скачать книгу бесплатно
Шаман приносит склянку округлой формы. В ней пчела жужжит, паникует. Будто чувствует – недолго жить.
Шаман говорит о каком-то заговоре. О надежде. Привороте не первой свежести – на кости?. Не материи уже, а черной магии.
– Чтоб соблюсти все формальности по-канону, ответьте, батенька: готовы ли вы проститься?
В пылу лавины жара, всеохватывающего изнутри, киваю жадно. Заслон склянки рука отворяет. Жало впивается в ногу. Пчела дергается. Падает оземь. Раз – два – три, последний выдох.
Шаман глаза закрыл и с почтением молчит. От испуга я отключился.
Море шумит. Вуалью пенистой волна, как вдова, омывает место почившего афалина. Слышу в грудине – эхо тонкого далекого пения. Открываю глаза, грудь пронзает кручина.
– С почином и возвращением назад!
Шаман протирает ладони спиртом. Берет оплату. В колбе пустой молчит тельце воина полосатого.
Спустя тридцать четыре часа я ногою легкой ступаю на берег морской. Народ еще спит. Со стихией наедине мы.
Вдалеке – афалинов стая резвится, решаюсь плыть к ним. Гребу, запыхаюсь. Все-таки отражаются на здоровье жара, чурчхелла и пахлава.
Вдруг впереди, смотрю – барахтается детина… За воздух хватается, жужжит. Поглощают волны-то чертовские полосатую спину… пчелы! Разверзается гром под куполом. Афалин уже мчит, но я быстрей. Из-под толщи воды подставляю правую руку. Сажаю пассажира на палубу да разворачиваю корабль к берегу.
Ветер тучи нагнал. Поднял волны, что выше темени. Гребу, не помня себя, контролирую руку. Ладья тела едва уже тонет с одним плавником на ходу. Еще волна – и ко дну. Чую вкус водорослей во рту. Кричу: «помогите». Мимо плывет афалин. Незримая сила толкает на берег. Меня подбрасывает.
Рука разжимается. На ладонь льется жемчужный свет. Пчела отряхивается, распростирает крылья и возвращается – в небесный улей.
Выплюнув водоросли, не в силах больше двигаться – оглядываюсь на горизонт. Хвосты резвящихся дельфинов ударяют о волны. В память врезается вдруг момент из пути, когда отпустил Одиссея.
Волга. Правый берег. Я жил на левом – в деревне. И вот в самый центр приезжает танцовщица с Севера. Увидел её, да екнуло сердце. Виду не по?дал, подписал протекцию перед другой. Снились тогда мне вещие сны. Так в одном из них – две ведьмы сильные делят трон. Я то ли на нем, то ли над ним, уже не важно. Просыпаюсь – танцовщица страждет встречи, приглашает в обитель на чай. Я соглашаюсь, отчаявшись семью завести с прежней.
В пылу разговора вечернего гибкая дева приглашает свершить обряд.
Дает в чаше зелье. Кладет на пол… Слова сладкие, словно яд, проникают в душу. Отражаются в черепе, усмиряют подозрения:
– Пей, Джей. Расслабляйся. Считай на раз-два-три и смотри.
Вдруг вижу:
внутри комнаты на ковре в изголовье сидит надо мною – обличие Змеи. Червонное золото в чешуе черной блестит. Заливают лучи свечей – купол пещеры. Горгона шипит:
– Спи, Джей.
Клыки, что жала, нависают над шеей. Кишащий клубок опускается вниз.
И вдруг, откуда ни возьмись из-под половиц вздымается хвост кита. Два плавника упираются в стены, кроша?т кирпичи. Визг змеиный стоит, Горгона жало хватает – вонзает в грудину.
Кит выныривает и трубой боевою гудит. Под собой меня поднимает. Рассекает ведьме усами лицо и бросается со мной – в окно. Летит до Волги. Струей орошает шрам посредине груди. Звук мелодии. На границе аномальной зоны – эхо далекой песни. Я пробуждаюсь с ним:
– Живи, Джей!
НеСказ 5. «Небесные птицы в клозете (closet[23 - С французского – огороженное место, туалет.])»
Помнится, случилось то, когда Джей с О?дином – Одиссеем разъехались по разные стороны света. Кто – на юг, кто – на север. Делают круг.
СимБа, покрытый пеплом, совсем подрос. Стал ходить с Солнцеликим в плоскость ловли мышей. Иногда до ушей его долетает голос Хепри. Пепельный бежит во двор. Сперва – кажет нос, чтоб не было чаек, затем уж – хвост. Отражается эхо Голоса в куполе Поднебесной, опосля уже – в синих очах. Так и играют друг с другом – в прятки на облаках.
И вот однажды от скуки наблюдает Рыжий за салками брата и Ба. В доме стоит тишина, нет никого. Вдруг на границе Дуата и компостного филиала зоны Бога Ямы из земли выползает… Змея? Нет! Хомяк!
Главный – враз достигает норы, разверзает клыки, грызун простирается:
– Не казни, Солнцеликий! Донесение есть!
– Что за трюк! Я же видел, как Уж тебя поглотил.
Субстанция пожимает плечами. Вот так сенсация! Пушистая реинкарнация.
Из Дуата – лапа протягивает папирус. Информация из Тибета, с того света. Отпускает служивого, читает символы. Строка про Джея.
Вмиг достигает дома Рыжий и – в нужник. Жили там издавна, со времен его розовой матери, – две небесные птицы. Волнистые. Зеленый, да L’oiseau bleu[24 - С французского – «Синяя Птица»]. Двое в клетке у канализации, для поющих – не лучшая участь. Но разлученными быть – еще хуже.
Обращается Ра к мужу.
– Что же, друже пернатый, про?бил твой час. Готов ли сейчас послужить на благо родине малой?
Взглянул подневольный Ба Птаха на диву свою. Грудь распрямил да молвил:
– Готов, Солнцеликий. Хоть на смерть, хоть на опыты. Позаботься только о моей любви.
Перья дрогнули, клюв обернулся к ней:
– Сквозь миры и столетия я вернусь к тебе.
Затвор отворился. Во двор вырвался малый Птах истребителем, и до границы – на всех порах.
– Найди Его! – кричит Игорь тому воспослед.
Изумрудный кивнул, взмыл под свинцовый купол и скрылся.
Гром прокатился по всей Долине Снов. Хорса[25 - Славянский Бог солнечного диска, ипостась Бога Солнца] диск опускается за горизонт. В дурака режется Домовой с пограничными. Полнолуние. На берегу реки вдруг завыли… То ли медведь, то ли волк. СимБа – в пятках у Рыжего. От страха застыли все.
– Что-то не так, – Солнцеликий пускается прытью к Дуату.
Кричит Хомяка.
Три – четыре часа испаряются в ожидании вестей. Вырывается из подземелья лапа с папирусом.
Один только символ.
Зрачки расширяются. Игорь бежит к L’oiseau bleu.
– Ну что еще тебе, Рыжий?
– Времени нет, лети!
– Ты что, с ума сошел? Я буду ждать Птаха!
– Нет больше Птаха! И нас с тобой тоже не будет, коль не полетишь!
Тут с крыши кубарем вывалился Домовой, возвестил:
– Пограничные испарились. Оболочки хлопнули, раз и исчезло всё. Что случилось?
Кот торопится. Распаляет огниво. Око левое плавит спицы калитки птичьей.
– Не поспеешь – сгинут все! И Никто не проснется!
Птица небесная хочет спеть песню, но выдыхает:
– Освободи.
И вмиг булатом блеснули когти. Замок распарывается на груди. Приказ звучит:
– СимБа, сопроводи!
Провожает Ба Пепельный почти невесомую L’oiseau bleu на границу миров.
По ту сторону – синяя сеть глубоких озер отражает дымку перьев.
L’oiseau bleu парит над Волгой. Крылом задевает плавник кита. Он в ответ запевает песню древнюю, о том… Как остовы предков его стенают в песках времени близ Ока Ришат. Домой призывают последнего – отщепенца стаи.
Синей стали касается клюв едва зримой посланницы. Тяжелеют веки кита. Истекают мгновения гиганта в устье слияния Волги и Камы. По канону Дхармы превращается кит в созвездие. И возвращается уж Оди?н. В изначальный Единый – Океан.
L’oiseau bleu превращается в бабочку краснокнижную – с ликом черепа крыльев меж. Символ бессмертия-то служит пропуском на границах всех миров. Долго ли коротко ли. Всё летит, оглядывает поля да земли Бражник Мертвая голова. И забывает все послания и все слова.
И вдруг! Над истоком реки Ока встречает она…
Орла! Размах крыльев – три целых четыре десятых метра. Плывет против ветра. С интересом над посланницей аномальною нависает, вещает:
– Что тебе снится, Птица? Ищешь ли тут кого?
Никому непокорный – Дух свободный пронзает ясностью разум L’oiseau bleu. Та вспоминает, сколько уже парит, и что путь её есть Восхождение.
– Не видел ли Джея ты тут одного?
Заискрился Орел. Пронзила его стрела электричества из-под небес. Глаза воспалились синим. Сам Бог Инея первозданный в воина да спустился, молвит:
– Видал. Под покровом сизым но?чи – далече от этих мест. Курс держи на земли черкесов. Там брат мой спит – Фишт. Ему сперва вручай поклон мой, а затем уж внимай ответу. Да совет: ключ доступа к мудрости древней – прозвище.
Орел Синий пришел в себя. Поклонился. Да ретировался на землю – завидел серую дичь.
– Чуть было не заблудилась, – L’oiseau bleu выдохнула.
Бабочка Бражник летит стрелою отважной мимо полей кукуруз и стрелиции. Видит обломки спиц с колес велосипеда в ржавчине. Распаляет жар в груди, переданный Солнцеликим Оком. Кричит имя мужа в сердце, ускоряется.
Спустя семь на три четверти дней долетает Бабочка – Птица до Адыгеи. На высоте трех тысяч метров почти, по морю – в двадцать три унции, ждет ответ её.
На крыльях совсем испарившихся истонченных спускается L’oiseau bleu – на лик Фишт.
Брат просыпается и ворчит.
– Кто тут сидит на моем лице?
– Это я, Синяя Птица. Хоть и не видно меня почти, всё же, Высший, тебя приветствую и смею спросить.
Старик смеется:
– К мудрости моей нужен доступ!
L’oiseau bleu взмывает в воздух, взглядом охватывает холм вокруг креста и кричит:
– Белая голова!
Содрогается короста инея. Жемчужный свет прорывает плеву щелей. Сила древняя раскрывает пред Птицей гробницу.
Глянь, а в ней! Сокровищница из кристаллов, ценных металлов, кораллов, солей. В камень запечатлевшихся – звезд морских да ежей.
– Ну, хватай же быстрей! Этого ты хотела?
Едва не срывается L’oiseau bleu вниз, но вспоминает… Мужа. Солнцеликого. Кита. Кукурузу. Орла. Спицы раздвигают границы Сна. Ветер приносит ей Имя.
– Я ищу Единого. Путь укажи мне в то место, где он Жив!
Выдохнула Глава Белая одобрительно. Гласит:
– Вижу, как Темуджин[26 - Монгольское – Чингисхан] он хромает сейчас к погибели, объединяя миры. Держи аммонит. Правый глаз его сопроводит тебя в место правильное. Ну все, лети, Птица!
С лавиною снежной на куске коры древа ясеня Брат спускает её к подножию. Остриё лимба зрачка орлиного врезается в купол города Бога Ямы. L’oiseau bleu воспаряет, мчится на всех порах под сизым облаком.
Вот уж за блеском червонным виднеется – пункт назначения. Пульс нитевидный превращается в ритм. L’oiseau bleu танцует в воздухе, и вдруг…
Удар. Ушиб. Падение в море. Незримый щит электрический. От КриптоЦентра исходит цифровой оттиск мора. Неживая защита пульсирует – объект неопознанный держит снаружи. Тут же мчат афалины к L’oiseau bleu. Героиню, как матерь, относят бережно, непредвзято – на нулевое плато.
И вот лежит она посреди опушки. Лесами окружена. Рядом – избушка. В ней – три медведя. Потоп и стужа. Обессилевшая в скандинавском доме на хрустальном погосте, L’oiseau bleu шепчет:
– Quanto costa[27 - В переводе с испанского – «сколько стоит?»] отсюда выбраться?
Глаза закрывает. Не двигается.
На стороне левой Волги – Солнцеликий растрачивает остатки от пыла Ярила. На обряде уст отверзения[28 - Мистическое открывание рта умершему (обряд в др. Египте)] всем – восклицает: «Рудра[29 - Бог смерти, охоты, очищения через ярость и гнев. Кричащий Бог.]!» Лапой розовою держит мудру. Стрела вылетает из колесницы. Горит папирус с символом. С крыши на Домового падает «Заратустра».
