Беглец

Кайя Белая

Беглец

ГЛАВА 1

Я отражался в трех зеркалах. Белое сукно, накинутое портным на плечо, слишком шло моей не к месту смуглой коже. Я ее презирал. Придирчиво осмотрел отросшие за лето волосы. Кудри вились тугими смолянисто-черными кольцами. Прищурив глаза, я внимательно всматривался в отражение; чтение при свечах не идет на пользу ничьим глазам. Близорукость приходилось тщательно скрывать. За это могли выгнать из армии.

После портного – к цирюльнику. Пусть и нечетко, но я заметил, что на брюки портной отписал в этот раз больше сукна, чем в прошлом году. Еще вытянулся. Непроизвольно ссутулился, пытаясь стать чуть меньше. Все во мне кричало о корнях и напоминало отца. Которого я ненавидел всей душой. После его высылки из Империи моя жизнь превратилась в сущий ад. Дуэли уже не щекотали нервы, они стали нормой. Последней жертвой моей чести был старший сын и наследник графа Уварова. Среди высшего общества всегда найдется отпрыск голубых кровей, желающий указать мне место. Общество меня не принимало. Не желало принимать того, что я наполовину испанец, родившийся от связи посла и дочери светлейшего князя Бутеро-Родали. Подающий надежды полководец. К моему огромному сожалению, все, что досталось мне от белокурой и белокожей матушки, – это голубые глаза, напоминающие цвет перышек тропической птички, что отец подарил мне на пятилетие, и которая не выдержала имперскую зиму и умерла спустя пару недель.

– Ваша светлость, – все еще ползая у моих ног и снимая мерки, обратился ко мне портной. – Вас можно поздравить с повышением?

– До выпуска еще год. Может случиться все, что угодно, – был мой ответ. Портной перекрестился.

– Что вы, ваша светлость! Сама государыня обратила свой взгляд на ваши умения и старания! – Лучше бы не обращала, подумал я.

Все лето я, как проклятый, проторчал в усадьбе матушки из-за особого внимания государыни. Возможно, лихих и бесшабашных одногруппников такой образ жизни испугал и вызвал растерянность. Но я использовал это во благо. Вдали от гулянок, пирушек и балов я тренировался до дрожи в мышцах. Ближний и дальний бой, рукопашная, фехтование, прицельная стрельба. Вечерами я засыпал, едва коснувшись подушки, а с первыми петухами кружил вокруг пруда легкой трусцой.

Полуденный жар августа припекал спину. От быстрого шага под черным сюртуком рубашка прилипла к коже. В это время дня город замирал. Даже бордовые листья карликовых кленов, высаженных прошлой весной, едва-едва шелестели от неуверенного дуновения ветра. Я чертовски задерживался, раздраженность, скопившаяся за утро, осела на плечах, сковав их. Чеканя шаг по брусчатке, увидел угол здания, которое мне было нужно. Почему я решил, что сегодня стать пешим отличная идея? Мимо проехал открытый экипаж с молодыми леди в белоснежных платьях, они обмахивались веерами, их щеки пылали румянцем. Не я один страдал от жары. Еще прибавив шагу, я добрался до нужной двери. Полумрак парадной освежал; привалившись к прохладной стене, перевел дух. Прикрыв глаза, представил всего на секунду, как моих губ касается глиняный кувшин с ледяным, пряным, пахнущим ржаными сухарями квасом. Облизал пересохшие губы и открыл глаза. Вверх вилась белая с черными прожилками мраморная лестница, она уходила под крышу спиралью. Набрав в грудь воздуха, припустил по ступеням, перешагивая через одну. Пять пролетов, и я ввалился в открытое пространство под крышей. Здесь было душно, окна в крыше яркими лучами озаряли помещение. В этих золотисто-желтых лучах танцевали пылинки, тренировочный зал казался воздушным и невесомым.

– Рубашку и сюртук долой, – жестко скомандовал вышедший из темного угла мужчина. Усомнившись, что это именно тот, кто мне нужен, я не торопился раздеваться. Он не мог быть тем, про кого мне рассказывали. – Вы отнимаете мое время, – мужчина стянул со своего худосочного тела белоснежную рубашку. – За опоздание – тридцать отжиманий на кулаках.

Нерешительно, но все же я стянул одежду. Опустился на пыльный пол, приняв упор лежа. В поле моего зрения попали два тяжелых сапога для верховой езды, мужчина поставил одну ногу мне на спину, согнул ее в колене, оперся на него всем весом.

– Поспешите, голубчик, – со смехом произнес он. Сцепив зубы от злости за его насмешливый тон, я принялся за привычное дело. Тридцать отжиманий – легко. С дополнительным весом? – запросто. – Метишь в лейб-гвардию? – Опять эта усмешка в голосе мужчины, просачивающаяся сквозь каждый слог.

Пот струился по вискам и норовил попасть в глаза, я молчал. Ему мои ответы не интересны, все, чего он хочет, – вывести меня из равновесия. Песок под костяшками пальцев больно впивался в кожу, оставляя следы, но это мелочи. Я пришел учиться, и все, что я могу взять, я возьму. Пусть я ползком буду спускаться, пусть он поставит на мою спину бочку с водой и заставит сделать сто отжиманий, мои губы останутся безмолвными.

– А теперь, – отойдя от меня, он швырнул на пол шпагу, – на позицию. И будьте любезны, без модных штучек. Вы ведь опытный дуэлянт, покажите себя с лучшей стороны.

Я проглотил горечь презрения к этому человеку и встал в боевую стойку. Ничего личного, Петр, шептал я про себя, ничего личного. Звон металла разлетелся по пустому залу

ГЛАВА 2

Мышцы просили об отдыхе и уходе. В открытое нараспашку окно задувал еще прохладный ветерок, соловьи пели в ветках липы под моим окном. Сладко потянувшись, я вскочил с кровати. Легкий завтрак – и в баню. В хвойном пару да с дубовыми вениками восстановлюсь быстро. А это требовалось – вечером меня ждут на именинах ротмистра Звягина. Отказать было невежливо, с тяжелым сердцем пришлось согласиться.

После парной в мою кабинку принесли крепкий чай со сладкими сухарями. Довольный и притомленный после банных процедур, я попивал обжигающий, бархатистый чай. В кабинке по соседству раздался странный шум, возня, а после секундной тишины в стену, на которую я опирался, что-то врезалось с той стороны. Перегородка, конечно, была формальная, ничего основательного, и несчастная заходила ходуном. Я было собрался выглянуть и убедиться, что там не происходит потасовки, но, услышав знакомую с детства речь, остановился.

Северный кастильский диалект я учил с пеленок. Отец говорил со мной и писал письма только на нем, чего и требовал от меня. Когда я упорствовал, он брал кнут для лошадей и стегал меня по ладоням. Ему нельзя было перечить. Испанский я знал в совершенстве. Напрягая слух, я вникал в каждое слово, и чем больше понимал, тем больше меня охватывало беспокойство. Мои пальцы похолодели, во рту пересохло. Я старался не дышать, чтобы не пропустить ни одно слово и не ошибиться в переводе. Когда услышал апогей этого разговора, отшатнулся от стены, врезавшись в стол.

Фарфоровая кружка на тонкой ножке упала, прокатилась по столу и разбилась вдребезги об пол. Голоса затихли. Второпях начал одеваться, запутавшись в рубашке, чертыхнулся. Сорвав с вешалки сюртук, бросился из кабинки на выход. Я не мог позволить себе бежать отсюда сломя голову, но шел быстро, не оглядываясь. В голове проносились мысли одна ужасней другой.

– Ваша светлость! – окрикнули меня со второго этажа. Подняв голову, столкнулся взглядом с администратором. – Вы забыли сапоги, – посмотрев на свои босые ноги, ощутил себя олухом. Я даже не понял, что босой, так взволновал меня услышанный разговор. Вынужденно вернулся наверх. Первая паника схлынула, оставив зудящее беспокойство, но появилась ясность ума. Соберись, Петр. Ты офицер. Думай, а не несись как курица с отрубленной башкой, приказал я сам себе.

– Много сегодня работы? – возясь с сапогами, буднично уточнил я. Администратор удивился, хлопнул глазами-плошками и поспешил ответить:

– Нет. В такую жару мало кто ходит. Сегодня вот вы да Его светлость Толстой навестили нас. – Я так и застыл с сапогом в руках, стоя на одной ноге, как цапля. Толстой? Начальник тайной канцелярии? Этот Толстой? Открыв рот для уточняющего вопроса, дернулся слегка вперед от неожиданного прикосновения. На мое плечо приятельски опустилась широкая, с короткими пальцами мужская ладонь.

– Какая встреча! – пробасил мужчина. – Чистил перышки?

Обернувшись, я наткнулся на жесткий, изучающий взгляд карих глаз. Толстой был молодым мужчиной, свою должность он занимал с тех пор, как помог государыне взойти на престол. Поговаривают, он был ее любовником.

Суровое вытянутое лицо с легкой небритостью не соответствовало его показательно веселому тону. Высоко выбритые виски выглядели странно, но придавали ему еще более суровый вид. Толстой свел брови, они словно нависали над глазами, а между ними пролегла глубокая морщина. Он был в кожаных брюках, черной рубашке, поверх которой была накинута черная кожаная жилетка с серебряными зажимами. Толстой соответствовал своему прозвищу «Стальной волк». Выпрямившись, я дернул плечом, сбросив его цепкий хват.

– После тренировок, пар помогает мышцам, – как можно ровнее ответил я и демонстративно неуважительно нагнулся, продолжив обуваться.

– А ты дерзкий мальчишка. Как и твой папаша, – попытался зацепить он меня. По моему телу прокатилась волна жара. Толстой шагнул ближе. – Не суй нос в чужие дела. У тебя ведь далеко идущие планы? – Толстой сверлил меня взглядом, не смущаясь раскидываться угрозами. Мои челюсти сомкнулись плотнее, и желваки на скулах напряглись. Я собирался ответить, но заметил, как по ступеням спускается мужчина. Толстой попытался закрыть его собой, развернув плечи, но, прищурив глаза, я замер. Нет, мне не могло показаться.

– Padre? – выкрикнул я машинально на испанском. Он, не оборачиваясь, сбежал по лестнице и выскочил на улицу. Не раздумывая, я собрался бежать следом. Толстой схватил меня за локоть и дернул на себя.

– Ты ничего не слышал и не видел, желторотик, – шепнул он мне в ухо. Вырвав руку из его хватки, я бросился за отцом. Мельтеша между прогуливающимися людьми, подпрыгивая вверх над толпой, я пытался увидеть его. Но эта секунда, на которую меня задержал Толстой, дала отцу возможность скрыться.

Вернувшись домой, я пребывал в смятении. Я не мог такое забыть или сделать вид, что не слышал. Мне не позволят честь и долг. Я офицер Его Величества, я просто не мог оставить эту информацию без внимания. Расхаживая по комнате, пытался придумать план. Обвинять напрямую Толстого, не имея веских доказательств, кроме разговора, который слышал только я, глупо. Это равно самоубийству и никак иначе. Что делал там отец? И не он ли был собеседником Толстого? Если так, то почему я ничего не знаю о его приезде? Как вообще он пересек границу, если его в этом случае мгновенно должны арестовать? Он пересек ее незаконно? Под другим именем, контрабандой? Что на самом деле они задумали? И как к этому всему причастен мой отец?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.