скачать книгу бесплатно
Он вдруг перегнулся через стол, положил мне руку на плечо и виновато заглянул в глаза.
– Ну, хорошо, не обижайся, я, в общем-то, понимаю это и ценю, но представь себя на моем месте. Если бы кто-нибудь пришел к тебе и говорил такое, ты бы поверила?
– Знаешь, я не из легковерных и всегда требую доказательств, но если мне их предъявляют, я не настолько ограничена, что закрываю глаза и упорно твержу, что этого не может быть.
Он снова засмеялся.
– Вот видишь, какой выбор ты мне оставляешь: или поверить тебе или признать себя ограниченным. Ладно, ты мне все еще не сказала, зачем тебе это было надо.
– Что именно?
– Ну, вот спасать меня. Ты же меня до этого не знала.
– Я слышала твою музыку по радио и еще тогда думала о тебе, пыталась понять, почему ты пишешь такую грустную музыку. А потом мне дали в редакции это задание, и я подумала, что это судьба, и мы, наконец, увидимся и сможем поговорить. А потом, когда я пришла, то увидела, что опоздала. Мне было так горько и обидно, я была просто в отчаянии. А потом она начала там рыдать на всю улицу, но я заметила, что она рыдает, а сама поглядывает по сторонам, какое она производить впечатление. Я подошла к ней и заглянула ей в глаза. Там не было горя, только самодовольство. А ты уже лежал в гробу, совершенно беспомощный и ничего не мог исправить. Тогда я решила, что это неправильно. Ты не должен был умереть из-за нее. И я решила, что верну тебя. Наверное, это было угодно богу, потому что какие-то странные силы подсказали мне, что нужно делать. Все, – отрезала я, – больше я ничего тебе рассказать не могу.
– Да, – выдохнул он, – ну и дела.
– Послушай, – снова начала я, – вот ты сейчас точно следуешь теореме Оккама. Ты пытаешься все, что я говорю, объяснить естественными причинами. У тебя не получается. А ты попробуй поверить мне, и все сразу встанет на свое место.
– Ну, вообще-то это так, – подумав, нехотя признал он.
– Но ты не мучайся. Для меня главное не то, веришь ты мне или нет. Для меня главное совсем другое.
– Да? Ну и что для тебя главное?
Ну, вот и наступил этот самый важный момент. Я положила свою руку на его и, глядя ему в глаза, сказала с нажимом и как можно убедительней.
– Главное, чтобы ты жил.
– Почему? – тихо спросил он.
– Потому что ты единственный и необыкновенный, и твоя жизнь слишком большая ценность, чтобы бросаться ею ради женщины, которая даже неспособна понять и оценить тебя и твой талант.
Я ожидала, что он опять вспылит и бросится защищать ее, но он промолчал и задумался, а потом спросил, силясь придать своему голосу иронический оттенок:
– Ну, а ты, конечно, способна понять и оценить меня и мой талант?
– Знаешь, тебе совсем не обязательно хамить мне, – обиделась я. – В конце концов, ты прав. Это твоя жизнь и можешь делать, что хочешь, а я ухожу.
Я даже встала со стула, но я блефовала. Я бы все равно никогда так просто не ушла, но момент был рискованный, и у меня замерло сердце.
– Погоди, – он тоже вскочил и схватил меня за руку. – Извини, я не хотел тебя обидеть. Не уходи, мы же с тобой еще не договорили.
Я потихоньку вздохнула с облегчением, но постаралась сохранить обиженное лицо.
– Ну, извини, – еще раз повторил он, – не обижайся. И вообще, какой же ты мой ангел-хранитель, если собираешься уйти и бросить меня? Тебя же послали меня спасти.
Он старался говорить шутливо, но глаза смотрели на меня тревожно. Он даже приобнял меня за плечи, как – будто старался удержать.
Да ведь он же боится, что я уйду, вдруг дошло до меня. Я, это единственное, что отделяет его от смерти. Если я уйду, ему придется принять эти таблетки, а ведь он не хочет этого. Острая жалость к нему пронзила мне сердце.
– Ленечка, бедный мой мальчик, – вырвалось у меня и я неожиданно для себя обняла его. Он нагнулся и прижался щекой к моей щеке, а я стала гладить его по голове. Так мы простояли несколько минут молча. Я чувствовала его дыхание на своей шее, чувствовала тепло его тела. Он казался мне таким беззащитным, я готова была отдать жизнь, чтобы защитить его.
– Глупый, глупый, ты мой ребенок, – тихо шептала я ему. – Ну, зачем ты придумал все эти ужасы на свою голову? Ну, ничего, ничего. Теперь это все прошло, теперь у тебя все будет хорошо.
Он вдруг поднял голову.
– Ну, вот, – серьезно сказал он. – Зачем же ты меня оскорбляешь?
Я растерялась.
– Разве я оскорбляю тебя?
– Конечно, – подтвердил он. – Обзываешь ребенком, ни с того ни с сего.
Я пригляделась к нему повнимательней. Глаза его смеялись, и, вообще, он выглядел значительно повеселевшим. Видно, он, наконец, понял, что ему не предстоит умирать сегодня, и словно тяжелый груз слетел с его плеч.
– Я, – продолжал он, – совсем даже не ребенок.
– Да, – радуясь перемене в нем подхватила я, – ты львенок, а не ребенок…
– Клянусь душой, – закончил он. И очень довольный прибавил:
– Вот видишь, я читаю книги.
– Хороший мальчик, – покровительственно сказала я.
– Ах, вот как ты со мной разговариваешь. Тогда не будете ли вы так добры, взрослая тетенька, сказать, сколько вам лет? Что-то мне не кажется, что вы старше.
– Ну вот, разве женщинам задают такие вопросы?
– Так то женщинам не задают. А таким девчонкам как ты можно.
– Ну, если тебе так хочется знать, то мне скоро двадцать два. А тебе, между прочим, двадцать.
– Подумаешь, два года разницы, это ерунда. А я уже и вправду подумал, что ты жила при Александре Македонском.
– Я что, так старо выгляжу? – поинтересовалась я.
– Нет, но ты же ангел. Откуда мне знать, как у ангелов года считаются. Да, а вот еще вопрос, – совсем повисел он. – Ангелы пьют кофе или по старинке все только нектар с амброзией?
– Кофе тоже пьют, – успокоила я его, – можешь предлагать.
– Вот и хорошо, давай хоть кофе выпьем, а то я с тобой уже замучался.
– Ничего себе, – возмутилась я. – это кто еще с кем замучался.
– Ну, хорошо, хорошо, пусть будет, что ты со мной, – засмеялся он. – Главное, что у меня есть отличный кофе. Я тебе сейчас покажу.
В университете, мы изучали психологию, и я знала, что душевные страдания не могут продолжаться бесконечно. Когда они достигают критической точки, срабатывает система самозащиты, и человек как бы отключается от них и наступает релаксация. Конечно, это временное облегчение, он еще будет страдать, но сейчас его боль затихла, и он счастлив и весел. Ничего, время лечит, он забудет ее. А я уж постараюсь помочь ему. Но я еще не все сделала сегодня, остался еще один очень важный момент.
– Леня, – просительно сказала я, – Перед тем, как мы пойдем варить кофе, можно мне что-то сделать?
– Что ты имеешь в виду? – он подозрительно посмотрел на меня.
– Нет, ты сначала скажи, что можно.
– Ну, хорошо, давай, – подумав, согласился он.
– Я должна забрать у тебя таблетки, – выпалила я.
По его лицу пробежала тень.
– Вообще-то, в этом нет необходимости, я… – он замялся.
– Береженного бог бережет, – твердо сказала я. – так я заберу?
– Ну, если ты так хочешь… Хорошо, я сейчас принесу их.
– Нет, – упрямо сказала я. – Я сама возьму. Скажи, где они лежат.
– Хочешь убедиться, что я все тебе отдам? – догадался он.
– Да. Откуда я знаю, может, у тебя еще что-нибудь есть.
– Тогда тебе нужно забрать все колюще-режущие предметы, – невесело пошутил он.
– Если надо будет, заберу, – я была тверда как кремень.
– В общем, хочешь сделать шмон?
– Да, – я стояла на своем.
– Ладно, пошли в ванную. Они там в шкафчике.
Он открыл дверь в ванную и пропустил меня вперед. Она была крохотной. Ванна занимала ее большую часть. Узенький проход вел к раковине, над которой висел шкафчик. Я решительно направилась к нему. Внутри лежали немногочисленные лекарства, мыло, зубная паста.
– Вот они, – он показал на флакон, наполненный таблетками. Я быстро схватила роковое лекарство и сунула в карман джинсов.
– Ну, что еще ты собираешься забрать? – насмешливо спросил он.
Он стоял сзади, почти вплотную ко мне, и я чувствовала его близость каждой клеточкой своего тела. Но сейчас передо мной стояла важная задача обезопасить его, и я не могла отвлекаться.
– Это аспирин, – он протянул руку поверх моей головы и стал показывать мне лекарства. – Это энтеросептол, это, пардон, средство от запора…
– А это что? – Я коршуном кинулась на таблетки анальгина. На вид их было штук тридцать. В таком количестве они были опасны, и я не собиралась их ему оставлять.
– Э, это всего лишь анальгин, что ты делаешь? – удивился он, видя, что я прячу и это лекарство в карман.
– Это я тоже не могу тебе оставить, – сурово сказала я.
– А что я родителям скажу, если у них живот заболит? – заныл он. – И вообще, лекарство денег стоит.
– Деньги я верну, – все тем же суровым тоном ответила я. – Скажи спасибо, что я оставляю вам средство от запора. Ну, ладно, пока все.
Я повернулась и неожиданно мы оказались совсем близко друг к другу, лицом к лицу. Наступила пауза. Его губы были совсем рядом. Я видела, что ему хочется поцеловать меня, но он не решается. Я даже понимала, почему. Всего лишь час назад он собирался умереть из-за любви к другой. Он боялся, что я буду смеяться над ним.
– Знаешь, а я ведь даже не знаю, как тебя зовут, – вдруг с удивлением сказал он. Но только я хотела назвать свое имя, он жестом остановил меня.
– Не нужно имени, – сказал он. – Ты ведь мой ангел-хранитель. Я буду называть тебя ангел.
– Я что, похожа на ангела? – спросила я.
Он отступил на шаг и окинул меня оценивающим взглядом.
– Во всяком случае, ты достаточно хорошенькая для этого.
Наконец-то, оценил, обрадовалась я.
– Ладно, при таком условии, я согласна.
– Тогда все, ангел, пошли пить кофе, – скомандовал он, и, легонько обняв меня за плечи, повел в кухню.
– Вот, – с детской гордостью он продемонстрировал мне там явно иностранную вакуумную упаковку с зернами кофе. – Ты когда-нибудь видела такое? Это двоюродный брат отца присылает нам из Израиля. Настоящий арабика.
Я, конечно же, выразила максимум восхищения столь замечательным кофе, и он, страшно довольный, вскрыл упаковку и пересыпал часть зерен в кофемолку. По кухне тут же поплыл совершенно одуряющий запах. Мне нестерпимо захотелось кофе.
– Давай я пока джезву наполню, – чтобы ускорить дело предложила я. И тут такое началось. Он даже выключил кофемолку и несколько секунд молча уничтожал меня взглядом, а потом возмущенно сказал.
– Женщина, знай свое место. Неужели ты думаешь, что я доверю тебе варить кофе? Женщины могут варить борщ, но настоящий кофе никто из них варить не умеет. Сядь и помолчи.
Пожав плечами, я уселась за стол, а он еще некоторое время продолжал молоть зерна, время от времени проверяя, что получилось и что-то бормоча себе под нос. Наконец, полученный результат его, по-видимому, удовлетворил, так как он выключил кофемолку и пересыпал все из нее в джезву.
– Вот видишь, – снисходя к моему невежеству, попутно объяснил он, – зерна не должны быть смолоты в порошок. Хороший кофе должен быть грубого помола.
Потом он стал тщательно отмерять воду, а я смотрела на него и думала, какой же он еще ребенок. Как только это ребячество могло сочетаться с такой решимостью. И каким характером нужно обладать, чтобы довести до конца решение покончить с собой.
Неожиданно он повернул голову и, поймав мой взгляд, смущенно засмеялся.
– Ладно. Не смотри на меня как на дурачка. Это один турок научил меня так готовить кофе.
Вот увидишь, как здорово получится.
Он поставил джезву на огонь и стал внимательно смотреть в нее.
– Ну, и что там такого особенного ты делаешь, что мне нельзя было доверить? – не выдержала я.
– Сейчас увидишь. Вода не должна кипеть. Нужно внимательно смотреть, и когда она вот-вот будет готова закипеть, нужно быстро выключить, немного подождать и снова включить. И так три раза.
