёрся кулаками в стол:
– Мне плевать, что случилось с твоим дедом.
– А потом он сошёл с ума, – продолжил Кебади, глядя на подрагивающее в руке перо. – Назвал себя первым святым свидетелем и до самой смерти не проронил ни слова. Когда он умер, я нашёл под его периной дневник. Другой бы подумал: каракули ребёнка. А это написал слепой человек. Больной рассудок не давал ему покоя… Дневник лежал у меня в столе. Я не боялся, что его украдут. Кому нужны каракули? Я пытался разобрать почерк деда, но не сумел. Сейчас этот дневник, который забрал ваш Тезар, мне дороже итога всей моей жизни. – Летописец направил на Адэра тоскливый взгляд. – Если вы можете, если это в ваших силах, верните его.
Адэр запрокинул голову. Серый потолок в паутине мелких трещин, на лампах пыльные плафоны, воздух вокруг них подёрнут туманной дымкой. Как же хочется напиться!
– Сколько тебе лет, Кебади?
– Семьдесят шесть, мой правитель.
– Почему ты до сих пор здесь? Среди гор никому не нужных бумаг. Почему не обзавёлся семьёй и не живёшь как обычный человек?
– Мои жена и дети умерли во время мора. И я давно уже не верю в Бога. Я потерял всё, чем живёт обычный человек.
– Я верну тебе дневник твоего деда, если его не уничтожили.
Кебади скупо улыбнулся:
– Я вам верю.
Адэр опустился на стул, закинул ногу на ногу:
– Почему Великий создал резервации?
– Я помню нескончаемые вереницы климов и ветонов. Помню крики и плач людей. Помню разрушенные дома. Помню растерзанного озверевшей толпой ориента всего лишь за то, что он принёс на базар рыбу. Но я не помню объяснений Великого, почему он это сделал.
– Завтра я поеду к морскому народу. Расскажи мне о нём.
– Ориенты считают себя детьми Бога моря.
– Даже так? С такими тяжело найти общий язык.
Кебади вернул перо на краешек чернильницы. Вытащил из стола книгу, приложил руку к сердцу, затем пару секунд подержал ладонь на кожаной, потемневшей от времени обложке без надписи. Его действия напоминали ритуал, чем-то похожий на религиозный. Но Кебади не верит в Бога – он сам сказал.
Летописец протянул фолиант Адэру:
– Почитайте на досуге.
Адэр наугад открыл книгу и чуть не задохнулся: в лёгкие хлынул хрустально-чистый воздух. Таким он может быть только высоко в горах, под облаками, но сейчас ледниками и водопадами пахли пепельные, покрытые записями на незнакомом языке листы.
Перевернув страницу, Адэр вдохнул необузданный жар костра и невольно вжался в спинку стула – почудилось, что пламя лизнуло подбородок.
– Что с вами? – прозвучал обеспокоенно голос летописца.
– Чем она пахнет?
– Бумагой, мой правитель. Старой бумагой.
Адэр посмотрел на рукописный текст; графически он сильно отличался от предыдущего. Перевернул ещё страницу и зажмурился от удовольствия: так может благоухать только женщина на пике оргазма. У этого аромата нет названия, но мужчина ни с чем его не спутает. Буквы, точно крылья птиц, создавали иллюзию полёта фраз, и казалось, что строки находятся в еле заметном движении.
– Что это? – спросил Адэр, немного придя в себя.
– «Откровения Странника», священное Писание древних народов Дэмора.
Адэр открыл книгу посередине – в нос ударил запах свежевскопанной кладбищенской земли – и тотчас захлопнул. Почему именно кладбищенской? Он никогда не был на кладбище. С любой похоронной процессией доходил до ворот и незаметно исчезал. Нет, был… Сестра рассказывала, как он, годовалый мальчуган, не задумываясь шагнул в могилу вслед за гробом матери. Надо же… Боль утраты забылась, а запах горя – нет.
Поймав на себе озабоченный взгляд, Адэр положил книгу на угол стола:
– Спасибо, Кебади, но я не смогу прочесть.
– «Откровения» написаны на четырёх языках. Словари взял советник Исаноха. Правда, у нас нет словаря морун. И никогда не было.
– Я вряд ли найду время на их изучение, – сопротивлялся Адэр, с опаской поглядывая на фолиант.
– Сколько языков вы знаете, мой правитель?
– Девять. У меня плохая память на имена и даты, но учителя-иностранцы отлично с ней поладили.
– Знаете тикур, вард?
– Конечно.
– Язык ветонов из той же группы, хотя алфавит и произношение многих слов сильно отличается. Тез – ваш родной язык. А шер и роса знаете?
– Роса чуть хуже. В Росьяре я редко бываю.
– Это неважно. Сейчас везде говорят на слоте.
– Для изучения языков важно! В Маншере проходят скачки. По их правилам участники и гости обязаны говорить только на шер. Хочешь не хочешь, а язык будешь знать. – Адэр потёр лоб. Через месяц состязания, а его скакуна там не будет.
Голос Кебади вернул его в архив:
– Очень интересно.
– В Партикураме ежегодно проводят бал-маскарад, – продолжил Адэр. – Общение только на тикуре. Их язык превосходно передаёт чувства. Росьяр славится оперой, у них самый певучий язык. К сожалению, открытие сезона, куда приглашают королей и принцев, приходится на день рождения моего отца.
– Язык климов в одной группе с тез, шер и роса. С ним вам будет легче всего. А сложнее всего с языком ориентов. Похожей речи нет.
– А язык морун?
Кебади достал из ящика фланелевую тряпочку и снял очки:
– На нём говорят только моруны.
– Расскажи о них, – сказал Адэр тоном, каким обычно просят открыть окно в жарко натопленной гостиной.
– Они живут за долиной Печали, на полуострове Ярул.
Адэр еле сдержался, чтобы не ударить кулаком по столу. Сидит перед ним старик с глазами крота и гнёт себе цену! Каждое слово приходится выуживать.
– Мне говорили, что они подчиняют себе мужчин. Это правда?
Забыв протереть стёкла, Кебади водрузил очки на нос:
– Почему-то никто не говорит, что мужья морун – однолюбы, способные беззаветно любить и хранить верность. Все только и твердят, что моруны их подчинили.
– Нет дыма без огня.
– Незамужние моруны ищут свою половинку, а когда находят – две половинки становятся одним целым и уже никогда не расстаются.
– И, как в сказке, живут они долго и счастливо и умирают в один день.
Кебади прищурился, словно даже в очках не мог разглядеть Адэра:
– Вы недалеки от истины.
– Я хотел найти здесь летописца, а нашёл сказочника. – Адэр поднялся. Помедлив, взял книгу. – Будет время на очередную сказку – прочту.
– Почему вы не спрашиваете о проклятии морун?
– Впервые о таком слышу, – солгал Адэр и направился к выходу, с трудом переставляя потяжелевшие ноги.
– Малика простая девушка. Её враги или ваши непременно будут пугать вас проклятием.
Адэр обернулся:
– Оно существует?
– Скорее да, чем нет. Но вам не стоит беспокоиться. Проклятие настигает того, кто убивает моруну или овладевает моруной против её воли.
– Что происходит с насильником?
– Он сходит с ума.
– А с убийцей?
– Вымирает весь его род.
Вернувшись в кабинет, Адэр бросил на стол книгу и уставился в окно. Если то, что сказал Кебади, то, о чём предупреждали Трой и Лаел, – правда… Даже если это вымысел, нужны ли ему за спиной лишние пересуды, которых и так хватает? Не проще ли выгнать Малику и забыть о своей ошибке?
***
Он вышагивал по коридору флигеля, в котором обитала челядь, и колотил во все двери. Из комнат выглядывали перепуганные слуги и тут же ныряли обратно.
– Что здесь происходит? – прозвучал старческий голос из глубины коридора. – Мой правитель?..
– Вот ты где! – рявкнул Адэр и подошёл к Муну.
Вытаращив глаза, старик попятился в комнату, споткнулся о домотканый половик. Потеряв равновесие, завалился на узкую, застланную клетчатым одеялом кровать. Панцирная сетка резко ухнула и подкинула Муна.
Комичность сцены слегка охладила разгорячённую голову. Адэр закрыл дверь, поставил перед кроватью стул с потёртым дерматиновым сиденьем и осмотрелся.
Комната была крохотной, как в домике для кукол – такой он подарил племянницам на Новый год. Чудный домик с чудной мебелью, здесь же «чудно» пахло нищетой. На столе вышитая крестиком салфетка. Малика вышивала? Вряд ли. Тяжело представить её с шитьём в руках. Бельевой шкаф на две створки и настоящий раритет – сундук, обитый бронзой. На окне ситцевая занавеска, к верхнему углу пришпилена бабочка из выгоревшего бисера. Детская поделка Малики? Верится с трудом. Она, скорее всего, корпела над книгами, пока кто-то вместо неё нанизывал бисер на леску.
Над кроватью булавкой приколот потускневший от времени рисунок: море, лодка и солнце. Рисовала Малика. Странно, откуда такая уверенность? Может, потому что на море шторм, а лодка наперекор здравому рассудку идёт под парусом?
– Мой правитель, – еле слышно произнёс Мун. – Я провинился?
Он сидел на краешке постели, сцепив худые пальцы. Острые колени, выпирающие из льняных штанин, мелко тряслись. Смуглое лицо приобрело землистый цвет.
– Почему ты в замке? – спросил Адэр.
– Я не понимаю вас.
– Как ты, ориент, оказался в моём замке?
– Нас с Маликой приютил наместник. Это было двадцать лет назад.
– Почему ты покинул резервацию?
– Я покинул земли ориентов задолго до Указа Великого.
Адэр поставил ногу на край кровати, упёрся локтем в колено:
– Ты пришёл в замок, когда закон уже приняли.
– Нам некуда было идти, – с неожиданной злостью сказал Мун. – Я никому не был нужен с ребёнком на руках. Меня отовсюду гнали. Отовсюду. И только наместник нас пригрел.
– Что произошло с её родителями?
Старик потупил взгляд.
– Я твой правитель, Мун! Отвечай правителю!
– Когда родилась Малика… – прозвучал бесцветный голос.
– Ты хотел сказать – Эйра.
Мун вскинул голову:
– Вы знаете? Это она вам сказала?
– Рассказывай!
