скачать книгу бесплатно
Привал
Местность не вызывала радостное настроение. У грузовых машин суетились солдаты. Мужики в фуфайках рыли узкие глубокие траншеи по краю широкого поля. Солнце щедро освещало высокие дома с маленькими постройками, расположенными вокруг него. Половина картошки на огородах оставалась не убранной. Ярким пятном желтели головки подсолнуха у крайнего огорода. Пассажиры растерянно осматривались, осторожно выбирались из машины. Первыми выпрыгивали солдаты, бабы им подавали маленьких детей. Мария удалось выбраться самой, принять на руки младших дочерей, подать руку Серёжке и Лене. Свой скарб они оттащили чуть в сторону и снова растерянно смотрели кругом. К ним присоединилась Ксения, которой Лена помогла слезть с младенцем. К ним подошли остальные сельчане. Испуганные, они жались друг к другу, надеясь, что кто-либо из начальства обратит на них внимания и поможет им. Они особенно надеялись на Павла, который ходил из одного дома в другой. У него рядом родители, он о них обязан позаботиться, а за одним поможет и им. Некоторые бродили до ближнего кустика. Возвращаясь обратно, они старались задержаться у дома, где предположительно находилось местное начальство. Они отдалённо слышали названия деревень: Лазанево и Лузуковы.
– Это, наверно, ближние деревни, – строили они свои догадки наиболее опытные – возможно, что туда нас направят? Не оставят же здесь погибать?
– Наши мужики воюют, деревню заняли немцы, что нам теперь делать? Погибать? – Теряли терпения бабы, требуя к себе внимания.
Дети боязливо жались к матерям. А у них не хватало силы не только накормить детей, но даже ободрить, успокоиться малышей. У них нет сейчас крепкого дома, нет печи, где было бы можно приготовить еду и согреть детей. Они не смогут защитить детей даже от дождя и холода. Но, прожив сутки под немцами, они оценили, что значит быть среди своих. Здесь хотя бы ни кто не сможет их убить, говорят по-русски.
– Картошка у людей ещё не выкопана, – делали вывод более наблюдательные. – Дали бы нам работу, мы бы хоть на еду заработали.
Мимо них неровным строем уходили группы солдат. Они деловито шагали, угрюмо смотрели на них, как на помеху.
После полудня к ним подошли деревенские старики и старухи. Они осторожно спрашивали, кто они и откуда приехали? Тяжело вздыхали, услышав про зверства немцев. Жаловались, что постояльцев у них уже много. В каждом дому по 3–4 беженцев остановилось. Подумав и помявшись, они уводили к себе наиболее сильных людей, ещё не старых и без детей. Родители Павла нашли себе пристанище. Марию с детьми да Ксению с ребёнком ни кто не взял.
Они замечали этого странного мужика, бродившего с батожком, разговаривавшего с проходящими людьми, подходившего к солдатам. С ним разговаривали терпеливо, но недовольно поджимали губы, недоумённо разводили руками. Мужик подошёл к беженцам, и они увидели пожилую женщину с усталым лицом, с поседевшими волосами, выбивавшими из-под сдвинутой на затылок вытершей шапки. Она оглядела их, виновато улыбнулась и посетовала.
– Хорошие мужики ушли на фронт, меня оставили за хозяйку. А что я могу? Лошадей нет, людей нет, ничего нет. Что я могу, то я и делаю. Вот попросила повара накормить вас. Крупы выписала. Солдат попросила котелки вам на время дать. Что я ещё могу, вот кухня скоро приедем, накормит вас. Потом в Лазанево да в Лазуково вас направлю. Там большие колхозы, однако беженцев туда отправлено немало. Ничего, должны потесниться. Туда добираться 10 и 15 километров. Пешком придётся идти, лошадей нет.
Эвакуированные жители слушали женщину внимательно, запоминая каждое её слово, которое определяло их дальнейшую судьбу. Поняв, что их собираются накормить, они вяло прослушали, куда и как далёко их собираются отправить? Они сильно проголодались, запахи сытной еды, доносившиеся со стороны солдат, раздражали их. Приехавшую кухню, они обступили кругом. Высокий повар недовольно поглядел на них. Подошедшие солдаты подавали ему свои котелки, дальше протягивали их голодным людям. Они выбирали немощных старух и детей, хотя толпа в основном состояла из них. Котелков не хватало, люди толпились, неловко отталкивали друг друга. Ксюша достала из рюкзака пару чашек и ложек, половину протянула Марие. Семейство Марии получило тарелку и котелок густого супа. Обе она отдала детям, весьма довольная, что хоть они будут сыты. Лена орудовала ложкой, торопливо наливая в жадные рты пищу своим младшим сёстрам, не забывая покушать и сама. Сережка торопился поесть. Половину тарелки он оставил матери, и резко отвернулся, когда Мария отказалась от еды. Мальчик не был сыт, но оставить голодной мать он не мог. Дальше беженцев повели на ночлег. Странная женщина водила их по домам, просила приютить их хотя бы на одну ночь.
– Они накормлены, – с гордостью уверяла она – завтра я их отправлю в Лазанево и в Лазуково, пусть там о них заботятся, а сегодня они должны где-то ночевать.
Мария и остальные почувствовали себя лишней обузой, во всём зависящих от милости людей, проживающих в своих домах. Им не повезло, что их деревню заняли немцы. Сейчас они бесправные, бесприютные, нищие. Хозяева отнекивались, жаловались на тесноту, но в каждом третьем доме председателю после долгих уговоров удавалось оставить одну семью.
Марию с Ксюшей председателю удалось пристроить в последнюю избушку, стоящую у дороги, на окраине села. Хозяйка встретила их со сковородой в руках. Незваные гости испугались и рассердились, думая, что хозяйка так встречает гостей.
– Нет, это не на вас – поняв испуг гостей, улыбнулась женщина. Мелкие морщинки сгрудились в уголках её голубых глаз. Грустная улыбка осветила худощавое лицо с тонким носом и бледными губами. Она положила сковороду, вытерла руки о фартук и объяснила. – Оладейки хочу стряпать из ржаной муки с отрубями. Хоть хлебным духом в избушке запахнет.
Она чувствовала себя отчасти виноватой, что встретила гостей так не приветливо, что сразу согласилась принять их всех вместе.
– На полу места всем хватит – рассуждала она – старое одеяло постелю, фуфаек накидаю, вот ночь и проведёте. Печку сильнее подтоплю, дров пока хватит. Мария была согласна ночевать и на полу. Она устало присела на лавку. Дети пристроились рядом с матерью. Обстановка избы у хозяйки, она назвалась Марфой, напоминала их комнату. Также в углу стояла громоздкая русская печь с короткой, но крепкой лавочкой. У окна, тоже в углу стоял деревянный стол, прикрытый потёртой сероватой клеёнкой. На подоконнике краснели высокие герани, а в маленькой, видимо прохудившейся чугунке, рос алой. Потемневшая икона приютилась над столом. На стене висели две рамки с фотографиями. Пол устилали полосатые домотканые половички. Даже широкая кровать здесь тоже стояла у стены. Мария сразу живо вспомнила своё покинутое жильё. Своего сына, как он там? Жив ли? Кто ему пить подаст? Печь истопит? В её доме сейчас, скорей всего, холодно. Больной сын медленно умирает. Что он думает? Или лежит без памяти? Марфа рассказывала, что муж её и сын сейчас воюют. Оба были ранены, сейчас снова на фронте. Лена сказала, что их папка тоже там. У Ксюши воюет муж и брат. Общие переживания и страх за своих близких сразу сплотила незнакомых раньше людей.
– Одна я ничего не успеваю, – пожаловалась хозяйка. – На колхозную работу ходить надо, а у самой ещё картошка и половину не выкопана.
– Давайте мы вам картошку покапаем – быстро предложила Ксюша. – Я и Мария, может и Серёжа нам поможет. А Лена пусть с моим мальчиком посидит. Он у меня спокойный. Накормила его, сейчас в тепло попал и заснул.
– А что, давайте – быстро и с радостью согласилась Марфа. Вы мне поможете, и я вам картошечки дам. К вечеру кашу сварю. У меня ещё сало прошлогоднее осталось. Перед войной мы хорошую свинью убрали, а мужики мои сало не любят. Сами ушли, сало мне оставили. Мария с желанием взялась за работу, которая отвлекала её от грустных мыслей. Выкапывая картошку, она даже выдумала удачный вариант спасения сына. Вот Матрёна выползает на улицу, заходит в их дом и сама растапливает печь. А почему бы ей не растопить? Дрова есть, берёсто есть, спички рядом лежат. Сон – лучшее лекарство. Мишка хорошо выспится, выпьем отвара, окрепнет и дальше сможет сам топить печь. Где спрятана картошка, он знает. Сможет сварить и поесть. Деревня их стоит вдали от основных дорог. Немцы, возможно, туда больше не сунутся. Мишка пройдётся по соседним домам, найдёт, что покушать. От своих хороших предположений Мария успокоилась. Густая каша, обильно сдобренная маслом, привела её в добродушное настроение.
Выбор
Поздно вечером они совсем по-семейному облепили маленький стол. Ели кашу из двух чашек. Хозяйка выделила им по одному ржаному оладышку. Предложила им лук и чеснок и по маленькому кусочку старого сала. Хозяйка снова повторила, что муж её с сыном и со вторым зятем воюют. И с затаённой гордостью сообщила, что двум её дочерям удалось выйти замуж за городских мужиков. Один, правда, вдовый, два паренька у него, зато своя квартира и состоит при должности. У второго зятя свой дом, он сейчас на фронте. Но, даст бог вернётся, ведь не всех же убивают.
– Конечно, вернётся, все наши вернутся, пусть и раненые, – горячо подтвердила Ксюша.
Дальше она ловко перевела разговор, как хорошо поступили дочери хозяйки, выйдя замуж за городских парней. Она сама вышла замуж за деревенского, хоть и любимого парня, но ….
Она замолчала, и все взрослые потупились, понимающе вздохнули. Говорить откровенней опасались. Но и так ясно, что колхозники работают за «палочки», у них нет паспорта, им трудно куда-либо переехать.
– Сейчас нас снова направляют в колхозы. После войны я окончательно буду колхозницей. Но у меня дядя работает мастером в леспромхозе. Не лучше ли мне туда пойти, устроиться работать в леспромхоз. Туда идти всего 30 километров.
Дальше Мария не слушала её. Ксюша словно отделилась от неё. У неё дядя начальником, она будет работать на производстве, а её дети так и будут работать бесплатно. Она плохо слушала дальнейшие рассуждения Ксюши, что 30 километров можно осилить за три дня. На пути встречаются деревеньки, где можно переночевать. Что родители её остались одни, дом у них просторный, они добрые. Рядом живёт старушка, у неё тоже достаточно места в доме. Она тоже добрая. Мария помогала хозяйке стелить на пол старые одеяло и фуфайки. Зелёное зимнее пальто дочери она положила себе вместо подушки. Детям в изголовье приспособила их старые пальтишки. Что ей до Ксюши и до хозяйки, которых уже нельзя считать колхозниками. С молчаливого согласия она показала Лене место у самой лавки, затем легли младшие дочери, Серёжка. Все вместе они заняли пол больше половины, справедливо решив, что Ксюше с ребёнком места тоже хватит. Она кормила малыша, укачивала его на руках, и не переставала говорить, как можно спокойно пройти даже с малыми детьми 30 километров, что в леспромхозе работать легче, чем в колхозе. Там, по крайней мере, платят.
– С ребёнком на руках, да с тяжёлым рюкзаком – не соглашалась с ней хозяйка – да я ещё вам за работу мешок картошки дам, вы не скоро доберётесь.
– Почему вам? – встрепенулась Мария, – мы же пойдём в разные стороны?
Она замолчала, по-новому осмысливая недавний разговор Ксюши. Не лучше ли ей с детьми пойти с Ксюшей? Круто поменять свою судьбу? Чем на неё сердиться, не лучше ли к ней присоединиться?
Хоть Мария и устала сильно, наработалась, а уснуть всё ровно долго не могла. Хозяйка Ксюшу пустила спать на кровать, а сама залезла на печь. Но ребёнок, быстро уснув, скоро проснулся. Матери пришлось его снова кормить и укачивать, бродить вдоль стола. Как она завтра пойдёт, переживала Мария, с тяжёлым рюкзаком, да с ребёнком на руках? Лена тихонько посапывала, Валя и Галя как всегда спали, крепко прижавшись, друг к другу. Сережа откатился к стенке, оставляя матери и сёстрам больше места. Он крепко спал, набираясь сил на предстоящую дорогу. Хозяйка слезала с печки, выходила на улицу. Марие удалось задремать только под утро. Она поднялась вместе с Марфой и стеснённо сидела на лавке, не зная чем себя занять? Пережидала, давала возможность детям ещё немного поспать. Хозяйка доила корову, варила кашу, толкла картошку. Мария обрадовалась, когда её предложили принести дрова и воду. Колодец здесь был такой же – «с журавлём», и дрова лежали в ограде. В это тихое осеннее утро хозяйки спешили за водой, пели петухи, в мусоре рылись куры. Собаки спокойно бегали по улице. Ни кто не ловил кур, не стрелял собак, из колодца спокойно можно было набрать воду. Лёгкая кисея облаков не заслоняла входившее солнце. День снова обещал быть тёплым, почти летним.
Даровое угощение неловко было есть. Мария присела с краешка стола, протягивала ложку редко, давая возможность больше поесть остальным. Ксюше кормить младенца надо, да ещё и нести его. Лене с Серёжкой тоже нести мешки. Девочкам лишь бы самим дойти. Ксюша снова заговорила о своей деревне, о возможности работать в леспромхозе. Мария снова засомневалась, куда ей идти, с кем быть? Конечно, в Тимошино, куда её звала Ксюша, там ей можно надеяться на помощь её родителей. Но в других деревнях она будет вместе со своими знакомыми соседями. С Татьяной Ваулиной они смогут поговорить об оставленных помирать старой матери и больном сыне. Вместе придумают возможности их спасения. Что она будет делать среди совсем чужих людей? Всё же возможность пойти в Тимошино соблазняла. Был бы муж рядом, он бы приказал, а Марие не пришлось бы самой решать. Сейчас она подсознательно ждала, чтобы кто-то за неё принял решение. Марфа досыта накормила гостей картошкой, не пожалела она и молока.
– Я, пожалуй, дам вам тачку, – вдруг предложила она – всё легче вам будет. Тачки мне сын соорудил, одну маленькую, другую большую. Она лёгкая, но широкая и крепкая. Мешок, да двое детей в ней спокойно уместятся. Повезёте по переменке.
Она говорила о совместном ухода гостей как о вполне принятом решении. Мария не решилась протестовать.
– Тачку вы мне, когда возвращаться будет, её обратно мне вернёте. Быстрей вернёте – быстрей война закончиться. – Сделала такой вывод, поменяв причину и следствие. Она приготовила для них немного хлеба и пару бутылок воды.
– Я мешок картошки вам отдам – радостно предложила Ксюша. Погасить её радость Мария не хотела. Так и решили, всем вместе идти в Тимошино. Тридцать километров, дойдут ли?
Дорога
Сначала решили, что пока маленькие девочки не устали, то они могут идти сами. На широкую и крепкую тачку положили заработанный мешок картошки, рюкзак и полмешка ржаной муки Марии. Дорога больше напоминала широкую тропинку, по которой бродили местные жители да охотники. В основном тропинку окружали угрюмые ёлочки, с высокими соснами. На маленьких, выкошенных полянках, снова выросла зелёная отава. Травка уже пожухла от недавнего заморозка.
Редкие пожелтевшие берёзовые листочки медленно слетали на землю. Осинки встречали редко, хотя их оранжевые листья хотелось поднять и рассмотреть. Девочки поднимали их, подносили взрослым, чтобы они тоже рассмотрели, и тоже полюбовалась ими.
Ксюша радовалась, что Мария согласилась идти вместе с ней. Сейчас ей веселее шагать и меньше опастности встретить волка или недоброго человека. Она снова повторяла, какие добрые у неё родители, и она не оставят Марию в беде. Через час девочки пошли медленней, они устали. Пришлось их усадить на мешки с картошкой и мукой. Сейчас тачку пришлось толкать одной Марие. Ксюша и Лена немного помогали ей с бока тащить тачку. Пошли медленней, все запыхались, устали. Мария девочкам давала попить немного воды. Остальные должны были терпеть. Кое как они добрались до щедро, усыпанной ягодами, развесистой рябины, когда Сережка решительно запротестовал.
– Всё, не могу больше, отдохнуть надо.
Взрослые не рискнули протестовать, они также сильно устали. Не сговариваясь, они опустили тачку, скинули тяжесть и устало опустились на траву.
– Все десять километров прошли, – уверенно решил Серёжа.
– Всего восемь – не согласилась с ним Ксюша. – Мы всё расстояние между деревнями отмерили. Через три километра покажутся Ичетовкины. Там и отдохнём.
– Всего три осталось! – Обрадовался мальчик – легко дойдём.
Мария раздала всем поровну по куску ржаного с отрубями хлеба, дала выпить воды. Она решила сама распределять еду, а Ксюша не протестовала. Она подсказала, что ягоды рябины лучше собрать, это и еда, и жажду утолить можно. Серёжка с удовольствием выполнил её пожелания, Он подпрыгнул, наломал кучу веток с красными спелыми ягодами и оделил их сестёр и взрослых. Рябину ели тут же, отбрасывая ветки и выплёвывая оскомину.
С большим трудом уставшим людям удалось подняться с земли. Марие пришлось резко прикрикнуть на детей. Снова на тачку положили тяжёлый груз, Валю и Галю заставили пешком. Они останавливались через каждые пять минут, и жалобно смотрели на мать. Мария была неумолима. Сын и дочь и так тащили тяжёлый груз, а Ксюшу уже пошатывало. Мальчик изобрёл свой способ передвижения. Он отбегал на сотню метров, потом, не снимая груза, садился отдыхать, поджидая остальных с тележкой. Лена широко шагала, низко склонившись под грузом. Она уговаривала себя дойти до следующей ветки, кустика, камешка, отвлекая себя от усталости. Мария навалилась всем телом на тележку, медленно продвигая её вперёд. Почему-то сейчас колёса тележки цеплялись на камешек, каждый выступ и ямку. Ксюша с ребёнком уже отставала от них. Наконец деревья расступились, и показалась маленькая деревня с пятью домиками. Пришли. Деревню опоясывала изгородь, из труб тянулись дымки. Снова тут бегали собаки, к колодцу спешила хозяйка, на огорода оставались по несколько грядок не выкопанной картошки и капусты. Здесь живут люди, когда же они обретут своё, пусть на короткое время, пристанище? У крайнего дома с маленькой белой собачонкой стоял невысокий, кряжистый мужик с белыми короткими волосами. Он отогнал собаку и торопливо подбежал к Марие.
– Ты Гришу не видела? Когда он придёт? Сегодня? – Радостное ожидание играло на лице его, погасить которое было трудно. Мария растерянно пожала плечами. Ей не хотелось огорчать старика, у которого, возможно, нужно будет попроситься на ночлег. На помощь ей спешила молодая полная женщина, в синеватом широком платье и зелёной старой, с заплатами на локтях кофте.
– Скажите, что придёт через год – тихонько шепнула она гостье.
– Видела, – с готовностью выполнила пожелание хозяйки Мария – велел передать, что через год придёт.
– Только через год, доживу ли я? Старый уже и болею часто – старик опечалился, сокрушённо покачал головой.
Путешественники устало опустились на прогретые брёвнышки, лежащие около дома. Маленькие девочки повалились на поникшую траву, Лена присела на мешок с картошкой. Серёжка вытянулся вдоль брёвен. Подошедшая Ксюша тяжело присела рядом со стариком. Мария продолжала стоять, намереваясь попроситься на ночлег у хозяйки. Она отошла с ней чуть в сторону и терпеливо выслушивала её сетования. У старика с головой не в порядке, поняла она. Ждёт своего единственного сына Гришу, погибшего ещё в начале войны. Но старый отец начисто забыл печальное сообщение и решил, что Гриша просто задерживается.
– Я ведь сноха ему, – пояснила женщина, – меня Ольгой зовут. Вижу, что устали вы и ночевать вам где-то надо. Оставайтесь у меня, куда же вам ещё идти? Полати у меня широкие, туда залазьте, а то старик вас замучает вопросами о своём Грише. Старик ещё сильный. По кустам кое как на корову смог сена запастись. На огороде мне хорошо помогает, да клеверные головки собирает. А без клевера сейчас, матушка моя, и не прожить. Клевер с ржаной мукой смешаешь, испечёшь, картошки сваришь, лука с капустой прибавишь – вот и еда. Картошка нынче хорошо уродилась. Я вас тоже картошкой накормлю. Ещё молочка налью. Как же маленькие дети и без молока. У меня оба сына на молоке выросли. Сейчас в ремесленном учатся. Там хоть накормят.
Ольге хотелось поговорить с неожиданной гостьей. Она спросила у Марии, видела ли она немцев и какие они на вид?
– Такие же как и мы, – грустно отвечала Мария, – по обличью-то и не различишь, а внутри они – нелюди. У нас в деревне людей в колодец покидали, полный колодец людьми забили.
– Да, что ты? Неужели правда? – не поверила Ольга. Как же так? – Ольга горестно вздыхала, разводила руками, не могла поверить, что так человек, пусть и враг, может поступить с человеком.
– Ты только старику не говори, а то он совсем с ума сойдёт, – предупредила она Марию.
На широких полатях, на ворохе старых одеял и шубеек удобно расположилось семейство Марии и Ксюша с маленьким сыном. Хозяйка сварила им полный чугунок картошки, растолкла её с молоком и позвала гостей к столу. Детям она ещё дала по яйцу, младенцу налила бутылку молока. Старик остался во дворе, оттуда доносился стук молотка.
– Тачку вам чинит, – объяснила Ольга, – там колёсо переднее расшаталось. Он повеселел, когда услышал, что Гриша вернётся через год, поэтому хочет вам помочь. Я хоть немного поживу спокойней.
Ночью снова, не смотря на усталость, Марие не сразу удалось заснуть. Она снова размышляла об оставленном больном Мише. Как он там? Вряд ли жив остался? Даже от холода должен умереть. Мария испугалась свой мысли, и успокоила себя призрачной надеждой. Снова в её дом приплелась старая Матрёна, которой удалось затопить печь и сварить картошку. Дети спокойно спали, полная луна светила в окно. Ксюша часто просыпалась, боясь придавить во сне ребёнка.
Утром Ольга тоже накормила их варёной картошкой, но молока налила только для младенца. Картошку она дала с собой Марие на дорогу.
Их тачка была отремонтирована. Рядом с ней стояла другая тачка с радостно улыбающимся стариком.
– Проводить вас хочет – объяснила его намерения хозяйка, – отпустить его одного я не могу. Заблудится или уплетётся в лес, где его Гриша охотился. Я тоже провожу вас, хоть половину пути с вами пройду. До следующей деревни километров двадцать будет. За один день вы их не осилите. Да, если ещё дождь пойдёт, сами вымокните и детей застудите.
Она дала им старую клеёнку, которая хоть немного могла спасти их от воды. Хозяйка ухватилась за их тачку и по пути советовала им ночевать в избушке охотника. Ту избушку поставил её муж Гриша. Она находится в полукилометре от тропы, на берегу маленького ручейка. Там ещё смородина растёт, не заблудитесь.
– Только бы этот день простоял, да ещё завтра, и тогда мы спасены, – горячо мечтала Ксюша. Она несла малыша и на первых порах шла довольно быстро. Отдохнувшие девочки тоже легко передвигались, сверкая подошвами своих лаптей. Провожать гостей кроме хозяев побежала беленькая собачка. Она играла с маленькими девочками. Те в порыве игры иногда бежали навстречу матери, вызывая её недовольство.
Вы вперёд бегите, – сердито кричала она, – а то бежите поперёк дороги. Только устанете зря.
Серёжка с Леной беспокойно поглядывали на небо, на его ласковую синеву. Солнце разогнало все туманные облака, но грело уже не так жарко. Берёзы и осинки сейчас встречались чаще, заметили ещё одну рябину с тонкими ветками, тяжело свисающими гроздьями ягод. Сейчас их ни кто собирать не стал. Мария через пару километров стала отсылать хозяев обратно. Ей было неудобно задерживать их. Но, они прошли ещё два, прежде чем Ольга остановилась и стала прощаться.
– Может, ещё встретимся, обратно будете возвращаться, то мимо моего дома не проходите.
Она обняла их всех, прижала к груди Ксюшу вместе с ребёнком, а потом ещё долго махала им вслед.
Домик лесника
С уходом Ольги со стариком группа путешественников мигом загрустило. Они почувствовали себя осиротевшими, покинутыми. Да и солнышко, как нарочно, спряталось за лёгкое облачко, потемнели деревья и травы. Девочки перестали убегать вперёд, прижались к матери, попросились на тачку, где уже лежал мешок картошки.
– Глаза боятся, а ноги действуют, – попробовала ободрить их Лена, но её замечание не помогло. Мария усадила их на тачку, строго предупредив, что через пару часов они снова пойдут пешком. Серёжка опустил мешок с мукой на клеёнку и потащил его волоком. Лене пришлось взять все оставшиеся мешочки и кулёчки. Передвигались медленно, часто останавливались, отдыхали, молчали, берегли силы. По верхушкам деревьев прыгали неугомонные сороки. Птицы стрекотали, удивившись, увидев в глубине чащи людей.
– Скоро половину пути пройдём, – хотела ободрить родных Лена. Ни кто не откликнулся на её призыв. Всем было тяжело. Сережка всё чаще поглядывал на младших сестёр, стремясь согнать их с тачки. Тогда он вместо их положит на тачку свой мешок и возьмёт половину вещей у Лены. Ему идти будет легче. Через полтора километра Мария приказала дочерям сойти с тачки и идти пешком. Они нехотя вышли на тропинку и тихо поплелись, взявшись за руки. У круглого водоёма маленькая группа задержалась. Мария не смогла сдержать их желания хоть немного отдохнуть. Да и Ксюша первая присела на землю. Она повернула рюкзак боком и пристроила в выемку младенца. Сама с трудом разогнула затёкшие руки.
– Может, это и есть та речка, о которой говорила хозяйка, – с надеждой напомнил мальчик. Он надеялся, что сейчас ещё пройдут с полкилометра и их ждёт долгожданный отдых.
– Нет, рано ещё сворачивать, – быстро и сердито предупредила Лена, – хозяйка сказала, что один водоём пройдём, и только потом будет та речонка со смородиной.
– Да, знаю я, – тоскливо отозвался брат. Мария разделила всем по паре картошек, всё, чем наделила их Ольга. Они медленно жевали, рассматривая опавшие листья, плавающие в потемневшей воде. Снова услышали стрёкот сорок, и где-то в глубине леса стучал дятел. Ели медленно, оттягивая время, когда снова придётся вставать, брать тяжести и идти вперёд. Первой смогла найти в себе силы хрупкая Лена.
– Хватит сидеть, дорога короче не станет. Пойдём.
– Немного осталось, – ободрила Мария, – скоро до избушки добредём.
Тяжело поднялись и поплелись вперёд. Речушку увидели сразу и все обрадовались. Каждый уверял, что это он первый заметил и понял, что сейчас нужно сворачивать вправо. Все повеселели, и даже Валя с Галей побежали вперёд, продираясь через завалы сучьев, обходя поваленные деревья.
– Стойте! – Забеспокоилась за дочерей Мария – заблудитесь. Не отходите от нас. Здесь и волки ходят.
От упоминания о зверях присмирели все. Сгрудись в кучку, внимательно вслушиваясь и всматриваясь в гущу леса. В густом переплетении сучьев сохранились ещё редкие листья, освещённые сейчас заходящим солнцем. На его фоне чётче и темнее казался затихающий лес. Отдалённо слышался скрип деревьев, шорох невидимой большой птицы, укладывающей на ночлег. Они были здесь чужими среди лесного пространства и его притаившихся обителей. Мария повернула тачку с мешком картошки, даже прокатила её пять метров, пока тачка не упёрлась толстый корень, выпиравшийся из земли. Ксюша привычно передала сына Лене и тоже нагнулась над тачкой, пытаясь хотя бы сдвинуть его с места. Уставшим женщинам хватало сил только приподнять тачку.
– Придётся оставить её здесь. – Сделала вывод Лена. – И мешок картошки тоже.
Бросить картошку, которую тащили два дня, которую можно есть? Ни за что! Однако, подумав, женщины согласились с мнением девочки. Кто картошку здесь утащит? Сейчас пока не так холодно, она не замёрзнет, если хорошо укрыть ветками, запомнить место, то нужно так и сделать. Тачку не стали сдвигать с места, торопливо закидав её лапником, поспешили вперёд. Сейчас впереди шла Лена, внимательно вглядываясь вдаль. Все они внимательно, до рези в глазах смотрели вперёд, надеясь в любое мгновение увидеть избушку. С каждой минутой нетерпение нарастало. Они сильно устали. Каждый пройденный метр им давался с трудом. Солнце скрылось за облаком, видимость резко ухудшилась. Они бы и прошли избушку, скрытую в тени высоких елей, но Валя неловко споткнулась, а поднимаясь, разглядела ветки рябины, свисающие над ровной замшелой крышей.
– Вот она, – громко крикнула она, мигом останавливая всё движение. Радость и разочарование слышалось в её голосе. Избушку нашли, это хорошо. Но, почему избушка такая маленькая? С крошечным окошком? Там, наверно, даже пола нет, печки нет, полатей нет. Где они будут спать? Однако взрослые уже засуетились, они быстро нашли тяжёлую, подпёртую палкой дверь и открыли её. В сумерках путешественники разглядели ровный пол, широкий стол, пристроившийся у окна, маленькую железную печурку и широкие нары, тянувшиеся вдоль стены. Поклажу аккуратно сложили в угол, у нар и принялись готовиться к ночлегу. Ксюша положила спящего малыша на нары, поместив его ближе к стене. Изнемогшие девочки примостились в ногах у него. Ксюша погладила их по головкам и предупредила осторожней обращаться с малышом. Сама она отодвинула ящик у стола и обрадовалась, заметив там свечки, грязный стакан с оплывшим по краям воском и спички. Она привычно зажгла свечу, свет от которой оживил пространство. Они заметили потемневший круглый мешочек, подвешенный к потолку на тонком, но крепком шнурке. За печкой Серёжка вытащил чугунок и маленькое ведёрко. Мария обнаружила сухие дрова с берёстом и спичками. Она принялась растоплять печь. Сухие дрова загорелись сразу, но появившийся при растопке слабый думок, заставил их приоткрыть двери. Ксюша предложила Лене сходить с ней поискать воду. Они прихватили чугунок и ведро, вышли на улицу, свернули в сторону ручейка.
– Это ручеёк и мимо нашей деревни петляет, – ободряюще говорила она, – я здесь как-то была однажды.
Без тяжести, они легко добрались до ручья и зачерпнули у вывороченного корня воду. Воду Ксюша внимательно осмотрела на свет и потом сполоснула чугунок и ведро.
– Однажды я также набирала здесь воду и принесла её вместе с головастиками. Хорошо, что по дороге заметила, а то бы ругали меня. Мы тогда недалеко отсюда косили. Головастиков сейчас нет, но жуков и мошек тоже много бывает.
– Сейчас никого нет, – хмуро отозвался Серёжка. Он хотел спать, есть и пить, его досаждала медлительность Ксюши и её неторопливый разговор.
Когда они вернулись в избушку, Мария уже растопила печь, немного пахло дымом, который медленно выползал через дверь.
– Давно не топили, поэтому – определила Ксюша. Она быстро поставила чугунок на огонь, взглянула, как спит её сын. Тут она заметила, как девочки активно работают челюстями, а на столе лежит раскрытый мешочек с крупой и ржаные сухари. Это из того мешка, мигом поняла она, запас которого охотники подвешивают на тонкий шнур, спасая его от крыс и мышей. Не так жалко было ей продуктов, как боязнь за девочек.
– Мария, – попросила она, – отбери, пожалуйста, у девочек сухари, оставь по одному.
– Почему это? – удивлённо и с досадой резко воскликнула Мария, готовая до конца защищать еду для своих дочерей.
– Такая еда после голода может навредить им, вызвать заворот кишок, если много её съесть, – стараясь, как можно мягче, объясняла Ксюша.
– Да, мама, нам в школе тоже так говорили, – вступила в разговор Лена, забирая у сестёр ржаные сухие корки хлеба, оставляя им чуть-чуть. В школе им ничего не говорили, но так могло быть. За прошедшие два дня Лена почувствовала, что мать больше не может служить им защитой. Она заметила, как Мария старалась услужить немцам. Хотя она сама жутко боялась врагов, но такое поведение матери её покоробило. Став беженкой, девочка почувствовала полную зависимость от чужих людей, в частности от Ксюши. У неё есть родители, есть дом, ей есть, где ночевать, она может приютить и их.
– Да, немного я им дала, – уже растерянно и испуганно соглашалась Мария.
– Ничего, мы сейчас быстренько пшёнку сварим, сухарики накрошим и будет у нас вкусный ужин, – успокоила собравшийся Лена.
Вода в чугунке закипела, Мария бросила ржаные сухари, а Ксюша долго, как показалось Серёжке, мыла крупу. Он бы сразу всё бросил до крупинки, чтобы хоть раз сытно поесть. Ксюша пошарила в ящичке стола и выудила пару чашек и ложек. Пока она мыла их, в избушке запахло сытной вкусной едой. Они, стараясь не торопясь, уселись вокруг стола. Не ели, а насыщались, смаковав каждую крупинку, каждую крошку. Возможность и завтра также сытно покушать делало их добрее друг к другу. Ксюша занялась младенцем, предоставив Лене мыть посуду. Уже в темноте Мария с сыном ещё раз сходили на ручку, запасли воду на завтра.
– Я тоже оставлю здесь хлеб и крупу, как только они у меня появятся, – укладываясь рядом с сёстрами, обещала Лена. Она была благодарна незнакомому охотнику, позаботившемуся о них. Вероятно, что это был погибший Гриша, муж хозяйки Ольги. Девочка была благодарна ему, но ей не хотелось оставаться хоть у кого-либо в долгу. Поэтому она твёрдо решила, что как только у неё появится возможность, отплатить. Места на нарах всем не хватило, и Ксюша решила спать на столе. Он длинный, достаточно широкий, ей место с сыном хватит. Ребёнок чувствовал себя нормально, но появившаяся на сыпь, беспокоила мать. Надо бы его выкупать, но воды мало. Ксюша лишь влажно пелёнкой обтёрла малыша и накормила его.
Взрослые обитатели избушки спали не спокойно. Они даже не спали, а просто дремали, чутко прислушиваясь. Догорала свеча, краснели угли в печурки, покрываясь беловатым пеплом. Младенец иногда всхлипывал, Ксюша похлопывала сына по спинке, и он успокоено на время затихал. Марию успокаивало, что хоть её дети заснули и спять, не просыпаясь. Есть надежда, что завтра они одолеют оставшиеся семь километров. В коротком забытье Марие успевал присниться дом, оставленный ими. То, она слышит голос коровы, то блеянье овец, то вдруг вспоминает, что пора проверить тесто. Проснувшись, она каждый раз горько осознавала печальную действительность. Она в незнакомом месте, с почти незнакомой женщиной, идёт, сама не знает, куда и зачем идёт?
Чуть только начало светать, Мария снова растопила печь, поставила чугунку, налила воду. Бросила в закипевшую воду остальные сухарей и промытой крупы. Она мешала варево, мысленно разделяя его на шесть частей. Всем она намечала выделить по одной порции, а младшим дочерям на двоих будет достаточно и одной порции. Тяжести девочкам нести не нужно, хоть бы сами дошли. Только проснувшись, дети сами поднялись. Их привлекал вкусный запах из чугунка и, им не терпелось быстрее добраться до места. Погода и сегодня порадовала их. Розовые лучи солнца всколыхнули чуть зеленоватый небосклон. Лёгкий ветерок освещал лицо, высушивая выступивший на лбу пот. Мария снова тащила тачку, девочки плелись рядом, не смея попроситься поехать. Сначала они просто держались за боковину тачки, потом налегали на неё всё сильнее. Мария уговаривала себя пройти до очерёдного кустика и передохнуть. Доехав, она намечала следующий ориентир, затем следующий, пока терпели тащить свой груз Лена и Сергей. Ксюша тяжело дышала, постепенно замедляя шаг. Остановились у маленькой полянке, здесь было суше и светлее. Растянулись на клеёнке, съели по маленькому сухарику и долго лежали, смотря в бездонное белёсое небо.
