скачать книгу бесплатно
– Где вы там встречаетесь? Так, записка, записка…– осмотрев карманы учёного, водитель достал измятую, с пятном крови бумажку.
Разглядывая её на улице, но не рассмотрев адреса, Интерн, озираясь, не нашёл фонарь и, вспомнив о раздетости Вячеслава Владимировича, закрыл его дверь и, сев спереди, включил встроенную в потолок лампу.
– И где же ты преподавал? – сверкая зубами поинтересовался Интерн, развернувшись к оббинтованому.
– В -ском университете. – медленно выговорил Вячеслав Владимирович, даже не спросив: «Разве это не было написано в моей карте?», хотя проговорил в мыслях.
Встроившись в выдавленные очертания спины, Интерн выехал из переулка.
– Надеюсь ты больше спать не собираешься. – посмотрев на пассажира в стекло заднего вида попросил молодой человек. – А то и поговорить тоже хочется. Или ты выговориться хочешь?
– Это навсегда? – спросил с отстающей левой частью лица Вячеслав Владимирович. – Проблемы с органами…
– Обращаешься не по адресу. В больничку. Там и скажут. Я сделал всё для первой помощи, остальное к ним. Ну если взять примерную силу удара, структуру твоего тела…– задумчиво протянул Интерн. – Ничего с тобой не будет. Месяцочек
полежишь и заживёт.
– Но как я пойду в больницу? Ты же сам сказал, что сообщишь о моём побеге. Моё фото по телевизору покажут.
– Тогда в платную идите. Там… не расскажут.
Передав минут пять молчанию, Вячеслав Владимирович вспомнил:
– А чем ты обязан Лере?
– Одной, но значительной услугой.
– Не скажешь? – более утвердительно, но всё же с интонацией вопросительной произнёс мужчина.
– Нет. – глухо отозвался Интерн.
На том их выговор и окончился. За окном, в которое были направленны безразличные зрачки Вячеслава Владимировича, остаток поездки взрастали дома: от малоэтажных пригородных, ростом в несколько этажей на окраине до высоток, поле которых отличить район можно было только по небрежным, раскрошившимся или ярким, современно минималистичным, фасадам. С разгорающимся и так же резко затухавшим волнением, Вячеслав Владимирович настораживался, замечая знакомые очертания домов, которые, как ему помнилось, размещались недалеко от университета и отмечались им в те редкие периоды, когда он вылезал из кабинета ради «добывания пищи», как выразился Василий Иванович. Интерес к заоконным
местам пропадал, как только Интерн проезжал мимо, а их сменяли неизвестные бетонки.
Остановившись у долгоиграющего светофора, сосредоточенный всю поездку на оживлённой вечерней дороге, Интерн оглянулся на заднее сидение.
– Ещё светофорчик и приедем. – он кивнул и отвернулся. – Удача то какая – без пробок. Волнуешься? Не стоит. Пока я обратно доеду, может быть, мне захочется по Садовому проехать, поужинать. А вы уже фюйть (он присвистнул) и сидите в гостиничке или квартирке… но тебе лучше лежать.
Вячеслав Владимирович не ответил, не веря тому, что как только машина остановится, он выйдет у места которому отдал половину своей жизни, ведь пейзаж был ему не знаком. Автомобиль тронулся. Спустя пару поворотов, после остановки машины, и при помощи Интерна вывалившись из салона, Вячеслав Владимирович с усилием выпрямился у торца университета.
– Ну что ж, немногословный пассажир, – подтаскивая мужчину к стене туго проговаривал Интерн, – Радости, больше радости. Только не кричи. Я приведу Леру. Пары то у неё во сколько заканчиваются?
– Полшестого… в шесть…
– Я думал, что ты тщательно отслеживал её расписание.
Войдя в положение затруднительного недопонимания и обдумывая засиявшую на лице Интерна улыбку, Вячеслав Владимирович облокотился о стену.
– Извини, не удержался. – невинно, по-детски искренно засмеялся работник госпиталя.
Накинув на Вячеслава Владимировича медицинский халат, он убежал. Минут десять, недвижимо простоял учёный, пока за угол не свернула тень и направилась к нему. Она двигалась одна, что обеспокоило Вячеслава Владимировича, не только же Лера могла сюда завернуть, но он продолжал стоять.
– О чём хотели спросить? Давайте подойдём к входу. – заговорила тень знакомым голосом, когда расстояние между ними оставалось несколько метров, но собеседники всё ещё не видели друг друга.
– Зачем говорить? Лера, отправляемся, скорее.
Прерывистыми неравномерными движениями Вячеслав Владимирович направился к девушке.
– Господи, нет, нет. – задрожавшим голосам лепетала Лера. – Ты – призрак, моя фантазия. Я тебя не боюсь. Ты исчезнешь, ты не настоящий. Ты ничего мне не сделаешь…
Вжавшись в стену, она зажала лицо и уши руками, продолжая бормотать. Фантазия же к этому времени, опираясь о стену, доковыляла до Леры и прикоснулась к её бедру, так как выше поднять руку не удалось из-за стягивающего плечи бинта. Лера пискляво взвизгнула, отскочила и трясущимися руками, перерывая сумку, достала из неё перцовый баллончик, направила его на Вячеслава Владимировича, отчаянно вжав кнопку распыления в корпус, выпустила его содержимое, тряся рукой, будто рисуя звезду. Ей удалось попасть в глаза учёного, после чего к крику женскому присоединился и мужской голос. И Лера, поняв, что обезвредила напугавшего, побежала к углу здания.
Ударившись о стену, Вячеслав Владимирович проскользил до земли, сел, согнув ноги, уткнулся глазами в колени и начал их растирать. Учёному показалось, что прошло не больше минуты…
«Вообще-то две. Я засекал.»
… как вдалеке послышалось чьё-то приближение.
– Интерн? – воскликнул Вячеслав Владимирович, повернув распухшее лицо в сторону шума.
– Вот, вот ведите он, он! – вопила Лера.
– М-да, он.
Закрытые веки Вячеслава Владимировича просветились белым пучком фотонов ручного фонаря.
– Он… Вячеслав Владимирович… физик… тот, которой с ножом. – перешёптывались вдалеке, пока мужчина, снова опустив глаза на колени, вытирал слёзы.
Охранник, которого Лера с трудом уговорила вылезти из-за стола, с осуждающей жалостью поднял Вячеслава Владимировича, прикрикнул на собравшуюся за ним толпу, которая, помедлив, раздвинулась, и понёс его в университет, невысоко приподняв. Именно понёс, ведь обладал более могучим в плане объёма телом, и весу имел в два раза больше учёного.
– Ты же сама мне написала. – лепетал Вячеслав Владимирович, наклонив голову.
В толпе отбрасывались язвительные шуточки, кто-то напоминал забывчивым о личности мужчины, некоторые говорили о своём и следовали за толпой из интереса к окончанию события, на бывшего преподавателя же никто не обращал внимания и не отзывался на его бурчание.
В университете мужчину умыли, потом посадили на стул у дверей входа, где Вячеслав Владимирович пробыл до прибытия главного врача госпиталя. За время ожидания у поста охраны успели побывать все находившиеся в данный момент в университете лица, даже те, которые уходить ещё не собирались, а специально спустились со своих высотных кабинетов, недовольно-презрительно покачать головой и возвратиться к прерванным новостью появления бывшего преподавателя сплетням, не забыв упомянуть и увиденное на первом этаже. Среди физиономий Вячеслав Владимирович не заметил Леру, уведённую всепреданнейшей подругой её Маргаритой в общежитие.
Павел Анатольевич Давыдов, всё такой же упитанный, как и при их последней встрече с утра, вошёл в университет через два часа после оповещения его о появлении Вячеслава Владимировича на бывшей работе. Не останавливаясь у сбежавшего, Павел Анатольевич, ведомый остановленным им преподавателем, ушёл, как послышалось учёному, «к директору университета». Возвратившись минут через восемь, мужчина подошёл к сбежавшему госпитализированному.
«Нет, ну я не могу оставить вас без наиважнейшей информации о том, как же без препятствий и лишних формальностей разрешилось дело. Вскользь замечу, что в этот раз автор точно отмерил время в восемь минут. А согласие их (ректора и главного врача) было в обоюдной выгоде. Ни университет не заявлял о сбежавшем из госпиталя Вячеславе Владимировиче, ни заведение для реабилитации душевно больных – о недостаточной безопасности территории учебного корпуса. А мужчину, половина лица которого для многих была не узнаваема, представили то ли сумасшедшим беспризорным, то ли заблудшим к университету из травматологического отделения пьяницей; его принадлежность оставили на фантазию ректора, главное, чтобы что-то отдалённое от госпиталя и сферы образования.»
Во время установки мужчины на пол, около Павла Анатольевича засуетился охранник и, не доверяя убеждениям главврача, хотел было сбегать к ректору, он она, облокотившись на широкие каменные перила лестницы, пристальным взглядом остановила отходившего от своего поста тяжеловеса, вынудив его помочь Павлу Анатольевичу довести Вячеслава Владимировича до автомобиля. Тело было вложено в ту же позу, в которой учёный в благоговении лелеял радость воссоединения с аппаратом, на то же место за водителем, после чего премиальная конструкция покинула парковочное место с закреплённым на нём необычным синим знаком.
– И что тебе не понравилось?
Вячеслав Владимирович грубо молчал.
– Я для госпиталя спрашиваю. – смягчился Павел Анатольевич, но также настойчиво продолжил. – Ну? Соседи не понравились? Раздражал кто-то? Или на свободу захотелось?.. Прими ещё поздравления.
– В честь чего? – не удержался резко спросить Вячеслав Владимирович.
– Ты первый, кому удалось сбежать.
– До меня никто и не пытался. – он утверждал.
– Были, конечно, были. Но ты единственный из них, кто вышел за пределы территории.
– Вышел?
– Пешком, да. До университета за пару часов дошёл? Кстати, зачем?
Вячеслав Владимирович не отвечал.
– Вот приедем, положим тебя в изолятор на несколько недель – на обследование, изучим твой феномен, заодно и подлечишься.
В неопределённой весёлости Павла Анатольевича Вячеславу Владимировичу отражалась часть Интерна, но что-то всё же отличало этих мужчин: в словах его бывшего водителя, вывел учёный, было больше «правды», он говорил мыслями; а главный врач что-то «таил» и недоговаривал.
– … раскрывать маршрут твоей прогулки мы не будем. Ты, я надеюсь, понимаешь, что и от тебя никто не должен об этом узнать. – Павел Анатольевич затвердел, и продолжил мечтать. – Из РАН, может быть, кто-нибудь придёт…
приедет. Не такие же они помешанные как ты. Откроем у тебя какие-нибудь способности, Нобелевскую премию получу…
– Пешком… пешком, – бурчал Вячеслав Владимирович, – я ехал… на машине.
– добавил так же груба, но смешавшись.
– Пешком, пешком.
– Нет, я помню, как меня… А, это вы узнать хотите, кто мне помог! – обрадовавшись найденной уловке, ухмыльнулся Вячеслав Владимирович, к которому начала закрадываться мысль сомнения в происхождении собственных воспоминаний. Он бы театрально потряс пальцем, да рука не поднималась.
– А кто тебе помог?
– Так я и… никто. – заигравшись, учёный забыл об обещанной конфиденциальности.
– И на камерах никто.
– А камеры у вас всегда работаю? – вспомнив прошлую ночь, поинтересовался Вячеслав Владимирович.
– Всегда.
– А я вам говорю, что на машине.
– Может быть ты её остановил у дороги или украл в деревне.
– Нет же, я из госпиталя.
– Как ты, если на машине, через пропускной пункт проехал? – сверкнув глазами в зеркало заднего вида, спросил Павел Анатольевич, всматриваясь в лицо пассажира. – И дежурный не остановил?
– Зачем я вам это рассказываю, вы «по камерам» всё знаете. – переменился Вячеслав Владимирович и на следующие вопросы уже не отвечал.
Москва мелькала теми же силуэтами, только менялись они в инвертированном направлении: с высоток, на много- и малоэтажки. Раздумывал Вячеслав Владимирович о многом, да и время, в которое у него не было дел физических, сопутствовало этому: почему Лера, написав записку, испугалась его, может быть не ожидала увидеть так скоро, а может и не она писала; проигрывал варианты диалогов с Интерном; объяснил себе стратегию ответа, если будут допрашивать…
Остановившись на нескольких кольцах, в десятом часу ночи автомобиль вернулся в госпиталь. Пока они проходили парковку, Вячеслав Владимирович бросил:
– А Сидоров и Амбаров?
– В одиночные перевели. Иванчук уверял, он «и пальцем ни к кому не прикасался», так что отправили в общую. Я и забыл… ведь умер он…
– Иванчук?
– Геннадий Львович.
Вячеслав Владимирович молчал. Он услышал слова, но не понимал их, в большей части от недоверия.
– Как-то Сидоров повернулся, да так что стукнул старика по голове. М-да… история. – вздохнул Павел Анатольевич после сокращённого пересказа, увиденного с камер.
После первых дверей их встретили санитары и, переняв госпитализированного, по указанию повели его в изолятор, повесив руки Вячеслава Владимировича на свои плечи, как коромысло. Мужчине даже показалось, что скорость преодоления ими коридора раздвижных дверей возросла не меньше, чем в два раза. Павел Анатольевич шагал впереди и свернул к пропускному пункту, а Вячеслав Владимирович поплыл дальше. Он принимал всё происходящее как данное, неподлежащее изменению и сомнению в их правильности и, проносясь мимо места недавних побоев, в отличие от большинства людей, тяжёлые, для многих страшные, воспоминания которых ввергают их носителя в тревогу или апатию, спокойно принял существование свершившегося и задержался взглядом, только чтобы рассмотреть оставшиеся детали, которые он помнил смутно. На стене поблёскивал из-под отбитой краски металл, прослеживались крупные царапины, остальное же – пол и скамья – свидетельствовали об высокой квалификации
уборщицы – излучали чистоту.
– А Интерн, то есть врач, он несколько дней врач, вы можете его позвать в изолятор, когда меня отведёте? – вопросительно рассматривая лица санитаров попросил Вячеслав Владимирович. – Ну он такой… с бородкой
Один из них недоброжелательно наклонил лицо к учёному, и Вячеслав Владимирович больше не пытался.
Коридор первого этажа был поделён в неравном отношении лестницей, и часть, к которой относился пропускной пункт, и прачечная был в несколько раз меньше правой (к ней относился кабинет ОБЖ), куда и был доставлен Вячеслав Владимирович, примерно на середину этой части. Массивная дверь изолятора, походившая на виденные мужчиной у одиночных камер, после проведения бейджем по сканеру (но этого уже у тех не было), встроенному в стену, щёлкнула и санитар, стоявший к ней ближе, потянул шестисантиметровую в толщину железную плиту в коридор.
«И снова точно! Автор, делаешь успехи.»
Включили свет, усадили Вячеслава Владимировича и вышли, заперев дверь. А учёный начал осматриваться. Оборудование, глянцевавшиеся в свете ярких ламп, этой комнаты…
«Её лучше назвать залом – достаточно больше комнаты, вмещая в себя не меньше трёх «небуйных», но до объёма цеха не добирает.»
… могло стоить дороже всего госпиталя. Такое количество аппаратов можно встретить, собрав все приборы городской больницы. Сидел Вячеслав Владимирович в углу на точно такой же кровати, как в «Небуйной» (они не отличались во всём госпитале) ближе к двери, с левой стороны. Рядом с ним, по стене удаляясь от входа, стоял письменный стол, за ним небольшие стеклянные столики с расходным медицинским материалом, за ними до угла выстроились шкафы с теми же инструментами и лекарствами. У следующей стены располагались кушетки, подле каждой стояли те самые сверкающие аппараты: УЗИ, ЭКГ и пр., и пр. Угол, который служил концом диагонали, начинавшейся у кровати Вячеслава Владимировича, был заполнен непрозрачным пластмассовым ящиком.
«Так от общего объёма была отделена душевая кабина, раковина и унитаз.»
Ближе к центру от него царствовал громоздкий стоматологический комплекс, а остаток площади отводился для офтальмологических нужд. К последней стене относились мелкие медицинские приборчики, беговая дорожка и велосипед.
Дверь была сплошная – окошек и любых других отверстий не имела – поэтому
вошедший минут через пять поинтересоваться наличием вечернего аппетита Вячеслава Владимировича Павел Анатольевич, помедлив у двери, сканер которой не сразу просканировал его бейдж, заглянул в изолятор. Получив отрицательный ответ, главврач помог учёному лечь и, пожелав приятных снов, выключил свет. Когда дверь закрылась Вячеслав Владимирович увидел отсутствие окон и в стенах, в тишине услышал подсвистывающую вытяжку.
Спал мужчина долго и крепко, без снов.
Проснулся Вячеслав Владимирович в неизменившийся темноте с тяжёлой головной болью, которая часто случается, когда пересыпаешь, и продолжил существовать в пробуждённом состоянии бессловно и бездвижно. Вскоре, не более чем через несколько минут, щёлкнула дверь, и учёный закрыл глаза от ослепляющего излучения ламп.
– Доброе, доброе утро, Вячеслав. Как спал? Выспался? – поинтересовался главврач.
Мужчина долго не отвечал, собирая мысли и привыкая к свету.
