скачать книгу бесплатно
Жажда и голод
Михаэль Казакевич
Отражение. XXI век
Эта книга полна размышлений о месте человека в мире, о цели жизни и о взаимоотношениях с Хозяином, Творцом мира, о вечном поиске связи с душой. Здесь и известные посылы монотеизма, и авторские фантазия и опыт жизни, но только нет «веры в Бога» в обычном её понимании: веры как ожидания некоего чуда. Бог рядом, и Он требует общения с Собой. Это не сказка, но каждодневная обычная реальность. Вы найдёте здесь и мудрость Екклесиаста, и прославление Всевышнего, и бесконечную веру в победу добра.
Михаэль Казакевич
Жажда и голод
© Михаэль Казакевич, 2021
© Интернациональный Союз писателей, 2021
Сладость понимания
(от автора)
Люди, мы всё время пытаемся понять, для чего существуем на этом свете, кто мы, откуда и куда текут реки истории.
И всякий раз, натыкаясь на загадки бытия, объясняем их существованием чего-то сверхъестественного, чему даём имя Бог.
– Отец, ты всю жизнь был коммунистом, офицером, атеистом. Тебе уже девяносто лет. Сколько можно? Пойдём помолимся.
– Сынок, если ты услышишь от человека моего возраста, что Бога нет, – знай: он тебе точно врёт.
Каждый из нас однажды предстанет перед Ним. Идея суда – великая идея предков. Хотите подготовиться? Не забывайте: мы все смертны. И, что самое главное, она к нам приходит неожиданно. Не лучше ли начать готовиться к этой встрече уже сегодня?
Отец мой, мир праху его, не захотел молиться, а жаль. Но он любил слушать мои стихи. В эту книгу вошли стихи и проза, которые отец уже не услышал. Я посвящаю её ему, Владимиру Наумовичу, родившемуся в небольшом украинском городе Гадяче в 1927 году.
– Отец, расскажи мне о своём детстве.
– Был голод. Постоянно хотелось есть. Потом война, эвакуация.
– Ладно, отец, давай тогда о чём-то хорошем. Война кончилась. Ты молод, учишься в институте.
– Отец и брат погибли на фронте. Трудно было. Постоянно хотелось есть.
– Сын мой, откуда приходят тебе эти мысли, слова? Ты прожил уже полжизни, но никогда не писал и не говорил так, да и теперь ты так не говоришь.
– Это не я сам, отец. Это мною пишут. Наверное, для кого-то это важно.
Эта книга рекомендована мною как дополнительная литература для того, кто собирается когда-нибудь сдать экзамен, свой главный экзамен на жизнь. Не ищите в «Гугл» этих точных и правдивых слов.
Не забыть бы слова, что учили с тобою ночами мы.
Навсегда дважды два, словно вечно на сердце положено.
Снова, голые душами, жадно хватаем горстями мы
Всё, что в стопочки Богом для нас по тарелкам разложено.
И, конечно же, главное перед падением в вечное —
То проекция космоса, новое чёткое зрение.
На попутных, на встречных летим наконец в бесконечное.
Вожделенное каждого ждёт нас святое прозрение.
Состояние лёгкости в новой и ясной реальности,
А туманности странности тают, как все повседневности.
Я ищу вас, друзья мои, в новой непризрачной данности
По глазам, по словам, по причинности, честности,
цельности.
Не забыть бы слова те, которые учим на третье.
Долголетие – глупость. Движение ангела плавное.
– Я люблю тебя, Господи! – гибнет за мною столетие.
– Ах, как сладко понять Тебя! – это ли в жизни не главное?
Боится смерти тот, у которого много Богов и один Мир.
У верующего человека один Бог и много Миров.
До встречи в следующем Мире и в следующих книгах.
ЖАЖДА И ГОЛОД
Полируя о камни
Я в поклоне склонюсь пред Тобою, мой Бог, словно нищий.
Ты взгляни, как душа свои руки к Всевышнему тянет.
Я голодный с рожденья, и плачу, и требую пищи.
Стар мой ангел иль глух, но его мои крики не ранят.
Вот я круг очертил, мне до смерти не выйти из круга.
Обращаюсь к Тебе напрямую, пусть кружатся черти.
Надоела, Отец, на Земле эта вечная вьюга.
Опереться хочу на слова, на Твои опереться.
Ты со мной говоришь, и я вижу, как движутся губы.
Через тысячи лет и небес, и летит мне навстречу
Голос правды. Радары души моей крутятся грубо,
И я суть упущу, не пойму, я её не замечу.
Очевидно, с Всевышним общаться нам надо на равных.
И оставил я плач свой, молитвы в кругу отвергая.
Я из тела ушёл в путь далёкий, прямой, в путь
свой главный.
Я не умер ещё, подожди, не грусти, дорогая.
И душа, спотыкаясь, и ноги в мозолях, и ветры.
Здесь, куда ни шагни, натыкаюсь на новые боли.
Это бою сродни, километры стерни, сантиметры,
А по полю рисунки судеб человеческих кровью.
Я вернулся к себе там, где спит отдохнувшее тело,
Чтоб, покинув его, от сует ускользнуть от причала.
Это не было сном, дорогая, мне душу там делал
Добрый Бог, полируя о камни дороги начала.
Жажда и голод
Свободу ищут в жизни долгими часами.
Свободы жаждут, как наличных просит нищий.
На небе нет – она всегда под небесами.
И надо знать, что делать с ней, когда к ней вышли.
Нам надо знать, куда идём в порыве сильном,
Ведь жизни путь – из кучи праха в кучку пепла.
Одно желание в нём верно и красиво:
Стремленье вырваться из рабства алчной смерти.
А тем счастливчикам, чья жажда счастье дарит,
Кто понял жизнь: она отсюда и досюда,
Они живут, а потому моя им зависть.
Свободным жизнь прожить – нет в мире больше чуда.
Я не прошу давно как денег, так и славы.
Всё это мелочь, что так радует в нас нищих.
Мне б только ложку – из кастрюльки выбрать правду,
Но только правду – мне другой не надо пищи.
Свободы жаждут, как глотка воды в пустыне,
Свободу просят, скалы словом открывая,
Словами горькой правды, что всегда простые,
На кучи праха луч небесный направляя.
Пусть кто зажёг в себе огонь, тот не утонет.
Пусть кто пылает на костре, пылает вечно.
Пусть искры сыплются из глаз, и жар ладоней,
И тело тает, как свеча, его беспечно.
Как бесконечны огоньки на свете белом!
Их лучше, правда, разглядеть при свете чёрном.
И я раздул в себе костёр мучений смело,
Стихи пишу горящим пальцем закопчённым.
Мой путь – в бессмертье, мне завидует природа.
Душа, что Бог в меня вложил, она святая.
Я накормлю её и правдой, и свободой,
А в результате стану тем, кем стать мечтаю.
Свободу просят, как дитя – защиту взрослых.
Свободы жаждут, как луч света в тёмном царстве.
Всего глоток – и душу ангел в мир уносит.
Рукой дрожащей взять последнее лекарство.
Художник чувств
Я не художник слов. Пишу я чувства.
Взгляни, как много у меня в горсти
Любви, сомнений, радости и грусти.
Их только тихо в дверь свою впусти.
Эй, радость, не толкайся, не пропустят.
Не к месту – в наших жизнях много бед.
И по рецепту доктора отпустят
Любви с кусочком солнца на обед.
Пишу с натуры. Со своей – так проще.
В зелёных травах поля у реки
Жжёт соловей, конечно, трелит в роще
Среди берёз экспромтом песнь тоски.
Мне этот цвет других родней с годами.
Кончается, так мигом разведу
Я на палитре горя краски в гамме,
Добавив страсть и радость на ходу.
Но жизнь нельзя писать, помилуй, Боже,
Не пропустив через свою судьбу.
Пусть получается себе дороже,
Всё проживу, всё записать смогу.
И я давно, всегда и постоянно,
Склоняясь, запинаясь, как в бреду,
Пою своей судьбой Ему осанну
И кисточкой судьбу за холст веду.
Аллилуйя тому, кто придумал слова,
Кто смешал языки и народы,
Кто в природу ввёл смерть и вручил два крыла,
Чтоб поднять нас к себе над природой.
Аллилуйя сокрытий, интима Господь,
Управляющий Солнцем, Луною,
Бесконечно дающий сквозь времени ход,
За моею стоящий спиною.
Ваши раны наших душ
Прочь срываю бинты. Боль незажитых ран,
И качает от запаха крови,
Забываю, не помню, не верю в обман,
Задыхаясь, пьянею от боли.
В мире гипса, бинтов, париков, костылей,
Где фантазиям нет и предела,
