скачать книгу бесплатно
– Вам видней…
– Вот именно! Потому, что за это время открылись новые обстоятельства вашего дела. Как стало известно, – следак принялся буравить подследственную ледяным взглядом, – вы не просто оказывали помощь Андрею Ларину, опасному преступнику, находящемуся в федеральном розыске. Я имею в виду медицинскую помощь. Вы являетесь его непосредственной пособницей и соучастницей как минимум в одном убийстве с отягощающими обстоятельствами.
– Что вы мелете?! Какое такое убийство? – не выдержала Погорелова. – Какие еще обстоятельства?!
– Сейчас все объясню. Вам знаком этот человек? – с этими словами следователь протянул фотографию пожилого мужчины в меховой шапке и шикарной шубе.
– Не-ет… – протянула арестантка растерянно, тем более что этого человека она действительно никогда прежде не видела.
– Это – Седых Иннокентий Иванович, 1946 года рождения, богатый бизнесмен из Сибири, часто бывавший в Москве по судебным делам. Три месяца назад ваш друг, опасный рецидивист Андрей Ларин, похитил его с целью получения выкупа. Долго и изощренно пытал, притом в пытках самое непосредственное участие принимали и вы. Когда выкуп был, наконец, получен, Ларин убил Седых. Чтобы избавиться от трупа, тело решено было расчленить, притом расчленяли тело именно вы как человек с медицинским образованием. Все это происходило в ванной вашей квартиры, после чего ноги, руки и голову вы поместили в выварку, а туловище – в целлофановый мешок и вынесли все это в неизвестном направлении. Следствием также установлено, что вы…
Следователь так и не успел договорить. Лидия Федоровна беспомощно подняла руки, словно желая защититься от всего этого ужаса, после чего медленно завалилась на клетку и сползла на пол.
Она потеряла сознание.
* * *
От обвинения, выдвинутого следствием в отношении старшей медсестры травматологического отделения одной из поликлиник Москвы, попахивало явным абсурдом и заказухой одновременно. Согласитесь – с чего бы это вдруг законопослушная гражданка, заботливая мать, которая за всю свою жизнь и мухи не убила, как ни в чем не бывало взяла да расчленила труп какого-то предприимчивого бизнесмена, которого и знать не знала? Причем сделала это не где-нибудь, а в собственной ванне, где частенько купала своего малолетнего сынишку? Не бред ли? Естественно, да, к тому же полный. Но по версии все того же следствия выходило, что отнюдь не бред. Дескать, Погорелова уже давно состоит в некой самопровозглашенной организации, якобы занимающейся борьбой с коррупцией, а на деле устраняющей неугодных ей людей, одним из которых и стал успешный коммерсант Иннокентий Иванович Седых. При этом последнего, как утверждалось в материалах обвинения, отправила на тот свет не Лидия Федоровна, а Андрей Ларин, являющийся ее куратором. Он-то, мол, и приказал медсестре избавиться от тела таким ужасным способом.
Безусловно, что при отсутствии каких-либо улик и свидетельских показаний это дело мигом бы развалилось. Ведь судья, каким бы продажным он ни был, не смог бы вынести приговор, руководствуясь лишь одними голословными обвинениями, не подкрепленными никакими доказательствами. Однако таковые, как ни странно, нашлись. Во-первых, во время осмотра квартиры Погореловой были обнаружены следы крови: в ванной комнате, на кухне и в прихожей. Анализ ДНК показал, что принадлежит она не кому иному, как покойному бизнесмену Седых. Во-вторых, отыскался и свидетель – таксист, который, ожидая позднего клиента во дворе дома, где жила Лидия Федоровна, видел, как в два часа ночи какая-то дамочка суетливо запихивала в багажник машины набитые чем-то объемистым черные пакеты из-под мусора. Номер автомобиля таксист не рассмотрел. Зато хорошо запомнил лицо женщины. Чуть позже на опознании он указал пальцем именно на Погорелову.
В общем, за Лидию Федоровну взялись конкретно, собравшись повесить на нее 105-ю статью УК о соучастии в убийстве, предусматривающую наказание в виде лишения свободы на срок от восьми до двадцати лет.
Один из лучших адвокатов России, нанятый Павлом Игнатьевичем Дугиным, прекрасно понимал, что все это чистой воды подстава. Что кровь бизнесмена, которая была найдена в квартире его подзащитной, несомненно, разбрызгал кто-то, проникший туда в ее отсутствие. Что никакой женщины, якобы загружавшей в багажник пакеты с частями расчлененного тела, таксист не видел, а просто был вынужден пересказать то, что ему велели. А почему он это сделал? Так тут все ясно как божий день. Попался, скорее всего, на вождении в нетрезвом виде или в бардачок наркоты подбросили. А потом прижучили, взяли в оборот, поставив ультиматум – либо рассказываешь в суде всю эту невероятную историю и можешь быть свободен, либо отправляешься на нары. Нетрудно догадаться, что выбрал в такой ситуации загнанный в угол человек, каким бы благородным и принципиальным он ни был. Сломать можно абсолютно любого, ведь инстинкт самосохранения еще никто не отменял. Этим и воспользовались те, кто объявил войну тайной антикоррупционной организации…
…У каждого сфабрикованного уголовного дела обязательно есть конкретный заказчик и нанятый им исполнитель – если хотите, сценарист, который пишет для ничего не подозревающей жертвы нужный «текст». Финал всегда предсказуем и трагичен: скамья подсудимых, приговор и отбывание срока в местах не столь отдаленных. Был такой «сценарист» и в деле Погореловой. Им оказался Марат Сергеевич Митяев – начальник недавно созданного при Минюсте Отдела по борьбе с экстремизмом. Типичный карьерист, готовый исполнить любой приказ руководства, каким бы преступным он ни был. А посему год назад, когда в приватной беседе министр юстиции упомянул о тайной структуре по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти и намекнул, что некая влиятельная группа околокремлевских олигархов требует от него организовать несколько показательных судебных процессов над ее членами, Митяев тут же взял под козырек. Правда, тогда он еще не представлял себе, как прижучить хотя бы одного агента, состоящего в этой глубоко законспирированной организации. Но решение нашлось быстро.
Вместо того чтобы гоняться за рыбой покрупнее и попроворнее, Митяев начал ловить более мелкую. И не прогадал. Так в его сети попались автослесарь Василий Горский и медсестра Лидия Погорелова, которые время от времени оказывали помощь «боевым копьям» антикоррупционной организации. Именно на этих двоих Марат Сергеевич и собирался повесить соучастие в убийстве крупного бизнесмена Седых, якобы убитого Андреем Лариным. Но произошла небольшая осечка – во время пристрастного допроса, медленно переходящего в пытки, у Горского не выдержало сердце, и он скончался. Поэтому начальнику Отдела по борьбе с экстремизмом пришлось спешно внести в свой «сценарий» определенные коррективы. Так, вместо двух соучастников остался один, а точнее, одна. Впрочем, и этого заказчику оказалось достаточно. Ведь Митяев сделал невозможное – то, чего до этого никому не удавалось. Выловил-таки одного из членов тайной структуры, пускай и рядового.
Состряпанное Маратом Сергеевичем уголовное дело казалось идеальным. Вот только была в нем одна брешь – тело бизнесмена Седых, а вернее его фрагменты, как утверждало следствие, до сих пор так и не было найдено. И на то были свои причины…
…До недавнего времени в глухой сибирской тайге жил одинокий Володя Пономарев. После развала Советского Союза он, потеряв работу главного инженера, сначала ушел в запой, а когда бухло перестало вставлять, перешел на наркоту. Тогда это «удовольствие», в принципе как и сейчас, было не из дешевых. Ему пришлось продать квартиру, переехать в какую-то халупу. Кололся чуть ли не каждый день и постепенно превращался в конченного наркомана. Но однажды, чуть не умерев от передозировки, он решил раз и навсегда завязать с зельем. Так как Володя Пономарев понимал, что в любой момент может сорваться, – взял да и уехал в таежную глухомань, за тридевять земель от крупных городов и вообще любых населенных пунктов. Как говорится, от греха подальше, чтобы соблазна не было. Построил своими силами небольшой домик, печку сложил и зажил дикарской жизнью, всякими грибами да ягодами питаясь. Первое время, конечно, ломки случались регулярно, но кое-как перетерпел, не сдался.
И вот буквально полгода назад, зимой, к нему в гости заявился какой-то представительный мужик в соболиной шубе на снегоходе. От людей Володя Пономарев давно отвык, а потому встретил незнакомца настороженно. Мужик этот задушевно так поговорил с ним, сказал, что хочет рядышком дом построить, этакое небольшое экологическое поселение забабахать – мол, давно мечтаю из загазованной Москвы свалить и на природе поселиться. Да только одному скучно, а так хоть с кем поговорить будет. Нелюдимый Володя послал его куда подальше. Незнакомец настаивать не стал, сел и уехал, то ли случайно, то ли преднамеренно забыв на столике борсетку. Долго смотрел на нее бывший инженер, не зная, что и делать – выбросить ли, заглянуть ли внутрь? И все-таки любопытство взяло вверх.
В общем, открыл Володя борсетку и тут же обомлел, обнаружив там два шприца, наполненных какой-то мутноватой жидкостью, и прилагающуюся к ним записку: «Приятного времяпрепровождения».
Недолго думая, Володя выкинул все это добро на улицу и встревоженный лег спать. Но так и не смог уснуть. Проворочался всю ночь, к утру его начало трясти, словно пьяницу с бодуна. Держался, как мог, но проснувшийся в нем наркоман требовал дозы. Сорвался-таки Пономарев – бросился на улицу, упал в снег, схватил трясущейся рукой шприц, всадил иглу в вену. Завалился на спину, блаженно закатив одурманенные глаза к небу. Так и пролежал до первых звезд, витая где-то в облаках.
На следующий день все повторилось – вновь укололся. Потом еще. А вот когда оставленные незнакомцем шприцы закончились, у Володи началась настоящая ломка. Он то катался по полу, бормоча какую-то ахинею. То в чем мать родила выбегал из дому на мороз и, как сумасшедший, носился по пустынному лесу, воя на луну. А потом сидел у окна, скреб нестрижеными ногтями подоконник и потухшими глазами смотрел вдаль, надеясь увидеть того самого мужика в шубе на снегоходе.
Незнакомец и впрямь вскоре объявился. И первым делом продемонстрировал полуживому Володе наполненный наркотой шприц. Но на этот раз он ни про какое экопоселение не говорил, а четко поставил перед дикарем условие – хочешь своевременно получать дозы, будешь делать то, что я тебе прикажу. В тот момент Володя был готов на все, даже мать родную убить, и рука при этом не дрогнула бы. Что не сделаешь ради дозы?..
…Все-таки не зря начальник отдела по борьбе с экстремизмом Митяев потратил столько своих сил и времени на то, чтобы вновь подсадить сибирского отшельника на иглу. Ведь в итоге он получил послушного раба, податливый материал, с которым можно было делать все, что угодно. И что было для него самым главным – Володя являлся этаким человеком-невидимкой. Ни в каких компьютерных базах данных не числился, нигде на учете не состоял, родственников у него не было. А это значило, что ему можно было придумать любую биографию. Так Митяев и поступил.
Марат Сергеевич сделал Володе Пономареву новый паспорт на имя Седых Иннокентия Ивановича и зарегистрировал на него фирму в Новосибирске по скупке обанкротившихся предприятий. Сам исправно платил от его имени налоги в бюджет и проводил через фирму огромные суммы денег – одним словом, имитировал бурную коммерческую деятельность. Даже заказывал ему билеты в Москву и обратно, чтобы создать иллюзию, будто Седых действительно является богатым и успешным бизнесменом, постоянно мотающимся по своим делам в столицу. Побритого и приодетого Иннокентия даже несколько раз свозили в Новосибирск, где он дал заказное интервью районной газете, в котором утверждал, что в последнее время ему стали приходить угрозы от некой антикорупционной организации – мол, знаем, как ты свои денежки заработал, так что готовься к скорой расплате.
Также Иннокентия заставили пройти обследование в частном медицинском центре. Понятное дело, что состояние здоровья сибирского дикаря Митяева никого не волновало. Это было сделано с одной-единственной целью – получить его кровь, которая впоследствии должна была оказаться в квартире Погореловой. Самого же отшельника Марат Сергеевич планировал убить, расчленить и закопать в леске неподалеку от дачи Лидии Федоровны. Ну, а потом, когда медсестру упекут в СИЗО и она как пить дать начнет доказывать свою невиновность, навести следствие на эту самую могилку. И тогда никакой адвокат уже не поможет.
Что ж, ловко придумано. Однако случаются в этой жизни неожиданности, причем, как правило, неприятные. Когда начальник отдела по борьбе с экстремизмом при Минюсте приехал со своими людьми к Иннокентию, чтобы расправиться с ним, скромный дом отшельника уже был охвачен огнем, не подступишься. Поджег себя наркоман вместе со своим жилищем – то ли глюк какой от наркоты словил, то ли просто жизнь такая надоела. Короче, сгорел заживо, дотла, даже костей не осталось.
А процесс-то над Погореловой уже был запущен, задний ход не дашь. Одних следов крови в квартире медсестры и свидетельских показаний таксиста было явно недостаточно, чтобы упечь Лидию Федоровну за решетку. Тем более что адвокат у нее был хороший. Для этого следствию нужно предоставить тело убитого бизнесмена. А его-то как раз таки и не было – в пепел превратилось, который по глухой сибирской тайге ветром развеяло.
Глава 4
Живописный французский городок на берегу Средиземного моря жил привычной курортной жизнью. По мощенным брусчаткой узким улочкам беспечно бродили многонациональные толпы туристов, разодетых кто во что горазд. На ком-то были лишь одни плавки-шорты да купальники, прикрытые прозрачными газовыми шалями. Некоторые дефилировали в джинсах и длинных юбках – и это при том, что электронное табло, установленное над входом в кафешку с аппетитным в буквальном смысле этого слова названием «Bon appetite», показывало сорок пять градусов по Цельсию. Впрочем, доверять этим цифрам не стоило. Дело в том, что вот уже как два дня электронный градусник давал сбои, выводя на экран уж совсем фантастическую температуру, которой в природе просто не существовало. А если таковая где-нибудь и фиксировалась, то только в жерле вулканов или в условиях вечной мерзлоты. Так, вчера, когда на море был шторм, а солнце целый день пряталось за тучами, табло показывало сто двадцать градусов с плюсом. Сегодня же утром на нем и вовсе выскочило тридцать девять со знаком минус.
Впрочем, хозяин заведения не спешил вызывать электрика. Ведь подобные перепады температуры, вызванные сломавшимся термометром, только привлекали новых посетителей. Остановится какой-нибудь русский, улыбнется этой несуразице, да заодно и присядет за столик, чтобы чашечку кофе с круассаном заказать или стакан прохладительного напитка пропустить. А потом, наевшись и напившись, это самое глючное табло на фотик щелкнет. Да в своем блоге или ЖЖ запостит что-то типа такого:
«Зацените, френды, прикол – Средиземноморье, пот ручьями льется, а тут градусничег над кафешкой «Bon appetite» температуру, как на Северном полюсе, показывает. И спрашивается, какого такого лешего я из вечно холодной Тюмени сюда перся? Нет, все-таки юморные ребята эти лягушатники». Чем не бесплатная реклама?
При этом ему и в голову не придет, что кафе принадлежит отнюдь не французу, а русскому. А вернее, двоюродной сестре российского министра юстиции – Марине Николаевне Зайцевой, у которой подобных заведений с аналогичным названием по всей Франции пруд пруди. И открыла она эту сеть общепита исключительно благодаря материальной помощи своего братца, которому свой капитал, сколоченный на «тяжкой» государственной службе, девать на родине некуда стало. Однако все это была мелочовка. Помимо сети кафе «Bon appetite» Мариночка – так ласково называл свою сестренку высокопоставленный родственник – владела также трехзвездочным отелем в Тулузе, небольшим бордельчиком в Париже и супермаркетом в Лионе. Уже не говоря о том, что за ней числилось несколько огромных вилл на берегу Средиземного моря, каждая из которых стоила не менее трех миллионов евро.
Наивно было бы полагать, что все это добро министр юстиции отдал сестре безвозмездно, подарил, так сказать, по доброте душевной. Просто таким вот незамысловатым образом, обкатанным многими российскими коррумпированными чиновниками, министр юстиции Владимир Михайлович Зайцев обеспечивал себе безбедную старость. Проще говоря, выводил деньги за границу, вкладывал их в бизнес. И сам оставаясь не при делах, так как все было оформлено на сестру. Даже если кто-нибудь на родине и захотел придраться бы к нему – мол, откуда это все у Зайцевой появилось, он мог спокойно сказать что-то вроде: «Брат за сестру не в ответе…»
…На террасе роскошной виллы за столиком из мореного дуба сидели двое: министр юстиции и его частый гость – начальник отдела по борьбе с экстремизмом Митяев. Последний вот уже целую минуту напряженно высматривал в море одинокую яхту под итальянским флагом, на палубе которой веселилась компашка молодых людей: трое парней и четверо девиц. Они пили шампанское, смеялись, натирали друг другу спины кремом для загара. Каждый раз приезжая во Францию, Марат Сергеевич с нескрываемой завистью поглядывал на туристов. Оно и неудивительно – в отличие от него они ехали сюда отдохнуть, оторваться на полную катушку. А он исключительно по работе, чтобы встретиться с Зайцевым и обсудить с ним важные дела. Ведь министр, хоть и жил в России, немало времени проводил на одной из своих любимых вилл на Лазурном Берегу. Не будешь же по мобильному телефону и по Skype важные разговоры разговаривать, их ведь и подслушать можно. Только тет-а-тет. Вот и приходилось Митяеву постоянно мотаться во Францию.
– …Плохо, очень плохо с этим Иннокентием Седых получилось, – негодовал Зайцев, придирчиво разглядывая полированные до зеркального блеска ногти.
– Кто ж знал, что он такое выкинет? – оправдывался Митяев, стараясь не смотреть в глаза собеседнику.
– А нужно было знать, Марат. Нужно, понимаешь? Ты ж не вчера родился и вполне представляешь, что наркоман под кайфом может натворить. Что угодно может: с крыши прыгнуть, под поезд броситься или, как в нашем случае, поджечь себя к чертовой матери. – Зайцев отхлебнул из запотевшего стакана минералки и откинулся на спинку плетеного кресла. – Его тело, между прочим, позволило бы забить последний гвоздь в гроб этой сучки. А так… – повисла неопределенная пауза, – улик недостаточно, как пить дать оправдают, хоть и судья, который будет это дело рассматривать, мною как следует обработан.
Ох, как неловко чувствовал себя сейчас Митяев. Что уж тут говорить – недосмотрел, оплошал, подвел своего начальника.
– Придумаем что-нибудь, Владимир Михайлович, – стараясь излучать уверенность, пообещал Марат Сергеевич.
– Придумаем, придумаем, – передразнил его Зайцев, – вечно только это и слышишь от подчиненных. Ты мне конкретное предложение давай, и прямо здесь, а не завтраками корми.
И тут Митяева осенило – он и сам удивился, почему эта идея не родилась у него в голове раньше.
– Не оправдают медсестричку… – хитро прищурился он и принялся излагать министру свой план.
Тот слушал подчиненного внимательно, не перебивая. А когда Марат закончил, некоторое время молчал, а затем одобрительно кивнул – мол, принимается. После чего произнес:
– Что ж, если тебе удастся сломать ее таким вот образом, и она сама признается сперва на следствии, а потом подтвердит показания на суде, то и без тела обойдемся. Чистосердечное признание как-никак, – ухмыльнулся министр.
– Удастся, – пообещал Зайцев и тут же добавил: – Да и с телом этого бизнесмена, которого уже не существует, вполне можно будет выкрутиться. Пускай заявит на суде, что она его в бочке с серной кислотой растворила или сожгла на костре.
Зайцев вытянул ноги, запрокинул голову и уставился в голубое небо: над виллой кружили чайки. Позволил себе расслабиться и Митяев – вынул из пачки сигарету и закурил.
– Владимир Михайлович, можно вопрос? – сделав несколько затяжек, осторожно спросил начальник отдела по борьбе с экстремизмом, чувствуя, что министр подобрел и уже не так зол на него.
– Да, Марат, – неожиданно мягко прозвучало в ответ.
– Я вот что тут на досуге подумал, – начал издалека Марат Сергеевич, явно боясь задать прямой вопрос, – мы демонстративно охоту на этих антикоррупционеров открыли, и скоро одну из их представительниц в тюрьму упрячем. Но ведь и наверху не дураки, они нам скажут, что вместо нее ряды этой организации кто-нибудь другой пополнит. Это все равно, что Змею Горынычу голову отрубить – на ее месте новая отрастет. Понимаете, о чем я?
– Хочешь сказать, что мы зря время теряем? – вздохнул Зайцев, щуря глаза на солнце.
– Ну, в общем-то, да, – сознался Митяев и тут же пояснил свои опасения: – Понимаете, я привык доводить любое дело до конца и получать определенный результат. А здесь выходит, что мы только эту бабенцию-медсестру, которая по большому счету не при делах, закроем, и все – финита. При этом антикоррупционная организация как существовала, так и будет существовать. Даже этого Ларина не возьмем. И неужели ради вот такого незначительного результата стоило тратить столько сил и энергии? Вот что меня больше всего беспокоит.
Министр юстиции внезапно поднялся и принялся расхаживать по просторной террасе.
– А теперь, Марат, выслушай, что я тебе скажу. Только не перебивай, – проговорил хозяин виллы и заложил руки за спину. – Во-первых, давай начнем с того, что эти самозванцы, так называемые борцы с коррупцией, которым симпатизировала Погорелова, взяли на себя карательные функции государства российского. А это не прощается. Власть просто обязана наказать их, иначе это уже не власть. Но так как эти антикоры сплотились в глубоко законспирированную организацию и действуют крайне осторожно, я бы даже сказал – ювелирно, выловить всех их крайне сложно. Но мы и не ставим перед собой такую задачу. Достаточно будет провести хотя бы один показательный судебный процесс над членом организации, и не важно, рядовым или нерядовым. Чтобы все до единого несогласные усвоили – воевать с государством бессмысленно и бесперспективно, а главное – чревато заключением под стражу. В первую очередь, это касается всех этих активизировавшихся в последнее время блогеров, опальных писателей, художников, офисного планктона и правозащитников, которые взяли моду белые ленточки цеплять и на площадях нашей столицы собираться, – Зайцев замолчал и уставился на начальника отдела по борьбе с экстремизмом.
– А во-вторых? – заморгал Митяев.
– А во-вторых… – задумчиво протянул Владимир Михайлович, – мы судебный процесс над Погореловой широко осветим в средствах массовой информации, чтобы каждый, повторяю, каждый в нашей стране увидел, что грозит человеку, решившему вступить в ряды антикоррупционной организации. А это наверху оценят.
Наконец Марат уловил суть дела. Однако по-прежнему ловил себя на мысли, что начатая игра не стоит свеч.
– Ну, хорошо, покажут пару раз в новостях, как Погорелову в наручниках из зала суда уводят. Прозвучит закадровый голос, мол: «Вот как бывает – по неосторожности и дурости взялась помогать людям, впарившим ей, что они благими делами занимаются, коррупцию искореняют. А они ее взяли да использовали, заставив тело бизнесмена расчленить, к тому же еще потом и бросили, как отработанный материал». Тут же можно ее заплаканного сынишку крупным планом показать. И вновь закадровый голос пустить: «Бедный ребенок, без матери расти будет. Но закон для всех един. Так что, граждане, будьте бдительны, не поддавайтесь на сладкие речи тех, кто предложит вам вступить в подобную организацию», – произнес Митяев и сомкнул пальцы рук в замок. – Конечно, народ такой сюжет проймет. Но память людская недолговечна. Пройдет месяц, и все об этом забудут, а значит, и страх в обществе пропадет. А этого наверху не оценят.
– Э, не, не забудут, – покачал головой министр юстиции. – И знаешь почему? Потому, что буквально через неделю на одном из федеральных каналов стартует одно очень забавное реалити-шоу, «Судейские будни» называется. Кстати, не без моей помощи оно в эфире появится. Так вот, по предварительным прогнозам телевизионщиков, рейтинг его будет просто заоблачным. Все смотреть станут – от мала до велика. Так вот, главной темой этого шоу станет судебный процесс над Погореловой. Но и это еще не все. Благодаря «Судейским будням» мы заодно…
Задумчивый Митяев вмиг навострил уши, вникая в каждое произнесенное слово. Ему оставалось только удивляться и мысленно аплодировать находчивости и креативности своего начальника. Ведь до такого сам бы он и в жизни не додумался.
* * *
Больше всего в людях руководитель тайной организации по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти ценил не только преданность, но и пунктуальность. Ну, не любил он, когда человек, с которым у него забита «стрелка» на определенное время, опаздывает хотя бы на минуту, а то и целых пять. Хотя иногда он закрывал на это глаза, особенно когда подобным грешили одни из лучших его агентов – Андрей Ларин и его напарница Лора. И не только потому, что им за заслуги позволялось то, что другим было категорически запрещено. Нет, не в этом было дело. Просто они работали больше остальных агентов, порою без выходных и отпусков. Вот и поощрял их Дугин подобным образом – мол, понимаю, ребята, сколько на ваши плечи взвалено, так что за опоздание применять санкции к вам не буду. Но только если оно, как говорится, в пределах разумного и безопасного.
Вот и теперь Павлу Игнатьевичу пришлось ждать. Правда, на этот раз уже не своих агентов, а старого знакомого, с которым он договорился встретиться в закрытом загородном теннисном клубе. Тот, к слову, опаздывал безбожно – на целых полчаса. И это не могло не раздражать пунктуального Дугина. Облаченный в белые кроссовки, короткие шорты, майку и кепку, он мерил шагами прорезиненное покрытие корта, то и дело поглядывая на часы. Иногда начинал размахивать ракеткой, ударяя ею по воображаемому мячику. То ли разминался перед предстоящим поединком, то ли выплескивал накопившуюся злость.
Договорись Павел Игнатьевич о встрече с кем-нибудь другим – уже давно плюнул бы и уехал. Но его старый знакомый был человеком искусства. А творческим людям в силу их профессии и мировоззрения опоздание, пускай и такое затянувшееся, простить можно. Тем более что Рафаэль Рудольфович Макарский был востребованным режиссером, этаким гуру, снявшим десяток кассовых и культовых фильмов. Одна из его картин даже как-то на «Оскара» претендовала, но, увы, чуда не произошло. Однако в последнее время Макарский начал отходить от кино и все больше заниматься различными реалити-шоу. Как правило, заказными. Скажем, захотелось министру обороны престиж армии в глазах населения поднять, он к гендиректору федерального канала обращается и говорит – дескать, передачу надо сварганить про то, какая у нас передовая военная техника и как солдатам хорошо живется. Не проблема, все оплачу, только сделайте позитивный материал. А тот его к Рафаэлю Рудольфовичу перенаправляет. Режиссер выслушает вояку, покивает, а затем уговорит его вместо коротенькой передачи долгоиграющий телевизионный проект замутить. Ну а потом пошло-поехало. Находят какую-нибудь заброшенную воинскую часть, быстренько делают там косметический ремонт, приводят в порядок территорию, чтобы картинка на экране смотрелась. Затем актерам раздают военную форму, и они начинают играть свои роли: кто рядовых, кто сержантов, кто прапорщиков, кто майоров… Все это снимают на видео каждый день в режиме нон-стоп на протяжении месяца, а то и двух. Потом отснятый материал монтируют, разбивают на серии-сезоны и запускают в эфир. Смотрят такой продукт, как правило, подростки. Причем смотрят с упоением, даже не подозревая, что никакое это не реалити-шоу, а срежиссированный спектакль о том, как в армии нашей хорошо служить, а полюбившиеся им герои не реальные люди, а лишь актеры. Вот и складывается у будущих призывников мнение, вдолбленное им зомбоящиком, что армейская служба прям курорт, этакое романтическое путешествие, и никакие деды их мучить не будут…
Дугин начинал терять терпение и уже даже собирался позвонить Макарскому, чтобы спросить, куда тот запропастился, как вдруг дверь раздевалки приоткрылась. На теннисный корт вышел толстый мужчина пятидесяти восьми лет с двойным подбородком, одетый точно так же, как и Павел Игнатьевич. Вот только у последнего спортивная форма была подогнана по фигуре, а на упитанном Рафаэле Рудольфовиче она, казалось, вот-вот лопнет, разойдется по швам.
– И ста лет не прошло, – цокнул языком руководитель тайной антикоррупционной организации, пожимая руку старому знакомому.
– Съемки задержали, – объяснил тот и недоверчиво прищурился. – С чего это ты вдруг решил со мной повидаться? Мы ж с тобой уже как два года не общаемся?
Но Дугин так ничего и не ответил. Поднял с пола салатовый мячик, прошел на свою половину поля, приготовился к удару. Макарский пожал плечами и принял стойку, ожидая подачи соперника.
Игра оказалась недолгой. Рафаэль Рудольфович проиграл все сеты практически всухую. Лишь пару раз, и то по чистой случайности, ему удалось забить Павлу Игнатьевичу.
Утомленные и вспотевшие мужчины присели на лавочку. Вытерли лица полотенцами, попили водички. Немного отдышавшись, Макарский произнес:
– Давненько в теннис не играл. Лет этак пять, а то и шесть. Впрочем, ты победил заслуженно, – именитый режиссер посмотрел на Дугина. – Но, как я понимаю, ты меня сюда не для того пригласил, чтобы мячик через сетку покидать. Уж слишком хорошо я тебя знаю.
– Верно, – улыбнулся Павел Игнатьевич, закидывая ногу за ногу. – Просьба у меня к тебе одна есть. Поможешь по старой дружбе?
Не просто так руководитель тайной организации по борьбе с коррупцией попросил своего старого знакомого о помощи. Ведь за тем числился небольшой должок. Когда-то, в лихие девяностые, Макарский одолжил у одного криминального элемента много бабок на съемки фильма. Деньги успешно освоил, но кино не выстрелило в прокате, не окупилось. Бандит потребовал вернуть лавэ и поставил режиссера на счетчик. Если бы не вмешательство Дугина, уже тогда занимавшего довольно высокий пост в МВД, Рафаэля Рудольфовича уже давно не было бы в живых.
Однако Макарский сидел молча, будто и не слышал вопроса. Павлу Игнатьевичу пришлось повторить, на этот раз громче:
– Ну, так что? Могу я на тебя рассчитывать? – эхом разлетелось под сводами крытого теннисного корта.
– А?! Что?! – встрепенулся режиссер и выдавил из себя улыбку. – Конечно, можешь, дружище. Как я понимаю, ты хочешь, чтобы я твою дочь в кино снял? – вскинул он брови и сразу же затараторил: – Не проблема. Приводи ее завтра на «Мосфильм», подыщем ей роль. У нас как раз новый проект намечается – исторический фильм, по Льву Николаевичу, новая экранизация «Войны и мира». Роль Наташи Ростовой, конечно, уже занята. Но что-нибудь придумаем…
Неожиданно Дугин резко вскинул руку и рассек ребром ладони воздух практически перед самым носом у балабола Макарского. Тот сразу же заткнулся, захлопал глазами.
– Во-первых, никакой дочки у меня нет и никогда не было. Во-вторых, у меня к тебе просьба совсем другого толка, – вкрадчиво разъяснил Павел Игнатьевич.
– А я это… думал… есть… – невнятно промямлил Рафаэль Рудольфович. – Так что тебе от меня надо?
– Слышал я, ты заказ от Министерства юстиции на съемки некого реалити-шоу получил, – произнес Дугин.
Повисла напряженная пауза. Режиссер даже приложился к бутылочке с водой. Пил маленькими глоточками – в общем, делал вид, что его вдруг одолела жажда. А на самом-то деле лихорадочно соображал, что ему ответить. Когда в пластмассовой емкости не осталось ни капли, он, наконец, проговорил:
– Да.
– И в каком ключе будешь снимать? – поинтересовался Павел Игнатьевич.
– Я человек подневольный. В каком сказали – в таком и буду, – развел руками Макарский.
– Значит, исключительно в позитивном? – уточнил Дугин.
– Это же заказ. Кто же захочет, чтобы про него за его же деньги один негатив по ящику показывали? Негатива-то и в телевизионных новостях, и в Интернете предостаточно.
– Сценарий уже готов? Актеры приглашены? – допытывался Павел Игнатьевич.
– Это будет принципиально новое шоу, не похожее на все те, что я раньше делал. Никаких актеров в нем не будет. А главным его героем будет только один человек – простой судья. Моя цель – показать его будни. От того самого момента, как он с постели встает и идет на кухню кофе заваривать, до того, как спать ложится. Естественно, будет присутствовать и психологический рисунок. То есть нужно показать, с каким нелегким моральным выбором он сталкивается, принимая судьбоносные решения – оправдать или признать виновным в совершении того или иного преступления, – принялся объяснять Рафаэль Рудольфович.
– Ага, понимаю. Получится этакий страдающий за правду представитель правосудия, не спящий ночами и живущий на одну зарплату. Прямо хоть к сердцу прикладывай, – криво улыбнулся Дугин, и его лицо тотчас же сделалось серьезным. – А также в рамках шоу ты должен будешь осветить судебный процесс над Погореловой, которую этот самый, как ты выразился, простой судья и будет судить. Не так ли?
– Ну, да, – непонимающе вскинул брови маститый режиссер. – А что тут такого? Дело резонансное – какая-то баба, сотрудничающая с некой тайной антикоррупционной организацией, труп бизнесмена, как заправский мясник, разделала. Эдакий врач-вредитель. По-моему, можно ожидать хороших рейтингов.
Естественно, Макарский не мог знать, что его бывший приятель Дугин, помимо работы в МВД, руководит той самой организацией, о которой он как раз только что упомянул.
– Да не резала она никаких трупов. Подстава все это, – вздохнул Павел Игнатьевич и, наконец, решил озвучить свою просьбу: – Короче, давай непосредственно к делу. От тебя мне нужно лишь одно. Помочь мне на этого судью, который главным героем твоего шоу будет, компромата нарыть. Причем убойного, чтоб не в бровь, а прямо в глаз.
– Не понял? – удивился Рафаэль Рудольфович.
– А что тут непонятного? Ты же доступ к его квартире, рабочему кабинету иметь будешь. Так вот, установишь там втихаря скрытую видео– и аудиозаписывающую аппаратуру. На его одежду пару «жучков» и миниатюрных камер нацепишь. Судья ничего и не заподозрит. Будет думать, что когда тебя с твоей съемочной группой рядом нет, за ним никто и не следит. А значит, решит воспользоваться удобным моментом. Скажем, встретится с заказчиком судебного процесса над Погореловой, чтобы кое-какие моменты дела уточнить да инструкции получить. Или взятку у кого-нибудь возьмет. В конце концов, может, он в клуб анонимных алкоголиков ходит. Все мы, знаешь ли, не без грешка, – Дугин на мгновение замолчал, посмотрев на удивленное лицо режиссера, и продолжил: – Спросишь – зачем мне это нужно? К сожалению, этого я тебе сказать не могу. Зато могу расписать бонусы, которые ты поимеешь в итоге, – и он принялся загибать пальцы. – По-настоящему зрелищное шоу, аналогов которого на телевидении еще не было. Сопутствующую шумиху в СМИ. Правдорубом прослывешь. Народную любовь за то, что не побоялся показать правдивую жизнь судьи без прикрас. И, как говорится, вернешь мне старый должок.
Озадаченный Макарский морщил лоб, переваривая услышанное. Со стороны казалось, что он решает в уме какое-то сложное алгебраическое уравнение, взятое из учебника по высшей математике. Наконец маститый режиссер произнес:
– Не знаю, что ты там задумал. Но в этом я участвовать не буду.
Что ж, Павел Игнатьевич был готов услышать нечто подобное, хотя и до последнего верил, что Рафаэль Рудольфович пойдет ему навстречу, согласится помочь своему бывшему приятелю. Но не судьба. А потому Дугину пришлось вытащить из рукава припасенный козырь:
– Это, конечно, не мое дело. Но недавно к нам в МВД пришли очень любопытные документы от некоего анонима. В них подробно расписана схема отмывания бюджетных денег, выделенных Национальным агентством кинематографии на твои прошлые киноработы. И бухгалтерская отчетность к ним прилагается. В общем, просмотрел я все эти бумажки, сопоставил цифры и пришел к выводу, что на каждый отснятый тобою фильм было потрачено приблизительно от восьмидесяти до восьмидесяти пяти процентов от выделенных агентством средств. Куда подевались остальные проценты, я думаю, ты в курсе. Пока эти документы у меня на столе лежат, и никто, кроме меня, об их существовании не знает. Я вот и думаю – давать им ход или пожалеть старого знакомого. Мы ведь все не без грешка, – вновь повторил одну из своих любимых фраз Павел Игнатьевич.
Макарский вмиг поник, осунулся. Дугину даже показалось, что режиссер вот-вот потеряет сознание. Но нет, тот медленно встал и, еле волоча ноги, побрел в раздевалку. Затем вдруг замер у двери, обернулся и, заикаясь, промямлил охрипшим голосом:
– Я п-п-подумаю над-д твоей просьб-б-ой.
– Только недолго думай, – предупредил его Павел Игнатьевич.
