скачать книгу бесплатно
Прощай, папаша и мамаша,
Прощайте, все мои друзья!
Прощайте, все мои кусточки,
Прощай, любимая моя!
В один из дней ушел на фронт и Колин отец. Не осталось вне войны и училище. Перед началом уроков учителя в обязательном порядке зачитывали своим воспитанникам сводки с фронтов, печатавшиеся в газетах. Нередко плановые уроки заменялись внеплановыми, на которых Коля с товарищами обмётывал портянки, упаковывал посылки для солдат-земляков, воевавших в составе 290-го пехотного Валуйского полка на Северо-Западном фронте. Кроме того, учащиеся, в числе которых был и Коля, регулярно бывали в лазаретах, где устраивали концерты для раненых, писали от имени фронтовиков, не знавших грамоты, письма их родным и близким.
В 1915 году Коля успешно окончил училище. Как лучшему выпускнику ему была предоставлена возможность продолжить образование. Для этого в уездном городе ежегодно объявлялся специальный конкурс «на стипендию в коммерческое училище для способнейших из оканчивающих начальные школы Валуйского уезда». Однако экзамены были очень строгие, но Коля их выдержал и был сразу зачислен на третий курс коммерческого училища, находившегося в большой торговой слободе Уразово, в тридцати километрах от уездного центра.
«Это учебное заведение было открыто Валуйским уездным земством 1 сентября 1910 года и первоначально называлось земским реальным училищем; через два года оно было переименовано в коммерческое училище, – вспоминал позднее однокашник Ватутина по училищу Г. Ф. Денисенко. – Кроме хорошей библиотеки училище имело химическую лабораторию, а с 1914 года при училище стал работать небольшой завод по переработке фруктов и овощей. Учёба в училище стоила очень дорого – 100 рублей в год, что равнялось в то время годовой оплате взрослого мужчины на сельскохозяйственной работе. Поэтому в первые годы половина учащихся была земскими стипендиатами, набиравшимися по конкурсному экзамену… Стипендиаты обязывались по окончании училища и поступлении на работу полностью уплатить земству израсходованные на них средства. Одним из таких стипендиатов и был Н. Ф. Ватутин. Для стипендиатов при училище был интернат со строгим режимом закрытого учебного заведения, где постоянным правилом было соревнование воспитанников в учёбе…»
И далее: «Ватутин был моим школьным товарищем, он был так же, как и я, земским стипендиатом и учился в Уразово в коммерческом училище. Мы с ним два года жили в одном общежитии, но он был на четыре года моложе. Это был мальчик небольшого роста, очень аккуратный и дисциплинированный, крайне выдержанный и вежливый. Учился он хорошо. Но особенно любил свою Чепухинку и часто ездил туда из Уразово».
Однако учиться Коле было суждено всего лишь два года. Наступивший 1917 год внес в его судьбу, как, впрочем, и в судьбы миллионов людей, свои поправки. С пронизывающими февральскими ветрами в Валуйки пришла весть о Февральской революции и об отречении императора Николая II от престола. А дальше всё закружилось в неистовом вихре. Шумные непрекращающиеся митинги под лозунгом «Долой царя!». Рабочие и солдаты с красными бантами на одежде. Горластые, словно утренние петухи, ораторы-говоруны. Клятвы, обещания, призывы, обличения…
Наш герой стал невольным свидетелем всех этих событий, перекатами катившихся по краю. Под громкие и восторженные крики «ура-а-а!» рушилась работавшая прежде вся государственная система. Вскоре Коля ощутил это на себе: ему перестали выплачивать стипендию. Впоследствии в автобиографии Ватутин напишет: «В 1917 году весной стипендия была прекращена, и я вынужден был бросить учебу, закончив лишь 4-й класс училища».
Недоучившимся Коле домой ехать не хотелось. Но и деваться было некуда. В семье обрадовались его возвращению. За время учебы он повзрослел, возмужал. Так что как работник он был очень кстати. А дел и забот на селе никогда мало не бывает: то посевная, то сенокос, то уборочная… И всегда для Коли находилась работа, а выпадало свободное время – учил грамоте младших братьев и сестер и сам много занимался самообразованием. Чуть позже подвернулась и постоянная работа – его взяли переписчиком в волостное правление. Деньги там платили хотя и небольшие, но, как любил говорить дед Ватутина, «копейка к копейке и проживет семейка». Так и жили.
На должности переписчика и застала Колю очередная революция, теперь уже Октябрьская. И опять народ повсеместно забурлил, радуясь концу войны, одновременно требуя землю и свободу. В Чепухинке самым насущным вопросом стал вопрос о земле, поскольку новая власть отменила частную собственность на нее и передала в управление волостным комитетам и уездным Советам. Вернувшиеся с войны солдаты-фронтовики истосковались по хлеборобскому труду и хотели как можно скорее получить свои наделы. Тем более что в некоторых соседних селах и хуторах помещичьи земли, имущество и скот уже успели поделить.
На очередном сельском сходе, а их тогда проходило много, Колю единогласно избрали председателем комиссии по разделу земли. Против и воздержавшихся не оказалось. «И ничего, что хлопцу нет шестнадцати годов, что мал ростом, – чуть ли не в один голос сказали люди на сходе, – зато он честный, грамотный, справедливый. Такой председатель нам и нужен». Однако дело, которое Ватутин-младший взвалил на свои юношеские плечи, оказалось не только ответственным, но хлопотным и беспокойным. По воспоминаниям односельчан-старожилов, процедура раздела земли проходила трудно, болезненно. Мужики постоянно конфликтовали, выказывали недовольство. Случалось, в ход шли не только кулаки, но и колья. Уже распределенные наделы перемеряли по нескольку раз на дню. Причем наиболее крикливыми были те мужики, которые никогда не держали в руках плуга, не пахали и не сеяли.
– Мы кровь проливали! Ежели обмеришь – гляди, мы острастку на тебя быстро сыщем! – с нотками угрозы орали они.
В такие минуты председатель комиссии Ватутин всегда старался сохранить выдержку и спокойствие. И одновременно он умел разрешить спор, убедить кипятившихся земляков в том, что межа между их наделами проведена правильно. Так проходил наш герой свои первые жизненные университеты. Постоянно общаясь с людьми, юный Ватутин познавал сложный мир человеческих отношений, накапливал управленческий опыт, что в последующем ему, командиру Красной армии, не раз пригодится.
Между тем установившаяся в уезде советская власть продержалась недолго. Уже весной 1918 года в Валуйский уезд нагрянули германские войска. Повсюду зазвучала грубая немецкая речь. В мундирах цвета фельдграу[6 - Серый цвет с преобладанием зелёного пигмента.] и тяжелых сапогах, в стальных рогатых шлемах, с большими ранцами за плечами и винтовками с примкнутыми штык-ножами – такими запомнились германские вояки Ватутину.
Приход кайзеровских войск явился следствием событий, происходивших в 1917–1918 годах на Украине. Провозглашенной Центральной радой в ноябре 1917 года Украинской Народной Республике (УНР) был отмерен короткий срок. В январе – феврале 1918 года в Киеве и на всей территории Украины утвердилась советская власть. Однако Советы не сумели её удержать. На Украину после заключения Брестского мира вступили немецкие войска. В обмен на военную помощь против Советской России УНР обязалась поставить Германии и Австро-Венгрии до 31 июля 1918 года 1 млн тонн зерна, 400 млн штук яиц, до 50 тысяч тонн мяса крупного рогатого скота, а также сало, сахар, пеньку, марганцевую руду. 1 марта германскими войсками в Киеве была вновь приведена к власти Центральная рада, а вскоре при поддержке Германии главой Украины стал П. П. Скоропадский, в недавнем прошлом генерал-лейтенант русской армии, а теперь «Его светлость ясновельможный пан гетман Всея Украины». В дальнейшем, используя в качестве формального повода отсутствие договора о границе между Советской Россией и Украиной, немецкие войска захватили ряд ключевых населенных пунктов на территории России, в том числе Белгород, Грайворон, Валуйки…
Сразу за немцами нагрянули шумливые гайдамаки с обвислыми, как у сомов и вьюнов, усами и украинской мовой. В широченных шароварах и в смушковых папахах. Белгородский, Грайворонский, Валуйский и другие уезды со смешанным русско-украинским населением были объявлены «споконвично украинськими» землями. Во вновь присоединенных к Украине уездах появились «герры коменданты», повитовые старосты и военно-полевые суды. Стали создаваться комендатуры как германские, так и украинские. В городах и сёлах выросли виселицы, начались массовые убийства. Граждан, уклоняющихся от работы на новых хозяев, арестовывали, заключали в тюрьмы. Оккупанты забирали у населения скот, рожь, пшеницу, масло, сало и всё награбленное вагонами отправляли в Германию.
Позже, 4 января 1919 года, газета «Воронежская беднота» писала: «Тяжело жилось трудящимся массам Валуйского уезда под игом гайдамаков и немцев. Порка, тяжелая контрибуция – вот что беспрерывно испытывало на себе население. Хлеб, мясо и все продукты питания отбирались у крестьян беспощадно. Понятно, что все с нетерпением ждали восстановления Советской власти…»
Валуйский уезд оказался разделенным на две половины: одна его часть, включая Валуйки, была занята немцами и гайдамаками, другая – отрядами красных партизан, которые держали позиции по линии сел Мандрово – Никитовка (в северной части уезда). Чепухино находилось в партизанской зоне. Практически все мужское население села тогда встало на защиту своей земли. В уезде начала формироваться повстанческая армия, в которую вступили отец Коли Федор Григорьевич и старший брат Павел. Колю же оставили старшим мужиком на хозяйстве.
Но к концу 1918 года из уезда, словно огромные стаи ворон, снялись и разлетелись в разные стороны с награбленным добром и оккупанты, и гайдамаки. Немцы подались назад в Германию, где произошла революция. Гайдамаки, оставшись без поддержки союзников, пошли искать лучшую долю на бескрайних просторах Украины. По стране уже катилась огромным огненным клубком братоубийственная Гражданская война, разбрасывая искры по городам и весям. Брат пошел против брата. Сын против отца. Офицеры и солдаты некогда единой русской армии смотрели друг на друга сквозь прорези прицелов мосинских винтовок. Красные и белые. Белые и красные. Россия начала умываться кровью.
В июле 1919 года, прорвав фронт и смяв красные полки, в уезде обосновались части генерала А. И. Деникина, а потом другого белого генерала – А. Г. Шкуро. Правда, хозяйничали они недолго. Уже в ноябре того же года, будто грозная буря, пронеслись здесь лихие конники С. М. Будённого, освободив деревни и села от белогвардейцев. С приходом Красной армии большая война в здешних местах закончилась. Но все равно еще было неспокойно: рядом, в соседней Украине, промышляли бесчисленные банды и группы, которые нет-нет да и наведывались в гости, чтобы грабить мирное население и расправляться с представителями советской власти.
Хватало и своих бандитов – в здешних краях оперировали банды Каменева, Титко, Манченко, которым были знакомы все тропы, яры и дубравы, а по селам и хуторам они имели верных людей. Но как ни осложнялась обстановка, советская власть становилась всё прочнее и крепче. Больше веры к ней было и у простого народа. Однако страну, провозгласившую эту власть, нужно было защищать с оружием в руках.
В двадцатых числах апреля 1920 года посыльный из Валуйского уездного военкомата доставил в дом Ватутиных повестку о призыве Николая Ватутина в Красную армию. Как водится в таких случаях, состоялись проводы. Непышные, негромкие. Подняли по чарке-другой мужики-односельчане. Отец и старший брат дали Николаю нужные напутствия. Новобранцу собрали в холщовую сумку запас продуктов: шматок сала, варёные яйца, несколько луковиц и хлеб. Всплакнули мать и сестры – как же без слез! И в путь-дорогу!
Глава 2
Товарищ краском
Был один из последних апрельских дней. На нежно-голубой холстине неба сияло солнце. Благоухали цветущие каштаны и акации. Ватутин шагал с партией новобранцев по широким улицам Харькова. На нем были надеты видавшее виды полупальто, латаные-перелатаные штаны, а на ногах – вконец изношенные сапоги. Довершал его «экипировку» старый дедовский картуз с изорванным козырьком. По совету отца Николай надел всё то, что не жалко будет выбросить, когда выдадут военную форму.
– Все равно вся твоя одёжа пойдет на тряпки для хозяйственных нужд и на ветошь для чистки оружия, – со знанием дела проинструктировал он сына.
Впрочем, другие новобранцы тоже были одеты не для свадьбы. Их весьма потрёпанный вид, стоптанная обувь – служили тому подтверждением.
Старший команды – взводный командир лет двадцати пяти, в буденовке и шинели, на левом рукаве которой красовался ромб малинового цвета со звездой и перекрещенными винтовками, зычно покрикивал на новобранцев:
– Шире, шире шаг! Не крути головой!
А как не крутить, если вокруг столько всего интересного: трамваи, автомобили, высокие дома с колоннами и античными фигурами, наконец, красивые, улыбающиеся девушки в сапожках… Прежде Николай не бывал в таких крупных городах. Но Харьков был не просто большой русский город, а являлся в то время столицей Украины. Поэтому Ватутину уж очень хотелось хоть краем глаза увидеть столичную жизнь.
Вскоре нестройная колонна остановилась перед серыми железными воротами с нарисованной на них красной звездой. Два красноармейца с винтовками на плечах быстро распахнули тяжелые створы, а после прохода новобранцев также быстро их закрыли. И как-то в одно мгновение эти ворота со звездой разделили жизнь нашего героя на две части. На той стороне остались трамваи, магазины, дома с колоннами, девушки… А за стенами военного городка для Ватутина началась совсем другая, еще незнакомая жизнь с ранними подъемами, ночными тревогами, бессонными караулами, многокилометровыми марш-бросками и еще многим другим, что именуется военной службой. Ему отвели, как и всем молодым солдатам, место в казарме на нарах с соломенным матрасом, выдали обмундирование, ботинки с обмотками.
– Рота подъем! – каждое утро звучал в спящей казарме голос дежурного или дневального.
С этой короткой, как винтовочный выстрел, команды теперь начинался день красноармейца Ватутина и его сослуживцев. Зарядка, утренний осмотр, завтрак, развод на занятия. Потом – обед, полчаса личного времени, снова учеба. Дальше – ужин, личное время, вечерняя прогулка с песней. К слову сказать, едва ли не с первых дней службы Ватутин стал ротным запевалой. А пел он, как дед и отец, замечательно. «Смело мы в бой пойдем за власть Советов и, как один, умрем в борьбе за это…» – звонким голосом заводил Ватутин. Песню тут же подхватывала вся рота. Пели дружно, с присвистом. Закончив прогулку, рота строилась на вечернюю поверку, после чего звучала долгожданная команда «Отбой». Утром всё повторялось вновь.
Основной задачей 3-го запасного стрелкового полка, где начал службу Ватутин, являлась подготовка личного состава для пополнения частей действующей армии, а также формирование новых подразделений. Курс обучения был рассчитан на два месяца и включал в себя следующие дисциплины: уставы, политическую, стрелковую, строевую, тактическую и физическую подготовку. Кроме того, в процессе учебы нашему герою приходилось нести внутреннюю и караульную службу.
Ватутин оказался способным солдатом. Трудолюбие, дисциплинированность, ответственность позволили ему за короткое время успешно освоить программу обучения. Уже через месяц группу наиболее подготовленных бойцов, в числе которых был и Ватутин, отправили для дальнейшего прохождения службы в 113-й отдельный запасной батальон, дислоцировавшийся в Луганске. Батальон был полностью укомплектован, отличался высокой дисциплинированностью и отменной выучкой личного состава. Среди командиров было немало бывших офицеров царской армии, прошедших не только горнило Первой мировой войны, но успевших повоевать в войне Гражданской. Так что поучиться у них было чему.
С постоянной регулярностью литерные маршевые роты, прошедшие подготовку, отправлялись в действующую армию, поскольку обстановка на фронтах вновь обострилась. На Западном фронте панская Польша, отвергнув советские мирные предложения, начала активные боевые действия. На юге барон П. Н. Врангель, собрав в мощный кулак остатки белой армии, при поддержке тысяч орудий, сотен самолетов и невиданных доселе танков, пытался остановить наступление Красной армии. Жарко и неспокойно было везде.
В тот период красноармеец Ватутин написал три рапорта с просьбой отправить его на фронт, но все они были оставлены командованием без удовлетворения. Мотивировался отказ тем, что здесь, в тылу, тоже идет война. Только эта война в отличие от той, что шла между красными и белыми, носила форму бандитизма. В тех местах, где служил Ватутин, повсюду рыскали многочисленные банды, с которыми боролись подразделения ЧК, внутренней охраны (ВОХР) и внутренней службы (ВНУС), части особого назначения (ЧОН) и некоторые другие военизированные формирования. На борьбу с ними были отряжены и регулярные армейские части, в том числе 113-й отдельный запасной батальон.
Под Луганском Ватутин получил боевое крещение. В дальнейшем он регулярно участвовал в схватках с бандитами. В одном из боев Ватутин заменил раненого командира взвода. Взяв командование на себя, он повел товарищей в штыковую атаку.
– За советскую власть! В атаку, вперёд! – призывно позвал Ватутин товарищей за собой.
Шли практически на верную смерть против окруживших их у небольшой балки махновцев. Однако красноармейцы не только прорвали кольцо окружения, но и заставили бандитов отступить. Позже, будучи комбригом, Ватутин так напишет о том горячем времени в автобиографии: «…Участвовал в походе против Махно в районе Луганск – Старобельск в течение всего сентября 1920 года».
В том же сентябре 1920 года в батальон пришла разнарядка отобрать из числа лучших красноармейцев кандидатов для учебы на курсах красных командиров в городе Полтаве. Согласно указаниям рассматривались только выходцы из рабочих и крестьян. Командование батальона остановило выбор на нескольких красноармейцах. Среди них был и Ватутин, который отвечал всем требованиям, предъявляемым к кандидатам. Во-первых, происходил из крестьян; во-вторых, был хорошо подготовлен в военном отношении и имел за плечами боевой опыт. Также Ватутин считался одним из самых грамотных бойцов батальона. Ведь чтобы быть зачисленным в списки курсантов, кандидат должен был уметь прочитать и пересказать на русском языке предложенный ему текст. Поэтому, когда Ватутина вызвали на беседу к командиру и комиссару батальона, ни у одного, ни у другого не возникло никаких сомнений по предложенной кандидатуре. Дело оставалось за малым – согласие кандидата. Ватутин его дал, хотя еще терялся в сомнениях по поводу своей командирской стези.
Как известно, солдатами не рождаются, ими становятся. Маршал Советского Союза А. М. Василевский в своей книге «Дело всей жизни» так написал о красноармейце Ватутине: «Суровый солдатский труд явился для будущего полководца первой школой, которая воспитала в нем безупречное отношение к выполнению воинского долга, твердость характера, решительность в действиях. Военное дело оказалось его призванием».
В конце октября 1920 года Ватутин уже был в Полтаве. В дороге с ним произошел курьезный случай. На станции Красный Лиман его чуть не приняли за врангелевского шпиона. А дело было так. Выехав из Луганска на следовавшем с Южного фронта в Полтаву санитарном поезде, Ватутин решил «подтянуть» знания своих товарищей в арифметике. Бумаги не было, поэтому стены вагона заменили ему классную доску. Вооружившись мелком, он начал урок. На станции Красный Лиман, забитой литерными воинскими эшелонами, санитарный поезд загнали на запасной путь. Чтобы не сидеть в вагоне, Ватутин продолжил занятие с сослуживцами на свежем воздухе. Теперь доской стала служить наружная стена вагона. Исписанная вся цифрами, она и вызвала подозрение у одного из железнодорожников. Он принял таблицу умножения за секретные шифры, а того, кто все это написал, за врангелевского «шпиёна». Чересчур бдительный и придирчивый путеец тут же привел солдата из отряда охраны станции. В этот же момент, как назло, куда-то отлучился старший команды с документами.
– Какой же я, браток, тебе шпиён, когда я красноармеец 119-го батальона, еду с товарищами учиться на курсы красных командиров в Полтаву, – пытался доказать Ватутин, кто он есть на самом деле.
Но боец оставался непреклонен и задержал Ватутина до выяснения обстоятельств. И только после возвращения старшего команды подозрения с Николая были сняты. Позже он всегда с улыбкой вспоминал об этой страничке своей биографии.
Ватутин был зачислен на 29-е пехотные Полтавские советские курсы красных командиров, которые находились в самом центре Полтавы, в здании бывшего Петровского кадетского корпуса. Основанный в конце 30-х годов XIX века в честь победы русской армии над шведами в Полтавской битве корпус на протяжении многих лет готовил юношей к военной службе. Теперь по его величественным мраморным лестницам, паркетным полам вышагивали в вылинявших гимнастерках и стоптанных ботинках с обмотками будущие краскомы.
Не без волнения Николай переступил порог исторического здания, где буквально всё было пропитано армейским духом: бронзовая скульптура Петра I, диорама Полтавской битвы, боевые реликвии с полей сражений, бюсты выдающихся русских полководцев… Но были здесь и атрибуты нового времени: почетное Красное знамя ВЦИКа; огромная карта-схема боевых действий Красной армии на фронтах Гражданской войны. А прямо в вестибюле на стене красовался огромный плакат, на котором на фоне большого здания с колоннами был изображен молодой рабочий с молотком за поясом, положивший руку на плечо крестьянскому парню в лаптях. Чуть в стороне – группа убегающих юношей в форме юнкеров. В правом углу плаката и по центру крупными буквами было написано: «Раньше здесь обучались сынки буржуазии, – теперь идите вы рабочие и крестьяне на командные курсы».
Срок обучения на Полтавских командных курсах, как и на других аналогичных, согласно приказу наркома по военным делам № 104 от 28 января 1918 года, включал в себя семь месяцев, из которых четыре отводилось на подготовительный курс и три – на военный. Программа обучения была насыщенной и сложной. Далеко не всем вчерашним рабочим и крестьянам она была под силу. Однако Ватутин быстро втянулся в учебу, настойчиво и целеустремленно овладевал военным делом.
Весной 1921 года курсы были преобразованы в пехотную школу с трехгодичным сроком обучения и получили наименование 14-й Полтавской пехотной школы командного состава. В результате этой реорганизации более чем втрое был сокращен личный состав прежних курсов. Для продолжения учебы оставили лишь наиболее подготовленных и дисциплинированных курсантов, в том числе и Ватутина. К этому времени он уже окончательно укрепился в своем выборе стать кадровым военным.
Потекли напряженные курсантские будни: лекции, семинары, строевые занятия, физподготовка, полевые выходы, караулы… Главная задача школы состояла в том, чтобы подготовить общевойсковых командиров-единоначальников, хорошо знающих военное дело и умеющих научить этому делу подчиненных.
Ватутину повезло с учителями. Преподавательский корпус школы состоял из опытных, хорошо знающих свое дело специалистов. Например, руководителем тактики был бывший офицер царской армии, кавалер шести орденов, полученных за храбрость на фронтах Первой мировой, А. Я. Крузе. Все новое, полезное в тактике, приобретенное за время Первой мировой и Гражданской войн, он старался передать своим питомцам. Авторитетным командиром и наставником считался С. М. Скрабелинский, также в недавнем прошлом офицер царской армии. Большим уважением у курсантов, за редким исключением, пользовались другие преподаватели школы.
В июне 1922 года начальником школы был назначен бывший офицер царской армии Иван Петрович Сальников. Он участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах. Про таких обычно говорят: «военная косточка». Это был широко образованный командир, наделенный прекрасными человеческими и организаторскими качествами. Сальников весьма плодотворно занимался и военно-научной работой. Еще в 1919 году Реввоенсовет 11-й армии издал учебник тактики Сальникова для командных курсов. В своей работе автор сумел проанализировать и обобщить опыт Первой мировой войны, ее позиционные формы ведения борьбы с маневренным характером Гражданской войны. Чуть позже вышла в свет еще одна его работа – «Методика обучения курсанта в 14-й пехотной школе».
Формы и методы обучения в школе были различны: и лекции с конкретными примерами по определенным статьям Боевого устава, и решение тактических задач на ящике с песком, но главным оставались практические занятия в поле. Именно там Ватутин с товарищами постигал науку наступать и обороняться, ориентироваться на местности и привязываться к ней… Как это ему потом пригодится в реальной боевой обстановке!
Основательно курсанты изучали оружие и отрабатывали навыки стрельбы. В своем первом приказе при вступлении в должность начальника школы Сальников сделал особый упор на стрелковую подготовку будущих командиров: «Объявляю ниже сего описание приема прицеливания, приказываю принять его в школе к руководству. Этот способ допускает в течение часа проверить правильность наводки 30–40 курсантов. Отлично усваивается вся система стрельбы. Ни один человек не останется без ежедневной проверки. Все бойцы будут обучены в 3–4 раза быстрее…»
В армии приказ – это закон, который не подлежит обсуждению. Поэтому не было ничего удивительного в том, что каждый пункт приказа, подписанного Сальниковым, неукоснительно выполнялся. Как вспоминал впоследствии генерал-майор В. Т. Федин, однокашник Ватутина, «большинство курсантов с завязанными глазами разбирали и собирали револьвер, винтовку, станковый пулемет, причем в минимальные по времени сроки. Что касается стрельбы, то стреляли полтавцы из всех видов оружия отлично».
Благодаря Сальникову в учебный процесс постоянно вводились новые методики. Например, один из методических приемов назывался «курсант-корреспондент». Суть его заключалась в следующем: на занятиях по тактике одному из курсантов-старшекурсников разрешалось свободно передвигаться по всему полю и наблюдать за ходом учения. После занятий он должен был составить подробный отчет с анализом учения, сделать выводы, выставить оценку, а также внести предложения, опираясь на личный боевой опыт. Этот прием способствовал более глубокому изучению курсантом тактики, выявлял его командирские способности, вырабатывал у него умение мыслить самостоятельно. У Ватутина, по свидетельству однокурсников, всегда были лучшие отчеты. Они отличались обстоятельностью и четкостью изложения. Не случайно некоторые из них начальник школы зачитывал перед курсантским строем.
Как и в любом другом военно-учебном заведении, в школе много внимания уделялось строевой подготовке. Подтянутость, выправка, состояние обмундирования от курсантов требовались безукоризненные. К этим элементам внешнего вида завтрашних краскомов добавлялось ещё их умение в составе взвода или роты исполнять строевую песню. Тут многое зависело от запева, а точнее – от запевалы. Ватутин, о чем мы уже упоминали, был хорошим запевалой на прежнем месте службы. И здесь, в школе, его назначили ротным запевалой. Песни курсанты исполняли разные, но чаще всего звучала о красных командирах. Начинал звонким голосом Ватутин:
Школа красных командиров
Комсостав стране своей куёт!
Смело в бой вести готовы
За трудящийся народ!
А дальше, как по команде, песню дружно подхватывала вся рота:
Эй, комроты, даёшь пулемёты!
Даёшь батареи, чтоб было веселей!
Эй, комроты, даёшь пулемёты!
Даёшь батареи, чтоб было веселей!
На высоком уровне была поставлена в школе и физподготовка. Многокилометровые марш-броски с полной выкладкой, поднятие тяжестей, различные упражнения на спортивных снарядах – вот далеко не полный список того, что требовалось для физической закалки будущих краскомов. Надо сказать, что Ватутин как в строевом отношении, так и в физическом был подтянут и физически развит хорошо. 1-й курс школы Ватутин закончил круглым отличником. За успехи в учебе и службе его назначили сначала командиром курсантского отделения, а еще через год – помощником командира взвода. Но фактически ему пришлось командовать взводом курсантов, заниматься материальным обеспечением занятий, следить за состоянием оружия и надлежащим уходом за ним. Однако главным, безусловно, было проведение занятий по уставам, тактике, строевой подготовке. Вообще Ватутин пользовался высоким авторитетом среди своих однокашников. Авторитет этот он снискал своим ответственным отношением к учебе, требовательным подходом к себе и подчиненным, умением работать с людьми.
Впоследствии генерал-майор А. Ф. Скиба, бывший курсант отделения Ватутина, вспоминал, что в школе товарищи и преподаватели называли его «психологом» за удивительную способность найти общий язык с любым человеком, не теряя при этом собственного достоинства.
В один из дней в школу приехал командующий войсками Крыма и Украины М. В. Фрунзе. Посетив учебные классы, столовую, он не преминул побывать на полигоне, где на разных учебных точках курсанты на практике отрабатывали свои навыки в стрельбе, тактике, топографии. Рота, где служил Ватутин, как раз выполняла упражнение учебных стрельб из винтовки. Когда отделение Ватутина готовилось выйти на исходный рубеж, на стрельбище в сопровождении начальника школы Сальникова появился среднего роста человек, с рыжеватой бородкой и усами, в гимнастерке, бриджах и хромовых сапогах.
– Командующий! – прошептал кто-то.
– Товарищ Фрунзе!
Ватутин сразу узнал полководца Гражданской войны – до этого видел его только на фотографиях в газетах. При виде командующего Ватутин не растерялся. Как и полагается в таких случаях, он четко доложил высокому гостю о том, что вверенное ему отделение готовится к выполнению упражнения учебных стрельб из винтовки. Поздоровавшись с курсантами, Фрунзе приказал продолжать стрельбу, а сам вместе с сопровождающими стал обходить другие учебные точки. Судя по его добродушной улыбке, командующий остался доволен тем, как в школе идет обучения будущих командиров.
«Полтавская школа в подготовке курсантов добилась хороших результатов и по праву считалась одной из лучших школ в Красной армии, – вспоминал уже упомянутый выше генерал Федин. – Выпускники школы в войсках отличались хорошей подготовкой по сравнению с выпускниками других школ».
И в этом не было никакого преувеличения. За опытом к полтавцам приезжали руководители военно-учебных заведений из Харькова, Чугуева, Киева и даже из далекого Краснодара. Практиковалось и проведение двухсторонних ротных тактических учений. Нашему герою довелось поучаствовать в учебных боях с курсантами Чугуевской пехотной школы и Харьковской школы червонных старшин.
Между тем на протяжении всей учебы Ватутину приходилось участвовать и в настоящих боях, часто брать на прицельную мушку винтовки не фанерную мишень, а реального врага. Здесь, далеко от фронта, кишмя кишели банды всех мастей.
Совет труда и обороны РСФСР[7 - Чрезвычайный высший орган РСФСР, действовавший в условиях Гражданской войны и военной интервенции.] 6 декабря 1920 года отмечал в своем решении, что «очищение Украины от бандитизма и тем самым обеспечение в ней устойчивого советского режима является вопросом жизни и смерти для Советской Украины и вопросом исключительной важности для всей Советской Федерации и её международного положения, а сама борьба с бандитизмом представляет большую и самостоятельную стратегическую задачу».
Как свидетельствуют документы, только в окрестностях Полтавы, Харькова, Екатеринослава[8 - В 1926 году переименован в Днепропетровск, в 2016 году – в Днепр; ныне областной центр Украины.] оперировали банды Черного, Чалого, Махно, Маруси, Короля, Кабана, Скирды, Левченко, Ромашки, Беленького, Бурлака, Шаповала… В селах и небольших городках власть менялась, бывало, по несколько раз за сутки. Днем над селом развевалось сине-желтое петлюровское знамя, ночью водружался черный с черепом прапор (знамя) батьки Махно. А поутру, если красноармейцам или чоновцам удавалось выбить из села непрошеных гостей, на том же месте уже реял красный флаг с серпом и молотом.
Бандиты убивали активистов, вырезали от мала до велика семьи советских служащих, грабили население, сжигали дома и имущество сочувствовавших Советам… Что касается командиров и комиссаров Красной армии, а также чекистов, махновцы с ними вообще не церемонились. Разговор был коротким: комиссар – смерть однозначно; чекист – смерть безусловная; красный командир – тоже смерть.
Руководивший войсковыми операциями по ликвидации бандитских формирований на территории Украины М. В. Фрунзе и сам однажды едва не попал в плен к махновцам. Выехав с адъютантом и двумя ординарцами в одно из сел на Полтавщине, Фрунзе неожиданно столкнулся с большой конной группой махновцев. Крикнув сопровождавшим: «Мчитесь в разные стороны!» – он круто повернул лошадь и вслед услышал: «Да ведь це сам командувач Хрунзе!» Командующий увидел, что его преследуют четыре всадника, и тут же открыл огонь из пистолета. Меткими выстрелами он уничтожил трех бандитов, но и сам был ранен. Однако к тому времени уже подоспело подкрепление.
В один из дней махновцы перехватили продовольственный обоз, который сопровождали десять курсантов школы, в которой учился Ватутин. Бандиты шашками изрубили весь караул, а затем, вытащив из мешков продукты, сложили туда обезображенные трупы и отправили этот страшный груз к воротам школы. К одному из мешков была приколота кровью написанная записка: «Получите своих петушков». Чтобы читателю было понятно, о чем идет речь, поясним: петушками называли в те годы молодых красных командиров.
Хоронили курсантов со всеми воинскими почестями. Покрытые красным сатином гробы опустили в братскую могилу. Один к другому, как в строю. Раскатистый троекратный залп из винтовок прогремел над городским кладбищем. В глазах Ватутина стояли слезы. Ведь погибших товарищей Николай хорошо знал. На их месте он мог и сам оказаться, равно как и кто-то из сослуживцев, стоявших сейчас с ним плечом к плечу в почетном карауле.
Не проходило недели, чтобы курсантов школы не поднимали по тревоге. Каждая такая тревога означала: где-то рядом с городом или в ближних уездах опять орудует очередная банда, которую необходимо ликвидировать. В такой обстановке постигал курс военных наук Ватутин: с учебником в одной руке, с винтовкой – в другой. И в любой момент его могла настигнуть роковая пуля.
Позднее в своей биографии Ватутин засвидетельствует: «Был в походах и боях против банды Беленького в районе Полтавы, Перещепино, Михайловка… Против Махно и других банд в районе Полтавского, Константиноградского и Зеньковского уездов Полтавской губернии и Валковского уезда Харьковской губернии».
Но беда, говорят в народе, не ходит одна, она как бы вызывает за собой другую. В 1921 году из-за засухи в стране разразился небывалый голод. Миллионы людей остались без куска хлеба. Существованию и без того измученному войной государству грозил новый страшный враг. Согласно данным официальной статистики, голод охватил 35 губерний (Поволжье, Центральное Черноземье, Южную Украину, Крым, Башкирию, Казахстан, частично Приуралье и Западную Сибирь) общим населением в 90 миллионов человек, из которых голодало свыше 20 миллионов человек. Число жертв составило от 1,5 до 2 миллионов человек. Люди вымирали деревнями. Ели хлеб со мхом, желудями, жмыхом, мякиной. В пищу шли также древесная кора, солома…
В один из дней перед строем курсантов зачитали воззвание Всероссийской центральной комиссии помощи голодающим при ВЦИКе ко всем рабочим и крестьянам, ко всем честным гражданам РСФСР. «Великое стихийное бедствие – голод охватил житницу России Поволжье и поставил перед угрозой смерти более 22 000 000 населения, – говорилось в воззвании. – Советская власть делает все возможное для оказания помощи голодающим. Она обсеменила озимый клин, отпустила ссуду для ярового, дала 12 млн пудов зерна для питания голодающего населения. Но необходима всеобщая помощь. Рабочие, служащие, красноармейцы должны установить ежемесячные отчисления в фонд помощи голодающим. Смерть косит немилосердно, трудящиеся, честные граждане должны сделать все, чтобы отвести руку смерти от голодающих».
Не обошел стороной безжалостный молох и родные места Ватутина, более того – его родную семью. Сначала умерли от голода самые младшие – брат Егор и сестра Клавдия. Вскоре пожаловался на озноб и тихо скончался отец Федор Григорьевич. Приблизила его смерть не только бесхлебица. В одну из ночей возле хаты завыли волки, отец забеспокоился: как бы они не задрали овец. Вышел в сарай посмотреть, и там его ударила испуганная волками лошадь, находившаяся рядом с овцами.
Вслед за Федором Григорьевичем на погост снесли и деда Григория. По свидетельству сельчан, старик умирал, положив под голову мешок с семенным зерном. Он мечтал весной посеять эти зёрна, чтобы к осени в закромах был хлеб. Дед скончался, так и не прикоснувшись к своему неприкосновенному запасу. Именно в сберегаемых семенах он видел спасение всей большой семьи.
К тому времени вернулся по демобилизации из Красной армии старший брат Павел – семье стало легче. В письме Николаю он сообщил, что «урожай в 1922 году обещает быть хорошим, но семья не надеется дожить до нового хлеба, мечтает о том, как дожить до теплых дней, до травы…». С горечью Павел написал о том, что хлеб есть у кулаков, «но они его не продают даже за большие деньги».
Ватутин находился далеко от родного дома и помочь ничем не мог, хотя известно, что часть своего пайка он регулярно отсылал в Чепухино. По его собственному признанию, в те жуткие месяцы окончилась его юность, он стал по-настоящему взрослым человеком. Впоследствии генерал-полковник К. В. Крайнюков, член Военного совета 1-го Украинского фронта, вспоминал об отношении Ватутина к хлебу. Прочитаем его рассказ:
«Однажды мы с ним [Ватутиным] отправились в войска первой линии, решив проверить организацию питания бойцов. И вот возле одной из походных кухонь генерал Ватутин обратил внимание на разбросанные хлебные корки и объедки. Он сразу нахмурился, посуровел и, обратившись к сопровождавшему нас командиру, приказал собрать личный состав. Затем, когда его распоряжение было выполнено, командующий фронтом, генерал армии, сам в детстве познавший нелегкий крестьянский труд и нужду, напомнил бойцам о тех огромных усилиях, которые приходится прилагать, чтобы вырастить золотой колос. А потом нужно собрать урожай, обмолотить и помолоть зерно, выпечь добытый в поте лица хлеб наш насущный.
– Колхозный труженик не даст пропасть ни одной хлебной крошке, – говорил Николай Федорович. – Он все как есть подберет. А некоторые молодые солдаты еще не научились ценить и беречь хлеб – золото наше народное.
Он напомнил присутствующим о том, что в разоренных фашистами колхозах женщины и дети, заменившие ушедших на фронт мужчин, пахали на коровах, а подчас и сами впрягались в плуги, чтобы добыть драгоценный хлеб и накормить им прежде всего воинов на фронте. Напомнил о том, что в тылу страны жестко нормирована выдача продуктов, и сказал о том, что ленинградцы в дни блокады получали всего лишь четвертушку хлеба.
А потом вспомнил и о том, как в далеком 1921 году он вместе с товарищами по службе отчислял из своего курсантского пайка в фонд помощи голодающим.
– Хорошо памятен мне двадцать первый год, – произнес генерал армии Ватутин. – Умерли тогда от голода мой младший брат Егор, мой отец и мой дед. И все они мечтали хоть о крошечке хлеба…
Слова командующего произвели сильное впечатление на бойцов».
Между тем жизнь налаживалась. Черная полоса постепенно уступала место полосе белой. В стране догорали последние костры Гражданской войны. Повсеместно значительно улучшилось положение с продовольствием. После тяжких невзгод лица людей повеселели. Практически в штатном режиме протекали и будни школы, хотя, безусловно, случались незапланированные тревоги, а учебные бои сменяли бои настоящие.
В середине августа 1922 года в школе начались выпускные экзамены, продолжавшиеся две недели. По результатам испытаний Ватутин получил высшие баллы и окончил школу с отличием. А 1 сентября на знаменитом поле Полтавской битвы, где в 1709 году русские войска разгромили шведскую армию, состоялся первый выпуск красных командиров с вручением им дипломов об окончании Полтавской пехотной школы. В четких шеренгах застыли вчерашние курсанты. Блестели на солнце ровными рядами штыки, развевалось на осеннем ветру Боевое знамя школы, гремела медь духового оркестра… Из 120 человек, зачисленных два года назад в школу, налицо осталось только 80. Большинство из тех, кого не было в строю, погибли в боях.
На выпуске присутствовал командующий войсками Крыма и Украины М. В. Фрунзе, который лично вручал питомцам школы дипломы. В числе первых при объявлении приказа прозвучала фамилия нашего героя:
– Ватутин Николай Федорович.
Услышав свою фамилию, Ватутин четким шагом вышел из строя.
– Поздравляю вас красным командиром, товарищ Ватутин. Желаю успехов в службе по защите Отечества! – широко улыбаясь, сказал Фрунзе и крепко пожал ему руку.
– Служу трудовому народу! – взметнув руку к козырьку, отчеканил Ватутин.
Время сохранило для нас те счастливые и незабываемые минуты выпуска. На пожелтевшей фотографии запечатлен Фрунзе, выступающий перед питомцами школы. В характерной позе, строгий. Перед ним застыл строй людей в военной форме. Молодые, красивые. Это первые командиры Красной армии, прошедшие обучение в Полтавской пехотной школе.
