скачать книгу бесплатно
Мария развернула газету. На внутренней стороне один лист полностью занимала реклама: «Потомственная колдунья, гадалка и астролог Джина Бриджита поможет вам избежать превратностей судьбы…». И так далее и тому подобное. В прошлый раз, взглянув на фото этой самой Джины, Мария подумала: «Как же изменились колдуньи». С серого газетного оттиска на неё смотрела красивая ухоженная дама с высоко взбитыми волосами и огромными свисающими до плеч серьгами в виде звёзд. Ей тут же вспомнилась Эсфирь. Страшная, седая, с впалыми глазами старуха. Такой верилось больше, но тогда Маша ей не поверила, а ведь гадалка всё правильно предсказала. Всех потеряла, один остался. «Убережешь его, других погубишь. И себя…», – вспомнила слова гадалки. Что ей другие? До других ей дела нет. Да пусть хоть вымрут, только бы её Мирошенька жил. Ради него она никого не пожалеет и себя тоже.
– Вы сделали свой выбор? – спросила из телевизора главная сваха.
– Да, – в унисон с мужчиной ответила Мария, аккуратно складывая газету.
Глава вторая
Конец октября. Запах сухих листьев вперемешку с солнцем.
– Ну что, давайте знакомиться. Меня зовут…
– Ирина Шоцкая, – зашелестела толпа старушек.
Симпатичная темноволосая девушка с ярким румянцем улыбнулась ямочкой на пухлых щёчках.
– Кто же вас не знает, Ирочка? Мы Олимпиаду смотрели. Вы лучшая! – выбился из толпы голос с песочком.
– Спасибо. Только это давно было. Большой спорт остался в прошлом, и теперь я буду заниматься с вами скандинавской ходьбой. Вы – моя первая группа. Можете обращаться ко мне по-простому – Ирина. А я буду узнавать вас постепенно, иначе не запомню и стану путаться. Хорошо?
– Хорошо, – зашумел хор голосов.
– Тогда немного о том, для чего мы здесь с вами собрались. – Ирина поставила впереди себя палки. – Скандинавская ходьба в настоящее время приобрела небывалую популярность во всём мире не просто так. Этот вид активности наиболее благоприятен для людей старшего поколения, которые в силу возрастных причин не могут заниматься более интенсивными нагрузками. Техника передвижения с помощью специальных палок подобна лыжной ходьбе…
Группа будущих ходоков слушала речь тренера с интересом и восхищением. Приятно, когда твой тренер – не просто выдающаяся спортсменка, а целая олимпийская чемпионка. Пусть и в прошлом. Здесь тебе и доверие, и уважение, и чувство особой гордости.
Чудесный день. Солнечный. Настроение у всех боевое. Голос у Ирины приятный, мягкий, с чуть раскатистым «р».
– У вас телескопические? – Сухопарая дама в фирменном спортивном костюме и ярко-красной ветровке наклонилась к уху Агаты Тихоновны.
– Не знаю. Дочь покупала.
– А у меня телескопические, – похвасталась, блеснув янтарными серьгами. Два маленьких солнышка игриво заколыхались в её ушах.
Агата Тихоновна невольно засмотрелась. Она не очень любила янтарь, считала, что молодых он старит, да и пожилых не освежает. Однако эти висюльки ничуть не прибавляли лет их владелице, а скорее наоборот – молодили. «Наверное, из-за пузырчатой структуры», – предположила Агата Тихоновна и не удержалась от комплимента:
– Очень красивые у вас серьги, и вам очень идут.
Комплимент оказался к месту, дама поправила выпавшие из-под повязки кудряшки и добавила: – Это очень ценные серьги. Редкий янтарь, называется «Слёзы солнца».
– Да, – улыбнулась Агата Тихоновна, – название соответствует. Я вообще считаю, что у красивых вещей должны быть красивые имена.
Глаза дамы вспыхнули радостью, она коснулась руки Агаты Тихоновны и представилась:
– Меня Изольда зовут. А вас?
– Агата.
– Тоже красивое имя, – отплатила комплиментом дама. – Вы первый раз или ходили уже с ними? – кивнула на палки.
– Пробовала, в парке у нас, но одной как-то стыдно мне, все глазеют, тут, смотрю, объявление, набирают группу, да ещё и под руководством самой Ирины Щоцкой…
– Вот и я тоже, у меня артроз, колени скрипят, как «потёртое седло», – Изольда тихо засмеялась в ладошку.
– Ну что? Вперед! – скомандовала тем временем Ирина и первой начала движение. Толпа ходоков, разбившись на парочки, двинулась ей вслед.
– Будем вместе ходить, – предложила Изольда.
– Я не против, – обрадовалась новой подруге Агата Тихоновна.
– Дышим ровно, держим темп, – командовала Ирина. – В конце пути нас ждёт сюрприз.
– В конце пути нас всех ждёт один и тот же сюрприз, – философски – грустно подытожила Агата Тихоновна.
– Ну что ты, Агата? Какие наши годы? – приободрила новая подруга, и заговорщицки шепнула: – Я вот ещё замуж хочу.
– Уж не женихи ли нас там, в конце пути, ждут в качестве сюрприза, – пошутила на это Агата.
– Если бы, – вздохнула Изольда и прибавила громкость. – Знаю я, что за сюрприз. Там, в конце тропинки клён Каэде растёт. Подарок японцев. Он невысокий и корявый, но листья необыкновенно красивые, ярко-красные.
– Японцам лишь бы что-то посозерцать, – недовольно буркнул сзади круглопузый мужик.
Изольда обернулась, кокетливо хихикнула и приотстала от своей партнёрши.
– Да, японцы специально устраивают путешествия по местам, где цветёт этот клён. – Теперь она шла рядом со здоровяком, оттеснив сморщенного до безобразия, крючконогого старичка. – Любование осенью Каэдэ не уступает традиции любования сакурой весной. Листья этого клёна очень изящны и ажурны, – старалась блеснуть знаниями Изольда, – японцы находят их изысканным украшением домашнего интерьера и частенько преподносят в качестве подарка.
– Нормально придумали, – гаркнул здоровяк, – листья дарить. Жмоты ваши японцы. Приди ко мне в гости кто с букетом кленовых листьев, уж я бы его попотчевал ими же. – Мужик громко «заржал».
– Вы угадали, – улыбнулась Изольда. – Листья клёна в кляре, обжаренные в кипящем масле – излюбленное сезонное блюдо японцев.
– Га-га-га, – не унимался мужик. – Дуралеи япошки силосом питаются.
– Вообще-то… – не выдержала Агата Тихоновна, – у нас на Руси тоже суп из крапивы варили и салат из одуванчиков ели.
– Не отставать! – крикнула Ирина, заметив образовавшийся затор. – Держим темп, контролируем дыхание.
Изольда тут же подскочила к Агате и пошла рядом.
– Как тебе? – слегка кивнула назад. – Импозантный мужчина, скажи?
– Мужлан неотёсанный и грубиян. – Агата Тихоновна постаралась восстановить сбитое дыхание.
– Ну не знаю, по мне так очень даже… Надо бы познакомиться.
– Дело хозяйское. – Агата Тихоновна глубоко вздохнула, подумав о быстро убегающем времени. О желаниях и отпущенных возможностях.
Отстранённый от реальности воздух заставляет думать о временном.
Глава третья
Город, как пластиковый пакет, такой же серый, местами сверкающий на солнце, полон ядовитых выбросов интенсивной жизнедеятельности.
Вчера была какая-то очень трудная пятница, она ехала после работы домой в автобусе, а впереди сидел мужчина, у которого сквозь слегка обозначившуюся лысину чётко просматривалось родимое пятно. Она наблюдала эту родинку и представляла, каким он был когда-то маленьким, голеньким младенцем, кричал и пачкал подгузник, а мама целовала его в эту родинку. Если человеку суждено родиться с родимым пятном, то мамы будут обязательно это целовать, каким бы ужасным оно не было.
Теперь, глядя с балкона своего девятого этажа на серый кирпич дома напротив, она вновь вернулась к навалившимся на неё вчера мыслям – как из невинных младенцев получаются мерзкие типы? Ведь все мамы, целуя своих детей в маковку, программируют их, чтобы они были добрыми, умными, честными, ну или просто хорошими людьми…
Когда однажды, после очередных побоев мужа, она в отчаянии рассказала всё своей коллеге, та протянула ей стакан воды и совершенно безликим голосом произнесла:
– Самые ужасные, коварные, деспотичные и тиранистые мужчины получаются из маленьких мальчиков, которые вырастают в маленьких мужчин. Ну, типа Наполеона… Это такой вид акселерации, когда рост замедляется, сантиметры тянуться прекращают, а амбиции ещё растут.
Эх, если бы ей знать тогда. В далёком 1980. Что этот невысокий коренастый парень, с которым они познакомились в массовке на Олимпиаде, окажется таким вот Наполеончиком.
Он смешно вышагивал на построении, поднимая одновременно и правую ногу и правую руку. Сбой в программе.
– Эй, ты, шестой в пятом ряду… – кричала в рупор руководительница процессом. Она видела, что с этим мальчишкой что-то не так, нет синхронности с остальными, отчего общая картинка не складывается. – Да, да, ты. Как ты маршируешь? Что у тебя с руками?
Он выбивался из строя и не мог понять – в чём ошибка. Злился. Психовал и снова поднимал не ту руку. Или не ту ногу. Запутался сам, запутал руководительницу.
Зоя маршировала в соседнем ряду. В чём ошибка парня слева – поняла сразу и удивлялась, что он сам этого не понимает. Не выдержав, хихикнула и нарвалась на злой взгляд.
– Жаба! – кинул в её сторону парень и уверенно замаршировал дальше с правой ноги, по-прежнему совмещая со взмахом правой руки.
Вот, тогда, уже тогда бы ей понять, кто он и что он. Но она сглупила. Все подруги уже давно встречались с парнями, некоторые даже выскочили замуж, а она ещё ни разу не целовалась. Да и родственники всё время подгоняли: «Когда замуж выйдешь?». А главное все хором ехидно и очень обидно подначивали: «Что, никто не берёт?». А ведь действительно – никто не брал. И это её мучило. А тут он. Маленький, ниже на целую голову, да ещё и с родимым пятном во всю щёку. Никаких таких ухаживаний. Просто и грубо:
– В кино пойдёшь?
Пошла. И фильм такой… «С любимыми не расставайтесь». Очень, очень ей понравился. А он:
– Чушь. Сопли и слюни. Надо было на «Последний отсчёт» идти.
Она не спорила. Лишь бы замуж взял. Чтоб подругам нос утереть, а родственникам рты заткнуть. И вышла. А потом проснулся тот самый Наполеончик, и начался ад. Когда не то, что слово поперёк, даже взгляд, показавшийся ему косым, мгновенно вызывал взрыв раздражения, переходящего в бешенство. Сначала сыпались угрозы, потом посыпались удары. Не сразу. Постепенно. Особенно после того, как сын родился.
Надо было уходить. Она понимала, но уйти было некуда. Это была её квартира. Крохотная однокомнатная квартирушечка. Ни разделить, ни обменять. Развода он бы не дал, а если бы и дал, то всё равно не оставил её в покое. И из квартиры никуда бы не ушёл. Мучитель никогда добровольно не расстанется со своей жертвой. Да и как прожить на зарплату учительницы? Материально она полностью зависела от него. Вот и терпела. Сын вырос, уехал на Север, там женился, и домой не приезжал. Она была совсем одна. Так бывает. Когда замужем, но одинока. Стала задерживаться на работе, чтобы меньше быть дома, по выходным долго и бесцельно бродила по городу. За эти годы город опостылел ей настолько, что мысль – уехать куда-нибудь в глушь, где чистый воздух, мало людей и много тишины, стала её несбыточной мечтой.
Когда муж неожиданно умер от инфаркта, она выдохнула с облегчением. Но счастливей не стала. Вскоре к одиночеству прибавилась ещё и скука. Каменные стены домов давили замкнутостью и холодностью, фильмы раздражали, как трагичностью, так и «хэппи эндом». Читать книги не позволяло зрение, она пробовала слушать, но на слух текст воспринимался плохо, она всё время отвлекалась на всякую ерунду. Даже завести себе какую-нибудь зверюшку, она не могла – погладив на улице кошку, у неё тут же начинали чесаться глаза и нос. Работа осточертела, ученики её не слушали, издевались. Теперь им можно было всё. У них теперь есть права. Попробуй, как раньше, прикрикнуть, и тут же нагрянут родители с обвинениями в нарушении этих самых прав. И как она, маленькая серенькая училка, может справиться с великовозрастными детинами? С этими Наполеончиками, Наполеонами и Наполеонищами. Какие есть права у неё? Или у неё только обязанности? Завтра ей исполняется 55. Завтра она выдохнет. Пенсия – избавление от обязанности терпеть их издевательства.
И всё-таки маленькая привязанность у неё была. Если можно это было так назвать. Да, она не могла завести себе животное дома, но на улице…
Зоя вернулась в кухню и потрогала кастрюльку на плите. Удовлетворённо улыбнулась – остыло. К запаху варёной мойвы она давно привыкла и не замечала её тошнотворного аромата. Сняла с дверной ручки пакет с пакетами, вынула три небольших прозрачных и один голубой с ручками. Миниатюрной шумовкой переложила рыбу в один из пакетов, а в рыбный бульон опустила куски батона. Подождала, пока мякоть впитает бульон, и переложила его во второй пакет. В третий пакет перекочевали остатки её ужина – куриные косточки. Она старалась не обгладывать кости полностью, оставляла на них ошмётки мяса. Все три пакета собрала в голубую «маечку», а «маечку» всунула в брезентовую торбу, и пошла к выходу.
Пушистые питомцы уже ждали её. Зоя вынула из торбы пакеты, пододвинула пластиковые поддоны. Кошки в ожидании лакомства усердно тёрлись о её ноги. Не успела мойва выпасть из пакета, как животные бросились на харчи с жадным остервенением, оттеснив от благодетельницы самого маленького пятнистого котёнка.
– Ну, чего налетели, будто вас месяц не кормили? Вот прожорливые какие. Малышу, малышу оставьте. – Вынула пакет с косточками, положила во второй поддон – на «потом». За ночь съедят. Отошла, помяла в руках пакет с булкой и вывалила хлебные мякиши на крышку канализационного люка. Стая голубей, ковырявшаяся до этого в мусорных контейнерах, мгновенно вспорхнула, опустилась на крышку и стала раздирать клочья хлеба с не меньшей жадность, чем это делали с рыбой кошки.
– Опять ты грязь разводишь, – услышала за спиной Зоя и поморщилась. С Ниной Степановной Матрёшкиной отношения у них отчего-то не складывались. И дело не в возрастной разнице, с годами разрыв в годах сглаживается, и соседки вполне могли бы водить дружбу, посиживая вместе на лавочке у подъезда, но вот не случилось. – Погляди, голуби твои всё крыльцо обосрали, – возмущалась соседка визгливым голосом с балкона первого этажа. – А кошки? Одна грязь от них.
– Да какая от них грязь? – Зоя обернулась и посмотрела на Матрёшкину взглядом Пьеро.
– Такая… – соседка не сразу собралась с мыслями. – Такая… Они в детскую песочницу гадят. А дети там потом руками…
– Выдумываешь ты всё, – тихо проговорила Зоя и отвернулась к кошкам.
– Я выдумываю?! Голуби – самые грязные птицы, переносчики заразы. Обнаглели, – визжала всё громче Нина Степановна. – Из подъезда выйти невозможно, прямо в лицо летят. И кошки… И кошки… Вот заявлю куда следует. Давно собираюсь.
– И чего ты, Нина, злишься всё? Вроде и не такая уж старая, а вечно недовольная.
– Ты, что ли, довольная? С чего это вдруг? И возрастом мне не тычь, я хоть и постарше тебя буду, да зато из ума не выжила.
– Было бы из чего выживать, – буркнула себе под нос Зоя.
– Всё! Моё терпение лопнуло. Участковому пожалуюсь, а если он не примет мер, заявку в санэпиднадзор напишу, чтоб они этих кошек отловили. Хочешь кормить – возьми домой и корми, а то развела у меня под окнами питомник.
– Да не могу я, у меня аллергия на шерсть.
– А у меня какая аллергия на это всё? Честно тебе скажу, не уберёшь свою столовую, потравлю всех.
– Да Бог с тобой, – Зоя испуганно посмотрела на жавшего к ногам котёнка.
– Ну смотри, я тебя предупредила, – соседка хлопнула фрамугой и скрылась из виду.
Матрёшкину Зоя знала хорошо. Та слов на ветер не бросала. Делать нечего, Зоя собрала пластиковые поддоны и отнесла на помойку. Возвращаясь назад в подъезд, старалась не смотреть на облизывающихся кошек, но жалобный скулёж пятнистого комочка разрывал сердце. Зоя подхватила на руки котёнка и понесла домой.
Дома накормила котёнка остатками рыбного бульона, обложила коробку из-под обуви пакетами, накидала туда обрывки бумаг. Самодельный туалет поставила под окно. Форточку на кухне она никогда не закрывала, чтоб рыбный запах не застаивался в квартире. Почувствовала зуд в глазах. Надежда, что аллергия всё-таки обойдёт её, рухнула. Придётся сидеть на антигистаминах. Зоя достала из навесного шкафа аптечку, выпила «Супрастин» и вернула короб на место. Затем прошла в прихожую, взяла со шкафчика всё, что она вчера вынула из почтового ящика. Счета, счета, счета. За всё. За газ, за свет, за воду. За жизнь. За такую жизнь – плата слишком высокая. За её никчёмную, неудавшуюся жизнь – плата непомерная.
Зоя отложила счета, остальной мусор – многочисленную рекламу совершенно ненужных ей услуг, сгребла, чтобы смять и выбросить. Одна бумажка вылетела и упала на пол. Зоя присела, подобрала, пробежала глазами, задумалась, встала и положила бумажку в стопку со счетами.
Глава четвёртая
Чёрные потёки, пробивающие себе дорогу в смеси песка и земли быстро высыхали под ярким, очнувшимся после моросящей хмари, солнцем. В конце октября солнце, как женщина на исходе молодости – во всей своей силе и красоте. Свежий после дождя воздух, немного хмельной, хочется вдохнуть всей грудью и задержать дыхание. До головокружения.
– Что-то зябко. – Изольда съёжилась в красную ветровку. – Пойдём ко мне. У меня есть отличное гранатовое вино. Согреемся. Честно говоря, я хотела сегодня пропустить тренировку, не люблю, когда сыро.
– А мне понравилось. Я с удовольствием прошлась. Тем более новый маршрут.
– А я, Агата, дитя солнца. Мне жару подавай. И чем больше, тем лучше.
– О нет, прожариться на своей сковородке я ещё успею.
– Ты что это, подруга, в ад, что ли, собралась? – Изольда сложила палки и сунула их под мышку. – Много грешила?
– Вроде и немного. Но это я так. Знаешь, как говорят: лучше готовится к худшему, чтобы потом сюрприз был.
– Тогда пойдём грешить. Чтоб уж было, за что гореть. Напьёмся вина…
– Так это вроде не грех.
– Тем более.
Дамы, подхватив палки, двинулись к метро.
