скачать книгу бесплатно
– Знаешь, Антон… Наверное, не надо больше ничего делать. И так все понятно. Толку нет и не будет. Кирюша вон с самого начала не верил в эту затею и оказался прав. А я… я просто как утопающий схватилась за соломинку. Вот ты и был такой соломинкой. Тут, наверное, надо в самом деле быть полицейским, а не любителем.
– Даша, – проникновенным голосом сказал Антон.
– Не надо, – покачала головой девушка. – Я ведь понимаю, что ты все это из-за того, что… В общем, не надо. И спасибо тебе! Будет время, заходи в гости. Мы тебе будем ужасно рады. И на свадьбу тоже…
Никогда раньше Антон не ощущал нелепости этого словосочетания «ужасно рады». Ужасное словосочетание – глупое, дурацкое…
Даша повернулась и пошла по улице. Потом она остановилась, повернулась к Антону лицом. Улыбка у нее была вымученная и вялая, как у Кирюши. Вот оно, влияние! Девушка взмахнула пару раз ладошкой, и ее каблучки застучали по асфальту. Враз пропало хорошее настроение.
Антон не разозлился. Просто его задело то, что он оказался беспомощным в сложившейся ситуации. Вопрос был для него теперь принципиальным. Теперь он хотел не столько доказать Даше и Кирюше (век бы его не видеть), сколько себе самому.
Набитый нарезанными по формату купюр листками бумажник кочевал из кармана в руку и обратно. Антон таким образом привлекал к себе внимание. Потом он сделал вид, что увлекся рассматриванием хлебопечки в отделе бытовых приборов. Бумажник из-под куртки из заднего кармана джинсов у него вытащили через десять минут. В полированном боку чайника из нержавеющей стали отразилось невзрачное бледное лицо. Они, субчики, они родные!
Антон положил на место паспорт изделия и повернулся. Бледный удалялся быстрыми шагами. Второй с длинными волосами терся на пути Антона. Явно был готов препятствовать преследованию. А вот на-ка, выкуси! Антон одним движением корпуса сместился за стеллаж и быстрым шагом двинулся к выходу из торгового зала. Он теперь метров десять или пятнадцать будет закрыт от длинноволосого стеллажами с товаром, а если перейти в следующий проход, то длинноволосый его совсем потеряет из виду. Главное – самому вора не потерять.
Антон на ходу снял куртку и вывернул ее на другую сторону. Его хитрая двусторонняя куртка выручала уже не раз. Вот и теперь она из синей превратилась в бежевую. А карманникам примелькался синий. Через пять минут Антон догнал невзрачного и перешел на другую сторону улицы. Теперь надо его взять!
Антон остановил прохожего мужчину и стал выяснять дорогу к улице Щорса. Пока он крутился и показывал руками, в поле зрения появился длинноволосый. Антон поблагодарил прохожего и, прибавив шагу, свернул за угол. Проезжающий грузовик оказался очень кстати. Антон подбежал к медленно едущей машине и, ухватившись за задний борт, встал ногой на раму под кузовом.
Поравнялся он с карманником в самый удачный момент – когда рядом был проход между домами. Первый был жилым кирпичным домом, второй – ремонтируемым магазином, затянутым фасадной зеленой сеткой поверх строительных лесов. Прыжок, удар плечом, и он вместе с невзрачным влетел прямо в кучу песка под сеткой. Парень с перепугу заорал, но Антон зажал ему рот, заломил правую руку за спину и поволок глубже на стройку. Хорошо, что день склонялся к вечеру, и на стройке уже не было рабочих. Свалив карманника на землю, Антон придавил его коленом на всякий случай и нажал на вывернутую руку посильнее.
– Пусти, руку сломаешь! Ты че… в натуре!
– Будешь орать, – снова зажимая рот карманнику, проговорил ему в ухо Антон, – я тебе не только руку сломаю, я тебе глаз выдавлю, ухо откушу. Могу еще мошонку оторвать.
– Чего тебе надо? Ты кто?
– Дед Пихто, – процедил сквозь зубы Антон. – Ты, сявка подзаборная, у меня лопатник подрезал. А это обидно!
– Нет у меня никакого лопатника, хоть обыщи! Ты чего, перепутал, что ли? Я вообще в магазин ходил!
Антон покачал головой, нехорошо глядя на паренька, и полез рукой ему под куртку. Он ощупал все карманы, проверил за пазухой, за ремнем, в штанинах. Ничего там не было! И тут Антон чуть не взвыл в голос. Вот что значит нехватка нормального оперативного опыта. Да ведь любой карманник в первые же секунды опустошит бумажник и выбросит его как улику. Ему нужны деньги и только деньги. А он нарезанные бумажки там нашел. Значит, и их выбросил, поняв, что это ловушка. Вот и гляди теперь в его ясные невинные глаза и хлопай своими – придурковатыми.
От злости на себя и на предусмотрительных карманников Антон так свернул парню руку, что тот взвыл в полный голос. Антон схватил его стальными пальцами за горло и несколько раз тряхнул на земле.
– Ты… сучонок! – прошипел он злобно. – Я тебя тут на стройке закопаю! Я тебя в асфальт закатаю, ковшом экскаватора в землю по самую макушку вобью! Ублюдок ты недоношенный!
Дав волю бешенству, Антон упустил еще один момент, который мог обойтись ему дорого. Паренек так перепугался, что забыл правила, забыл, что ему ничего не грозит, кроме мордобоя, и в его руке появился маленький предмет. Никогда карманники не носили с собой оружия, никогда они не пользовались ничем фабричного производства: ни лезвиями, ни ножами. Их главное орудие – пальцы и остро отточенная монетка.
Вот такая монетка и оказалась в пальцах невзрачного. Он махнул рукой, как будто закрывая лицо от разъяренного незнакомца, еще миг, и Антон мог остаться без глаз. Движение было отработано до автоматизма, и если бы не реакция Антона, то острие монетки чиркнуло бы сразу по обоим его глазам.
Успев отпрянуть, Антон схватил паренька за руку и нанес ему нокаутирующий удар в челюсть. И тут же за его спиной мелькнула тень. Антон бросил свое тело вперед, перемахнув через лежавшего без сознания карманника. Этот прыжок спас его. Трехчетвертная стальная труба с грохотом обрушилась на то место, где он только что сидел на корточках перед своей жертвой.
Длинноволосый еще не успел расстроиться, что промахнулся, а нога Антона, выброшенная в прыжке, врезалась ему в грудь. Парень шумно выдохнул и отлетел к штабелю кирпича.
Когда оба паренька пришли в себя, то их глаза беспокойно забегали по сторонам. Они ощутили себя не просто связанными. Они были привязаны руками к подъемнику, а ногами к толстой чугунной трубе. Ремней в их брюках не было, и штаны у обоих норовили соскользнуть, оставив хозяев в беспомощном состоянии.
Прежний высокий незнакомец со светлыми прямыми волосами смотрел на них с холодной ненавистью и поигрывал пультом от подъемника. Связанные за спиной руки затекли, к тому же они были неудобно задраны вверх, что наводило на воспоминания о средневековой дыбе, которую пареньки когда-то видели в каком-то кино. Более того, каждому в рот была забита какая-то тряпка, а сверху он был затянут веревкой, чтобы кляп нельзя было вытолкнуть языком. Внутри у обоих начало постепенно холодеть. Может, это маньяк-расчленитель, может…
– Ну, вот что, голуби мои! – хищно оскалив зубы, зло проговорил незнакомец. – Разговаривать и рассусоливать мне с вами некогда. Либо беседа идет по моим правилам, и вы четко и внятно отвечаете на мои вопросы, либо… либо она идет по другим моим правилам. Я выворачиваю вам руки и ноги, а вы, крича от ужаса и боли, торопливо все же отвечаете на мои вопросы. Третьего варианта не дано. А еще ваша дальнейшая судьба вписывается в два первых варианта, которые я изложил. Я сейчас веду к тому, куда девать ваши изуродованные трупы.
Парни бледнели буквально на глазах. Зрелище было интересное: розовые естественные краски исчезали, а на их место наползала мертвенная бледность. Чтобы не остановить задуманное и не дать овладеть собой чувству жалости, Антон стал думать о том, сколько горя, сколько неприятностей и проблем доставили людям вот эти двое. И другие такие же, и те, кого он ищет. Одна история Даши стоит того, чтобы живьем подпалить пятки этим уродам, для которых нет ничего святого, которые готовы последнее вытащить… Понятие «святое» снова навело на мысль, что Антон сейчас, мягко говоря, перегибает палку.
Главное – напугать их до крайности, до икоты, главное – не выдать лицом того, что дальше этого ты не пойдешь, что ты не станешь их в самом деле пытать. Это не война, а ты служитель закона. И всему есть мера.
Антон медленно подошел к тому, кто в супермаркете вытащил у него бумажник. Он посмотрел в его испуганные глаза, покрутил в руках пульт от подъемника.
– Ты меня слушай! – приказал он парню. – Сейчас будем с тобой говорить! Я вытащу кляп, но если ты попробуешь крикнуть, то вот эту арматурину, – Антон кивнул под ноги, где валялся всякий строительный хлам, – я воткну тебе в кишки. И там оставлю. Единственное, что ты можешь и должен сделать, чтобы выжить и уйти отсюда на своих ногах, это честно ответить на все мои вопросы. Понял?
Антон смотрел на невзрачного, но боковым зрением заметил, что черноволосый активно дергает головой и страстно мычит. Он повернулся ко второму карманнику. Тот смотрел умоляюще и кивал. Кажется, он больший трус, чем его напарник.
– Ты чего мычишь? – спросил Антон второго. – Жить хочешь?
Парень так активно замотал головой. Надо было идти на уступки и послабления. Кажется, «клиенты» готовы. Он развязал веревку и вытащил кляп изо рта черноволосого.
– Блин, ты чего! – тут же горячо зашептал парень. – Да мы тебе все что хошь скажем. Ты чего пытать-то нас решил? Так мы же не знали, а то, что я трубой тебя хотел огреть, так другу хотел помочь. Ты же на Моню напал, а я вроде как…
– Заткнись, – тихо произнес Антон, и парень тут же послушно замолк на полуслове. – Мне плевать с большой колокольни на то, что ты думал, чувствовал.
– Да, да… – снова закивал парень и покосился на напарника, – Моня, ты же согласен, да?
Моня тоже стал активно кивать и даже попытался дружески улыбнуться. Антон им поверил. Он поверил, что карманники охотно будут отвечать на его вопросы, но он знал, что при малейшей возможности они попытаются напасть на него или сбежать. Иными словами, он все равно ожидал от них любой подлости.
Подняв с земли ржавый кусок арматуры, Антон, демонстрируя серьезность намерений, воткнул его в землю рядом с собой, чтобы это орудие было все время перед глазами его жертв. Потом он развязал веревку и вытащил кляп из рта Мони. Парень стал дышать, как выброшенная на берег рыба. Кажется, у него был насморк. Пульт откладывать в сторону Антон тоже не стал, хотя подъемник, как он убедился, был обесточен и привести его в действие он не мог. Но карманники этого не знали.
Черноволосый имел кличку Гарри. Или, как в их среде это называлось, «погоняло». Он говорил больше своего дружка Мони, но понять его было сложнее. То ли от волнения, то ли по причине природной тупости его речь была сбивчивой, полной «мусора» и не отличалась информативностью. Большей частью он сетовал на жизнь и превратности судьбы «щипача», а попросту – карманника. Антон не спорил, хотя знал, что настоящий мастер-щипач в уголовном мире имел очень большой авторитет.
Моня быстрее понял, что нужно этому незнакомцу, и стал говорить по существу. Видел, что перед ним не уголовник, не блатной, а все равно говорил. Наверное, тоже поверил, что этот тип сможет их убить или искалечить за неповиновение.
Всплыло примерно следующее. В районе банкоматов никто работать не любит. Дело это неблагодарное, потому что народ постоянно роется в сумках, кошельки держит в руках, чтобы в любой момент вытащить оттуда карточку, когда подойдет его очередь вставлять ее в банкомат. Да и очередь движется там относительно быстро, а значит, люди все время находятся в движении.
Тем ни менее Моня рассказал, что есть любители пошерстить и там, но лишь потому, что рядом места с большой проходимостью, то есть места суетные. Например, в районе торговых центров, возле вокзала. Он лично знает троих, кто не прочь порыться в карманах и порезать сумочки в тех местах.
– Ты много не по делу базаришь, – с сожалением констатировал Антон и качнул пальцем ржавый прут, торчавший рядом из земли. – Воду льешь, а мне их личности нужны. Соображаешь, Моня?
– Я про личности скажу, – заверил карманник. – Например, Харкун.
Антон не удержался и поморщился. Порой клички были просто отвратительными для слуха нормального человека.
– Этот возле вокзала трется. У него видуха, как у профессора! В кепочке такой, портфельчик в руках, очки. Пальцы, как у музыканта. Он двумя пальчиками колоду в твоем кармане перетасует, а ты и ухом…
– Конкретно давай!
– Высокий, худой. Покашливает все время. Может, у него «тубик», я не знаю. Еще Куцый, этот возле торгового центра «Мир» трется. Ростом пониже меня, коренастый. Глаза у него широко расставлены, патлы длинные. Он с охраной делится, поэтому и пустой не уходит. А в «Москве» работает Михась. Про этого ничего сказать не могу. Он как бы сам по себе, но в «общак» долю отстегивает регулярно. Тут ничего не скажешь. Этот Михась вообще странный какой-то. Братва про него базарила одно время, что он от уголовки, под щипача только косит. А потом пригляделись, нет, шарит нормально. Мастер!
Глава 3
Опять открывался люк наверху, и снова пришлось прятаться под одеяло. Юля дрожала всем телом и напряженно прислушивалась к шагам на скрипучей лестнице, к стуку тарелки о крышку стола. Потом облегчение – шаги удалялись, кто-то поднимался вверх. Крышка захлопнулась, и задвижка задвинулась.
Сразу стало понятно, что есть хочется очень сильно. Даже рот слюной наполнился. Сейчас бы супа с сардинами из банки… В тарелке была все та же колбаса и хлеб. Юля за столько дней сидения в подвале уже не могла смотреть на эту колбасу, но желудок упрямо требовал еды, и она стала кусать холодные скользкие ломтики, засовывая в рот следом куски хлеба. Хотелось чаю, сладкого и горячего, но на столе стояла все та же бутылка с водой.
От всего этого захотелось плакать, и Юля заплакала. Сначала она хныкала и хлюпала носом, а потом вдруг стало так тоскливо, что она начал плакать навзрыд.
Двое парней сидели за столом возле того самого люка в полу. Ничего другого, кроме как резаться в карты, они придумать не могли. Старший – хмурый длиннолицый Коля Монах – был рад, что ему поменяли напарника. Предыдущий был молчуном еще большим, чем он сам. И все время норовил привалиться и поспать. Тоска и только! А новенький, этот ничего. Болтун, конечно, трепло, но с ним веселее. И картежник заядлый. Играть толком не умеет, но любит.
– Слышь, Вован, – Монах с насмешкой посмотрел на разочарованного напарника, – ты хоть карты в колоде считай. Все козыри вышли, кроме дамы и туза, а ты мне в даму и заходишь!
Вован, худощавый прыщавый парень, сгреб карты и стал молча перетасовывать. Чувствовалось, что он пытается переварить в голове замечание про подсчет козырей, но процесс этот у него не шел. Туповат он был, зато веселый.
– Монах, а что мы за девку стережем? – наконец спросил он напарника. – Она что, типа заложница? Дочка бизнесмена-миллионера?
– А тебе зачем знать? Больше знаешь, меньше живешь! Раздавай давай.
– Слышь, Монах… – Вован замолчал и прислушался. – А что она там воет?
– Пусть воет. Тебе-то что. Нам про вой указаний не было.
– Слышь, я гляну, а? А вдруг что случилось. Может, она повесилась там, а нам потом отвечай!
Монах поморщился. Он до того разленился на этом сидении, что не заметил в глазах напарника нездорового похотливого огонька.
– Пойду на толчок… – проворчал он, поднимаясь из-за стола.
Вован проводил напарника взглядом, потом посмотрел на люк в полу, откуда раздавалось девчачье хныканье. Он вскочил со стула в своей обычной дерганой манере, подтянул тренировочные штаны и присел над люком. Девичий голос привлекал, манил, завораживал, заставлял сердце биться часто и томно. Аж дух захватывало.
Рука сама дотянулась до задвижки и потянула ее в сторону. Потом Вован приподнял крышку, и плачь стал слышен отчетливее. Это переполнило чашу его терпения, и Вован решительно спустил ноги в люк. На бледном девичьем лице читался страх. Пленница стала отползать по своей лежанке, потянулась за одеялом, чтобы снова накрыться с головой. И в этот момент платье задралось, оголив плотное бедро. Почти до самых трусиков.
У Вована мгновенно пересохло во рту и переклинило в мозгах. Дыхание вдруг стало прерывистым, руки у него затряслись, он почувствовал истому. Перевел взгляд на грудь девушки. Как это он не замечал, что у этой пигалицы уже сформировавшиеся сиськи. Вон ложбинка какая аппетитная в вырезе платья… и ляжки путевые…
Вован себя уже не контролировал. Он спустился в подпол и стоял теперь перед самодельной лежанкой, на которой девушка куталась в одеяло. Он буквально пожирал ее глазами. Вытаращенные глаза, припухшие от плача губы – все это только распаляло, добавляло желания.
– Ты че… – зашептал Вован, делая короткий шаг вперед, – ты это, ништяк… Слышь?
Руки дрожали, голос тоже стал непослушным и дрожащим. Вован встал коленкой на край лежанки и потянул за край одеяла.
– Слышь, ты… это, я хороший, ты… ты не бойся. Иди сюда… пообщаемся.
Девушка держала одеяло мертвой хваткой и смотрела на парня во все глаза. Если бы в них был страх, если бы она кричала, вырывалась, то Вован, может, и оставил свои попытки. Но девочка с развитыми не по годам формами возбуждала его.
Вован дернул одеяло, и Юля упала на руки, выпустив свою слабую защиту. Ее грудь колыхнулась в вырезе платьица, и Вован не устоял. Он опустился рядом, обхватил девочку за плечи и притянул к себе. Ее слабое сопротивление только распаляло, оно будто подсказывало, что долго это продолжаться не будет. Он жадно хватал мокрыми губами ее шею волосы, пытался перевернуть девушку вверх лицом, чтобы найти губы, грудь.
Он и не подозревал, что слабым сопротивление было потому, что девушка находилась в состоянии психологического шока. Она ни разу в жизни не попадала в подобные ситуации, ни разу не ощущала по отношению к себе насилия, пусть это было просто унизительное отношение ровесников или взрослых, ругань за непослушание. А тут! Рефлекторно девочку обуял почти животный ужас.
А Вован уже наваливался всем телом, шарил дрожащей рукой под платьем. И тут тишину подпола разорвал нечеловеческий крик.
Монах влетел в комнату. Не увидев Вована за столом, он пошарил глазами по комнате, и его взгляд наткнулся на открытый люк подпола. С грохотом он слетел по лестнице вниз, оторвал одуревшего напарника от девочки, дважды хрястнул лицом о ступеньку лестницы и отшвырнул в сторону. Пленница отползала к стене, волоча за собой одеяло. Глаза ее были полны животного ужаса. Ее трясло как под действием электрического тока, на губах выступила пена. Еще миг, и девушка стала биться в судорогах, закатывая глаза.
Вован, придя в себя, не успел возмутиться вмешательством напарника. Он сразу понял, что произошло что-то страшное, что может повлечь огромные неприятности и для него самого. Страх сковал его, и неизвестно чем бы все кончилось для Вована, может, такими же судорогами, если бы не опытный Монах.
– Звони Плетеному! Быстро, пусть шприц тащит! И кинь мне сюда швабру… или кухонный нож с деревянной ручкой. Гони, падла!
Пинок в бок вывел Вована из состояния ступора. Он на четвереньках бросился вон из подпола, дважды споткнулся наверху, свалил стул. Потом он наконец нашел телефон и стал судорожно искать номер Плетеного.
Через десять минут приехали босс и Плетеный. Босс стоял посреди комнаты и смотрел в проем подпола. Там старый врач, лишенный права заниматься лечением еще двадцать лет назад, делал девочке уколы. Они приехали буквально в последний момент. Еще немного и…
– Вован! Тебя корова родила или нормальная баба? – сухо спросил босс.
– Да чего вы… – начал было оправдываться виновник.
– Так! Заткнулся, урод! – заорал босс и, брезгливо глянув вниз, понизил голос: – Если ты, упырь недоделанный, если ты, маньяк худосочный, веретено сучье, еще раз хоть подумаешь о чем-нибудь подобном… Я тебя не просто убью, я тебе тупым ножом пилить твое хозяйство буду, мелкими кусочками шинковать. Ты тут сидишь для охраны, а не для того…
Вован с ужасом смотрел, как наливалась кровью шея босса вокруг воротника белой рубашки, выступающей над краем дорогого костюма. Это раньше босс был интеллигентом, бизнесменом. Это раньше пацаны ухмылялись за его спиной, думая, что этот фраер только бабло способен откачивать. Босс не был фраером, он был страшным человеком. Он мог сам убить, не прибегая к помощи быков. И еще как! С наслаждением. Вон как глаза шныряют! Вот… чтоб мне еще раз…
Сашка Великанов посмотрел на Антона и улыбнулся понимающей улыбкой. Антон нахмурился.
– Чего ты лыбишься?
– Антоха, ты чего? – еще шире расплылся в улыбке Сашка. – Я слова не сказал.
– Еще бы ты сказал, – проворчал Антон, беря себя в руки. – Ну нравится она мне, ну и что! Между прочим, она такой же гражданин нашего города, нашей страны. И она так же точно находится под защитой органов внутренних дел.
– А у вас уже было? – шепотом спросил Сашка, блестя бесовскими глазами.
Антон вспыхнул, но Великанов тут же отошел на безопасное расстояние и сделал серьезное лицо.
– Я не настаиваю, чего ты взрываешься! Ну пошутил я, пошутил. Хочешь отомстить? Я тебе дам фотографию моей очередной девушки, и ты на нее разольешь кофе? Нет… подрисуешь усы!
Антон посмотрел на Сашку и со снисходительным видом покачал головой. Сердиться на Великанова было бесполезно.
– Ладно, чего надо? – миролюбиво спросил Сашка, поняв, что Антон уже отходит.
– Ориентировку в уголовный розыск по территориальной принадлежности. И со ссылкой на оперативные данные.
– Хорошо, еще?
– Быков не должен узнать.
– Хм… ладно.
– И составь так, чтобы они кинулись брать с поличным… Хотя, давай, я сам напишу, а ты отправишь.
– Нет уж, Антоха, я напишу лучше, я знаю, как такие вещи пишутся. Значит, на троих карманников? Харкун, Куцый и Михась. Район преступной деятельности…
Антон ждал два дня и готов был уже заставить Сашку позвонить операм и узнать, что они там думают и замышляют. Но именно на второй день к вечеру начались захваты. Антон услышал сообщение от Великанова, который дежурил возле торгового комплекса «Мир», что Харкуна взяли на подставе. Прямо за руку и под киносъемку. Второй опер из их Управления, который дежурил на вокзале, молчал.
Зато на глазах Антона началась операция по захвату Куцего. Он не стал ждать результатов, полагая, что раз все началось грамотно, то и закончится успешно. Антон развернулся и бросился в метро. Выскочив на станции «Уральской», он почти бегом по Вокзальной улице помчался к зданию железнодорожного вокзала.
Через пять минут они встретились, предварительно связавшись по рации. Отпустив оперативника, Антон стал наблюдать за Михасем сам. Он смотрел на этого человека и удивлялся, как можно было так умело сливаться с массой народа. С одной стороны, выглядел Михась не как оборванец или бомж. Наоборот, прикид он имел такой, что ни одному патрульному полицейскому и в голову не придет проверять у него документы или иным образом проявить сомнения в его законопослушности. Он даже на водителя-рысака, которые крутились среди пассажиров, не был похож. Скорее встречающий, но встречающий не тетку, не тещу, не жену. Например, коллегу, делового партнера среднего уровня, чиновника из соседней области. Что-то в нем было именно такое. То ли костюм, не очень дорогой, но со вкусом, то ли приличные ботинки, на которых не было пыли. Или рубашка без галстука.
