banner banner banner
Война поколения Z. Тактика легкой пехоты в современной войне
Война поколения Z. Тактика легкой пехоты в современной войне
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Война поколения Z. Тактика легкой пехоты в современной войне

скачать книгу бесплатно

– Мой сын, если бы ты сказал мне это позавчера, я побил бы тебя. Теперь я даю тебе свое благословение. Ступай с Рашидом и делай то, что он скажет тебе. Возможно, Аллах позволит нам стать мучениками вместе.

Второй сценарий: Операция «Давид»

Неделю спустя генерал Батлер приступил к своей важной новой работе в Командовании обучения и доктрины армии США (TRADOC), где он будет контролировать разработку доктрины контрпартизанских действий. Штаб дивизии упорно трудился над своим первым инструктажем для нового командующего генерала. С 714 слайдами в программе PowerPoint они готовились показать ему, как Операция «Голиаф» умиротворит свою следующую цель, город Хаттин. Генерала посадили в первый ряд, с чашкой кофе в руке. Но прежде, чем пресс-секретарь мог начать, подполковник в седьмом ряду «коноводов» встал. – Генерал Форрест, перед началом совещания я хотел бы кое-что сказать.

Все повернулись в его сторону. Кто этот парень, который прервал совещание?

– Полковник, я приношу извинения, но я здесь настолько новый человек, я боюсь, что должен спросить, кто вы, – ответил генерал Форрест.

– Я подполковник Эд Бёрк, сэр, командир 3-го батальона 13-й бронетанковой дивизии. Хаттин находится в моем секторе. Сэр, я прошу прощения за то, что прервал совещание, но у меня есть кое-что, в чем я просто обязан, так сказать, исповедоваться.

– Да не беспокойтесь вы из-за этого проклятого инструктажа, – ответил генерал Форрест. – Лично я ненавижу PowerPoint.

Все штабные офицеры напряглись.

– Так что же вы хотели сказать?

– Сэр, я почтительно прошу, чтобы Операция «Голиаф» не проводилась в Хаттине.

– Почему нет?

– Потому что это только ухудшит ситуацию там, сэр, а не улучшит. Я не говорю, что у нас нет проблем в Хаттине. Проблемы есть. Но хотя у нас и нет 100-процентного решения проблемы мятежа там, у нас есть, возможно, 51-процентное решение. Операция «Голиаф» представляет собой противоположность всему тому, что мы делали. По моему личному мнению, если Операция «Голиаф» ударит по Хаттину, это сделает нашу работу там невозможной. Это пойдет сопротивлению на пользу, а не во вред.

– Этому парню крышка, – прошептал один штабной полковник другому. – Ну, я склонен думать, что 51-процентные решения могут быть лучшим, что мы можем сделать против повстанцев, – сказал генерал Форрест. – Почему бы вам не рассказать нам, что вы делаете? Выходите вперед и распоряжайтесь. А штаб может просто передать мне подготовленный для этого совещания текст, и я прочитаю его в свободное время.

– Благодарю вас, сэр, – сказал подполковник Бёрк. – Мы называем то, что мы делаем в Хаттине, «Операция Давид». Сэр, могу я начать с того, что спрошу штаб дивизии, какие потери мы понесли в Акабе?

G-3 дивизии (начальник оперативного отдела штаба дивизии – прим. перев.) впился взглядом в Бёрка, но генерал Форрест смотрел так, как будто ожидал ответа.

– У нас было пять погибших в бою со вчерашнего утра и 23 раненых, 18 из которых понадобилось эвакуировать. Сопротивление продолжается в настоящий момент, так что я не могу сказать, что это будет окончательным общим количеством потерь. Я ожидаю, что все сопротивление будет сокрушено завтра.

– Не рассчитывайте на это, – сказал генерал Форрест. – Пожалуйста, продолжайте, полковник.

(В американской, как и во многих других армиях, к подполковнику традиционно обращаются, используя слово «полковник». – прим. перев.)

– В Хаттине, с тех пор как мой батальон занял город четыре месяца назад, у меня было двое погибших в бою и пять раненых, все в двух инцидентах. У меня было только три успешных нападения на американские конвои во всем моем секторе, все с помощью самодельных взрывных устройств. Как вы знаете, генерал, количественные показатели почти ничего не стоят в войнах такого рода. Но насколько мы можем сказать, только один процент населения в моем секторе является активно враждебным. Мы полагаем, что поймали уже всех ответственных за установку СВУ, которыми поражали наши конвои. Мы захватили в плен более тысячи повстанцев. Самое важное, что мы не убили ни одного гражданского иншалланца.

– Простите меня, полковник Бёрк, – прервал его G-3. – Мои отчеты показывают, что вы отправили только 237 плененных повстанцев, а не тысячу. – Это правильно, сэр, – ответил подполковник Бёрк. – Мы освобождаем всех местных жителей, которых мы захватили. Но сначала мы держим их у нас некоторое время, чтобы показать, что мы делаем. Они собственными глазами видят, что мы обращаемся с людьми с уважением и пытаемся помочь. Они также узнают моих солдат, которым я приказал обращаться с пленниками как с гостями батальона. Только если мы захватили кого-то во второй раз, или если они не из Хаттина, тогда мы действительно отправляем их в распоряжение дивизии как пленных.

– Так это стратегия «завоевания сердец и умов», полковник? – спросил генерал Форрест.

– Не совсем так, сэр. Мы не ожидаем, что местные жители полюбят нас. Мы для них – иностранные захватчики и неверные. Наша цель состоит в том, чтобы не дать им ненавидеть нас настолько сильно, чтобы они сражались с нами. Я думаю, что мы сделали это вполне прилично, сэр.

– Полковник, почему бы вам не начать с самого начала и не рассказать нам всю историю Операции «Давид»? – спросил генерал Форрест.

– Слушаюсь, сэр. Ну, когда мы узнали, где будет наш сектор, я собрал всех своих офицеров и старший сержантский состав, и некоторых из младшего сержантского состава и также рядовых, и сказал им, что я хотел. Я сказал им, что мы должны будем действовать таким способом, который не заставит местных жителей ненавидеть нас так сильно, чтобы бороться с нами. Затем я спросил, как бы мы могли сделать это. Они говорили, и я слушал. У меня было преимущество в том, что к нам была прикомандирована рота национальных гвардейцев. Многие из них – полицейские. Я думаю, что полицейские понимают этот вид ситуации лучше, чем многие солдаты.

Эти полицейские с самого начала указали на один очень важный момент. Они сказали, что ключ к сохранению мира – это смягчать ситуации, а не обострять их. Солдат учат обострению, эскалации. Если что-то не работает, используйте больше огневой мощи. Полицейские не делают этого, потому что это приводит в ярость общину и настраивает ее против них. Так, это была одна часть загадки. Другая поступила от нашего батальонного капеллана. Он открыл Библию и прочитал историю Давида и Голиафа. Тогда он спросил, сколько из нас поддержали бы Голиафа? Тут меня озарило, и я сказал, что то, что мы хотим, это Операция «Давид».

– Один сержант сказал, что, если мы хотим быть Давидом с его пращой, мы должны носить только рогатки. Все засмеялись, но я понял, о чем он. Я сказал, что мы не будем входить в город с танками М-1 и «Брэдли». Только HMMWV (автомобили «Хамви», больше известные под их заводским и гражданским названием «Хаммер» – прим. перев.) и грузовики. Один рядовой предложил, чтобы мы сняли шлемы, бронежилеты, и темные очки, потому что они делают нас похожими на Робокопа. Я решил, что он был прав, поэтому мы так и сделали.

– Вы говорите, что не используете все имеющиеся у вас средства? – спросил недоверчивый G-3.

– Верно, сэр, – ответил подполковник Бёрк. – Одно из наших первых правил – пропорциональность. Непропорциональная реакция, такая как использование танка M-1 против пары легковооруженных моджахедов, является отличным способом заставить местных жителей ненавидеть нас так сильно, что они будут бороться с нами. Из-за этого мы также становимся похожими на трусов.

– Но, похоже, что так вы подвергаете жизни американцев ненужному риску, – ответил G-3.

– Сэр, как мы теряем больше жизней американцев, используя нашу собственную пехоту против их легкой пехоты, или же применяя массивную огневую мощь, которая служит лучшим инструментом для пополнения сил наших врагов? Сэр, я не могу не спросить, может быть, вы за деревьями не видите леса.

– Лично меня больше интересует лес, – сказал генерал Форрест. – Прошу вас, полковник, продолжайте.

– Слушаюсь, сэр. Один из моих офицеров Национальной гвардии служил в Боснии. Он сказал, что европейцы и местные жители все смеялись над нами из-за того, что мы прятались в укрепленных лагерях и казались напуганными все время. Это вся эта старая чушь о защите собственных войск. Итак, я сказал: – Плевать нам на это. Никаких укрепленных резерваций. Мы будем жить в городах. Мы расквартируемся с людьми, будем им хорошо платить за жилища, которые мы займем. Мы будем делать покупки на местных рынках, пить кофе в местных кафе.

В Хаттине мой штаб размещен на улице с лавками, прямо в центре города. Мы защищаем владельцев лавок, но они тоже защищают нас. Они не хотят, чтобы их лавки взрывали. Мои солдаты проживают так по всему городу. Я позволяю своим капитанам, лейтенантам и сержантам работать в своих районах так, как они сами считают целесообразным, по возможности смешиваясь с местными.

– Но при такой разбросанности как вы контролируете своих солдат? – спросил все более и более сердитый G-3.

– Я этого не делаю, – ответил Бёрк. – Я верю в команду, не в контроль. Я ставлю своим подчиненным задачи. Они знают результат, который я хочу, а вот как именно они получат его – это уже я предоставляю им. Если им нужна помощь, они приходят, встречаются со мной, и мы беседуем. Другими словами, я доверяю им, чтобы получить результат. Если кто-то из них не может, я снимаю его с должности.

– Расскажите мне о ваших погибших в бою, – прервал генерал Форрест. – Слушаюсь, сэр. Это произошло в первые несколько недель. Террорист-смертник в автомобиле со взрывчаткой атаковал один из моих патрулей. Я потерял двух погибшими и трех ранеными, все с оторванными конечностями. Но 11 иншалланцев тоже были убиты, и еще 32 ранены. Я немедленно приказал, чтобы мы лечили их раненых точно так же, как наших собственных. Мы переправили их на вертолетах в управляемые американцами госпитали, не в эти вшивые местные больнички. Мы отвозили их семьи в эти госпитали, чтобы те могли навестить своих родных, и когда они почувствовали себя достаточно хорошо, мы вернули их в их дома. Мы также дали деньги семьям, которые потеряли своих кормильцев.

Мусульмане хоронят своих мертвых немедленно, и я и мои солдаты пошли на все похороны. Затем у меня были поминальные службы по моим двум погибшим, и я пригласил горожан. Многие из них пришли, включая трех имамов, которые вознесли молитвы. Это оказало огромное влияние на местных жителей. Потом я спросил имамов, не смогут ли они и их коллеги прочитать курс лекций об исламе для меня и моих солдат. Это также оказало огромное влияние, и это помогло улучшить понимание другой культуры у моих парней.

Сэр, мои другие два солдата были ранены, когда пара детей с AK-47 внезапно налетела на один из моих патрулей. Они в действительности не могли даже стрелять, только лупить длинными очередями, даже не прицеливаясь. Несмотря на то, что двое солдат были ранены, мои парни не стреляли в ребят. Мой командир патруля навел на них оружие, и они побросали свои автоматы и убежали. Когда он поймал их, то вернул их на место их засады, спустил с них штаны, и отшлепал их. Толпе это понравилось, и мальчишки были унижены перед своими приятелями вместо того, чтобы стать героями. Оба мои раненых парня с тех пор вернулись к своим обязанностям, а родители детей попросили у нас прощения. Они были очень благодарны нам за то, что мы не убили их сыновей.

– Как вы обучались этому? – спросил генерал Форрест.

– Ну, сэр, как один пример, когда я еще в Америке, до нашей отправки сюда, проводил свой батальон через курс обучения «местная деревня», я полностью сменил роли. Я сделал так, чтобы мои парни играли сельских жителей, и у меня были войска, которые не говорили на их языке и проводили зачистку деревни в форме типичной боевой задачи по оцеплению и поиску противника. Я постарался сделать так, чтобы на этих учениях войска обращались с моими «сельскими жителями» так, как мы слишком часто обращаемся с местными. Они кричали на них на языке, который те не понимали, бросали их на землю тут и там, удерживали их в позах, которые причиняли боль, и т. д. Результат был точно таким, которого я и хотел – множество потасовок. Мои парни разозлились настолько, что они начали драться. Затем на обсуждении после учений я спросил их: «Если мы не хотим, чтобы местные жители дрались с нами, как мы должны обращаться с ними?» Тот факт, что они сами оказались в положении жертв, помог им увидеть себя в совершенно новом свете.

– Я думаю, что мне хотелось бы сделать это с другими моими подразделениями, – сказал генерал Форрест. – Пожалуйста, продолжайте.

– Слушаюсь, сэр. С самого первого дня наше послание жителям Хаттина было таким: «Мы здесь не для того, чтобы брать власть в наши руки. Вы тут главные. Вы сами должны говорить нам, что нужно сделать, чтобы помочь вам» (5).

Мы помогли им ввести неправительственные организации, чтобы организовывать больницы и распределять еду. Мы отправляем наших солдат, чтобы те под руководством местных иншалланских инженеров и техников работали над улучшением инфраструктуры. Я сделал свой штаб местом, куда иншалланцы могут прийти, если им нужны какие-то детали или оборудование. Много раз мы подчеркивали, что мы находимся там для того, чтобы служить им. Что касается безопасности, то мы позволили мэру и местной полиции самостоятельно определять курс действий. Мы только помогаем, когда они нас просят. Они хотят порядка, которого мы тоже хотим, только они знают намного лучше нас, как установить порядок в их обществе.

Мы понимаем, что реальные психологические операции (psyops) это не то, что мы говорим, а то, что мы делаем, и да поможет нам Бог, если слова и дела расходятся. Люди Хаттина теперь понимают, что мы там не для того, чтобы изменить их образ жизни или заставить их жить по нашим правилам. Хаттин – фундаменталистский исламский город, и некоторые из их методов беспокоят нас. Но это – их страна, а не наша. На всех наших зданиях я приказал повесить таблички, где на арабском и английском языке написано: «Если ты находишься в Иншаллаленде, то веди себя так, как ведут себя иншалланцы». Мы изо всех сил стараемся дать им понять, что мы не считаем наш образ жизни выше, чем их. Мы не в том или ином плане «лучше, чем они». В таких культурах как эта честь и гордость очень важны. Если местным покажется, что мы помыкаем ими, они должны будут бороться с нами, потому что их честь требует этого.

– Остановитесь на минутку, полковник, – прервал его G-3. – У нас есть подобные гуманитарные программы помощи как часть Операции «Голиаф». После того, как мы обеспечили безопасность города, мы также приводим туда неправительственные организации. Вы знаете, что повстанцы делают с ними? Они захватывают их, держат их для выкупа и затем отрезают им головы! Вы хотите мне сказать, что в Хаттине такого не бывает?

– Ну, это переводит нас на следующий уровень, – ответил подполковник Бёрк. – Жизнь для повстанцев в Хаттине более трудна, чем в тех городах, где Операция «Голиаф» оставила свой тяжелый след. В ваших городах повстанцам легко получить поддержку людей, потому что Операция «Голиаф» сделала американцев ненавистными, настолько ненавистными, что много людей хотят видеть их убитыми. В Хаттине это не так. Почему люди захватывают сотрудников организаций, занимающихся оказанием помощи, когда они как раз имто и помогают?

– Вы, полковник, все же не ответили на вопрос, – заметил G-3. – Был ли ктото из ваших сотрудников, занимающихся оказанием помощи, захвачен повстанцами?

– Да. К сожалению, всегда найдутся люди, которых мы называем «гнилыми яблоками». Благодаря Операции «Давид» их количество остается маленьким, но они существуют. С ними нам приходится обращаться совсем по-другому. Мы должны захватить их в плен или убить их.

– Так это ведь не отличается от того, что мы делаем, – сказал G-3.

– Нет, отличается, потому что мы делаем это по-другому, – возразил Бёрк. – Мы никогда не проводим рейды с обысками, облавы и зачистки. Мы никогда не вышибаем двери. Мы никогда не терроризируем гражданских лиц и не вызываем тяжелую артиллерию или авиацию. Если мы должны устранить когото, наш предпочтительный вариант – это заказать его убийство другим людям. Местные жители делают грязную работу, и мы не оставляем американских отпечатков пальцев.

Если же существует повстанческая ячейка, с которой не смогут справиться местные жители, то мы посылаем туда наших «Ночных охотников» (Nighthunters), наш эквивалент отряда «Дельта». Они эксперты по тихой войне и рукопашному бою. Они специализируются на том, чтобы быть невидимыми. Местные граждане никогда не видят их и не имеют дела с ними. Благодаря этому местные жители не видят в среднем американском солдате угрозу. Наши полицейские сформулировали концепцию «Ночных охотников». Это что-то вроде SWAT, полицейского спецназа. Люди не путают SWAT с их местным участковым полицейским. Всякий раз, когда кто-то из работников организаций, оказывающих помощь, был взят в заложники, «Ночные охотники» спасали его в течение 24 часов.

– Полковник Бёрк, я офицер по связям с общественностью (PAO) в штабе 13-й бронетанковой дивизии, – сказал один резервист. – Как вы решаете проблемы с прессой в Операции «Давид»?

– Натравливая одно СМИ на других, – ответил Бёрк. – С самого начала я думал, что мы получим в СМИ благоприятное освещение того, что мы делаем в Хаттине, и в целом я оказался прав. 90 процентов того, что мы делаем, открыто любому репортеру, который захочет приехать. Это включает «Аль-Джазиру».

Только однажды, в самом начале, «Аль-Джазира» сделала несправедливую и неточную передачу об одной из наших операций. В ответ, вместо того, чтобы вышвырнуть их из Хаттина, я пригласил «Аль-Арабию». Я знал, что эти телекомпании являются конкурентами. Я поощрял «Аль-Арабию» провести журналистское расследование о той самой операции, которую так негативно изобразила «Аль-Джазира», и я открыл для них все наши досье. Их репортаж показал, что «Аль-Джазира» была неправа. С тех пор «Аль-Джазира» прилагала все возможные усилия, чтобы получать из Хаттина правильные факты. И это – всё, о чем я прошу. Если мы делаем что-то не так, и они сообщают об этом, то это наша вина, а не их.

– Мне представляется, что Операция «Давид» требует превосходной местной разведки, – сказал генерал Форрест. – Как вы получаете эту разведывательную информацию?

– Так же, как это делают полицейские, постоянно общаясь с местными жителями, – ответил Бёрк. – Они говорят с нами. Помните, что мы не сделали ничего, чтобы они нас возненавидели. Мы постоянно все покупаем у местных жителей. Хорошие клиенты становятся друзьями, и друзья передают информацию другим друзьям. Настоящая проблема – языковой барьер. Мы работали над этим. Конечно, мы наняли много местных жителей в качестве переводчиков. Я сделал так, чтобы они каждый день обучали арабскому языку всех моих солдат, так, чтобы те, по крайней мере, выучили некоторые фразы и общепринятые слова вежливости на местном языке. У каждого из моих солдат есть комплект карточек с рисунками и с основными фразами на английском и арабском языках, арабский текст написан как на арабском алфавите, так и в фонетической транскрипции. Если солдат не может правильно произнести какуюто фразу, по крайней мере, он может показать.


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги
(всего 10 форматов)