скачать книгу бесплатно
Парадокс, скажете Вы, но нет! Потому что бунтовали они на деньги заокеанских спонсоров, которые вливались живительным потоком в их обессиленные партийные структуры. В общем, скучные люди, и говорить о них совсем не хочется. Ведь даже радоваться и транжирить состояния, как и положено нормальным людям, не умеют. А только гадят и гадят, а еще ходят на демонстрации и воют гнусными голосами в поддержку демократии в отдельно взятой стране, которая и без их существования отлично проживет!
Чтобы закончить обзор посетителей казино, не следует забывать и партию власти. О ней мы ничего толком сказать не можем, поскольку власть – субстанция сакральная, и все стремятся в нее попасть. Мы тоже стремимся – пусть и не в депутаты, то хотя бы в мэры или на худой конец в градоначальники Нью-Васюков, что в Калмыкии. Впрочем, нет! Все же следует быть объективным и не заигрывать с властью столь откровенно! Поэтому пересилим себя.
Итак, начальники комитетов любили резаться в преферанс – многие из них были бывшими военными или же закончили технические ВУЗы, а эта игра входит в базовый курс обучения любого уважающего себя инженера. А некоторые даже коротали время за бриджем – что уже вообще высший пилотаж, и кроме как чувства уважения ничего вызывает.
Депутаты попроще, и это совершенно понятно, стремились вслед за начальством, поэтому тоже писали пулю (в крайнем случае перекидывались в «Тысячу», что, конечно, попроще, но иногда думать надо). А вот председатель и заместители председателя играли исключительно в «Монополию», которая хоть и не имеет отношения к карточным играм, но все ж чрезвычайно азартна и настолько близка к жизни, насколько это вообще возможно.
Нет ничего слаще чувствовать себя владельцем заводов, фабрик и даже концерна АвтоВАЗ! А если еще имеешь пару скважин, то это настоящее счастье, равное которому еще поискать. И, кроме того – все-таки целый председатель и замы, и не с руки им портить свою репутацию картишками и рулеткой, когда можно спокойно развлекаться, избегая последствий!
Движемся дальше. Восьмой этаж.
После ресторана русской кухни и казино, имевшего скромное название «Бриллиантовый рай», восьмой этаж можно считать почти пустым. Здесь были закусочные и кофейни – похожие на те, что внизу, но только с ценами в три раза выше. Поскольку восьмой этаж – не первый и не второй, и люди здесь ходят совсем другого ранга.
Но все равно, в кофейнях и закусочных нет ничего интересного, поэтому просто следуем дальше – на девятый этаж. Поскольку девять, согласно восточной традиции, тоже цифра неплохая (хотя многие рассматривают ее, как перевернутую шестерку, что есть чистый бред (как тогда воспринимать восьмерку или ноль?)), то девятый этаж был признан отличным местом для боулинга – ведь в этой игре также необходима удача, как и во всех остальных.
Боулинг назывался: «Четыре катящихся яйца». Название оригинальное и запоминающееся, и многие, впервые услышав его, не могли толком понять, о чем идет речь, а только громко ржали, чем вызывали недоумение у старожилов Госдумы.
– Куда пойдем? – такой диалог можно было часто услышать между двумя или несколькими спешащими по коридору депутатами.
– Пойдем в «Яйца», шары погоняем, а то что-то кровь застоялась!
И бессмысленно пугаться и думать скабрезное, поскольку здесь нет ничего противозаконного, а только спорт и отдохновение души для разносчиков законотворчества по всей великой матери России! И в самом деле, где еще можно так расслабиться, как не в боулинге – под мерный перестук падающих кегель и взрывы зрительского энтузиазма?
Как ни крути, а боулинг великая вещь! Особенно если участвуют девушки в коротких юбочках или в мини-платьях (а других в Государственной Думе и не водится). Т. е. есть, конечно, серьезные дамы и даже дамы-серьезные-политики, и даже дамы-руководители-комитетов, и даже дамы-замы-высших-лиц, и даже дамы-сами-высшие-лица. Вот только какое они имеют отношение к девушкам?
Молодость и политика или политики (неважно какого пола) – две вещи несовместные, как говорил Сальери Моцарту (но за спиной последнего). Поэтому там, где девушки, политикой и не пахнет. И с точностью до наоборот – там, где политика, девушек нет.
Так вот, в боулинге были девушки, и депутаты настолько увлекались наблюдением за ними, что забывали о политике, о чаяниях народа и вообще – о тяжелой внутренней и внешней политико-экономической ситуации. Да и разве можно помнить о таких банальностях, когда перед тобой дива, склонившаяся поправить шнурки на кроссовках, а юбочка на ней скрывает только самую малость, да и то – если стоять прямо, ровно и не дышать.
А если азарт? Если хочется победить и доказать, что не только ноги красивые, и грудь упруга и нежна, но еще и руки растут из того самого места, из которого им и положено расти? А если хочется распалиться и обнажить все, на что способна? Тогда прочь сомнения, прочь ложную скромность – тем более, если белье от Lise Charmel, а сама девушка ухожена и готова в любой момент переступить черту!
И ведь переступают и оказываются в жарких объятиях некрепких духом мужчин – и делают карьеру! С другой стороны, у кого-то есть миллион, а у другого (другой) – длинные ноги, которые тоже, вполне вероятно, стоят никак не меньше миллиона, чем и нужно пользоваться и извлекать весомую выгоду.
Вот взять, например, Ивана Ивановича. Он многое, очень многое повидал на своем веку, а уж если брать соблазнительные женские ножки, то их количество не поддается учету. И даже несмотря на свой гигантский опыт и уже довольно серьезный возраст, и то – он любит сюда похаживать, особенно по вечерам, когда на улице неспокойно, ветер завывает в троллейбусных проводах, снежная поземка норовит засыпать лицо и превратить его в некрасивую ледяную маску с прорезями для глаз.
В такие вечера смотреть на резвящихся дам особенно приятно – их много, они что-то постоянно пищат, хлопают в ладоши и громогласно обсуждают уверенный удар, сносящий кегли с характерным хлопком. Они все как одна ярко накрашены, глазки горят, плечи расправились, кровь играет, и хочется чего-то особенного – и не только победы. А депутаты скромно притулились сзади, читают вечернюю прессу или же гоняют на планшетах в «Doom» – в общем, делают вид, что заняты, хотя на самом деле алчно следят за девушками и обсуждают между собой хорошеньких.
Как-никак, депутаты – квинтэссенция власти и поэтому могут позволить себе иметь все, что захотят. Ну, или почти все (в рамках правового поля, само собой). А девушки – они как раз в это поле и входят – и даже когда едут к кому-нибудь на квартиру обсудить завтрашний доклад на пленарном заседании или в комитете (не говоря уж о фракции) или немного подправить уверенной рукой пару статей закона о бюджете.
Кроме того, кто сказал, что нужно всё свободное время тратить исключительно на сухие цифры и нудные пометки карандашом на полях? Можно расслабиться, выпить крепкого кофе на ночь или крохотную рюмочку вина – только что из солнечной Франции: веселит и вселяет уверенность в завтрашнем дне. А девушкам только пойдет на пользу – и даже раззадорит и сподвигнет к творчеству.
Так и хочется привести в пример историю об одном человеке, ставшим почти легендой Законодательного собрания. В бытность депутатом третьего созыва (и членом чего-то там с непроизносимым названием, но важными государственными полномочиями), он прославился тем, что все четыре года каждый вечер возил к себе на квартиру новых девушек и по полночи декламировал им стихи собственно сочинения. А потом – после того, как его блок (или партия – история об этом умалчивает, да и не суть важно) с треском пролетел на очередных выборах – на основании полученного грандиозного по объему материала издал восьмидесятитомник полного собрания поэтических сочинений, переплюнув Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока и всех остальных вместе взятых, включая массовых поэтов серебряного века.
А всему виной (вернее, залогом успеха) были девушки, которые щедро делились с ним девичьим задором, энергией и божественным вдохновением! А без девушек, ну разве вспомнил бы кто-нибудь сейчас этого бывшего депутата? Так бы и сгинул он в анналах истории, всеми незаслуженно забытый! Но фортуна распорядилась совсем иначе, и ныне он известен, как самый плодовитый поэт всех времен и народов. И даже занесен в книгу рекордов Гиннеса по количеству запатентованных рифм.
Кстати, его фамилия Шухер. Что, ни разу не слышали? Печально. Свидетельствует о пробелах в образовании – чего, как говорится, не исправить. Кстати, как Вы думаете, как образование коррелируется с любовью к девушкам? Стоп! Так мы можем забрести уже в такие густые и колючие заросли философских измышлений, что не выберемся оттуда, не порвав одежды!
А между тем обстоятельства влекут нас прочь от боулинга – на десятый этаж здания Государственной Думы, где полноценными хозяевами являются корчма «Ты дома» и трактир «Бард, борода и бургомистр».
В корчме любят зависать депутаты, недавно вернувшиеся из долговременных командировок по регионам. Они измучены общением с народом, нападками матерей и вдов и фланговыми и лобовыми заходами вороватых коммерсантов, которые так и норовят отжать под себя кусочек бизнеса пожирнее. И всем приходится уделять время – и депутат отнимает его от своих любимых посиделок за наливкой в бане или же в кругу единомышленников где-нибудь в столовой.
А поскольку усталость накапливается, а посидеть всё не удается и не удается, то к моменту возвращения у депутата просыпается такая жажда общения и такая потребность зависнуть где-нибудь за столиком в теплом кругу помощников и доверенных лиц, что никакая сила не может его отвадить от посещения корчмы, где он живет безвылазно никак не менее недели, восстанавливая душевное равновесие и физический тонус.
В трактире «Бард, борода и бургомистр» постоянно дают шансон. Трактир работает с девятнадцати до двадцати четырех, и свободного столика здесь не застать. Глянуть на Васю Лещинского, Васю Клещинского и Васю Пальчинского желают все от мала до велика, поэтому налицо перманентный аншлаг. О первых рядах ближе к сцене и говорить не приходится: они всегда заняты иностранными делегациями, для которых шансон – это настолько же native и настолько же аутентично, что и катание на бурых медведях по набережной Москва-реки.
Возле иностранцев – сопровождающие официальные лица и синхронные переводчики, которые, пыхтя от напряжения, пытаются объяснить делегатам смысл куплетов:
Вчера с утра
Братва
Резвилась,
Конкретно воля
Ночью снилась.
Тюрьма
И Зона,
Гоп со смыком,
Кресты, колючка,
Вышка, шмон,
Барак, параша,
Нары, вилы.
Один он,
У него облом.
Представители знойного южноамериканского континента, парламентарии от смешной страны, на просторах которой весело резвятся кенгуру, делегаты из африканских государств, из Китая и еще невесть с каких концов мира соглашательски машут головами и делают вид, что да, воля – это воля, и они ни в коем случае не желают спать под нарами и готовы подтвердить свои слова петицией в протест или даже целым заседанием Совета Безопасности.
Да и что с них возьмешь? Ведь непереводимый столичный диалект настолько ярок и оригинален, что понять его почти невозможно даже с помощью блестящих выпускников МГИМО или ИнЯза. Впрочем, бог с ним, поскольку самое главное в шансоне отнюдь не слова, а жесты, интонации и душевная музыка, с надрывом живописующая картину страданий и побуждающая срочно бежать и принимать законы о смягчении условий содержания в учреждениях ГУИН.
За столиками позади официальных делегаций стройными рядами сидят депутаты из разных фракций, но мы не станем конкретизировать, чтобы никого не обидеть. Депутаты тоже наслаждаются представлением, встречают аплодисментами Пашу Хвощинского и Машу Снежинскую, которые, как обычно, воют дуэтом и моментально вышибают скупую слезу даже у прожженных политиков и закаленных в боях дипломатов.
А когда накал страстей достигает вершины, откуда-то из-за трактирных кулис выныривает привлекательная стройная блондинка в одном купальнике с пустой шляпой с высокой тульей от знаменитого английского мастера. Блондинка идет по рядам и предлагает скинуться понемногу для оказания помощи голодающим крестьянам из Африки и иже с ними: из таких же богом забытых земель, о которых никто никогда не слышал.
Ничего не поделаешь, приходится раскошеливаться – хоть копеечку, но отдай, а все потому, что находишься на людях, и ведь могут подумать, что жаден до скаредности, и судьба людей (пусть ты их и в глаза не видел – но все же!) тебя не волнует. И отдают, и даже соревнуются, кто больше даст, стараясь переплюнуть друг друга и перещеголять.
И мало кто помнит старый советский анекдот из семидесятых:
Большой театр. Только что закончился «Евгений Онегин».
Очередь у гардероба.
Рядом в очереди стоят армянин и грузин, или (если угодно) лицо армянской национальности (Л.А.Н.) и лицо грузинской национальности (Л.Г.Н.)
Л.А.Н., подходя к гардеробу и получая пальто, достает из кармана 50 рублей и протягивает их гардеробщику:
– Спасибо, дорогой, сдачи не надо!
Л.Г.Н., подходя к гардеробу, достает из кармана 100 рублей и протягивает их гардеробщику, отталкивая руку с пальто:
– Спасибо дорогой, сдачи не надо, и пальто не надо! Вах!
Как говорится, все новое это хорошо забытое старое, поэтому иногда полезно заглядывать в прошлое и смеяться над самим собой – помогает и возвращает с небес на землю. А от этого только выигрываешь. Но оставим трактир, где как раз сейчас поет со сцены Фифа Обольщинская в сопровождении хора профессиональных наемниц из Калифорнии, и заглянем, наконец, на одиннадцатый этаж. И на этом закончим наш обзор предприятий быстрого и неспешного питания и развлечений в Здании Думы недалеко от Тверской-Ямской.
Одиннадцатый этаж всегда первый вдвойне. Поскольку находится не только на самом верху, но и еще определяется двумя последовательными единицами, что говорит о том, что он дважды чемпион. Здесь располагается громадный Актовый Зал с многочисленными ответвлениями, из которых в моменты всеобщего веселья обслуживающий персонал выкатывает подносы со снедью, выносит жареных лебедей, кантует бочки с коньяком и тривиальными хмельными наливками народов мира и разматывает шланги, чтобы перекачивать водку прямо из емкостей в бездонные желудки посетителей и непосредственных участников действа.
В Актовом Зале собираются нечасто – всего два раза за весь избирательный цикл. Который раньше составлял четыре года, а сейчас – пять. Разница небольшая, но пятерка лучше четверки, и об этом никто спорить не станет.
Итак, первый раз сюда приходят победители сразу после выборов и устраивают грандиозное празднество, которое (будь оно доступно постороннему взгляду с улицы) вызвало бы не просто оторопь, но массу ненужных вопросов, начиная от тривиальных: «За чей счет банкет?», и заканчивая совсем уж вздорными, из разряда: «А почему никто из нас не знает, что вы все так жируете за наш счет?»
Само собой разумеется, на подобный бред с вопросительными интонациями никто реагировать не собирается, поскольку выборы для того и происходят, чтобы избранники ели, пили и жили за чей-то счет, а отчет (счет-отчет – улавливаете разницу?) они ни перед кем держать и не обязаны, поскольку неблагодарное это дело – да и кто ж покусится на власть? Впрочем, и власть иногда должна блюсти приличия, поэтому Актовым Залом не злоупотребляют, а (как уже сказано выше) пользуются его услугами очень и очень редко. Что, согласитесь, не может не радовать!
И кстати, во все остальные дни депутаты, помощники и челядь питаются исключительно за свои – что в трактире, что в корчме, что в русском ресторане. Поэтому напраслину о чьих-то там бонусах, нетрудовых доходах и привилегиях наводить никому не позволено! Хотите жить вот так же хорошо – заработайте, пробейтесь в люди, станьте депутатом, получайте заработную плату и тратьте на что хотите – хоть на коньяк, а хоть и на зеленоглазую ассистентку, законом этого не запрещено!
Так вот, в начале срока (не путать с тюрьмой, там тоже срок, но сравнивать их нельзя) в Актовом Зале всё торжественно: свежеиспеченные (некоторые – испеченные уже по пять-шесть раз) депутаты закатывают пир горой – музыка льется с хоров, и отлично вышколенные официантки в кружевных чулочках не успевают резать лебедей и раздавать куски мяса всем желающим. Меж рядами столов лавируют самоходные тележки с кальянами, заправленными табаком только что из Египта, сигарами и даже кисетами с махоркой – для старых уважаемых политиков отечественной школы, которые когда-то начинали именно с махорки и теперь горят желанием вспомнить давно забытый вкус и запах.
На столах – полный шик, хрусталь из Богемии и английский фарфор, но иногда и встречаются пластиковые стаканчики (из них пьют депутаты, избравшиеся впервые – чтоб не забывали, что вышли из народа, и не сильно спешили приобщиться к элитарным ценностям передового сословия). Впрочем, одного глотка достаточно, после чего наливают уже в приличные рюмки и едят из приличной посуды. Ритуал соблюден, и можно забывать, что еще буквально вчера хлебал лаптем щи и как-то обходился без заветного значка на лацкане смокинга.
Следует отдать должное депутатам: на территории Актового Зала редко когда можно встретить пьяного в дым, поскольку это фи и моветон. Здесь действует непреложное правило – хочешь нагрузиться до потери сознания, спускайся на нижние этажи и там свирепствуй, как душе угодно, но только в рамках законности и без привлечения сторонних соглядатаев, которые могут поднять шум на всю Ивановскую и предать огласки излишние пикантные подробности.
Что еще происходит в Актовом Зале в момент триумфа? Конечно, говорят речи, иногда настолько нудные и длинные, что только водочка из-под полы спасает народных избранников от необходимости немедленно уснуть и не слушать докладчика. Водочка и еще аплодисменты от группы поддержки, которая задает тон всему мероприятию и делает атмосферу радостной и непринужденной. А когда немного расслабился, оживился, разгорячился, уже и поддержка особо-то не нужна, можно дальше двигаться самостоятельно и не обращая внимания на лица, и особенно – на скучных выступающих с трибуны, которые что ни скажут, попадают пальцем в небо, а внимать им – себя не уважать.
Речи перемежаются тостами, взрывами аплодисментов и оживленным гомоном, но, но – всё до тех пор, пока не прибудет самый главный. Тогда на всех присутствующих снисходит мертвая тишина, и серьезность вступает в права, потому что главный, он главный и есть, и его нужно слушать серьезно. И снова воцаряется веселье только лишь в том случае, если главный отбыл по своим делам, и никак не раньше – упаси боже!
А в самом конце мероприятия обязательно выступает коллектив авторской песни – наполнить слух перезвоном бубенцов и воздать должное народу, который все это счастье в отдельно взятом здании и организовал. А потому что народ – всему голова!
Хмельные и шальные избранники разъезжаются по домам, из персональных «AUDI» отправляя друг другу поздравительные телеграммы-молнии от трудовых коллективов и обычных тружеников, чтобы, получив, продлить ощущение сказки, как в детстве – словно открываются волшебные двери, за которыми только довольство, уют и почитание твоих заслуг крестьянскими сословиями.
А уж дома сам бог велел оторваться по полной! Родители, дети, сестры и братья (и полна горница родственников различного калибра) уже ждут, разложив ручник и дежурный сдобный каравай с внушительной баклажкой крупной соли, непосредственно после которого сразу начинается возлияние, переходящее в страстную бурную попойку. Виновник торжества восседает во главе стола, словно свадебный генерал, ему поют оды, говорят в его честь теплые слова и преподносят дары, чтоб не забывал – и при случае замолвил словечко.
И так продолжается до пяти утра, от пьяных радостных воплей дрожит весь подъезд (при условии, что депутат еще не матерый и собственным особняком в Жуковке не обзавелся), полиция, прибыв на место вызова по просьбе разгневанных соседей, беспомощно тупит глаза в пол, не в силах помочь страдающим гражданам, поскольку депутатская неприкосновенность – великая вещь, и преступать ее никому не позволено! Впрочем, рано или поздно всё заканчивается, депутат падает под стол, и его дружно переносят и укладывают на отдельную кровать, поскольку он теперь надёжа и опора семьи, и только от него зависит всеобщее благосостояние. А завтра на работу, и депутат должен выспаться, чтобы уверенно выполнять обязанности и предстать перед страной и обществом в наилучшем виде.
Конечно, не все уходят в загул, не все. И особенно, если уже обзавелся хозяйством, имеешь усадьбу и охраняемую придомовую территорию (например, как Иван Иванович), и процедура введения в парламент уже привычна и даже иногда вызывает зевоту. Всё приелось, всё уже почти не радует, и, вернувшись после торжественного Актового Зала в особняк, можно спокойно пойти на кухню, достать из холодильника добрый кусок копченой колбасы, понюхать его и положить обратно – поскольку печень, желчный пузырь и почки уже пошаливают, и есть подобное на ночь, значит, обречь себя на утреннюю изжогу и неприятности в желудке.
Но, как говорится, каждому свое – хоть это и ругательный лозунг, который при Советском Союзе и употреблять-то было чревато. Хотя сейчас можно.
Возвращаясь в Актовый Зал. Его стены повидали многое, не только бурную радость, но и не менее бурную печаль в момент расставания с вожделенным зданием – в момент совершенной вселенской скорби, сопровождающей изгнание из рая. Поставьте себя на место бывшего (уже бывшего!) депутата, который не смог достойно провести избирательную кампанию и теперь должен покинуть роскошный кабинет, передать другому все блага – и всю оставшуюся жизнь завистливо вспоминать, как был, как тоже мог, но не осилил. Думать, что следовало вовремя переметнуться в другую фракцию, покинуть бесперспективный блок и плюнуть его лидеру прямо на лысину, поскольку он мракобес, и электорат за него не проголосует!
Переживать и искать виноватых, время от времени впадая в совершеннейший уже маразм и гневно вздымая кулачки к небу, ругая туманное провидение, которое скрыло перспективы и оставила за бортом истории – разбитым и никому не нужным, словно сломанное гребное весло, которое если на что и годится, так это только на растопку камина.
Нет слов, чтобы передать душевные метания бывшего депутата – а у него, вдобавок ко всему, еще и отбирают служебное жилье, которое он по дурости не успел или заленился переоформить на себя. Таких, конечно, мало – среди депутатов тупых нет, и первым делом они решают свои жилищные проблемы. Но все же есть и исключения: либо сильно честные, либо одно из двух.
Но если даже остался с квартирой, все равно, горечь поражения ни с чем не сравнима, ее невозможно одолеть, и она властвует и подавляет. И единственным желанием остается отомстить и вновь оказаться на вершине властного Олимпа, чтобы триумфально скрутить дулю и показать всем завистникам. Но это немногим дано: если вылетел, назад обычно дороги нет.
Вот взять Актовый Зал. В момент скорби он затихает, и даже звон хрустальных бокалов звучит панегириком. На проигравших страшно смотреть: на них нет лица, строгие костюмы за несколько тысяч евро смяты, галстуки за семьсот (тоже евро) заляпаны рыбьим жиром, сами они небритые и производят впечатление нищих, которые только что потеряли вожделенную заначку с мелочью и теперь не могут ее найти.
Никто не утешит их и не похлопает сострадательно по плечу, дескать: «Все пройдет – и печаль, и радость! Все пройдет, так устроен мир!».
Так увеличим же скорбь! Ведь чудное мгновение именно прошло, закончилось, кануло в лету, и теперь впереди только забвение, старческие мемуары и койка в доме престарелых за казенный счет – потому что полученную от государства квартиру обязательно отнимут родственники.
Проигравшие ходят, как зомби, пытаются что-то напоследок сказать, но их никто не слышит, и никто их не замечает, и единственно, что вертится у них на уме, это бородатый анекдот:
«– Миша дома?
– Дома, но венки уже вынесли!»
Адское зрелище, достойное мирового триллера! Тягостное молчание ватой нависает над Актовым Залом, время от времени прерывается пронзительными воплями страдальцев, когда они не выдерживают и начинают выть во весь голос и хвататься за головы, пытаясь выцарапать самим себе глаза, а другие бросаются от них врассыпную, опасаясь, что и с ними будет так же.
Прощальный банкет длится всего час. Долго выносить такое не под силу никому, зрелище действительно тягостное, и заплаканные мужские и женские лица после годами снятся счастливчикам, всплывая в подсознании немым укором и словно обвиняя, обвиняя, обвиняя…
И вроде, давно уже забылись фамилии, вроде, не вспомнить уже имен (не говоря про отчества), и даже названия партий и избирательных блоков стерлись из памяти, а лица всё стоят, приходят, за лицами бредут тела и головы, они тянут к депутату костлявые руки, моргают запавшими глазницами и пытаются отобрать, отнять привилегии, по праву принадлежащие им, но подлым образом уворованные.
И депутат просыпается посреди ночи с душераздирающим криком, бежит на кухню за стаканом валерьянки, а потом долго еще не может уснуть, боясь увидеть Пал Палыча Плоского, бывшего в Думе второго созыва, но потом не прошедшего по одномандатному округу, который настоятельно требует вернуть ему дачу и участок земли с крепостными, утверждая, что они по праву думского дьяка принадлежат ему на веки вечные. За Пал Палычем идет Нил Нилыч Низьменный – с аналогичными же претензиями, только этот еще хочет машину «Мерседес» 1995 года выпуска и обязательно с коробкой-автомат и кожаным салоном!
С машиной нет проблем, и депутат бы и рад откупиться от кошмаров «Мерседесом» 1995 года выпуска, но не знает, как это сделать. А видения все приходят и приходят, и нервная система разбалтывается настолько, что нужно бежать по врачам и пить мерзкие капли, оставляющие во рту привкус горелой резины.
Впрочем, так, конечно, не у всех, поскольку некоторые настолько высоки и настолько огрубели, что им совершенно начхать на страдания других, и претензии со стороны фантомных привидений их никоим образом не волнуют.
Не будем ходить вокруг да около, перейдем на личности. А именно на личность уважаемого Ивана Иванович Капитонова – он, слава богу, далек от подобного рода переживаний, и сон, и нервы у него совершенно в порядке. А все потому, что обливается холодной водой по утрам и не смотрит бандитские сериалы по телевизору: некогда и да не с руки, могут подумать невесть что! Он строен, подтянут и нацелен на успех. А все остальное – суть метафизика, которая то ли есть, то ли ее нет, неважно! Масло на нее не намажешь – факт!
Кстати, вот Иван Иванович выходит из лифта на шестом этаже, сопровождаемый сексапильной Алиной, и самое время присоединиться к нему!
Глава 3. Душевное
В главном зале «Огорченного Горчакова» было шумно. В кабинетах же, напротив, стояла тишина, и только звон фарфора, приглушенно долетавший из-за закрытых дверей, свидетельствовал о наличии жизни и там.
За каждым кабинетом был закреплен свой персональный официант – по выбору арендатора (юная дева или юный юноша). Услуги официанта входили в стоимость меню, так что депутаты даже и не подозревали, во сколько он им обходится. Впрочем, их этот вопрос совсем не волновал – те, кто ходил в «Горчакова», денег никогда не считали и на такие мелочи внимания не обращали.
Кабинет (или ложу) Ивана Ивановича обслуживала девушка Жанна, еще совсем молоденькая, но уже успевшая хорошо усвоить, что от нее требуется. Но боже упаси – ведь вы можете подумать, что это секс, а вот и не угадали! Для секса существовали совсем иные заведения и другое время, так что Жанна должна была просто быстро оборачиваться и всегда появляться по первому щелчку.
Сегодня Иван Иванович привечал камчатского краба под белужьим соусом, а на гарнир – обжаренную в томате спаржу, приправленную побегами дикого пророщенного риса. В последнее время он чувствовал потребность в чем-то посконном, в чем-то вегетарианском и легком, поэтому тщательно выбирал блюда из меню, а иногда даже специально заранее заказывал.
Давило напряжение трудовых будней, сказывался возраст, и здоровье немного пошаливало. Поэтому даже в священные обеденные часы Иван Иванович прилагал все усилия, чтобы соблюдать диету.
Молодость ушла, и теперь давление кровяного столба (по аналогии с атмосферным) и уровень сахара были гораздо важнее, чем даже любовная страсть, которая в былые годы овладевала Иваном Ивановичем. Впрочем, были и исключения.
Иногда в его окружении появлялись такие девушки как, например, Алина. Они могли расшевелить даже гранитный постамент, который в результате скидывал с себя монументальную неподвижность и бежал за ними вскачь, на ходу срывая пиджак и сбрасывая кальсоны. Алине достаточно было только потереться бочком или немного состроить глазки, как тут же немедленно со стороны сильной половины человечества следовал взрыв вожделения, одолеть который не представлялось возможным.
Сегодня Алина заказала астраханского цыпленка, вскормленного на овощной смеси, и фруктовый салат из абхазских мандаринов, абхазских же киви и белгородских яблок, посыпанных тертым шоколадом фабрики «Россия». Не ахти какое изысканное блюдо, зато вкусно и бережет фигуру. А шоколад вдобавок ко всему тонизирует и придает энергии любому начинанию.
У Алины был праздник. Мини – но все же особенный. Иван Иванович впервые взял ее с собой на обед, и Алина слегка волновалась. Она чувствовала, она становится все ближе и ближе к боссу, а то, что ее позвали и доверили эскорт (да еще и в предпоследний день работы очередного депутатского созыва), говорило о том, что с ней не собираются расставаться, и велика вероятность, что она останется на своем месте и после выборов.
Впрочем, в своих способностях Алина нисколько не сомневалась. Как нам уже известно, всё в ней было совершенно, и молодость и жизненная сила била через край – а ведь именно этого не достает престарелым донжуанам при власти. Хотя, называть Ивана Ивановича донжуаном не поворачивается язык – он просто очень любил противоположный пол: за красоту, непосредственность и огненный темперамент.
Итак, арендаторы ложи номер одна тысяча девятьсот семнадцать (на входной двери помимо номера был прибит гвоздями внушительных размеров деревянный серп со стальным зазубренным лезвием и стальной же молот – он был намертво приварен) немного подождали, пока поднесут заказ, и приступили, собственно, к обеду.
Никто не смел тревожить их покой – если они специально не позовут. Для создания атмосферы инкогнито дверь кабинета запиралась изнутри, и Иван Иванович время от времени тщательно проверял шпионским детектором, не установлены ли в ложе жучки и скрытые видеокамеры, и не подслушивает, и не снимает ли кто-нибудь. И с радостью убеждался – всё чисто.
Итак, после подачи блюд Иван Иванович самолично запер дверь изнутри и благосклонно разрешил Алине воздать должное мастерству поваров. Алина ела очень изысканно, умело употребляя подходящие к месту столовые приборы, не чавкая и с закрытым ртом, чем вызвала в Иване Ивановиче бурное одобрение. Время от времени он внимательно ее разглядывал, отрываясь от чтения важных документов из папки, и тогда его глаза теплели, пальцы непроизвольно подрагивали, а на лице читалась некоторая заинтересованность.
Трапеза проходила в тишине. Алина была тактична и никоим образом не пыталась отвлечь босса от важных государственных дел. Наконец, с камчатским крабом и спаржей было покончено, Иван Иванович открыл дверь и велел Жанне быстро принести два кофе по-восточному с родниковой водой с вершины Эльбруса и половинку небольшой дыни (только чтоб сладкая, как мед!).
