Любовь к каждой собаке

скачать книгу бесплатно


Щенок, похоже, понял, что говорят о нем. Открыл глаза, завертел головой, смотрел то на меня, то на Анну – слушал.

Я достала фотоаппарат и мы принялись за дело.

Я старалась, искала варианты композиций, ловила ракурсы. Безухова надо было держать, отвлекать или привлекать его внимание, и при этом не напугать. Поэтому приходилось постоянно командовать Анне: «Встаньте сюда, голову влево, щенка правее! Позовите его, чтобы он приподнял морду! Не получилось, еще раз…»

После съемки мы уже перешли на «ты», разговорились. Прощаясь, Аня вздохнула:

– А из моих никто не верит. Говорят, не пристроим, и останется он у меня. А моя собака и так весь вечер ворчит, даже рычать пыталась – ревнует…

– Надо пробовать! У нас все равно нет другого выхода, – сказала я как можно увереннее. – Ты занимаешься собакой, я занимаюсь поисками хозяина, мы же договорились. Завтра моя мама придет делать Безухову укол.

– Безухов? – Аня улыбнулась и посмотрела на щенка, отдыхавшего в своем уголке от «фотосессии», – а ведь, действительно, Безухов!

* * *

По пути домой я плакала.

Перед глазами стоял несчастный щенок: испуганный, страдающий от боли… Милый, нежный, трогательный… Что с ним произошло? Что ему пришлось пережить? И кто мог так обращаться с беззащитным малышом?!

Санька не ложился, ждал моего возвращения.

– Ну как он? – спросил сын с порога.

– Много пьет и много спит.

– Почему много пьет?

– Обезвоживание. Думаю, он скитался несколько дней и долго не мог найти воду, кругом соленый снег.

– А почему много спит?

– Малыши всегда много спят. А этот, наверное, еще и не мог найти теплое место для сна, зимой это трудно.

Я накрыла сына одеялом и потушила свет.

– Мы назвали его Безуховым.

– Потому что он без ушей?

– Не только. Есть такой роман, «Война и мир», там герой – Пьер Безухов. Он был большим, рассеянным, иногда беспомощным, но очень добрым.

– Как наш Безухов?

– Верно. Все, спи.

* * *

Мы с мужем сидели на кухне и листали в компьютере фотографии. До этого Леша знал Безухова только по нашему рассказу, а теперь, соединив услышанное с увиденным, ужаснулся:

– Жестоко.

– Знаешь, Леш, я привыкла, что вокруг меня хорошие люди. Кто?то лучше, кто?то хуже, но злодеев среди них нет, понимаешь? Нет, конечно, все способны схитрить, обмануть, даже предать, но это все житейское, человеческое. Но отрезать собаке уши… Просто невозможно это постичь. Такого не может быть! – Я опять расплакалась.

– Вика, ты такая наивная, честное слово! – помотал головой Леша. – Нет никаких добрых людей! Вокруг одни «бармалеи».

– Мам, – позвал Санька из детской.

Я строго взглянула на Лешу:

– Сам ты Бармалей! Расшумелся, ребенка разбудил.

Но Санька еще не уснул, он переживал:

– Я думал, что собаки могут только лаять, скулить или выть. А Безухов сегодня кричал. Как человек.

– Не переживай, сынок. Он очень скоро поправится. Завтра бабуля сделает Безухову укол, и ему станет легче.

– Ты можешь со мной посидеть? Расскажи про Томми.

Санька обожает слушать истории про Томми. Он давно знает их наизусть и все равно просит рассказать. Конечно, мне приходится опускать некоторые страшные подробности…

Глава 2

Потеря длиною в жизнь

Я не помню, как в нашей квартирке на окраине Москвы появилась собака. Видимо, когда родители принесли щенка, я была совсем маленькой. Зато хорошо помню тепло шерсти под ладонью и мокрый собачий нос. Томми был серым пуделем среднего размера.

Томми вырос и стал отцом: у его жены Зиты родились маленькие пудельки. Мама сказала, что алиментного щеночка мы заберем и подарим нашим друзьям. И вот мы поехали к заводчикам, а папа остался с Томми.

Добирались долго: сначала на автобусе, потом ехали в метро. Наконец добрались. Из нескольких пушистых комочков выбрали одного и снова в метро – теперь уже отдавать собаку. Я обнимала щенка и была счастлива, а люди, заходившие в вагон, улыбались и умилялись, глядя на нас.

Я не скучала в пути, не считала станции. Мне было хорошо, и думать не хотелось о том, что скоро придется расставаться с щенком. Но расстаться, конечно, пришлось. Мы отдали пуделька друзьям и ушли, оставив все семейство в приятных переживаниях и новых заботах.

Домой вернулись затемно. Папа уже погулял с Томми, меня накормили и велели ложиться спать. А потом случилось то, что на многие детские годы стало для меня самым сильным потрясением.

Помню суету родителей на кухне. Мама кому?то звонила, быстро и нервно говорила:

– Лежит, пена белая, как будто судороги. Что делать? Хорошо, сейчас попробуем.

Я кинулась в кухню. Родители закрыли дверь прямо перед носом, но я уже увидела: Томми лежал на полу, дергался и часто дышал. Папа попросил меня вернуться в постель и попытаться уснуть. Натянув на себя одеяло, я, как обычно перед сном, принялась маленькими кусочками отрывать обои. На кухне продолжалась нервная возня. Родители то кричали друг на друга, то успокаивали, то жалели Томмушку. От ужаса и страшных догадок слезы потекли ручьем.

Сначала пришла мама. Она говорила, что Томми заболел, что уже звонили ветеринару, но ничего страшного, все пройдет. А мне надо закрывать глазки и спать, они с папой все уладят.

Я опять улеглась, но чувствовала, что все гораздо хуже, чем мне сказали. Лежала и слушала поскуливание Томми, слышала грохот, видимо, он бился о мебель, а папа передвигал стол и стулья. Я закрыла глаза и передо мной возникла картина, увиденная в приоткрытую кухонную дверь: Томмушка, лежащий на полу, испуганное лицо папы, шприцы и ампулы на столе…

Теперь я не просто плакала – рыдала. Папа гладил меня по спине, переворачивал подушку, мокрую от слез, и так же, как мама, обещал, что все будет хорошо, Томми поправится, надо спать. Нарыдавшись до бессилья, я уснула.

Проснулась от яркого солнечного света и тяжести на душе: что?то не так, что?то ужасное было вчера… Томми.

– Мама, где Томми?

Мама оторвала голову от подушки, села. Папа открыл глаза и с сочувствием погладил ее по руке.

– Вика, Томми вчера умер, – сказала мама.

Я не заплакала, просто не поняла, что значит умер. Я видела в фильмах, как умирали солдаты, слышала, что где?то умирали чьи?то бабушки, знала, что умер какой?то Брежнев, и поэтому на наш дом повесили флаг с черной лентой, но как может умереть Томми? Он же только что был тут, лежал живой на кухне…

– Почему он умер?

– Съел какую?то отраву на прогулке.

– А где он сейчас?

– Мы его похоронили.

– Как похоронили? – я ничего не понимала.

– Мы отнесли его за гаражи, к речке, и закопали.

– В землю?

– Да.

– А где вы взяли гроб?

– Просто завернули его в одеяло.

– В какое?

Мне было очень важно знать, в каком одеяле похоронили Томми. Я пыталась все это представить: вот я сплю, а он умер. Как я могла спать? Зачем они велели мне спать? И вот они завернули его в одеяло.

– В твое розовое детское одеяло с птичками, – ответила мама.

Я смотрю в одну точку и вижу: они завернули его в мое одеяло с птичками и понесли к Яузе. Вот вышли из подъезда. Наверное, папа нес Томми, а мама лопату. Откуда у нас в доме лопата? Они пошли по улице, мимо гастронома, перешли шоссе, там поле, прошли мимо гаражей. Папа положил Томмушку в моем розовом одеяльце на землю и стал копать яму.

– А я все это время спала?

– Тебе надо было спать.

– Хорошо, что вы взяли мое одеяло. Оно теплое.

Что было дальше, помню плохо. Знаю, что плакала и меня успокаивали Я никак не могла поверить в смерть Томми и рыдала снова и снова.

Мама поехала к друзьям, которым отдали Томмушкиного сыночка. Вечером пушистый комочек был у нас. Щенка назвали Томми.

Глава 3

Ищу хозяина

Ребята мои уснули. Я включила на кухне настольную лампу и открыла ноутбук. Надо было писать текст про Безухова.

Мне часто попадались посты с просьбой о помощи животным: собирают средства на лечение собаки, ищут дом для котенка-найденыша или пристраивают старого пса на доживание. Обычно я пролистывала эти объявления – фотографии страдающих животных остаются в памяти, и потом долго мучают воспоминания. Помочь деньгами пока нет возможности, домой собаку не возьму – это вопрос давно решенный и принципиальный. Зачем же понапрасну терзать себя?

Но настал момент, когда мне самой придется выложить страшную историю вместе с фотографиями щенка, а люди будут пролистывать объявление с теми же мыслями: зачем мне это читать, все равно ничем не могу помочь. Поэтому надо написать так, чтобы не пролистывали.

Той ночью я еще не знала, что существует множество сайтов и сообществ, посвященных животным, и не имела понятия, что половина всех жителей земли – собачники: люди, у которых либо есть собака, либо когда?то была, либо обязательно будет.

Вот с этого маленького поста и начался новый этап моей жизни.

У меня есть «правило искренности». Оно очень простое и в то же время магическое. Оно – моя волшебная палочка. Стоит ею взмахнуть, как задуманное сбывается, приносит успех и удовлетворение. Все надо делать честно, от души – вот и весь секрет.

Писать или снимать от души – любить то, о чем пишешь или снимаешь. А если сердце молчит, нужно найти в заданной теме что?то свое, личное, и любовь придет. Мне не понадобилось искать чувства к Безухову. Я его уже любила. Нежность и сострадание переливались через край. Следовало только перевести их в слова.

Я вспомнила лекцию о построении ярких заголовков, которую слушала на журфаке, перечитала правила построения сенсационных заметок в глянцевом журнале, перебрала в мыслях рекламные приемы, которым научилась, работая копирайтером в рекламном агентстве.

У меня все получится! Мы найдем Безухову дом и самого лучшего хозяина.

Жители Интернета хорошо знают, что решающий фактор в любом деле – это распространение информации, не оценка, не восхищенные комментарии, а именно репост. Нам с Безуховым нужны репосты.

Можно, конечно, написать, что найден щенок, окрас рыжий, возраст около двух месяцев, ручной, травмированный, нуждается в теплом доме и любящем хозяине. Абсолютно безлично: какой?то щенок, кем?то найден, кто?то откликнись…

Но это моя личная история, удивительная, неповторимая, больше такой нет и не будет – так чувствую только я.

С чего же начать? «Щенок ищет дом…» Нет, не годится, я бы не стала дочитывать такой пост. «Ищем хозяина…» Банально, миллион таких объявлений – пролистают.

Я сняла руки с клавиатуры и посмотрела в темное окно: шел мелкий снег, заметный только в треугольных лучах фонарей. Чистый, свежий снег белым листом ложился на землю.

Пиши, Вика! Пиши, что чувствуешь, что хочешь написать! Чего ты хочешь, Вика? Я хочу пристроить щенка! Нет, чего ты хочешь прямо сейчас, от своего текста, от слов?

«Я сейчас хочу и прошу только одного: чтобы эта запись собрала столько же репостов, сколько и лайков», – появилась первая фраза, а дальше текст писался сам собой. Я рассказала все: как мы с Санькой нашли окровавленного Безухова, как познакомились с Анной, обо всех сотрудниках зоомагазина и о том, как они были добры к нам. Призналась, что не умею пристраивать собак и боюсь не справиться. В заключение указала адрес электронной почты и номер мобильного телефона. Приложила к тексту самые выразительные фотографии щенка и нажала «Опубликовать».

Все дела были закончены. Я еще постояла у окна, посмотрела на снежинки в желтых треугольниках, представила себе спящего в Аниной прихожей Безухова, отключила телефон и пошла спать.