скачать книгу бесплатно
– Да, господин. Одну минуту. Джи Сон торопливо выполнила заказ «Хама», стараясь не смотреть на него и досадуя, что отпустила напарницу, которая очень просилась на свидание «вслепую» и обещала скоро вернуться.
– Сядь со мной, выпей. Парень, неожиданно вытянул ногу, преграждая дорогу.
– Я не пью. Джи Сон поставила на стол бутылку алкогольного напитка и поторопилась отступить. «Какого черта ему надо!» – недовольно подумала она.
– Эй, ты что, глухая!? Незнакомец цепко схватил ее за фартук.
– Аджосси (дядя), сядьте, пожалуйста, правильно, вы мне мешаете пройти. Джи Сон сделала шаг в сторону. Она терпеть не могла таких посетителей и все же старалась быть предельно вежливой. Стоило этому говнюку пожаловаться хозяйке и тогда ее могли лишить дневного заработка за безответственность. Этого никак нельзя было допустить. Деньги – это было единственное, о чем она мечтала, но и пресмыкаться перед всяким сбродом не собиралась, поэтому, кривя губы в лживой улыбке, готова была дать отпор.
– Отпустите, прошу вас. Джи Сон попыталась выдернуть из рук нахала ткань.
– Чего-о! Ты что, слепая? Какой я тебе аджосси! Уверенно и вальяжно «Хам» развалился на стуле и крепче сжал фартук в кулаке. – Паршивка, как разговариваешь с клиентами? Хочешь, чтобы тебя вышвырнули с работы? – зашипел он, сильнее дергая за передник. – Я сказал тебе, сядь!
– Отцепись, придурок, а то заявлю на тебя в полицию за сексуальное домогательство, – прошипела Сон, нечаянно царапнув грубияна по руке, когда пыталась освободиться от его цепких пальцев.
– Ах ты сучка! Глаза парня сверкнули злобой. Он замахнулся, но, скосив глаза на старика, не ударил. – Да как ты смеешь грубить посетителю, тварь! Я же сказал тебе, сядь! Строишь из себя… подстилка, – он с силой схватил ее за запястье и рванул на себя.
Не устояв на ногах, Сон плюхнулась на стол, свалив на парня горячую похлебку. И тут же взвизгнула от звонкой пощечины.
– Эй, приятель, – долетел до нее негромкий голос старика. – Тебе стоит остановиться.
Джи Сон скосила глаза на говорившего. Старик, только что сидевший в дальнем углу зала, оказался рядом с ними. Он крепко держал парня за поднятую руку.
– Отвали, старик! Это не твоего ума дело! Эта тварь меня оскорбила! – заорал «Хам» неожиданно высоким сопрано, стараясь оттолкнуть хилого, как ему показалось, противника. – Эта сучка поцарапала и облила меня супом.
То, что произошло дальше, было похоже на сюжет из дорамы. Неожиданно присев, старец ловко увернулся от наносимого парнем удара и, вывернув ему руку, оттолкнул к стене.
– Думаю, тебе стоит извиниться и покинуть это помещение, – сухо произнес он.
– Да пошел ты…! Хам, с искаженным ненавистью лицом, бросился на старика. Но неожиданно взвизгнул и, прикрыв голову руками, запросил пощады. – Больно, – заорал он. – Отпусти, мне больно. Я не буду, не буду больше.
– Не у меня проси прощения, негодник, а у девушки!
Старик был великолепен. Палка, служившая ему вместо посоха, сейчас была грозным оружием, и он владел ею мастерски. Удары были резкие и хлесткие. Умереть от таких побоев было нельзя, но чувствительность от них была осязаема.
– Тебя что, не учили правилам хорошего тона? – негромко поучал старик парня, прижимая палкой к стене. – Почему разговариваешь неформально с незнакомыми людьми и ведешь себя так бессовестно. – Заплати за еду и проваливай. Быстро!
– Да, – только и смог выговорить «Лохматый», шмыгая разбитым носом. Бросив на стол несколько мятых купюр, не оглядываясь, он выскочил за дверь.
– Садись, дочка, – старик помог Джи Сон подняться. – Почему ты одна в таком заведении? Тебе не место здесь. Не следует оставаться одной.
– Не волнуйтесь, дедушка. Все хорошо. Спасибо, что позаботились обо мне. – Джи Сон низко поклонилась в знак благодарности и, чувствуя смущение, поторопилась накрыть старику стол. – Приятного аппетита, дедушка, – она еще раз сделала поклон. – Извините за причиненные вам неудобства.
Через час Ли Джи Сон совершенно забыла об инциденте. Вечер выдался многолюдным и утомительным. Совершенно разбитая и уставшая, она торопливо шла домой, обходя лужи на дороге. В голове крутилась чехарда мыслей и самой главной была мысль о О Ри Оне. Он не встретил ее, как обещал, и эта досада отодвинула неприятность, случившуюся в кафе, на второй план. Сон ловила себя на мысли, что ненавидит это место, где живет. Место, пропахшее рыбой и вечно подвыпившими рыбаками. Она ненавидела свою работу, которая с поклонами и лживой улыбкой надоела до чертиков. Надоела хозяйка, перед которой надо было раболепствовать, иначе та могла лишить ее заработка. От всего этого дерьма хотелось сбежать куда подальше.
Джи Сон так увлеклась, что совершенно пропустила звук шагов, следовавших за ней по пятам. До дома было рукой подать и, ступив ногой из освещенной улицы в темный проулок, она только сейчас почувствовала тревогу. В груди нещадно затюкало. Не оглядываясь, она бросилась бежать, но, не успев сделать и десятка шагов, получила удар в спину и, охнув, рухнула на мостовую. Что-то тяжелое навалилось сзади, заламывая ей руки за спину. Она хотела закричать, но из сдавленного рукой горла вырвался только хрип.
– Свяжите ее. Тащите к машине. Это были последние слова до боли знакомого голоса, голоса О Ри Он, что услышала она, теряя сознание.
Было темно, когда Джи Сон открыла глаза, не понимая, где находится. Мокрая одежда до дрожи холодила тело, а связанные назад руки не позволяли подняться. Она только смогла повернуть голову в сторону громких криков, которые раздавались совсем рядом. Несколько пар ног мелькали почти перед ее носом, и она постаралась откатиться к стене дома, чтобы не получить удар по звенящей от боли голове. Набрав в легкие воздуха, Сон завизжала так, что зазвенело в ушах. Она кричала до тех пор, пока не услышала звуки открываемых окон и дверей, и не увидела людей, бегущих на ее вопли. Она увидела, как неуклюже бежал брат, таща в руках палку. Как мать, с длинным ножом для разделки рыбы, бежала следом. Людской гул нарастал. Джи Сон вновь хотела закричать, но вырвался только хрип, и она могла лишь наблюдать за тем, что происходит.
Настороженная толпа соседей окружила парней, лежащих на земле. Среди них выделялся ростом и выправкой воина старик. Уперев руку о палку, он что-то говорил собравшейся толпе, а те, с криками возмущения, слушали его, стараясь, словно невзначай, пнуть ногой отморозков. Все успокоились лишь тогда, когда подъехала полицейская машина и увезла всех в участок. Джи Сон спешно доставили в больницу с сотрясением мозга и трещиной в ребрах. Всю дорогу она плакала, но не от боли и страха, как думала мать, ругая мерзавцев, а от страшной обиды и непонимания. Среди мерзавцев Сон узнала «Хама» и О Ри Она, и это было больнее всего.
Глава 4
«Когда ученик готов – учитель приходит сам»
Лучи солнца, просачиваясь сквозь задернутую штору и падая на зеркало, отражались бликами на стене. Джи Сон медленно открыла глаза, обводя взглядом комнату. В ней все было привычно: и обои, и старый комод, и трельяж, тронутый по краям желтизной. С минуту Сон лежала не шевелясь, осознавая, как память настойчиво возвращает мысли к реальности. Только вчера она мечтала, чтобы день был солнечный, и О Ри Он без приключений переправился через перешеек и ждал бы ее после работы под козырьком кафе, и вдруг поняла: вчера больше не существует, все в одночасье рухнуло. Смахнув с щеки предательскую слезу, она уныло подумала: будь то два года назад, наверное, тяжело бы было пережить разрыв с парнем, которому уже начала доверять. Но за это время так привыкла к неожиданным выкрутасам этих придурков, что сейчас даже не удивилась. Просто О Ри Он оказался одним из них и был более непредсказуемым идиотом, чем предыдущие. Хорошо, что они встречались не так часто. И только сейчас осознала, что совершенно не помнит его лица.
– Блин, даже вспомнить нечего, – разозлилась она, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию: душа – пустота, настроение – отстой. Хочется плакать? Пфи, ни фига! Я не собирается оплакивать чувства, которых, собственно, и не было. К черту этого идиота!
Как ни старалась Джи Сон, но мысли все равно возвращались к О Ри Ону, оставляя болезненное чувство досады. Она зажмурила глаза, в надежде, что вновь уснет и забудет этого гада, который просто перечеркнул ее жизнь, но сон не шел, потому что в соседней комнате слышались голоса, смех и звон посуды. Сон потянула носом. Пахло жареной рыбой и супом из водорослей. Обычно суп готовили по праздникам, но после гибели отца, семья никогда больше не собирались вместе. Как была в пижаме, Джи Сон вышла на кухню и замерла: за низким столом сидела веселая мама, и глаза брата светились искрами веселья. Спина мужчины напомнила отца.
– Отец! Боль сжала сердце так, что перехватило дыхание. Хотелось верить, что он вернулся, что не было этих долгих лет ожидания и надежды, что папа все-таки не погиб, а жив. Не понимая, что делает, Сон бросилась на шею мужчине и сконфузилась. Незнакомец не был отцом, это был вчерашний старик. – Дедушка? – смутилась она, отстраняясь.
Приняв душ и переодевшись в старую, но чистую одежду, когда-то принадлежавшую хозяина дома, старик полностью преобразился. Длинные волосы, уложенные в высокую прическу времен Династии Чосон, открывали широкие скулы и мощную, далеко не старческую шею. На лице четко выделялись узкие, с нависшими веками, глаза, отчего взгляд казался пронизывающим насквозь. Черная широкая лента с непонятными иероглифами, украшала лоб, придавая всему облику особую значимость и какую-то театральность.
– «Ему бы в старинных фильмах сниматься», – мельком подумала Сон насупившись и отходя в сторону. Казалось, что этот персонаж исторических дорам появился в их доме из другой эпохи, и брат, не стесняясь, таращил на него глаза.
– Пак Хан Сик, – представился гость, отчего взгляд его потеплел, суровость на лице исчезла и только мимические морщинки облепили уголки глаз. теряясь в висках. – Сожалею, что не представился раньше, не думал, что встретимся вновь, присаживайся, – просто сказал он, указывая на напольную подушечку рядом.
Скажи эти слова кто другой, Джи Сон высмеяла бы его, не преминув указать, что это он – гость в ее доме, а не она, и ей решать, присаживаться или нет, но, глянув на незнакомца, не посмела возразить и, зардевшись, приткнулась рядом. Поглядывая на старика через опущенные ресницы, Сон изумилась «И с чего это она вчера решила, что он старик?»
– Я преподаю в университете «Хангук» корейский язык и литературу, – продолжил гость беседу, аккуратно подхватив палочками кусочек рыбы. – Поэтому в свободное время хожу по глубинкам и собираю сказания, легенды и летописи. Эти знания помогают нашей молодежи лучше узнать историю своей страны, ведь в учебниках передаются только факты.
Джин Хо, не сводя взгляда со старика, осторожно, словно боясь, что палка, которая лежала у ног старика, его укусит, одним пальчиком погладил отполированную поверхность посоха.
– А вы палку все время с собой носите? – с интересом спросил он. – Почему не оставите ее у порога?
– Палку? Ну, это как сказать… – гость улыбкой собрал возле глаз морщинки и бережно касаясь набалдашника посоха, погладил его, словно живое существо. Это не просто палка, это мой друг, мой слушатель, мой советчик, мой защитник, наконец. У нее много имен.
Джи Сон в удивлении скосила глаза на гостя, а Джин Хо как открыл рот, так и забыл его закрыть.
– Это как?.. – наконец выдавил он.
– Друг, потому что всегда рядом со мной, и я могу опереться на его плечо. Он сокращает мне дорогу, потому что хороший слушатель, а когда с кем-то разговариваешь, любой путь кажется короче, – улыбнувшись, ответил профессор.
– А советчик? – не удержался Джин Хо, не улавливая ход мысли гостя. – Палка ведь не умеет ничего говорить!
– Советчик? О-о-о, протянул Пак Хан Сик, собрав губы в улыбку и смешно фыркая. – Это самый великолепный советчик. – Особенно, когда идешь по незнакомой местности и норовишь забрести в кишащие змеями заросли, или войти в воду, где нет брода.
– А-а, я понял! – удовлетворенный своей догадкой, воскликнул Джин Хо. – Теперь я понял! Вы палкой… то есть посохом… э-э-э, то есть… другом, дорогу проверяете, да? И про защитника понял! Я ведь видел, как утром, еще на заре, вы тренировались на сопке. Это было здорово! – голос мальчишки поднялся на самую высокую ноту и тут же угас.
– Скажи, у тебя есть друзья? – неожиданно спросил Пак Хан Сик, кладя на зеленый лист салата кусочек рыбы и аккуратно отправляя в рот.
На секунду хотелось соврать: «Да, есть… Хоть отбавляй!» но, опустив глаза, Джин Хо глухо ответил:
– Нет. Они мне не нужны!
– Ой ли… – профессор улыбнулся. – Поверь моему старческому возрасту, – друзья нужны. Просто имея друга, мы иногда разочаровываемся и начинаем обижаться, потому что он, то есть друг, не дал тебе того, чего ты от него ждешь. Но, возможно, того же самого хочет от тебя друг! Как ты думаешь?
«Ну вот, начинается, – скривила губы Джи Сон. – Сейчас начнет учить, как жить, и задолбит своим нытьем» Но на ее удивление Пак Хан Сик сменил тему, словно и не ждал ответа, а просто стал рассказывать об университете и молодежи, которая его посещает. О своих походах по Корее и ее глубинкам, где жизнь, словно замерла и совершенно не походила на жизнь в городе. Он рассказывал легенды и предания, и они все хохотали над взятыми из жизни анекдотами. Обед давно закончился, был выпит чай, но Ли Син Гё настойчиво подливала горячий напиток профессору, отмечая про себя, что не хочет расставаться с неожиданным гостем. Впервые за последние годы семья сидела вместе и, казалось, словно все они вынырнули из своего мрачного, замкнутого круга. Но Джи Сон поразилась еще больше, когда узнала, что Пак Хан Сику восемьдесят семь лет. Она недоверчиво, исподтишка разглядывала старика. На вид ему можно было дать не больше шестидесяти и на старика он явно не походил.
«Хитрец. Врет, наверное», – подумала она, переводя взгляд на брата, который корчил рожи, показывая глазами на дверь. Вытащив сестру на улицу, Джин Хо взахлеб стал рассказывать.
– Нуна, (обращение к старшей сестре), знаешь, господин Пак встал рано утром и пробежал всю дорогу во-о-он до той сопки, – брат махнул рукой в сторону предгорья. – И знаешь, что он делал? – понизил парнишка голос. – Дедушка тренировался палкой, как с пикой и вертел ее как игрушку. Я такое видел только в дорамах. Я тоже так хочу. Я попрошу, чтобы он меня научил драться и тогда… Ух! – Джин Хо сжал кулаки. – Я не дам тебя в обиду! Никому не позволю даже пальцем прикоснуться. Я просил маму, чтобы она сдала дедушке комнату, «он говорил, что останется в поселке на некоторое время». Но она ответила, что позволила переночевать лишь потому, что он спас тебя. Нуна, – заканючил Джин Хо, очень тебя прошу, поговори с мамой, пусть она разрешит ему остаться. Скажем соседям, наш родственник приехал.
Джи Сон скривилась. Соседи мало ее волновали, она уже привыкла, что о них плели разные небылицы, а вот очередь в уборную по утрам волновала больше, но, взглянув на брата, снисходительно улыбнулась:
– Ладно, поговорю. А ты уверен, что дедушка захочет с тобой тренироваться? Ты ведь лентяй, и спишь до обеда… – съязвила она.
– Уверен! Обещаю, спать не буду! Нуна-а-а, ну, пожалуйста, – заныл Джин Хо.
– Хорошо, но, если ты не станешь тренироваться из-за своей лени, я сама тебя выгоню на улицу. Понял?! И, наградив брата легким подзатыльником, повела в дом.
***
Для Джин Хо началась новая жизнь, и отчаяние, которое он испытывал, пытаясь встретить девчонку с соседней улицы, притупилось. Спроси его кто, почему именно эта писклявая соседка тревожит его маленькое сердце, он бы затруднился ответить: Просто Ким На На стала для него лучом света, который пробился сквозь хаос и черноту в его душе.
Им было по 9, когда однажды, выйдя на улицу, Джин Хо столкнулся с ватагой пацанов, карауливших его у дома.
– «Гоблин», «Гоблин», – орали они, обступив его плотной стеной.
Затравленно озираясь, пытаясь найти хоть маленькую лазейку в этой живой изгороди, Джин Хо упал духом, зная, что на помощь никто не придет. Но, когда в ход пошли пинки и кулаки, уже не думал об отступлении. Истерзанный страхом и отчаянием, он кидался на обидчиков с яростью зверя, уже не замечая, что капающая из носа кровь, размазывается по лицу, а рассеченная бровь саднит от боли. Когда сил уже не осталось и он упал, раздался оглушительный визг. Кричала девчонка с соседней улицы. Набрасываясь с кулаками на обескураженных пацанов, она так отчаянно защищала лежащего на земле Джин Хо, что те отступили. Молча вытирая с его лица кровь и осторожно дуя на раны, девочка неожиданно обняла его за плечи и, похлопывая ладошкой по спине, как делали взрослые в момент душевной близости, тихо сказала:
– Не плач, все хорошо, это пройдет.
Тот день запомнился на всю жизнь. Запершись в шкафу, Джин Хо долго плакал, но не от боли и обиды, а от щемящего чувства благодарности. Впервые на его защиту встал человек, не сестра, а просто посторонняя девчонка. Теперь он готов был жертвовать своим носом и телом каждый день, лишь бы еще раз увидеть ее. У малышки Ким На На был высокий голос, но для Джин Хо он казался звенящим колокольчиком, и он готов был слушать его бесконечно.
– Эй, соня, подъем! – так начинался новый день. В пять тридцать, утра, не взирая на погоду, Пак Хан Сик поднимал парня с постели, и… Никогда Джин Хо не думал, что вместо обещанной тренировки, ему предстоит таскать воду в бочки для стирки и полива огорода. Он ворчал: можно и шланг подключить, – но старик оставался непреклонен и после выполненного задания, заставлял его бежать на сопку трусцой. Первые дни у Джин Хо глаза лезли на лоб, а язык просто не помещался во рту, когда он карабкался на гору, а потом плашмя валился на землю, снимая одышку.
– Все, к черту! Не буду больше ничего делать! – огрызался он на ехидную усмешку и дружеские шлепки сестры. Что это за тренировки! То воду таскай, то приседай с ведрами, чтобы и капля не выплеснулась. То бегом на сопку, то с сопки. Все! Надоело! Не надо мне никаких тренировок! Но через две недели он уже гордился тем, что не сдался.
Первые уроки Кунг-фу давались с трудом, но старик не отступал, вырабатывая в нем терпение, выносливость и навыки боя. Но больше всего Джин Хо нравилось после уроков, домашних дел и тренировок, сидеть с профессором на берегу моря, пить чай, принесенный в термосе, и просто разговаривать по душам. Никогда и никто не говорил с ним так искренне: ни отец, который даже не занятый ловлей рыбы, больше времени проводил в кабаках или за игрой в карты; ни мать, которой всегда было некогда, ни сестра, жизненный опыт которой был так же мал, как и его собственный.
– Запомни, – как-то сказал Пак Хан Сик. – В жизни не бывает радости без горя и горя без радости. Все живет в гармонии и равновесии. Каждый пройденный этап твоей жизни даст хорошие семена знаний. Так развивается человек. То, что ты будешь делать сейчас, даже в эту минуту, обязательно отразится в будущем.
– Учитель, вы хотите сказать, что, если я сейчас накормлю вон ту бездомную собаку, это как-то отразится в будущем?
– Конечно! Во-первых, ты спасешь это существо от голода, а может быть, и от смерти. Во-вторых, проявив акт милосердия, в будущем, вполне вероятно, к тебе или твоим близким тоже протянется рука помощи. Вот смотри, – начертил он палочкой на песке пентаграмму в виде звезды. Чтобы попасть на вершину соседнего угла, ты должен обязательно попасть в противоположные углы, и только потом сможешь вернуться в свой. Выбери любой из углов. Видишь, сколько прямых линий? И кажется, что они вообще не касаются друг друга, но у них есть точка пересечения, и, если ты пойдешь путем любой из этих линий, опять вернешься только к себе, к своей вершине. Хочешь попробовать?
Джин Хо долго водил палочкой по разным направлениям, выходя то к одному углу, то к другому.
– Это такая игра? Он никак не мог понять систему рисунка и особенно его смысл.
– Нет, это не игра. Учитель был серьезен. – Все эти линии и есть судьбы людей, прямо или косвенно связанных с тобой. И каждый человек, который встретится на твоем пути, может нести как добро, так и зло. И только от тебя будет зависеть, как ты это воспримешь. Как это? – не понял Джин Хо. – Ну вот скажи, что ты чувствуешь, когда тебя бьют или оскорбляют? – Я их всех ненавижу и просто готов убить
– Правильно, потому что ненависть, которая внутри тебя, притягивает этих людей лишь для того, чтобы ты выплеснул ее наружу. Тебе ведь не хочется драться с человеком, которого ты любишь. Чем больше у тебя ненависти, тем больше появится врагов. Если ты не научишься любить и уважать себя, тебя никто не будет уважать. Ты понял?
Джин Хо молчал. Он ничего не понял и, насупившись, старался носком ботинка преградить дорогу рыжему муравью, который тащил в муравейник личинку жука
– А ты знаешь… – учитель остановил бесполезные попытки Джин Хо. – Вот тебе хороший пример. Посмотри на этого маленького муравьишку. Сколько ты ни стараешься ему помешать, он все равно пытается преодолеть это препятствие, а знаешь почему?
– У него дома, наверное, есть дети, и он хочет их накормить?
– Верно. У него есть цель: любыми путями дотащить свою ношу домой, и благодаря тебе, а именно твоему препятствию, он нашел другую дорожку, которая оказалась намного ближе к муравейнику.
– Получается, что я хотел ему помешать, а на самом деле помог?!
– Ты это правильно подметил. – Профессор по-отечески похлопал Джин Хо по плечу. – Представь на минутку, что ты выполняешь роль муравья и у тебя есть цель. Ну предположим твоя цель – просто радоваться жизни, а люди, которые окружают тебя, мешают, оскорбляют, стараются поколотить при любом удобном случае, причиняют боль. Возможно, они тоже направляют тебя на другой путь, просто ты этого пока не осознаешь?
– Не знаю… – Джин Хо потупился. Ему нравилось, что рассказывает Учитель, но не нравилось, что он заставлял его самому решать эти хитроумные задачи и искать на них ответы. То, что говорил Пак Хан Сик, не совсем вязалось с его пониманием жизни. Он и тренироваться начал лишь только для того, чтобы отомстить, а тут надо было не лупить этих придурков, а еще понимать, почему они так поступают? Это не укладывалось в его голове.
Пак Хан Сик неторопливо вел свои беседы и никогда не отступал, заставляя Джин Хо взглянуть на мир под другим углом.
– Как ты думаешь, что испытывают люди, когда видят тебя? – однажды спросил он.
– Мама сказала, что у меня на плече «проклятье дьявола» и, наверное, они меня боятся.
– А что ты испытываешь сам, когда выходишь на улицу или идешь в школу?
– Я боюсь, что надо мной опять будут издеваться и устраивать темную, – честно признался Джин Хо и, шмыгнув носом, отвернулся, пряча неожиданно набежавшие слезы. Учитель вытягивал из него самые болезненные и стыдливые воспоминания.
– Ты молодец, что не побоялся признаться в своем стыде и бессилии, и честно сказал, что боишься. Но жизнь построена по очень простой схеме: подобное притягивает подобное. Если ты выходишь на улицу и впереди тебя бежит твой страх и агрессия, то люди очень быстро считывают эту эмоцию и тоже, боясь тебя, стараются быстрее избавиться от собственного страха, а значит: или убегают, или нападают.
– Они издеваются надо мной и бьют, потому что меня боятся?! – в изумлении вытаращил глаза Джин Хо.
– Да. Пак Хан Сик приобнял мальчишку и по-отечески прижал к себе. – Поэтому перестань бояться. У тебя на плече не отметка дьявола, а отметка божественной любви, понял?
– Я, кажется, немного понял, но, наверное, не очень, – честно признался Джин Хо.
– Тебя очень долго обижали, и тебе казалось, что это несправедливо и незаслуженно. В твоем маленьком сердце появилась злоба и одержимость отомстить, но именно эти мысли могут направить тебя в ту пропасть, из которой, порой, невозможно выбраться. Тебе следует знать, что маленькая трещина в борту корабля – может потопить весь корабль. Так и в жизни. Страх, ненависть и злоба, это и есть трещины в твоей душе, и они могут разрушить всю твою жизнь. А это значит, что тебе надо обрести силу…
– Это давать сдачи?! – перебил Джин Хо, довольно растянув губы в улыбке.
Учитель слегка отвесил подзатыльник.
– Не перебивай. Я еще не закончил разговор. Сила твоя вот здесь, – ткнул он два пальца в грудь подростку, – и вот здесь… – пальцы чувствительно уперлись Джин Хо в лоб. – Знания, – вот твоя сила, а не махать кулаками, – ворчливо проговорил он. – Упасть на колени можно не только физически, но и духовно. Но если ты поймешь, почему упал, то быстро встанешь, потому что осознаешь свое падение. Боль и обида не будут довлеть над тобой, и ты будешь воспринимать их как очередной жизненный урок, это и есть сила. А на твои кулаки… – профессор строго глянул на Джин Хо. – На такую силу всегда может найтись другая сила. Ты должен нести ответственность за каждый свой шаг и деяние, и не позволять своим внутренним врагам одолеть тебя. В мире всегда есть баланс между добром и злом, и все это бумерангом вернется к тебе. Смотри, – начертил профессор палочку на земле. – Это твои враги. А теперь давай порассуждаем, чему они пытаются тебя научить. Во-первых, тебе захотелось стать сильнее, чтобы защитить своих близких: маму, сестру, да и себя, в том числе, – стер он часть палочки. – Во-вторых, когда ты стал тренироваться, тем самым укрепил свое здоровье и практически перестал болеть. Учитель стер еще часть. – В-третьих, научился помогать по дому, тем самым освободил маму от тяжелого непосильного труда. Ты ведь раньше об этом даже не задумывался, верно? – стер он остальное. Ты стал понимать боль других, их отчаяние. Помнишь, как спасая кота, ты упал с дерева и больно ударился, но был счастлив от своего поступка. Вокруг тебя стали происходить маленькие чудеса, на которые ты раньше не обращал внимания из-за своего страха и внутренней агрессии.
– Это… что же получается, я должен сказать им спасибо? – Джин Хо в недоумении смотрел на Учителя.
– Вот и скажи спасибо, когда в следующий раз пойдешь гулять. И поразмышляй на досуге, кто они тебе: враги или друзья. Все, что происходит в твоей жизни, считай хорошим уроком, который должен сделать тебя мудрее и сильнее. Тебя бьют, – учись давать сдачи, а не прятаться, но без причины никогда не нападай первым. Со временем ты научишься видеть и чувствовать, когда можешь первым применить силу. И будет ли этот бой насмерть или в назидание, ты должен знать: сила твоя в терпении, мудрости и слове. И прежде, чем начнешь молотить кулаками, попробуй включить мозги и решить проблему мирным путем. Помни: даже кот, загнанный в угол, может броситься на тигра и выцарапать ему глаза.
Джин Хо медленно, но словно губка, впитывал слова Учителя, стараясь понять скрытый смысл. Тот постоянно заставлял его думать и анализировать не только слова, но и поступки и, подняв глаза, однажды спросил:
– Как же мне отличить плохое от хорошего?
Пак Хан Сик положил руку на плечо мальчишки.
