скачать книгу бесплатно
Какая тут могла быть халява, недоумевала я. Один обед в «Скважине» или 15 минут в «Драйве» стоили больше, чем съем квартиры на сутки. Что там на этот счёт говорил Наумовский? Он как-то рассказал мне об одном своём весьма состоятельном знакомом, который тратил на женщин немало денег, но при этом принципиально не давал им наличных. Так, рестораны, бутики, безделушки, духи… Вот только к чему он всё это говорил? Этого я никак не могла вспомнить. Наверное, в случае с Эрнестом всё дело было действительно не в деньгах… Может, ему просто хочется общения, разнообразия, новых ощущений, а секса и с женой хватает? Тогда и впрямь не стоило начинать встречаться. Нужно было отказаться от встреч с ним… Неожиданно для самой себя я вдруг безотчетно (и вместе с тем так отчётливо!) поняла: вот как раз этого я сделать ну никак не смогу.
Взывая к интуиции, я продолжала задаваться вопросом: состоится ли сегодня моё свидание с Эрнестом? Я ждала какого-нибудь знака… Но знака не было. Интуиция по-прежнему молчала. Наверное, это был как раз тот момент (я бы даже сказала точка бифуркации), когда решение необходимо было принять самой. И это должно было быть очень значимое решение… И я его приняла. Что, в конечном счёте, убедило меня поехать? Ненастойчивость со стороны Эрнеста.
– Я просто не знаю, что ещё придумать! – сетовал он. – Если не хочешь в «Драйв», давай не поедем. Может, у тебя есть какое-нибудь предложение… Я просто тебя увидеть хотел. Хочешь, поедем в суши-бар.
Суши-бар представлялся мне чем-то уж совсем неприемлемым, а потому я, наконец-то, согласилась на карт-центр. Эрнест должен был заехать за мной через полчаса. Я была так поглощена своими раздумьями и сомнениями, что мне и в голову не пришло поправить макияж, причёску, побрить ноги и выбрать одежду для картинга. Судя по всему, свидание с Эрнестом должно было состояться. Закон Пуделя, определённо, работал.
К проблеме лексического оформления эмпирического материала
Слово – выражение мысли… и потому слово должно соответствовать тому, что оно выражает.
Л. Н. Толстой
Эрнест не мог не заметить моего напряжённого состояния.
– Давай не поедем, – в очередной раз предложил он, чем окончательно убедил меня решиться на поездку в карт-центр.
– Да нет, поедем. Мне, правда, хочется посмотреть. Просто, сегодня не мой день, – призналась я ему.
Словно в подтверждение моих слов мы на десять минут застряли в пробке (на маленькой улочке, где и пробок-то никогда не бывало).
– Вот видишь, – завопила я, – это знак!
Эрнест дал мне ещё один шанс дать задний ход и скрыться в кустах. Я так и не поняла, какое именно чувство заставило меня отказаться от такой возможности, но я от неё все-таки отказалась.
– Да ладно, чего уж там, поехали… Будем считать, что я тебе доверяю.
– Будем считать или доверяешь?
– Ну, если бы я тебе не доверяла, вряд ли я вообще с тобой бы поехала.
Когда мы доехали до «Драйва», меня уже просто колотило. В принципе, я никогда не отличалась особой храбростью. Самым большим экстримом в моей жизни была короткая стрижка да, пожалуй, ещё секс с Сергеем Аполлинариевичем.
Для начала Эрнест предложил мне немного осмотреться. Мы поднялись в бар, где он заказал для меня глинтвейн. Казалось, Эрнест чутко улавливал моё состояние и старался отвлечь от тягостных мыслей. Однако внешне это выглядело так, словно он болтал без умолку, перемывая кости и бывшему директору, и аудитору, и ещё какому-то парню. Я поглядывала на него, посасывая через трубочку глинтвейн. В полумраке бара мне показалось, что в профиль он чем-то напоминает мне Шурика, моего первого парня и, наверное, единственного, кого я действительно любила. Даже манера речи у них была чем-то схожа.
– Покурить бы, – заметила я, и Эрнест устремился к барной стойке за сигаретами. Я выбрала подороже.
Мы вышли в ангар, нависающий над трассой. Я закурила, вглядываясь в темноту.
– Не волнуйся, ты справишься, ты же у меня такая умница, – Эрнест подошёл ко мне сзади, очень тихо и нежно обнял, а потом поцеловал в макушку.
А я сразу вспомнила слова Олечки из «Служебного романа», предназначенные для героя Басилашвили: когда женщине говорят, что она умница, хотят сказать, что она полная дура…
…Выбравшись из карта, я перевела дух. Название заведения полностью соответствовало получаемым в нём ощущениям. Преисполненная восторга, я подумала о том единственном, о чём была в состоянии думать в тот момент: «Пиздец!». Другие слова просто не приходили мне в голову, да они и не могли с такой точностью, силой и глубиной передать моих чувств. «Пиздец!», – ещё раз с упоением отметила я про себя, стаскивая шлем. Мне всё ещё не верилось, что я сделала это. Когда мы снова поднялись в ангар, в котором уже погасили свет, я просто прыгала от радости. В совершенно искреннем порыве я бросилась к Эрнесту и обняла его. Я была собой так горда! Он подарил мне поистине незабываемый вечер…
Я была наивна, полагая, что вечер подошёл к концу. Следующим пунктом программы значилась поездка на Солнечную горку. Словно спохватившись, моё воображение нарисовало мне мрачный, непроходимый лес, освещённый лишь светом далёкой звезды. И что Эрнесту там понадобилось? Впрочем, он совсем не настаивал, что прибавило мне решимости.
На Солнечной горке было полно машин и влюблённых парочек. Похоже, Эрнест точно знал, куда следовало отвезти девушку с целью её соблазнения. Возможно, он уже проделывал это не один раз. Затаив дыхание, я шла по ярко освещённой фонарями мощёной дорожке к круглой площадке с памятником. Это было так романтично! Под нами фантастическим кольцом раскинулся разъезд нового моста. Вдали мерцал огнями город. Холодный, пронзительный ветер терзал хлопья первого снега. Эрнест крепко обнял меня и прижал к себе. Рядом обнимались ещё двое. Похоже, сюда все только для этого и приезжали. Этакое место для паломничества влюблённых. Что и говорить, это впечатляло. Я даже не могла выразить насколько. «Охуеть», – подумала я, возвращаясь к машине. Столько романтики у меня не было за всю мою жизнь, а не то, что за три часа. Всё было просто замечательно, но…
Забравшись в джип, мы попытались согреться, причём самым невинным образом. Эрнест просто взял мои руки в свои, поглаживая их и время от времени целуя.
– Ну, так как, я сегодня заслужил поцелуй, в щёчку? – наконец спросил он.
Подивившись его скромности, я чмокнула его в обе щеки. Он опять принялся воодушевленно о чём-то рассказывать. Не помню ни единого слова. Ничего. Не умолкая ни на минуту, он ненавязчиво, как бы между прочим, то касался моего ушка, то поглаживал по волосам, то целовал в шейку. Были все основания полагать, что этот Казанова уже защитил диссертацию на тему «Эрогенные зоны Касьяновой» и теперь умело воплощал теорию в жизнь. Через несколько минут я начала понимать смысл выражения «башню сносит», ибо снесло её окончательно. Эрнест всё ещё не пытался меня поцеловать. Казалось, у него была стратегия и тактика. Он выжидал. Выжидал до тех пор, пока каждая клеточка моего тела не начала вопить: вот она я, бери. Он поцеловал меня тогда, когда для меня было уже просто невозможным, чтобы он этого не сделал. И как поцеловал! «Вот блядство!», – подумала я.
Его нежность сменилась таким натиском, что я почувствовала, как меня с головой накрывает цунами. Целовался Эрнест несколько… специфически. Понятное дело, это был «французский» поцелуй, но… Мой опыт был не настолько богат, чтобы делать какие-либо выводы, но чисто теоретически я могла предположить, что глубже его языка мог оказаться только член в процессе орального секса, а проворнее – только пальцы пианиста-виртуоза. По дороге домой Эрнест ещё пару раз останавливал свой джип, наверное, для «закрепления эффекта». Во дворе моего дома он, наконец, успокоился. Чего я не могла сказать о себе.
– Давай отъедем, – предложила я, понимая, что такое предложение, возможно, не должно было исходить от меня.
Эрнест не заставил просить себя дважды. Проехав в соседний двор, он уткнулся лобовым стеклом в чьи-то окна, в которых горел свет. Это обстоятельство меня несколько смутило. Впрочем, смущение длилось недолго. «Блядство, блядство, блядство!», – снова подумала я, когда рука Эрнеста нырнула ко мне в трусики. «А чёрт, – было моей следующей мыслью, – и какие мужики пропадают!».
Когда я, наконец, дома рухнула в постель, сил не было даже на то, чтобы подумать. Да и о чём было думать? О том, каким феерическим был сегодняшний вечер? Или о том, как всё было чудесно и замечательно? И как романтично, но… Только теперь я вдруг поняла, какое именно «но» мучило меня всё это время. Всё в самом деле было восхитительно и прекрасно… Но. Это не могло быть настолько прекрасно. Не могло быть так хорошо. И не могло быть правдой. Так не бывает. Так не бывает.
Эксперимент под угрозой
Он изо всех сил тянул себя передними лапками и изо всей мочи толкал себя задними лапками, и спустя некоторое время на воле оказался его нос… потом уши… потом передние лапы… потом плечи… а потом… А потом Винни-Пух закричал.
А. А. Милн «Винни-Пух и все-все-все»
В чём-то Тори допустила ошибку. Наверное, никто не смог бы ответить на вопрос, в чём именно и когда, да это было теперь и ни к чему, потому как рефлексировать по этому поводу было уже поздно. А ведь всё так хорошо начиналось! На своё первое любовное свидание с Семёном Тори отправилась, не забивая голову лишними мыслями. Она, очевидно, гораздо лучше самого Семёна понимала, зачем идёт к нему, чего хочет и чем всё закончится. Если у неё и были некоторые сомнения на сей счёт, Ева их очень быстро рассеяла.
– Что значит ты ему не дашь? – возмутилась она. – Вы же взрослые люди! Вы идёте к нему домой, а это уже подразумевает твоё согласие и на всё остальное. Да трахнись ты с ним!
Действительно, подумала Тори, чего выёбываться-то? Чай не девочка, скоро… Ну, не важно сколько. Взрослые люди как-никак… И абсолютно начихать, что он там о ней подумает. Она хотела секса – она его получила. Она просто сделала это. Кто мог подумать, что дальше всё будет развиваться совсем по другому сценарию? Легче было предположить, что её первая встреча с Семёном окажется и последней. В конце концов, им могло не понравиться друг с другом! Но им понравилось. А потом… потом Тори встряла.
Она видела только голубые глаза Семёна и слышала только его приятный голос, который, похоже, производил на неё неизгладимое впечатление, завораживая, словно удав кролика. Особое удовольствие Тори усматривала в том, что Семён был не женат, вернее, разведён, что, впрочем, было то же самое, что не женат, иными словами – свободен. Тори была у него одна, вернее, она так думала, что, конечно же, вполне могло оказаться правдой. Наконец-то она могла позволить себе выйти со своим мужиком в люди… Устав от связей с женатыми мужчинами, она высоко оценила эту возможность. Впрочем, высокой оценки заслуживало не только это… Семён очаровывал, пленял, покорял, завоёвывал, сводил с ума. Он изумлял своей нежностью и лаской. А его отношение к Тори просто обезоруживало.
Он названивал ей по несколько раз на дню… Его интересовало о ней всё – что она любит, какие у неё любимые цветы, носит ли Тори стринги, когда у неё день рождения и какой у неё размер обуви… Ему не хотелось убирать постель, на которой она спала. Ему не хотелось принимать душ, чтобы сохранить запах её тела. От одного телефонного разговора он доходил до состояния, которое выражал фразой «Он уже встаёт…». Он приносил в ванную тапочки и заботливо укутывал Тори в полотенце, а потом прижимался к ней и шептал:
– Я разорву тебя на тысячу маленьких Тори и оставлю с собой…
Он целовал ей ноги, а потом любил её. Любил так, как любила Тори: медленно, нежно и долго. На диване. Он любил её вдоль дивана, поперёк дивана, по диагонали дивана, под диваном и свисая с дивана разными частями тела. И шептал ей на ушко так, как никто не шептал ей уже тысячу лет:
– Моя сладенькая девочка, моя самая нежная, самая ласковая… моя звёздочка… Как же у тебя там всё тёпленько, уютненько, сладенькая моя…
А утром всё начиналось снова, причём самым неприличным образом, и снова Тори чувствовала, как её волной захлёстывает его нежность, его страсть, доводя до исступления, до фантасмагорического апофеоза и апогея, до апофигея.
– Девочка моя, – всё нашёптывал и нашёптывал Семён. – Мои ножки… Моя попка! Мои?
– Твои, твои…
Тори было очень хорошо. Ей действительно было очень хорошо. Так хорошо, как бывало не часто.
– Это было… круто! – неизменно отвечала она на вопрос, как всё прошло. – Что и говорить, Семён в постели неподражаем. И такой нежный… – в голосе Тори зазвучали ностальгические нотки. – Так обо мне заботился, носился со мной, наверное, только Горин… А теперь вот – Сёма… Знаете, он такой любитель куни!
Застыв над чашкой с кофе, Наоми лихорадочно соображала, что же это такое. Что бы это ни было, оно явно производило впечатление на Тори, которая тем временем продолжала посвящать нас в интимные подробности последней ночи. Конечно, не обходилось без жертв, и это внушало определённые опасения.
– Вот так ебёшься, ебёшься, не высыпаешься… – жаловалась Тори. – Я уже ни о чём другом думать не могу!
Я ещё не забыла свою последнюю встречу с Сергеем Аполлинариевичем и все её последствия, а потому одобрительно закивала. Да, такой режим выдержит не каждый. Но Ева, похоже, не была с нами согласна.
– Да ты радуйся! Потом захочется, да уже поздно будет. Жизнь пролетит… А так – чувствуешь, что живёшь!
Еву послушать, так Тори была у нас живее всех живых! Вон, еле ползала…
Вскоре дали о себе знать первые признаки приближающейся опасности. Не знаю, как Тори, но вот меня сразу насторожили некоторые семейные мотивы, патологически рано проявившиеся в их отношениях. Они с Семёном по-семейному ходили в супермаркет, тихо по-семейному готовили и так же по-семейному поглощали приготовленное. Семён позволял себе весьма двусмысленные фразы, как, например, «мне ленивая жена не нужна», имея в виду Тори, поленившуюся сбегать по холоду в аптеку за презервативами, которые (как это у них обычно бывало) закончились на самом интересном месте.
Не могли не настораживать и всё возрастающие претензии Семёна. Первым его пожеланием было, чтобы Тори немного отрастила волосики – там, где она обычно от них избавлялась. И это пожелание не вызвало у Тори никаких возражений. Напротив, она старательно принялась делать мечту явью. Не вызвало возражений у Тори и желание Семёна увидеть её в чулках. Более того, это желание, как и его исполнение, её необычайно вдохновили. Тори самой себе стала казаться в чулках чертовски сексуальной! А Семён продолжал удивлять своей изобретательностью. Как-то он обмолвился, что было бы совсем, совсем неплохо, если бы Тори удалила с сайта свою анкету. Тори анкету не удалила, но с тех пор заглядывала на свою страничку с опаской (как будто можно опасаться, что тебе напишут, когда ты на 1088-м месте!). Выразил Семён и совсем невинное пожелание заниматься сексом без презерватива. Тори держалась из последних сил, но было очевидным, что силы уже на исходе… Семён что-то брякнул по поводу пальто, и Тори всерьёз задумалась над тем, чтобы купить к весне пальто, в котором она, конечно же, была бы очень, очень изящной и элегантной. Стоит упомянуть и о том, что Тори была готова ехать утром на работу с другого конца города, в переполненном транспорте, и всё только ради того, чтобы провести с Семёном ночь любви.
– Уже давно прошли те дни, – заявила Тори Наоми и мне, – когда я, потеряв голову, неслась через весь город к своему любимому по первому его зову, выполняя все его прихоти! Я не собираюсь…
Лично у меня слова Тори не вызывали особого доверия. И на то были свои основания. Как-то, когда Тори в очередной раз во всех красках описывала нам детали своей интимной встречи с Семёном, позвонил Николай, ещё один её знакомый с сайта. Он предлагал встретиться, но Тори это предложение не воодушевило.
– У меня совершенно нет никакого желания изменять Сёме, – заявила она потрясённой Наоми.
Н-да… Кто бы мог подумать!
Экстренные меры
Отчего же не вырвать! Вырвать можно. Только тут понимать надо, без понятия нельзя… Зубы разные бывают. Один рвёшь щипцами, другой козьей ножкой, третий ключом… Кому как.
А. П. Чехов «Хирургия»
Я влетела на кафедру и уставилась на Тори.
– Мы потеряли бдительность!!!
– Ну да, – спокойно отозвалась Тори.
– Мы встряли, мы встряли… – ныла я. – Вот ты, да, ты. На что ты уже готова ради своего Семёна? Да ты уже готова жить с ним, трахаться без презервативов, покупать чулки!
– Пожалуй… А ты что, уже готова в Эрнеста влюбиться?
– Иди к чёрту, – огрызнулась я и пошла на занятие.
Шутка Тори мне совсем не понравилась. Конечно, в каждой шутке… Неужели я тоже встряла? Все мои мысли были до неприличия заняты Эрнестом. Что-то во всём происходящем было не так. Но в чём заключался подвох, я не понимала. Должно быть, думала я, остались ещё на свете мужчины, которые не просто стараются затащить женщину в постель, но получают удовольствие от самого процесса соблазнения. Затачивают мастерство, так сказать. Наверное, есть и такие, которым доставляет удовольствие играть чувствами бедных девушек, потерявших голову от любви и страсти. Возможно, имело место своего рода коллекционирование, в духе Донжуана. А быть может какая-нибудь брачная афера. А может… Я не находила ответа. И всё-таки решила хотя бы попытаться не думать об Эрнесте и его совершенно безумных поцелуях.
Как только его имя приходило мне на ум, я изо всех сил старалась сконцентрироваться на каком-нибудь постороннем предмете. Сидя в маршрутке по дороге на работу, я старательно разглядывала проносившиеся мимо автомобили. Особенно красивыми казались мне джипы. Это раньше я думала, что они громоздкие и уродливые. Теперь я думала, что они большие и мощные. А так как я не различала марок и моделей, эстетическим критерием совершенства был серебристый цвет. Интересно, почему? Впрочем, думать об этом мне было как-то некогда. На работе был настоящий аврал, и всё шло из рук вон плохо. Но вскоре позвонил Эрнест…
– Такой день тяжелый, – пожаловалась я ему. – Всё-таки пятница, 13-е. Но теперь настроение улучшилось, правда. Ведь ты позвонил…
Эрнест поинтересовался, есть ли ещё какие-нибудь способы поднять мне настроение.
– А сам-то как думаешь?
– Думаю, что знаю, по крайней мере, ещё два способа. Это езда на карте и…
– Ну? И?..
– Я наберусь наглости и посмею предположить, что общение со мной.
– В данном случае твоя наглость совершенно оправдана, – заверила я Эрнеста.
Возможно, это было совпадение, но остаток рабочего дня прошёл просто прекрасно! Прекрасно прошёл и следующий день – в воспоминаниях об Эрнесте…
Это не могло не настораживать. А вкупе с тем, что происходило с Тори, это не могло не настораживать очень и очень. Положение было просто критическим. Нужно было что-то предпринять. Ну, например… Если честно, я не знала, что именно. Неожиданно мне вспомнился Сергей Аполлинариевич. Ещё несколько дней назад его смутный образ неотступно следовал за мной. Случайно брошенный взгляд на любой стол вызывал в памяти пикантные подробности нашей последней встречи. Отсутствие сообщений на сайте доводило до паники. И что? Я и думать забыла о Сергее Аполлинариевиче. И даже подозреваю когда, то есть где. В карте. Или на Солнечной горке. Или в джипе? В общем, в объятиях Эрнеста. Как говорится, клин клином… Методика была совсем, совсем неплоха. Вот только нового клина что-то не предвиделось.
Услужливая память воскресила тот день, когда мы впервые встретились с Эрнестом. В тот день – в самом конце учебного года – мы, то есть Тори, Наоми и я, решили немного расслабиться и побаловать себя пивом в летнем кафе на Набережной. Вцепившись в шашлык, Тори остервенело припоминала всё то хорошее, что сделал ей Горин, её бывший муж. Потом плавно перешла к изложению сути своей уникальной методики, которая позволяла окончательно разбить ореол славы, окружающий некогда любимого мужчину.
– Нужно всё время представлять его в каком-нибудь совершенно непотребном виде, – вещала она. – Я пробовала, действует. Вот как представишь его себе со спущенными трусами на унитазе, так сразу вся романтика отношений пропадает. Сразу возбуждать перестаёт. А ещё можно представить, что он обожрался, и теперь ему плохо… Или вот…
Мне тогда даже не по себе стало от всех тех непотребностей, неприличностей и похабностей, но которые только оказался способен циничный ум Тори. Вспоминая детали ноу-хау Тори, я подумала о том, что, наверное, способ-то более чем действенный, но применять его мне почему-то не хотелось. Во всяком случае, по отношению к Эрнесту. Чем, скажите, он заслужил бы такую немилость?
Эрнест был сама обходительность и учтивость. Настоящий джентльмен. По крайней мере, таковым он мне казался. И, возможно, именно это и сбивало меня с толку. Очень уж большая нынче была напряжёнка с джентльменами. Конечно, это вовсе не означало, что их совсем не было… Чисто теоретически вероятность того, что Эрнест в действительности являлся тем, кем казался, была не так уж мала. Но помимо этого было что-то ещё. Я невольно сравнила Эрнеста с Сергеем Аполлинариевичем. Сергей Аполлинариевич был старше Эрнеста всего лет на семь-восемь (если верить тому, что они сами говорили мне о своём возрасте). Он был усат и седовлас и производил впечатление почтенного, представительного мужчины средних лет. Эрнест не выглядел на свои 39. А его манера одеваться, разговаривать и проводить время выдавала в нём парня лет 30 «с хвостиком». Но вот парадокс! Рядом с Сергеем Аполлинариевичем я чувствовала себя свободной, независимой и искусной обольстительницей, а рядом с Эрнестом… О, рядом с Эрнестом я чувствовала себя 17-летней девочкой, весьма смутно представляющей себе, что такое секс, несмотря на то, что он уже был в её жизни. Я чувствовала себя обольщаемой и соблазняемой, и оттого – какой-то беспомощной и почти невинной. Мне почему-то не хотелось, чтобы Эрнест воспринимал меня именно такой. Ведь в таком случае он подчинял, диктовал свою волю, устанавливал свои правила и, наверное, думал, что я полная неумеха, а такого со мной никогда не бывало. И не будет, решила я. Конечно, я не могла изменить ни самого Эрнеста, ни тех отношений, которые к этому моменту сложились между нами. Зато я могла их прекратить. Вряд ли Эрнест будет очень настойчив… Рассуждая таким образом, я ультимативно отключила свой сотовый.
Прошло полдня. Эрнест, естественно, не звонил.
– Терпеть! – прошипела я, проходя мимо выключенного телефона.
Чтобы поделиться переполнявшими меня чувствами, я позвонила Тори с городского.
– Как дела? – поинтересовалась я, зная, что Тори только утром вернулась от Семёна.
– Это было круто.
– Мы встряли, – сообщила я ей.
– Н-да, встряли.
– Или, во всяком случае, можем встрять. Как ты думаешь?
– Да уж… Тут можно встрять… и конкретно.
– Да, можно…
– Что делать?
– Не знаю…
– А ты, правда, думаешь, что мы можем встрять? Ведь и подумать страшно…
– Страшновато…
Я постаралась взглянуть на ситуацию более трезвым и оптимистичным взглядом:
– Да что мы, в самом деле! Боимся, что встрянем! А встрять, может, и не придётся. По крайней мере, мне… Они просто не дадут нам такой возможности. Сделают ручкой и всё.
– Вот, Касьянова, утешила!
