скачать книгу бесплатно
Даша глянула на небо и даже ахнула: его затянуло тучами, и ни один солнечный луч не мог пробраться сквозь них. Во рту у Даши пересохло. Бежать! Бежать отсюда надо! Но куда?
– Паша! – крикнула она.
Тишина.
– Паша-а-а-а! – крикнула ещё раз.
Тучи сгущались, и небо уже стало сизым, почти чёрным. Корявые сосенки еле проглядывались, натужно хрипели. Страх юркой змейкой скользнул по позвоночнику.
– Поела варенья… – проговорила Даша.
Она снова огляделась и вдруг заметила неясные огоньки. А вдруг это Пашка её с фонариком ищет?
Даша поднялась и осторожно, почти на ощупь, побрела к свету. Торфяной ковёр вдали сменялся блестящей водной гладью. Волшебные огоньки отражались тысячами осколков, посредине же парила, как в невесомости, огромная белая кувшинка, а в ней…
Даша даже потёрла глаза. Не может быть!
В цветке сидела девушка невероятной красоты. Она выглядела лёгкой и почти воздушной, но невероятно печальной. Огромные голубые глаза, будто омуты, кожа белая-белая, длинные чёрные волосы, изящно убранные осокой с незабудками…
– Милая девица, – заговорила незнакомка сладким тихим голосом. – Выведи меня отсюда.
Она замолчала и утёрла слёзы.
– Покажи мне красно солнышко, позволь мне теплом его насладиться… Помоги мне… – И потянула к ней руки, зазывая к себе.
Даша потрясла головой, но не могла остановиться: так и ступала по мягкой земле. Медленно, шаг за шагом…
– Иди же, милая, – манила незнакомка. – Не оставляй меня в беде.
Один шаг оставался до чарусы. Даша зажмурилась, как вдруг почувствовала чью-то руку на своей. Её тело дёрнулось, она открыла глаза.
– Стой! Стой же! – Послышался над ухом голос Паши.
Даша встрепенулась, словно скинула морок.
– Куда тебя понесло? Говорил же рядом быть.
Она ничего не могла понять, беспокойно оглядывалась.
– А ты прочь иди! Иди, откуда пришла! – крикнул Паша болотнице и выставил перед собой нож.
Нежить железа не любила, сразу ощерилась, зашипела. Плюхнулась с кувшинки в вязкую воду, и Даша заметила перепончатые гусиные лапы.
– Что за ерунда… – еле выдавила она и крепко прижалась к Паше.
Пока брели из леса, снова посветлело. Тучи рассеялись, и солнце приветливо освещало листву и иголки, скакало «зайчиками» по шершавым стволам. Тётя Люба с тётей Тасей остались довольны полными корзинами ягод. Они даже и не знали, что случилось на болоте, да и незачем. Пашка тащил свой рюкзак и Дашину добычу. Сама же Дашка плелась рядом, бледная и молчаливая.
Также, не обмолвившись и словом, добрались до опушки, залезли в машину. И только когда послышалось мерное тарахтение «уазика» и весёлая песня из динамиков, Даша пришла в себя.
– Ох, Пашка, спасибо. – Она легла на его плечо. – Я бы без тебя… Всё… – и шмыгнула носом.
– Да уж. – Он обнял её и погладил по голове. – С другой стороны, не каждому удаётся встретить болотницу. И выжить.
– Всё же жалко её…
– Все, кому жалко было, пропали на веки вечные в этом болоте. Кого болотница забрала, тот уже света не увидит.
Даша поёжилась.
– Зато ягод набрали, – она постаралась улыбнуться. – А ты придёшь к нам на блины? Бабуля варенье сварит. Морошковое.
– С удовольствием.
Даша обернулась и посмотрела в маленькое окошко на удалявшиеся берёзки и сосны. Махнула рукой на прощание.
«До свидания, лес».
Значит, и правда, он живой. И относиться к нему нужно с почтением.
Если матушка позволит
В деревне одной, Озерках, вторую неделю поливали дожди. Земля уже давно насытилась, а небо всё одно – синее-синее, в тяжёлых тучах. Люди по домам сидели – как работать в такую слякоть? Река того и гляди из берегов бы вышла, а озеро в море превратилось. Никто и понять не мог, в чём дело – ведь в соседней Грушовке не было дождей, да и в Прокшине, что севернее, тоже не заливало, а тут – потоп.
– То Водяной шалит, как пить дать! – шептались старухи. – Но кто ж ему дорожку перешёл?
Тихон же, местный пастух, ходил сам не свой: сгорбился, осунулся, побледнел. Как будто грызло его что-то, покоя не давало.
– Ты пошто, сынок, понурый? Из-за непогоди опечалился? – спросила его матушка. – Али коровы твои взбеленились?
– Да что мне коровы! – Махнул рукой Тихон. – На пастбище уйма травы…
– А что же тогда? – Марфа громко брякнула чугуном.
– Ох, матушка, из-за меня это всё.
– Шо это ты, Тишка? Совсем очумел? – не поняла его Марфа. – Божеством себя возомнил? С каких пор по твоему велению дожди идут?
Тихон голову опустил, пальцами вцепился в волосы.
– Обидел я Настасью, крепко обидел.
– Наську? Полно тебе! Хоть и не мозолит глаза. – Мать сложила руки на груди. – Ушла и ушла, что с неё взять – с вертихвостки.
– Не так просто она от нас ушла, да и с сердцем тяжёлым, – вздохнул Тихон. – Зачем сказал, что некрасивая она? И что любить её не буду. Ведь люба она мне на деле-то!
– Это ты брось! – нахмурилась Марфа. – Эка невидаль, как будто девок в деревне других нет? Да и на правду разве обижаются? Не пара она тебе и точка. Верно сделал, что отвадил.
– Ох, мамка… – Тихон утёр нос. – Почто я тебя послушал? Будто мальчишка маленький, неразумный.
Он вышел из избы, только дверь протяжно скрипнула. Марфа покачала головой да снова за дела принялась – мало разве их у неё? Думать ещё о какой-то Настасье – ни рожи ни кожи. Глаза огромные, нос с горбинкой, волосы жёсткие кудрявые. Кто на такую поглядит? А она ещё в её Тишку вцепилась, замуж хотела. Да ни в жизнь!
***
Тихон встал на дороге, вдохнул влажный воздух. Сильного дождя уж не было, так – морось, и казалось, будто всё вокруг подёрнуло невесомой паутиной. С крыш, по стокам, мелодично стекала вода, булькала в ушатах и мисках; в лужах отражалось белёсое небо, и словно стирались грани меж мирами. А вот листва на деревьях и травы такими сочными стали, чистыми! От зелени иногда даже зажмуриться хотелось. Но если и дальше дожди пойдут, не видать урожая, зальёт все поля да пашни.
Тихон закрыл глаза, и всплыли в голове воспоминания с праздника на Ивана Травника. Вся деревенская молодёжь тогда допоздна гуляла, через костры прыгали, венки плели. И ему Настасья тогда тоже маленький веночек на голову надела. Стояли они чуть поодаль от остальных, меж светлых берёз, держались за руки и смеялись. Рассказывали друг другу всякие глупости.
– А мне недавно снилось, будто деревню нашу водой залило… – сказал Тихон.
– Река из берегов вышла? – испугалась Настасья.
– Нет, дожди зарядили, не переставая. Избы так и скрыло, будто в море.
Настасьины глаза от страха округлились, а Тихон улыбнулся:
– Сон это всего лишь. Не бывать такому.
Настасья выдохнула, прислонилась к берёзке и хитро посмотрела на Тихона.
– А мне тоже странное снилось. – Она взялась за локон и накрутила его на палец. – Будто могла я в воде жить, как на суше. И русалочий язык понимала.
– Русалки красивые, это я слыхал, – проговорил Тихон. – А какие песни поют…
– Ах, русалки тебе милее, значит? – Настасья легонько толкнула его в грудь и отпрыгнула в сторону. – Вот с ними и милуйся тогда!
И побежала от него, весело смеясь, а Тихон – следом…
Но ярче всех помнилась ему ночь – светлая, лунная. С берега всё ещё доносился шум: гуляли молодые парни с девками, кружились вокруг костра. А Тихон с Настасьей вернулись в деревню, он проводил её до калитки, да никак не мог отпустить. Никогда прежде они не были так близко: чуть ли не нос к носу. Жадно смотрели в глаза, крепко за руки держались.
– Так мне хорошо с тобой, Тишка, – горячо прошептала Настасья. – Давай всегда вместе будем?
Он только кивнул и поцеловал её в лоб. Потом осыпал поцелуями щёки и нос с горбинкой и только хотел коснуться манивших губ, как услышал грозный материн оклик.
– Тишка! Ты там, что ли?
Скрипнула соседняя калитка, и Марфа подошла ближе.
– Ещё и не один. Кто к тебе тут прицепился? А, Наська? С каждым, поди, шляешься? Своей семьи нет, так к чужой прибиться хочешь?
Щёки Настасьи стали пунцовыми, она выдернула руки из его ладоней и побежала к крыльцу, хлопнула дверью.
– Да что тебе, матушка, в избе не сидится? По чужим дворам меня ищешь!
– Как ты с матерью говоришь?! А ну, живо домой!
***
Тихон вздрогнул, от этих мыслей защемило сердце… Что теперь делать? Как помочь Настасье? И решил он пойти к старосте, тот на свете уже давно жил, много знал.
Староста оказался дома, во дворе косу чинил. Увидал Тихона, махнул ему.
– Будь здоров, Тишка! Что смурной такой?
– Думы тяжёлые радоваться не дают, дядь Ратмир, – вздохнул Тихон. – Сдаётся мне, знаю я, почто дожди такие. Есть и моя вина в этом…
Староста почесал седую бороду, задумался.
– Загадочно ты говоришь, Тишка, не понимаю пока тебя.
– Обидел я Настасью нашу. Убежала она в слезах прочь, а после и пропала вовсе.
– И правда, не один день уж её нет, я у кого только ни спрашивал – никто не видал. И чем же обидел?
– Сердце разбил, любовь её не принял. Матушке она сильно не нравилась, вот я и натворил глупостей.
Староста покачал головой.
– К старшим завсегда прислушиваться надо, это верно. Но и своим умом тоже не забывай пользоваться. – Он постучал пальцем по его макушке. – Ну, говори, что хотел.
Тихон вздохнул и начал рассказывать.
***
Огромные тёмные глаза Настасьи налились слезами, подбородок задрожал.
– Не люба, значит, тебе вдруг стала? – с вызовом спросила она Тихона.
Он стоял, опустив голову, даже не смотрел на девицу.
– Жена моя красивой должна быть, – пробубнил себе под нос.
– Ах, красивую тебе подавай! Ладно! – Настасья вздёрнула нос, скользнула по парню острым взглядом. – Будет тебе красивая.
И убежала прочь. Тихон хотел рвануть за ней, остановить, обнять крепко-крепко, но всплыл перед ним маменькин грозный взгляд да хмурые брови. Так и встал Тихон, только тяжело вздохнул и поплёлся на пастбище – коров собирать.
А ночью луна опять была яркая, как начищенная монетка блестела. Свет её лился в окошко, не давал уснуть. Да и без неё Тихон мучился, вертелся с боку на бок, и думы тяжёлыми камнями в голове ворочались. Почто сказал так? Ведь на сердце-то у него совсем другое было, чувствовал-то он иначе! А послушал матушку, побоялся её гнева… Кулаки так и сжались сами собой.
И вдруг он услышал пение. Голос был такой сладкий, манящий, никогда он раньше не слыхивал похожих песен. Тут же с кровати поднялся, надел рубаху и выскользнул из избы.
Ночной воздух остудил лицо свежестью, Тихон от холода поёжился да шагу прибавил, быстро вышел к озерку, что расстелилось сразу за деревней. Раньше оно было маленьким, а теперь – словно море настоящее! Разлилось так, что вода нижние ветви кустов лизала.
Тихон подобрался к кромке, присел на корточки. В камышах кто-то зашуршал, раздался плеск, и снова послышались песни. Он поднялся, оглянулся: не видать никого на суше. Снова на озеро посмотрел, да так и отпрянул! Появились вдруг над водой девушки – молодые да пригожие. Кожа белая, даже будто светилась, глаза огромные зелёные, губы мягкие. Краси-и-ивые, что и не представить! Медленно приближались они к Тихону, а он и места сдвинуться не мог, словно прирос.
– Здравствуй, Тихон. – Послышался знакомый голос, и чья-то холодная ладонь коснулась его руки.
Он тряхнул головой, будто пытался отогнать наваждение, да ничего не менялось. Стояла перед ним Настасья! Только совсем иначе выглядела, как из сказки какой: волосы гладкие, зеленоватые, кожа бледная, а глаза, словно морская пучина! В них и утонуть несложно, забыть обо всём на свете.
– Ну, люба я тебе теперь? – ласково спросила она, погладив другой рукой шею. – Такую бы взял в жёны? Матушка бы разрешила?