Автобиография красного

скачать книгу бесплатно

Новый конец.
И во всем мире продолжили дуть красивые красные ветра рука
в руке.

VII. Перемена

Каким-то образом Герион дотянул до подросткового возраста.
А потом он встретил Геракла и все царства его жизни сместились на несколько ступеней вниз.
Они были как два лучших угря
на дне аквариума, и они заметили друг друга, как курсив.
Герион шел на автовокзал
в пятницу, в три часа ночи, чтобы разменять деньги и позвонить домой. Геракл сходил с
автобуса из Нью-Мексико, а Герион
как раз появился из-за угла, это было одно из тех мгновений,
которые противоположны слепоте.
Мир пролился от глаз одного к глазам другого, туда и обратно, раз или два. Люди,
спешащие сойти с автобуса из Нью-Мексико,
столпились позади Геракла, который остановился на подножке,
держа в одной руке чемодан,
а другой пытаясь заправить рубашку в брюки. Доллар не разменяешь?
услышал Герион вопрос Гериона.
Нет. Геракл смотрел Гериону прямо в глаза. Но я дам тебе четвертак просто так.
С чего бы это?
Надо делать людям добро. Спустя несколько часов они стояли
на железнодорожных путях
совсем близко друг к другу, перед семафором. Огромная ночь двигалась у них над головами,
рассыпая капли самой себя.
Ты замерз, сказал вдруг Геракл, у тебя руки холодные. Вот.
Он спрятал руки Гериона себе под рубашку.

VIII. Щёлк

Так что это за парень с которым ты теперь всё время пропадаешь?
Мать Гериона повернулась стряхнуть пепел в раковину и снова посмотрела на Гериона.
Он сидел за кухонным столом
с фотоаппаратом у лица и наводил фокус. Он ничего не ответил.
С недавнего времени он отказался от речи.
Мать Гериона продолжила: Я слышала он не ходит в школу, он старше?
Герион фокусировал камеру на ее горле.
Здесь он не появляется, это правда что он живет в трейлерном парке – это туда ты
ходишь по ночам?
Герион передвинул кольцо фокусировки с трех на три с половиной метра.
Давай я тогда просто продолжу говорить
и если я скажу что-нибудь умное можешь это сфотографировать. Она затянулась.
Я не доверяю людям которые
выходят из дома только по ночам. Выдохнула. Но я доверяю тебе. Я лежу в кровати и думаю,
Почему я не
научила парня чему-нибудь полезному. Хотя – она сделала еще одну затяжку –
ты наверное знаешь о сексе
больше чем я – и повернулась затушить окурок в раковине, когда Герион щелкнул затвором.
У нее вырвался смешок.
Герион снова начал наводить фокус, на ее губы. Она молча стояла прислонившись к раковине
несколько секунд,
смотрела по линии его взгляда в объектив. Забавно когда ты был совсем маленький
ты часто не мог заснуть
помнишь? Я заходила к тебе в комнату ночью а ты
лежишь там в своей кроватке на спине
с открытыми глазами. Смотришь в темноту. Ты никогда не плакал просто смотрел.
Ты мог лежать так часами
но стоило взять тебя в гостиную к телевизору ты засыпал через пять минут – фотоаппарат
Гериона повернулся влево –
в кухню вошел его брат. Я в центр хочешь со мной? Возьми
деньги –
сказал он на ходу, с силой толкнул дверь с москитной сеткой и вышел, слова попадали на пол.
Герион медленно встал,
блокируя кнопку спуска и убирая камеру в карман куртки. Крышечку для объектива не забыл?
сказала она, когда он проходил мимо.

IX. Пространство и время

Лицом к лицу с другим человеком осознаешь свой образ действий.
Герион сам себя удивлял. Он виделся с Гераклом почти каждый день.
Мгновение природы,
творящееся между ними, высосало всё до капли из стен его жизни,
оставив лишь призраков, шелестящих,
как старая карта. Ему нечего было сказать. Он чувствовал себя свободным и блестящим.
В присутствии матери он пылал.
Я тебя теперь совсем не знаю, она стояла в дверях его комнаты, прислонившись к косяку.
Во время ужина внезапно пошел дождь,
и теперь закат застал врасплох капли на окне. Затхлый уют детских приготовлений ко сну
наполнил комнату. Любовь не
делает меня ни мягким, ни добрым, думал Герион, – они с матерью смотрели друг на друга
с разных берегов закатного света.
Он клал в карманы деньги, ключи, пленку. Она постучала сигаретой
о тыльную сторону ладони.
Я сегодня положила тебе в верхний ящик несколько чистых футболок.
Ее голос описал круг
вокруг всех тех лет, что он провел в этой комнате. Герион посмотрел на себя.
Это чистая, сказал он,
она должна так выглядеть. Футболка была дырявая.
БОГ ЛЮБИТ ЛОЛУ красными буквами.
Хорошо, что она спину не видит, подумал он, надевая куртку и засовывая
в карман фотоаппарат.
Во сколько ты будешь дома? спросила она. Не очень поздно, ответил он.
Его наполнило чистое, отчетливое желание уйти.
Так что тебе нравится в этом парне в Геракле можешь мне рассказать?
Могу ли я тебе рассказать, подумал Герион.
Тысячи вещей, о которых он не мог рассказать, нахлынули на него. Геракл разбирается
в искусстве. С ним интересно разговаривать.
Она смотрела не на него, а мимо него, засовывая так и не зажженную сигарету
в нагрудный карман рубашки.
«Как выглядит расстояние?» – это простой прямой вопрос. Оно тянется от безмерного
внутри к границе
того, что можно любить. Зависит от освещения. Зажечь тебе? спросил он,
вытаскивая спички
из кармана джинсов и подходя к ней. Нет спасибо милый. Она повернулась, чтобы уйти.
Мне правда пора перестать.

X. Вопрос секса

Это вопрос?
Мне пора домой.
Хорошо.
Они продолжили сидеть, как сидели. В машине на обочине шоссе, далеко от города.
Холодный ночной запах
проникал в окна. Молодой месяц, белый как ребро, плыл по кромке неба.
Наверное я из тех кому никогда не получить удовлетворения,
сказал Геракл. Герион ощутил, как все его нервы подступили к поверхности тела.
В каком смысле удовлетворения?
Ну просто – удовлетворения. Не знаю. Откуда-то издалека, дальше по дороге, донесся звук
рыболовных крючков, скребущих дно мироздания.
Ну знаешь. Удовлетворения. Герион думал изо всех сил. Сквозь него проносились языки пламени.
Он осторожно искал, как подступиться
к вопросу секса. Почему это вопрос? Он понимал,
что людям нужны
друг от друга проявления внимания, так ли важно, какие именно?
Ему было четырнадцать.
Секс – это способ узнать другого человека,
сказал однажды Геракл. Ему было шестнадцать. Горячие неупорядоченные части вопроса
пробивались наружу из каждой трещины в Герионе,
он бил по ним, чтобы загасить, у него вырывался нервный смех. Геракл посмотрел на него.
Внезапно спокойный.
Всё в порядке, сказал Геракл. Его голос омыл
и раскрыл Гериона.
Скажи, начал Герион, он собирался спросить: Люди, которым нравится секс,
тоже задаются вопросом о нем? –
но слова вышли не те: Люди правда думают о сексе каждый день?
Тело Геракла напряглось.
Это не вопрос это обвинение. Что-то черное и тяжелое опустилось
между ними, как запах бархата.
Геракл повернул ключ зажигания, и они запрыгнули на спину ночи.
Не касаясь друг друга,
но соединенные изумлением, как два параллельных пореза в одной плоти.

XI. Аид

Иногда путешествие становится необходимостью.
ДУХ ТАЙНО ПРАВИТ В ОДИНОЧКУ ТЕЛО НИЧЕГО НЕ ДОСТИГАЕТ –
это то, что ты инстинктивно
знаешь в четырнадцать и всё еще помнишь, несмотря на ад в голове,
в шестнадцать. Они написали эту истину
на длинной стене здания старшей школы в ночь перед отъездом в Аид.
Аид, родной город Геракла,
находился на другом конце острова, в четырех часах езды на машине, город
небольшой и незначительный,
не считая одной вещи. Ты когда-нибудь видел вулкан? спросил Геракл.
Герион посмотрел на него, чувствуя, как в боку
зашевелилась душа. Он написал матери полную лжи записку
и прикрепил ее на холодильник.
Они сели в машину Геракла и отправились на запад. Холодная зеленая летняя ночь.
Активный?
Вулкан? Да последний раз извергался в 23-м. Выбросил в воздух
сто восемьдесят кубокилометров породы
вся округа была в огне шестнадцать кораблей перевернулось в бухте.
Бабушка говорит
воздух в городе раскалился до семисот градусов по Цельсию.
Бочки
с виски и ромом взрывались на главной улице.
Она видела извержение?
Смотрела с крыши. Сделала фотографию – три часа дня а как будто полночь.
А что стало с городом?
Поджарился. Был один выживший – заключенный в местной тюрьме.
Интересно что стало с ним.
Спросишь об этом у моей бабушки. Это ее любимая история –
Лавамен.
Лавамен? Геракл широко улыбнулся Гериону, они вылетели на автостраду.
Тебе понравится моя семья.

XII. Лава

Он не знал, сколько проспал.
Черная невентилируемая ночь. Было жарко, он лежал неподвижно, в том смысле, что движение
стало воспоминанием, которое он не мог отыскать
(как и другие) на дне огромной слепой кухни, где он был погребен.
Он чувствовал дом полный спящих людей,
лежащих как хлеба на полках. Слышал ровный торопливый шум,