скачать книгу бесплатно
Рыцари былого и грядущего. III том
Сергей Юрьевич Катканов
Насколько справедливы были обвинения в адрес средневековых тамплиеров? Они действительно отрекались от Христа или, напротив, были лучшими христианами своего времени? Как тамплиерам удалось спастись и почему они оказались именно в Эфиопии? Существовало ли легендарное царство пресвитера Иоанна?
Всё это вам станет известно в перерывах между сражениями. Повествование выходит за рамки современности и продолжается в последние времена. Маршал Ордена Храма Андрей Сиверцев участвует в последних боях мировой истории.
Сергей Катканов
Рыцари былого и грядущего. III том
Для того, чтобы завоевать Святую Землю, нужны
прежде всего три вещи: мудрость, сила и милосердие.
Раймунд Луллий (начало XIV в.)
Мы не должны выдавать другим за верное то, что
существует в нашем воображении и не должны
покрывать сомнительного мраком своих догадок.
Гвиберт Ножанский (ок. 1124 г.)
Книга первая
Ангел Ордена
Опус первый. Руад
Галеры крестоносцев с хорошей ровной скоростью рассекали серую морскую гладь. Ноябрьское небо хмурилось, но стоял штиль, и посреди водной пустыни каждый звук раздавался гулко и веско. Ритмичные, жёсткие всплески вёсел, гортанные выкрики моряков, отдававших команды, лязг рыцарских доспехов, которые сержанты приводили в порядок – всё это создавало у юного тамплиера Анри де Монтобана ощущение мощного, неудержимого движения, которому ничто в мире не может воспрепятствовать.
Анри стоял на носу тамплиерской галеры и, как заворожённый, смотрел на белые буруны, рождавшиеся там, где форштевень рассекал воду. Душу его наполнял мрачный холодный восторг. Возвращаются времена великого Годфрида Бульонского. Новый крестовый поход захлестнёт Святую Землю. А он, рыцарь Храма Анри де Монтобан, молод, силён и смел. На ветру развевается новенький белый плащ, полученный им всего месяц назад. Крестовый поход станет его судьбой. Закончились годы прозябания на Кипре. Галеры крестоносцев держат курс на тамплиерскую Тортозу.
– Шёл бы ты в трюм, Анри. Ноябрьский морской ветер очень коварен. Неужели ты хочешь прибыть на Святую Землю весь в соплях, чихая и кашляя, как дряхлый старик?
Обернувшись, Анри по-детски виновато улыбнулся. Перед ним стоял командор Арман де Ливрон – плотный мужчина лет 50-и, с короткой седеющей бородой, с неизменной ироничной улыбкой на тонких губах. Арман полжизни воевал плечом к плечу с отцом Анри и по привычке опекал юного рыцаря, как сына.
– Я не простыну, мессир. Скажите, когда мы будем в Тортозе?
– Ты простынешь, Анри. В Тортозе мы будем через сутки, – де Ливрон положил руку на плечо юноши и с шутливой грубостью увлек его в трюм.
Здесь они расположились в крошечной каюте, больше напоминавшей конское стойло. Анри обрадовался возможности поговорить с командором по душам.
– Надеюсь, мессир, в бою вы не будете меня так опекать?
– Ну что ты, сынок. В бою я с удовольствием позволю тебе погибнуть. Но не до боя же. Это было бы смешно, – де Ливрон хлопнул себя ладонями по коленям и жизнерадостно расхохотался.
Анри взглянул на кисти рук командора. Пальцы тонкие и длинные, словно он всю жизнь упражнялся в игре на лютне, но это были железные пальцы, казалось, он может вонзить их в противника, как орёл свои когти. Таков был де Ливрон – элегантный и сильный, утончённый и хищный, заботливый и безжалостный. Юный рыцарь не усомнился – командор даст ему погибнуть, беречь не станет, а до тех пор постарается заменить ему няньку.
– А как по-вашему, мессир, когда мы вступим в Иерусалим?
– К Рождеству или никогда.
– «Никогда» не может быть, мессир, – Анри плотно сжал губы. – Мы войдём в Иерусалим.
– Может быть всё, дорогой Анри. Без Газана мы не сможем двигаться вглубь Святой Земли, а Газан или придёт, или не придёт.
– Но разве сами крестоносцы не смогут взять Иерусалим?
– Не смогут. Кто думает иначе, тот ничего не понимает.
– Да у нас одних только рыцарей-тамплиеров – 120 человек! Да 400 сержантов! Да 500 лучников! А у сеньора Амори Тирского, брата короля Кипра, сил ещё больше! И у братьев госпитальеров силы тоже немалые.
– Ну, да. Всего, в лучшем случае, тысяч пять. Какой тут штурм Иерусалима? Тортозу не смогли бы взять, если бы она не была разрушена. Газан, если придёт, ещё и обидится, что союзники выступили силами столь ничтожными.
– А кто он такой, этот Газан, о котором столько разговоров?
– Монгольский хан Персии. Некоторое время назад монголы завоевали Персию, которой теперь правят, и Газан у них главный.
– Он, по крайней мере, христианин?
– Нет… Есть у них в войске христиане, однако, еретики, в основном же монголы – язычники. Недавно многие из них приняли ислам, но мусульмане из этой пёстрой орды такие же, как и христиане, то есть никакие.
– Ничего не понимаю. Почему же они идут с нами против своих?
– Да потому что нет у них «своих». Монголы никогда не сражались за веру. Это просто хищники – молодые, сильные, ненасытные. Захватили уже полмира, но им никогда не будет достаточно. Захватывают, всё, что могут, а что не могут – всё равно пытаются. В прошлом году Газан разбил каирских мамелюков при Хомсе, но на преследование у него силёнок не хватило. Убрался к себе в Тебриз и обещал вернуться в будущем ноябре, то есть сейчас. Хочет взять Каир и полностью разгромить мамелюков, но его армии не хватит на гарнизоны для Палестины. Вот Газан и обратился к христианским государям – обещал отдать нам всю Святую Землю в границах времён Готфрида Бульонского. Имея за спиной крестоносцев в качестве союзников, Газан сможет спокойно заняться Египтом. А вера его никогда особо не интересовала. У монголов в традиции очень спокойное отношение к любым религиям.
Анри долго и растерянно молчал, видимо, не имея сил переварить то, что узнал. Потом неуверенно начал:
– Мессир, я, наверное, многого не понимаю… Но хорошо ли крестоносцам иметь союзником этого непонятного Газана?
– Плохо. Иметь такого союзника, как Газан, очень плохо. Ещё во времена Бейбарса, с полвека назад, монголы предлагали союз крестоносцам. Знаешь, что тогда ответили тамплиеры? «Если придут монгольские черти, они найдут слуг Христовых готовыми к бою». А теперь эти «черти» – наш последний шанс закрепиться на Святой Земле.
– Но Европа! Государи Европы могут выставить армию куда побольше монгольской!
– Да неужели ты до сих пор не понял, что Европе наплевать на Святую Землю? При европейских дворах будут бесконечно рассуждать о перспективах нового крестового похода, потому что им нравится поговорить на эту тему, но до дела они не дойдут никогда. Только если мы войдём в Иерусалим, Европа, может быть, и соберёт хоть какое-нибудь ополчение.
– И тогда Святая Земля вновь станет нашей.
– Тогда начнётся война с Газаном. Это сейчас мы ему нужны, но укрепления крестоносцев в Палестине хан не потерпит.
– Мессир, всё это выше моего понимания.
– Постепенно ты всё поймёшь.
– Я рыцарь, а не политик.
– Ты ещё не знаешь, кто ты. Ты не знаешь, кем я прикажу тебе стать. Но я прикажу, и ты не станешь.
У Анри мороз пробежал по коже, когда он увидел, как изменилось лицо командора де Ливрона – жёсткая, непреклонная воля сверкала в его глазах, и ещё он почувствовал в них глубину – бездонную и непостижимую. Впрочем, уже через несколько мгновений в глазах у Армана, всегда такого иронично-элегантного, вновь заплясали весёлые искорки. Он бросил взгляд на проходившего мимо них пожилого рыцаря и едва ли не игриво спросил его:
– А как ты считаешь, брат Филипп, скоро ли мы будем в Иерусалиме? Молодёжь желает знать.
– Молодёжь… Крестовый поход детей… Эти мальчики ничего не могут знать, – прохрипел рыцарь с лицом иссечённым шрамами.
– Эти мальчики скоро станут или мертвецами, или мужчинами.
– Вот тогда всё и узнают. Особенно, если станут мертвецами.
***
Перед ними лежал маленький песчаный островок – заброшенный, никому не нужный. Лишь несколько убогих рыбацких хижин скрашивали пейзаж, да полуразвалившаяся каменная постройка в центре острова.
– Это и есть Святая Земля? – разочарованно спросил Анри.
– Это остров Руад. Отсюда до Святой Земли ещё пара миль, – спокойно ответил Арман.
– Тот самый остров Руад, который римский папа особой буллой подарил Ордену Храма? Я представлял себе что-то похожее на Кипр, пусть даже и поменьше Кипра раз в десять, но всё-таки… А это же просто песчаная отмель.
– Именно так, – улыбнулся Арман.
Крестоносцы начали разгрузку. Матросы и сержанты с ящиками и тюками бегали взад-вперёд, рыцари с суровыми лицами осматривались и отдавали распоряжения, командоры в сторонке совещались о том, кто какое место займёт, порою весьма оживлённо размахивая руками. Вся эта суета захватила Анри, не давая возможности ни о чём задуматься, и он был даже рад этому. Думать не хотелось, в душе поселилась тоска, и любая мысль могла лишь усилить её.
Почему так плохо на душе? Сначала де Ливрон наговорил много непонятного и какого-то нерыцарского, а теперь этот жалкий островок, где они устраиваются как будто лишь потому, что ни на какую иную землю не имеют права. Разгрузка закончилась, поставили шатры, Анри захотел побыть один. Он пошёл на берег и долго напряжённо всматривался вдаль, стараясь различить в морской дымке полоску Святой Земли. Кажется, что-то такое угадывалось… Святая Земля была мечтой всей его недолгой жизни.
Анри вырос на Кипре, его отец был рыцарем. Всю жизнь отец сражался на Святой Земле, и уже пожилым перебрался на Кипр, только тогда и женился, так что Анри был поздним ребёнком. Стареющий отец рассказывал ему о схватках с сарацинами, и ещё в детстве Анри твёрдо знал, что эти схватки – его будущие. Это даже не обсуждалось, просто иначе и быть не могло.
Ему было 9 лет, когда пришёл роковой 1291 год. Героически сражавшаяся Акра в конечном итоге пала, и падение её было ужасным. На Кипр пришло несколько галер с тяжело раненными рыцарями и сержантами, а так же женщинами и детьми, скованными ужасом. Моряки с этих галер, крепкие и здоровые мужчины, ходили по улицам, не смея поднять глаза. Им никто не задавал вопросов. Кипр был в шоке.
Постепенно гражданские беженцы со Святой Земли свили себе гнёзда на Кипре, раненные рыцари либо умерли, либо выздоровели, франки-киприоты смирились с потерей Палестины, жизнь большого острова пошла своим чередом. Лишь изредка недавняя трагедия давала о себе знать, словно плохо зажившая рана.
Однажды маленький Анри, проходя по улице, увидел группу сержантов, один из которых громко и хвастливо описывал свои подвиги во время обороны Акры. Анри остановился неподалёку, стараясь ловить каждое слово. Мимо проходил рыцарь-тамплиер с лицом иссечённым шрамами. Услышав болтовню хвастливого сержанта, он подошёл к нему и нанёс страшный удар по лицу кулаком в кольчужной рукавице, после чего, не говоря ни слова, пошёл дальше. Анри был потрясён этой сценой. Он как-то сразу и на всю жизнь понял разницу между настоящим героизмом и фальшивкой.
Мальчик всегда знал, что это его война, и она ещё отнюдь не закончена. Они обязательно вернутся на Святую Землю, и разобьют сарацин в страшной битве, и победителями войдут в Иерусалим. Надо только подрасти, а пока Арни не выпускал из рук учебного оружия и радовался любой возможности поговорить с отцом о Святой Земле.
Отец так никогда и не простил себе того, что не погиб в Акре в 1291 году, находясь тогда на Кипре. Он часто кричал во сне: «Все – к башне святого Николая!.. Магистр тамплиеров пал… не отступать… не отдавать башню…». И другое в том же роде. Анри всегда просыпался при первых же ночных выкриках отца и не позволял себе спать, пока отец не успокаивался. Как-то он спросил отца:
– Тамплиеры были лучшими рыцарями Святой Земли?
– Да, сынок, они были лучшими. Стать настоящим тамплиером очень трудно, но для рыцаря нет чести выше. Я, например, никогда не считал себя достойным этой чести.
– Что надо сделать, чтобы стать тамплиером?
– Отдать всю свою душу без остатка Христу и Святой Земле. Ты хочешь вступить в Орден Храма?
– Ни о чём другом и думать не могу.
– Я поговорю с моим другом Арманом. Он – настоящий тамплиер, он испытает тебя.
В 13 лет Анри стал послушником Ордена, в 16 – сержантом. Его душа никогда не знала никаких желаний и стремлений, кроме освобождения Святой Земли. Наконец свершилось: осенью 1300 года Орден Храма приступил к подготовке экспедиции на Святую Землю. Восемнадцатилетнего сержанта Анри де Монтобана сразу же посвятили в рыцари.
И вот он в белом плаще с красным крестом стоит на песчаном берегу Руада и пытается увидеть Святую Землю. И душа его наполнена тоской. Что же не так? Де Ливрон по большому счёту не сказал ничего страшного. Просто Анри всю жизнь готовил себя к бою, а не к политическим интригам, слушать о которым было неприятно, но ведь он же понимает, что политика тоже нужна. Островок этот жалок и убог, но ведь это лишь порог Святой Земли, всё самое главное – впереди. Так что же всё-таки не так? Постепенно Анри понял, что гнетёт его душу. Он не чувствует в их крестоносном воинстве энергии священного порыва, он не видит в братьях-крестоносцах подлинного христианского воодушевления. В их глазах нет мечты о Святой Земле. Все такие деловитые, как будто пришли на рынок за овощами. А может так и надо? Война – работа, и делать её надо спокойно и хладнокровно. Но есть ли тогда на войне место таким мечтателям, как он?
***
Пришла ночь, Анри сам напросился в дозор. Спать ему совершенно не хотелось, к тому же дозорный уже выполняет боевую задачу, к чему он с таким нетерпением стремился. Что если на Руад ночью тихо и незаметно высадится сарацинский десант, и враги начнут резать сонных крестоносцев? Если Анри уснёт в дозоре, это вполне может случится, но Анри не уснёт. Неторопливыми шагами он мерил доверенную ему полоску берега и до боли в глазах всматривался в темноту, пытаясь уловить в ней намёк на движение. Не думал, что это так утомительно. Все крупные камни на берегу пересчитаны уже по многу раз, осталось лишь пересчитать каждую песчинку. Что это? Один из камней, кажется, изменил расположение. От усталости мерещится начинает? Но лучше проверить.
Проверять не пришлось, «камень» встал в полный рост и, обернувшись сарацином, тут же обнажил саблю и бросился на Анри. Рыцарь мгновенно выхватил меч и успешно отбил несколько первых ударов. Учителя всегда хвалили его реакцию, теперь похвалят бдительность, когда он принесёт им голову этого сарацина. Анри сделал несколько выпадов, но сарацин их так же отбил. Проверив друг у друга надёжность обороны, противники теперь кружились, словно в боевом танце. Ни один из них не имел склонности без толку размахивать заточенным железом, лёгкие намёки на возможные движения были способом найти слабое место противника и воспользоваться им на раз. Анри не проронил ни звука, сарацин что-то шептал на своём сарацинском наречии. Наконец, рыцарь сделал выпад, как ему казалось, идеально рассчитанный, и… непостижимым образом тут же оказался лицом в песке, а на спину ему давила тяжёлая нога. «Господи, прими мою душу», – легко прошептал Анри и приготовился принять смертельный удар. «Рано, сынок, успеешь ещё умереть», – так же легко прошептал у него над ухом голос Армана де Ливрона.
Нога исчезла с его спины. Анри перевернулся на спину и сел на песке. Ему показалось, что он сошёл с ума. Лицо, которое он видел перед собой, являло нечто среднее между лицом Амана и сарацина-противника.
– Да я это, я, – усмехнулся де Ливрон. – Извини за маскарад.
– Зачем вы так, мессир?
– А как вас ещё учить, желторотых? За бдительность хвалю, и реакция у тебя отменная, некоторые удары тоже были весьма недурными. Но будь я настоящим сарацином, ты был бы уже мёртв, хотя не это главное. Главное в том, что тот сарацин беспрепятственно проник бы в лагерь, и вряд ли он сделал бы это в одиночку. По твоей вине сейчас уже резали бы сонных рыцарей. Ты понял, в чём твоя главная ошибка?
– Не подал сигнал тревоги…
– Вот именно. Решил доблесть свою показать, в одиночку с противником управиться. Да ты пока ещё никто против сарацина с реальным боевым опытом.
– Виноват… Значит, вы специально переоделись сарацином, чтобы меня проверить?
– Слишком много было бы чести для тебя. Мы решили послать на материк разведку, посмотреть, что там, да как. Вот я и принял ради этого вражье обличье, а так же не отказал себе в удовольствии детишек попугать.
– Но голос, мессир… Я слышал голос настоящего сарацина.
– Конечно, слышал, – прошипел Арман тем самым сарацинским голосом.
***
В декабре 1300 года крестоносцы высадились на материк в районе Тортозы. Регулярные мамелюкские силы, разбитые Газаном год назад, так и не были восстановлены, Палестина до сей поры оставалась без хозяина, высадке крестоносцев никто не препятствовал.
Тамплиеры сходили на берег, который покинули без малого 10 лет назад. Никто не говорил ни слова, никто не радовался. Лица храмовников были суровыми и скорбными, у многих слёзы текли по щекам, несколько рыцарей, едва вступив на берег, упали на колени и безмолвно молились, глядя куда-то в сторону Иерусалима.
Анри был потрясён, дыхание перехватило, он едва сдерживал рыдания. До глубины души ощутив скорбный дух невесёлого возвращения, он, наконец, почувствовал себя в родственной атмосфере. Анри всегда ощущал себя сгустком крестоносной скорби об утрате Святой Земли, он был порождением этой скорби и сейчас испытывал переживания нисколько не менее сильные, чем седые тамплиеры, некогда покидавшие эту землю с разорванными сердцами.
Что есть крестовый поход? Кто видел слёзы суровых рыцарей, кто знал эти слёзы, тот никогда не задаст такой вопрос. В этот миг они были настоящими крестоносцами, то есть людьми, чьи сердца пылают любовью, а любовь в мире войны никогда не дарит радости.
Вот она, Святая Земля, у них под ногами. Но она по-прежнему им не принадлежит, и все это понимают. Что надо сделать для того, чтобы Господь вернул им эту землю? Десять лет назад они ничего не смогли сделать. А что изменилось?
После падения Акры тамплиеры оставили Тортозу без боя, потому что не было ни малейшего смысла удерживать её. Сарацины разрушили тамплиерскую твердыню, впрочем, поленились срыть её до основания. И сейчас тамплиеры так же без боя входили в руины, ставшие обиталищем змей и скорпионов.
Арман пропадал неизвестно где, а потому Анри держался Филиппа де Шапрея, того самого, который ещё на корабле столь презрительно отозвался о «крестовом походе детей». Юный рыцарь вполне понимал, что может нарваться на новые оскорбления со стороны не особо вежливого Шапрея, но сейчас он хотел быть рядом с опытным храмовником.
«Здесь были казармы сержантов… здесь – кельи рыцарей…» – ронял себе под нос Филипп, ни к кому не обращаясь. Они прыгали с камня на камень, ежеминутно рискуя сломать ногу посреди чудовищных завалов. Не везде смогли пробраться, да и не ставили такой задачи. Неожиданно Филипп внимательно посмотрел в глаза Анри и доверительно сказал: «Пойдём в храм, помолимся».
В храме всё оказалось на удивление целым, никаких следов сознательного осквернения. Всю церковную утварь тамплиеры, конечно вывезли, покидая Тортозу. Каменный куб престола стоял необлачённый, непривычно было видеть его таким, но грязи на нём не было. Филипп и Анри встали перед престолом на колени, молились молча каждый о своём. Потом Филипп встал и, обращаясь к Анри, так же поднявшемуся, начал быстро шептать:
