скачать книгу бесплатно
Планета Сатурн – отец Зевса – Крон;
Планета Земля – бабушка Зевса – Гея, родившая Урана и с ним начавшая родословную всех остальных богов – первородительница богов;
Планета Меркурий – сын Зевса и Геры – Гермес;
Планета Венера – дочь Зевса и Геры, либо Зевса и Дионы – Афродита;
Планета Марс – сын Зевса и Геры – Арес;
Планета Луна – дочь Зевса и Геры, либо Зевса и Лето (Латоны) – Артемида или Диона;
Солнце, считающееся планетой – сын Зевса и Геры, либо Зевса и Леты (Латоны) – Аполлон или Феб.
Даже открывая новые планеты в наше время, астрономы строго следуют этой традиции. Напомним:
Планета Уран (Небо) – дед Зевса, первородитель богов, вместе со своей матерью Геей (Землёй);
Планета Нептун – брат Зевса – Посейдон – Колебатель Морей;
Планета Плутон – брат Зевса – Аид – властелин Подземного Мира.
Если обратиться к названиям созвездий, показанных на иллюстрированной Звёздной Карте Дюрера, то происхождение всех их, без исключения, приписывается также лично Зевсу, либо его детям. Можно ознакомиться с историей происхождения названий созвездий, заглянув в тексты мифов Древней Греции.
Резюмируя всё вышесказанное, делаем вывод: – до времени земной жизни бога Зевса всех этих названий не существует. Возможно, следы названий объектов звёздного неба до Зевса сохраняются в нашем языке в виде Солнце, Луна, Колесница, Лось и т. п. Совершенно ясно одно – все эти названия появляются одновременно, какой-то один человек присваивает им эти названия и образы. Сколь велик этот человек, говорит сам факт: – эти названия переживут века и звучат в наше время!
Это может быть либо сам Зевс, либо кто-то из его детей, может быть Аполлон, отец и покровитель Муз, среди которых есть и Урания – муза Астрономии.
С точки зрения Верховного Олимпийского бога Зевса (Юпитера) история его рода, да и всего человечества не простирается в прошлое дальше его деда – Урана (Небо) и его бабки и прабабки одновременно – Геи (Земли), родившей Урана без мужа (первое известное нам непорочное зачатие), затем, со своим сыном Ураном, родившей второе поколение Богов, среди которых Крон (Сатурн) – отец Зевса.
Эти мифологические истории Беатриче называет заблуждениями. Определение времени жизни Олимпийских богов – тема другой книги. Попробуем вспомнить, как зовут наших прадедов и чем они занимаются в жизни. До какого поколения мы сможем дойти?
В другом твоем сомнении вреда
Гораздо меньше; с ним пребудешь здравым
И не собьешься с моего следа. 66
Что наше правосудие неправым
Казаться может взору смертных, в том
Путь к вере, а не к ересям лукавым. 69
Но так как человеческим умом
Глубины этой правды постижимы,
Твое желанье утолю во всем. 72
Раз только там насилье, где теснимый
Насильнику не помогал ничуть,
То эти души им не извинимы; 75
Затем что волю силой не задуть
Она, как пламя, борется упорно,
Хотя б его сто раз насильно гнуть. 78
А если в чем-либо она покорна
То вторит силе; так и эти вот,
Хоть в божий дом могли уйти повторно. 81
Другой вопрос поэта: – «Есть ли грех на Пиккарде, если из монашенок, давших обет девственности – невест Христовых, она, против своей воли, насилием Имеющего Власть, становится женой земного человека?» Беатриче утвердительно отвечает на этот вопрос, говоря: – насилие можно признать только в том случае, если теснимый ничуть не помогает насильнику. Грех Пиккарды в том, что, насильно выданная замуж, она покоряется своему состоянию, а не уходит повторно в монастырь.
Будь воля их тот целостный оплот
Когда Лаврентий не встает с решетки
Или суровый Муций руку жжет, – 84
Освободясь, они тот путь короткий
Где их влекли, прошли бы сами вспять;
Но те примеры – редкие находки. 87
Она приводит два примера из Истории, когда насилуемые не потворствуют насильнику:
Лаврентий – римский диакон (III век н.э., якобы), сожженный на железной решетке, но не отрекшийся от Христа.
Муций Сцевола – римский юноша (VI век до н.э., якобы), сжегший свою правую руку, когда ему не удаётся убить этрусского царя Порсенну, осадившего Рим.
Сжигаемый на решётке, святой Лаврентий не отрекается от Христа ни на одно мгновение, а Муций Сцевола добровольно сжигает свою руку на огне, чтобы подтвердить неизменность своих намерений убить Порсенну. Так и другие святые, лишь освободясь от насильников, волокущих их по ложному пути, проходят этот путь вспять, возвращаясь на путь истинный, становясь святыми мучениками, описанными в Житиях Святых.
Так, если точно речь мою понять
Исчез вопрос, который, возникая,
Тебе и дальше мог бы докучать. 90
Но вот теснина предстает другая
И здесь тебе вовеки одному
Не выбраться; падешь, изнемогая. 93
Как я внушала, твоему уму
Слова святого никогда не лживы:
От Первой Правды не уйти ему. 96
Слова Пиккарды, стало быть, правдивы
Что дух Костанцы жаждал покрывал,
Моим же как бы противоречивы. 99
Но так как слова святого никогда не лживы, то Первой Правдой служат и слова святой Пиккарды о том, что дух Костанцы жаждет покрывал.
Понять это схоластическое утверждение крайне сложно. С одной стороны, Богородица, не познавшая мужа, оставшаяся Непорочной Девой, как бы не должна жаждать покрывал, положенных замужней женщине. С другой стороны, дух Богородицы, зная её высокое предназначение – родить миру Спасителя, конечно же, жаждет покрывал «Жены высокой жизни и деяний» и покрывал материнства.
Покрывало Богородицы нам прекрасно известно по преданию о Покрове Пресвятой Богородицы.
Это – то самое покрывало, которым покрывают голову замужние женщины – повойник. Название этого головного убора происходит от слова «повивать» – пеленать младенца, сравни – повивальная бабка или повитуха. Замужняя женщина тех времён живёт постоянно в состоянии беременности и ожидания родов и этот, столь нужный ей в этом случае предмет всегда должен быть под рукой. Где же ему храниться, как не в самом высоком и чистом месте – на голове. Любая из окружающих женщин того времени может родить в любое время и любая другая тут же может предложить ей свой повойник, чтобы спеленать младенца.
Ты знаешь, брат, сколь часто мир видал
Что человек, пред чем-нибудь робея,
Свершает то, чего бы не желал; 102
Так Алкмеон, ослушаться не смея
Родителя, родную мать убил
И превратился, зла страшась, в злодея. 105
Здесь, как ты сам, надеюсь, рассудил
Насилье слито с волей, и такого
Не извинить, кто этим прегрешил. 108
«Король, брат мой». Беатриче применяет эту формулу в разговоре с поэтом, подчёркивая равенство их между собой.
Согласно фиванскому циклу мифологии, сын царя Фив – Эдипа и его матери – Иокасты, Полиник, ища себе союзников, чтобы отвоевать Фивы у своего брата Этеокла, дарит тщеславной Эрифиле – жене аргосского царя Амфиарая, ожерелье Гармонии, приносящее несчастие всем его обладательницам, и та указывает ему, где прячется ее муж, который скрывается, зная, что лишится жизни, если отправится в этот поход. Когда Амфиарай погибает под Фивами, его сын Алкмеон, выполняя мщение, завещанное отцом, убивает свою мать. Так, выполняя волю отца, он становится злодеем – убийцей матери. Здесь насилье слито с волей – насилью способствует уступчивая воля исполнителя, а этого уже извинить невозможно.
Прогневаются богини-мстительницы Эриннии на Алкмеона и будут преследовать его всюду, где только не старается он скрыться. (Фиванский цикл. Алкмеон).
По сути, воля не желает злого
Но с ним мирится, ибо ей страшней
Стать жертвою чего-либо иного. 111
Пиккapдa мыслит в повести своей
О чистой воле, той, что вне упрека;
Я – о другой; мы обе правы с ней». 114
Воля может не желать злого, но мирится с ним, боясь стать жертвой. Поэтому, когда Пиккарда говорит о чистой воле, она права, а когда Беатриче говорит о воле, идущей против насилия, она права также.
Таков был плеск священного потока
Который от верховий правды шел;
Он обе жажды утолил глубоко. 117
«Небесная, – тогда я речь повел, —
Любимая Вселюбящего, светит,
Живит теплом и влагой ваш глагол. 120
Таких глубин мой дух в себе не встретит
Чтоб дар за дар воздать решился он;
Пусть тот, кто зрящ и властен, вам ответит. 123
Речи любимой, идущие от самых верховий правды, утоляют жажду познания поэта о жизни и о религии. Он воздаёт хвалу Богородице, которая живит теплом и светом речь Беатриче. Он признаётся: – таких глубин духа не имеет в себе, чтобы воздать даром за дар и говорит: – ей ответит только сам Господь, который зрящ и властен.
Я вижу, что вовек не утолен
Наш разум, если Правдой непреложной,
Вне коей правды нет, не озарен. 126
В ней он покоится, как зверь берложный
Едва дойдя; и он всегда дойдет, —
Иначе все стремления ничтожны. 129
От них у корня истины встает
Росток сомненья; так природа властно
С холма на холм ведет нас до высот. 132
Вот что дает мне смелость, манит страстно
Вас, госпожа, почтительно спросить
О том, что для меня еще неясно. 135
Я знать хочу, возможно ль возместить
Разрыв обета новыми делами
И груз их на весы к вам положить». 138
Она такими дивными глазами
Огонь любви метнула на меня,
Что веки у меня поникли сами,
И я себя утратил, взор склоня. 142
Чтобы разрешить все свои сомнения, он спрашивает у Беатриче: – «Можно ли возместить разрыв обета новыми делами?» и получает в ответ такой, полный любви, дивный взгляд, что виновато поникает глазами перед любимой.
Да, несомненно, это великое произведение поэта, полное любви, посвящено императрице Российской – Елизавете Петровне Романовой. Покинутая любимым, которому она даёт обет верности, своим племянником – Петром II Алексеевичем Романовым, она, хотя и понимает, что этот разрыв насильно произведен над ними, тем не менее, даёт и исполняет обет верности своему любимому. Залогом этому бессмертная Комедия. И не верьте никаким борзописцам, описывающим якобы имевшиеся любовные интрижки Елизаветы с фаворитами, например, Алексеем Разумовским. Ничего этого нет и быть не может. Все эти вымыслы пусть лягут тяжким грехом на души лжецов, типа Алексея Толстого и других, посмевших своим грязным пером осквернить святыню. Покров её незапятнанно чист, о чём свидетельствует её единственный возлюбленный, переживший её на долгие годы, гениальный поэт!
Практически Данте – Пётр II, всё время правления Елизаветы Петровны с 1743 по 1761 годы, находится в России, в Санкт-Петербурге, рядом с ней. Ей он преподносит в 1757 году роскошное издание Комедии на итальянском языке, снабдив его собственноручной дарственной надписью:
«Избегая ненависти жестокого города,
ежечасно готовый к ударам судьбы,
этрусский поэт смиренно идет к Вам,
о царственная донна, чтобы снискать милости.
Долго по нехоженым путям
он бродил по горячим пескам Стикса,
но ему не был закрыт и Вечного Добра
путь в небесах по благословенным тропам.
После долгого пути, наконец, ища
отдыха своим горестным и несчастным дням,
возлагает свою суровую лиру к Вашему Трону.
Пусть будет так, что, желая
вернуться к своему мэтру, он услышит
на другом языке звук Ваших похвал».
Жаль, что сегодня нельзя увидеть этого издания, чтобы сравнить его полноту с тем, которое находится перед нами. Нельзя также увидеть и издания 1764 года на немецком языке, преподнесенного поэтом в дар императрице Екатерине II. По свидетельству одного из последних исследователей творчества Данте, советского филолога Ильи Николаевича Голенищева-Кутузова (1904—1969 годы), оба эти издания отправлены из России в «ссылку», в Париж, и проданы на аукционе. Как интересно выяснить из первоисточника 1757 или 1764 года, какие строки в нём ещё не написаны!
Восстановление истинного смысла Комедии и личности Данте, можно сделать, и не располагая в качестве доказательств изданиями разных лет. Достаточно одного только бессмертного текста великой Комедии. Но, воистину, будет приятно, если изыскать возможность взглянуть на эти «древние» издания и подтвердить, либо опровергнуть какие-либо из сопоставлений.
Добавим соображение по поводу издания Комедии 1764 года на немецком языке. Пётр II (Данте), владеющий немецким языком, как своим первым родным, староитальянским, как вторым родным, сам перекладывает Комедию на немецкий язык, посвятив это издание Российской императрице Екатерине II Великой – немке по происхождению и по языку. Досконально изучив за долгие годы своей жизни русский язык, написав на нём много прекрасных стихотворений, он не решается сам переложить Комедию на него по неясным пока причинам (а, может быть, и перекладывает, но перевод недоступен).
Рай – Песня V
Первое небо – Луна (окончание). – Второе небо – Меркурий. – Честолюбивые деятели. Путешествие вглубь космоса продолжается.
«Когда мой облик пред тобою блещет
И свет любви не по-земному льет,
Так, что твой взор, не выдержав, трепещет, 3
