Три подруги и она

Катерина Щюрова

Три подруги и она

Четыре верные подружки

Сыграют с куклами в избушке.

Зима накроет покрывалом,

Весна напоит снегом талым.

Лето сачком поймает смех,

А осень спать уложит всех.

Илана Л. 8 лет.

– Меня ждут!

Паника накатила мгновенно. Дневной сон оборвался осознанием: «Я опаздываю». Вскочив с постели, девушка схватила телефон, мигавший на тумбочке холодным светом. Экран пестрел пропущенными вызовами и десятком сообщений от «Бывшего». Она презрительно скривила губы. Перед глазами мелькали строчки: «Яся, останься дома…» – и следом «Я не собираюсь снова… Пожалуйста, не ходи…»

– Не командуй, урод, – буркнула Есения, отшвырнув телефон на пуховую подушку.

Всё вокруг дышало неторопливостью. Квартира-студия была как глоток молока: светлая, чистая, почти невесомая. Никаких лишних деталей – только воздух, ткань и мягкий узор берёзового дерева. Тёплые складки простыней шептали о сне, который так не хочется отпускать. Полупрозрачная штора медленно колыхалась при каждом движении девушки, не находившей себе места.

«Всего час на сборы? Прекрасно. Чуть не проспала встречу с подругами. Как можно было вырубиться посреди дня? Нельзя быть такой безответственной, Есения. Тебе почти тридцать…»

В ванной она застыла перед зеркалом. Стерильная комната больше напоминала операционную и угнетала своей безупречностью.

– Боже… – выдохнула Есения, с отвращением дотронувшись до корней волос: сквозь черные локоны проступал медово-рыжий оттенок.

Отражение казалось чужим; ржавчина расползалась по голове, разрушая тщательно выстроенный образ. Раздражение поднималось внутри – острое и знакомое. Она отдёрнула руку и провела расчёской по волосам, будто это могло всё исправить.

«Подруги заметят. Будут посмеиваться. Сами придут как из салона…» – Есения безуспешно искала тонирующий спрей, сметая из шкафчика упаковки с лекарствами. «Почему я вчера об этом не подумала? Мы же договорились еще… Когда?»

Она озадаченно пыталась воссоздать в памяти момент последнего разговора с ними, хотя бы переписку. Лёгкая дрожь пробежала по телу. Левое плечо вдруг пронзила невыносимая боль, и картинка поплыла перед глазами. После нескольких глубоких вдохов боль ушла так же внезапно, как появилась.

«Ладно. Спокойно. Относительно волос – буду делать вид, что так и задумано. Про остальное… подумаю по дороге».

Она вернулась к своему отражению, разгладила пальцами круги под глазами, тщательно умылась. Холодные капли стекали по лицу, словно высеченному из камня.

Высокие скулы, прямая линия носа, спокойные, но не мягкие черты. Длинные чёрные волосы скользили по плечам, подчеркивая фарфоровость кожи и вечную усталость. В карих глазах не было суеты, но сквозила дотошность, от которой хотелось выпрямиться.

Яркий макияж, струящееся платье и лучшее пальто – Есения была готова.

Дверь подъезда хлопнула за спиной, и девушка вышла в осень. Сибирскую, тяжёлую, пахнущую железом, мокрой листвой и едва уловимым дымом. Прохладный воздух цеплялся за кожу. Солнце, катящееся к горизонту, рассекало дома длинными оранжевыми полосами.

Под ногами шуршал и липнул к подошвам ковёр из пёстрых листьев – ветер их уже не тревожил. Они лежали неподвижно, став частью влажного пейзажа.

Звук машин дробился эхом между панельными домами; где-то наверху хлопала форточка.

Есения поправила шарф и пошла по мокрому асфальту, оставляя за собой облачко пара. Тень, вытянутая и неровная, ползла следом по серому полотну улицы, изрезанному трещинами. В этом было что-то бесконечно знакомое: девушка, бредущая вдоль дороги в сумерках осени, чтобы раствориться в огромном, безразличном городе.

От гнетущего свода облаков, от ворон, летящих к реке, веяло той обречённостью, что приходит перед долгими холодами.

Она нырнула в переулок, и городской шум сменился тишиной дворов. Есения нервно сжалась, ощущая, как морозная сырость просачивается сквозь тонкую ткань пальто: оно было изумительно лёгким и совершенно бесполезным. Но девушку согревала мысль о том, как эффектно она сейчас выглядит.

Взгляд зацепился за детскую площадку. Знакомое место. Когда-то неподалёку отсюда стояла её школа – теперь там возвели жилой комплекс. А площадка осталась, хоть и сильно изменившись за столько лет.

Повинуясь внезапному порыву, Есения сделала несколько шагов к качелям.

Лет двадцать назад на таких же качелях сидела рыжеволосая девочка. Её обидели после школы: испачкали куртку, толкнули на брусчатку так, что джинсы разодрались на колене. Одноклассники куда-то зашвырнули портфель, растрепали волосы. Есении было всего девять, и она не понимала, за что с ней так поступают. Домой идти не хотелось – мешал удушающий стыд. «У меня должна быть другая жизнь. Эта мне не нравится».

Качели скрипели. Девочка сидела, опустив голову, когда перед ней легли две тени.

Подняв глаза, она увидела женщину. Статная. Безупречная. Одетая, как корреспондент из американского фильма. Её улыбка была приветливой. Но в ней таилось что-то спокойное и уверенное, как у человека, который точно знает, зачем пришёл. В уголках глаз залегли лёгкие морщинки. Вьющиеся волосы, собранные в низкий пучок, открывали изящную линию шеи.

За руку женщина держала девочку… или девушку. Возраст определить было сложно. Высокая, но хрупкая и тоненькая, она казалась ребёнком. На ней было розовое пальто из мягкой шерсти. Вязаная шапочка сжимала тёмные кудри, подбородок тонул в шарфе, а из-под подола торчали ноги в тёплых колготках, чуть сбившихся под коленями. Для начала сентября она была одета слишком тепло, и всё равно дрожала.

– Добрый день, – бархатный голос женщины обволакивал, подобно пледу. – Ты совсем одна и такая печальная. Мы можем тебе чем-то помочь?

– Нет! – отрезала Есения, отряхивая джинсы.

Женщина шагнула ближе, принося с собой аромат сладких духов.

– Знаешь, я тоже всегда прятала переживания глубоко в сердце, и это было ошибкой. Я думала, что люди сами догадаются о моей боли. – Её брови печально изогнулись у переносицы. – Но никто так и не понял. Дочку я учу делиться со мной всем, что её тревожит. И она делится. Любую проблему можно решить, если действовать сообща.

– Я вас вообще не знаю.

Женщина кивнула, словно ожидая этих слов.

– Меня зовут Лидия. А это – Эльмира.

– Есения.

– Красивое имя. Подходит тебе. Ты как огонёк в этой серости.

Лидия провела ладонью по её локонам, пропуская рыжую прядь сквозь пальцы. Тихо, будто по секрету, произнесла:

– Ты очень интересная девочка. Я заметила тебя издалека. Мы снимаем детский сериал. К сожалению, – она виновато взглянула на дочь, – Эля пока не справляется со своей ролью. Ты бы не хотела увидеть себя на экране?

– Но… – Есения нахмурилась. – Но я же никакая не актриса.

– Мы все актёры – в той или иной степени. Дома у нас одна роль, в школе – другая. А если получится… только представь: тобой будут восхищаться. Я вижу, ты особенная. Осталось лишь показать это остальным.

На лице девочки мелькнула тень улыбки.

– Я особенная, – прошептала она.

Воспоминание растаяло, стоило Есении прижать ладонь к губам. Она с ужасом посмотрела на пальцы – помада размазалась.

– Только не это… Что же я наделала, – упрекнула себя она и полезла в сумку за телефоном, чтобы поправить макияж.

На экране мигали сообщения от Бывшего: «Я знаю, куда ты собралась. Останься дома!» Есения, самодовольно фыркнув, удалила их и начала тереть испачканный подбородок.

Именно из-за Бывшего она пропустила встречу год назад. Тогда они жили вместе на окраине Красноярска. Мужчина орал, что никуда её не отпустит:

– Сегодня сидишь дома. И не спорь! Тебе станет только хуже, если уйдёшь!

В ответ она шипела:

– Сам-то с радостью встречаешься со своими «подружками». Прочь с дороги. Меня ждут!

Есения помнила железную хватку мужских рук, отчаянные попытки вырваться. Тогда он запер дверь изнутри. Девушка впала в настоящую истерику – слёзы, угрозы, обвинения. Ничего не действовало. Удивительно, что ей удалось вызвать полицию.

«И почему я до сих пор не заблокировала его номер? Что со мной не так?» – Есения бодрым шагом преодолевала квартал за кварталом. «Хорошо, что не сказала ему, где сейчас живу. И на том спасибо».

Небо медленно тускнело. В домах, напротив, зажигались прямоугольники тёплого света.

– Вечно прихожу последней, – бормотала она, натягивая шарф на нос.

Девушка представила глаза подруг. Особенно одной – мутно-зелёные озера, полные первобытной ненависти. Осуждающие, презирающие. Её лицо размывалось на фоне этого терзающего взгляда, а затем исчезало в пепельной дымке.

Имена, лица – Есения не могла вспомнить. Земля качнулась под ногами, но девушка лишь ускорила шаг. Быстрая ходьба всегда помогала сосредоточиться. Кончики пальцев охватил зуд, по телу прокатилась волна жара, лишающая сил. На ходу она достала из сумки бутылку воды. Один глоток – и стало чуть легче дышать.