скачать книгу бесплатно
Лесная тропинка до храма
Мила Карпова
Феликс живет в своей маленькой деревне, и его заботят простые вещи – почему подружка не смотрит в его сторону, что делать с отцом, который чрезмерно заботится, и как поскорее выгулять лам. Но однажды его жизнь круто меняется – Феликс получает таинственное предсказание о том, что его встретит Хранитель Леса. Как жизнь совсем юного подростка связана с ужасной катастрофой, которая уничтожила половину континента десятилетия назад? Кто такой этот Хранитель Леса? И почему все стали много говорить о загадочном Ордене Очищения, который пришел из южных земель и стремительно распространяет свою идеологию?
Мила Карпова
Лесная тропинка до храма
Глава 1
Утренний туман приятно холодил лицо, оставляя невесомые капли на кончике носа и ресницах.
Все дышало спокойствием ноябрьской зари.
Феликс вывел лам из загона: они плюшевыми облаками высыпались на улицу, сонно сощурившись.
Он накинул на старшую из лам – Руви – уздечку и направился со стадом в горы. За спиной – связанная охапка сена и сумка с блокнотом. Ламы гуляют долго, вдумчиво осматривают территорию – пастуху нужно чем-то заниматься.
Белые, золотистые и коричневые комки пуха разбежались по плато, и Феликс сел на землю, скрестив ноги. Он достал из сумки блокнот, карандаш и принялся намечать штрихами портрет. Больше всего он любил писать людей.
Пока Феликс штриховал волосы и наносил тени, в голову лезли мысли.
Ему повезло жить в Охмет – маленькой уютной деревне. Он знал всех соседей – как заведено в любой деревне – мог зайти в любой дом и попросить помощи. И – как в любой деревне – детей здесь было с гулькин нос. Феликсу шестнадцать, столько же – Софе, Альберт на год старше. Вот и все сверстники.
Он не скучал – втроем было весело, ребята – в условиях отсутствия выбора – объединились, стали дружить, они поддерживали друг друга и все делали вместе.
Но в последнее время на его портерах стало появляться одно-единственное лицо.
Хитрый прищур, тонкие губы, острый нос и пушистые волосы – на него снова и снова смотрела Софиа, засевшая в мыслях и сердце. Каждое утро он просыпался с ее образом перед глазами, каждый вечер засыпал с мечтами о том, как они будут счастливы вдвоём.
Но мечта – она на то и мечта, несбыточная фантазия подросткового увлечения. Софиа не думает об отношениях с Феликсом. У Софии есть Альберт.
На бедного Феликса тяжело смотреть, если рядом – Альберт. Альберт, с его невыносимо серыми глазами, светлой копной волос и кожей цвета молочного шоколада. У Альберта прекрасное чувство юмора, он сыплет шутками и остротами через слово, иногда даже ругается – но ему идет; он умеет управлять лодкой; старший из них троих, очень сильный и крепкий.
Феликс все понимал, но легче от этого не становилось.
Он отложил блокнот в сторону и поцокал языком, приманивая лам; рассыпал сено по земле, и животные сбежались со всего плато – проголодавшиеся за ночь, нагулявшие аппетит. Феликс снова сел, прислонившись спиной к камню, и перевернул страницу. Надо нарисовать кого-то еще, хватит с него портретов Софии.
Но одно лицо стояло перед глазами. Светлые радужки фиалкового цвета, белые брови и ресницы, как снег; Софиа – альбинос. Когда она родилась, все были удивлены – мать и отец рыжие, как морковки, и старшая сестра Агнес – тоже. Решили, что ребенка коснулась луна – хороший знак, стало быть, будет спокойной и счастливой.
Со спокойствием, конечно, прогадали, но со счастьем – вряд ли.
Феликс попытался вызвать в памяти образ отца и нарисовать его – темные волосы, рога, загнутые назад, острые уши, аккуратная борода и широкие брови. Курта рисовать легко, он всегда улыбается и светится удовольствием, черты лица не искажены тревогой или страданиями.
В голову полезли воспоминания – и Феликс увяз в них, как в лесном болоте.
Около восьми лет назад Феликс практически не выходил из дома. У него были тяжелые, непрекращающиеся болезни после того, что ему пришлось пережить, он часто был слаб и почти все время кашлял – это ушло только через шесть лет после его появления в деревне.
Феликс не раз слышал историю о том, как отец его нашел.
Однажды зимой Курт отправился в лес – за дровами, чтобы растопить печь. Его жена Мелисса просила сделать ей теплую ванну, и Курт, любящий и заботливый, не смог отказать. Зайдя глубоко в чащу в поисках сухих, мертвых деревьев, он услышал громкий плач и пошел на звук. В переплетении древесных стволов, которые образовывали странный купол, он обнаружил пятилетнего мальчика, плачущего от страха и холода. Он забрал кроху к себе домой.
Курт поехал по соседним деревням и городам, чтобы найти родственников потеряшки, но никто ребенка не признал. Мужчина оставил его у себя – назвал Феликсом.
Ламы уже разбрелись кто куда – пришлось достать морковь и приманить животных обратно. Животные сбежались к Феликсу, едва завидев лакомство, и – закончив трапезу – отправились к стойбищу.
Там их уже ждала Агнес – кутаясь в шерстяной платок, она держала наготове ножницы.
– Вы сегодня дольше обычного, – заметила она и подошла к первой ламе, поцеловала ее в нос и принялась стричь шерсть. – Что-то случилось?
– Нет, просто замечтался. Нужна помощь? – он смотрел на ножницы, которыми искусно орудовали тонкие покрасневшие пальцы.
– Да нет. Беги домой, ты, должно быть, устал, – Агнес не отрывалась от своего занятия.
Феликс знал, что она работает целый день, искалывает пальцы до крови, покрывая очередную ткань замысловатой вышивкой, а раз в месяц встает ни свет ни заря и бежит стричь лам – все для того, чтобы прокормить семью.
– Или можешь к нам зайти. Там Софиа собиралась порисовать. Увидишь ее – попроси сначала убрать кухню и собрать теплые вещи на завтрашний выпас. Завтра будет ужасный ливень, но Гюнтер сказал, что до декабря лам надо выгуливать каждый день.
– Хорошо, – Феликс выбежал из стойла и окинул взглядом большой каменный дом. Здесь жил Гюнтер, самый богатый и предприимчивый человек в Охмет. Он унаследовал большое стадо лам от своих родителей и наладил производство шерстяной одежды, которую продавали в другие города.
Высокие окна открылись, и высунулась жена Гюнтера – Сив.
– Феликс, слышишь? Иди домой и напомни отцу про сегодняшнее собрание! – у нее был резкий голос с высокими нотками.
– Он помнит, – Феликс приподнял голову и серьезно взглянул женщине в лицо.
– Не спорь, иди скорее, – еще резче сказала Сив. – Всегда был послушным мальчиком, а как подрос – дерзить начал!
Феликс тяжело вздохнул и развернулся; с тоской окинул взглядом дом Софии и пошел в противоположном направлении.
* * *
Мокрая земля проминалась под ногами. Из окна виднелись Курт с Мелиссой – целовались и о чем-то разговаривали. Одиннадцатилетняя Хильда играла с жухлыми листьями, трясла ими в воздухе и беззвучно шевелила губами.
– Привет, малышка. Как дела? – Феликс подошел ближе и поправил ей шарф.
Хильда взглянула на него огромными глазами и еле заметно улыбнулась.
– Все хорошо. Как ламы?
– Все еще плюшевые, – Феликс усмехнулся и зашел в дом.
Курт разливал свежевыжатый яблочный сок по чашкам.
– Пап, привет. Привет, Мелисса.
– Как твои дела? Не замерз? – отец подошел и сгреб Феликса в охапку, щелкнул по носу. Что-то неуловимо напряженное было в его лице.
– Нет. Сив просила напомнить тебе, что сегодня собрание… А я пойду к Софии, ладно?
– Подожди, – Курт нахмурился, – не хочешь сегодня пойти со мной?
– Мне же шестнадцать. Я не смогу голосовать.
– Да, но ты хотя бы посмотришь, как все происходит…
– Я сегодня не смогу, решила посидеть с Хильдой и Бьорном, – Мелисса замешивала в тесто яблочное пюре, которое осталось после выжимания сока. – А твой папа не хочет в одиночку туда идти.
– Ну, – неуверенно протянул Феликс, – если ты хочешь, то я пойду. А сейчас к Софи, можно?
Курт кивнул и взлохматил черные кудри, натыкаясь рукой на небольшие рога на лбу.
– Да. Сегодня вечером устроим кофепитие, предупреди остальных, – Курт улыбнулся и, надев на сына шапку, выпустил на улицу.
Из раза в раз Феликс задумывался, как забавно устроена жизнь. Кофе, который они еженедельно пили все вместе – Софиа, Альберт, Курт, Мелисса, Агнес и сам Феликс – помог создать семью.
Тринадцать лет назад Курт работал бариста в кафе в столице, молол зерна и варил обжигающе-крепкий кофе. В руках умелого мастера зёрна превращались то в жгучий эспрессо, то в мягкий слоистый латте. Говорили, своим кофе Курт мог околдовать любую девушку; но использовал он это лишь на тоненькой, хрупкой и полупрозрачной красавице Мелиссе. Она любила смотреть на звезды, слушать шум листьев и гладить бездомных животных. Когда им было семнадцать, они тайно от взрослых поженились. Родители Курта так разозлились, что не пожелали видеть молодожёнов в своем доме, и Курт уехал с Мелиссой на другой остров, в Охмет. Здесь стояло всего тридцать домиков, большинство пустовало, но заботливые соседи делали там уборку каждое воскресенье. Здесь ловилась рыба, дышал лес, водились мошу и плавали облака. А еще здесь зимой можно было увидеть северное сияние, которое всполохами расчерчивало зимнее небо. И здесь Мелисса расцвела, поздоровела и родила Курту двоих детей, Бьорна и Хильду.
Курт все еще любил варить кофе. Добрая половина денег, вырученных за рыбу, уходила на кофейные зерна разной обжарки, на свежее молоко – его можно было легко вручную вспенить – а лаванду и мяту, которую он добавлял в латте, выращивала Мелисса на подоконниках или в огороде.
* * *
Около дома Софии рос огромный дуб. Весной ее младшие сестры рыжими ягодками рассыпались по веткам, бесились и играли, цепляясь, как обезьянки. Сама Софиа изредка забиралась по дубу в свою комнату через окно – когда хотелось пройти мимо остальных обитательниц дома незамеченной.
Феликс постучал в дверь. Открыла ему Ева – следующая после Софии сестра, третья по старшинству. Хмурая и краснощекая, она стояла с зажатой в руках флейтой.
– Музыкой занималась? – Феликс улыбнулся. – Впустишь?
– Конечно, заходи, – Ева пропустила его и плотно закрыла дверь.
Он благодарно кивнул, скинул верхнюю одежду и взлетел по лестнице.
«Если разлить твое настроение по бутылочкам, оно будет переливаться всеми цветами радуги», – сказал однажды Курт, наливая смородиновую настойку в большую, пузатую бутылку. Настойка была благородно-бордового цвета, и лучи солнца играли на ее поверхности, проходили через напиток и ложились яркими красными мазками света на стол.
«И никогда не угадаешь, каким оно будет в следующий момент», – отвечала Мелисса. Той осенью она носила под сердцем второго ребенка.
«Но ты всегда можешь спросить себя – какого цвета оно сейчас? Если черного или, того хуже, серого – меняй что-то в своей жизни, срочно, Феликс – пока не стало поздно. Эти цвета перекрашивают любые другие. Даже обжигающе-красная злость или ядовито-желтая зависть лучше, чем пустая серость апатии или чернота безысходности».
Тогда Феликсу было тринадцать, и он не до конца понимал эти слова, но у него уже вошло в привычку спрашивать себя: «А какого цвета мое настроение?»
«Сейчас оно золотисто-рыжее», – он прошептал себе под нос, поднимаясь по лестнице. – «С пузыриками», – деловито добавил он и затаил дыхание.
Две секунды постоять, посверлить глазами дверь из березы, светлую и ладную, как её хозяйка, а потом занести руку и постучать.
– Хэй, Феликс, заходи, – Софиа откликнулась почти сразу, голос звучал приглушенно, будто она лежала под покрывалом.
Феликс зашел в комнату.
Софиа даже не спросила, кто стоит за дверью. Альберт редко стучался, а если делал это – то громко и резво, будто через пару секунд высадит дверь с петель. Кажется, девушка уже по одной поступи могла бы отличить мальчишек.
– Что ты делаешь под кроватью? – поинтересовался Феликс, вглядываясь в комнату.
Ничего не изменилось со времен последнего его посещения два дня назад – все те же книги на столе, только уже в другой последовательности. Значит, какие-то из них Софиа прочла, а потом положила в самый низ стопки. Та же тетрадь с рисунками красным карандашом. У Софии остался только красный карандаш, остальные кончились.
Разве что кровать разворошена – и не осталось никаких следов пребывания обычного утреннего порядка.
– Пытаюсь поймать мошу. Он убежал из комнаты Агнес, опрокинул мою краску и пробежался белыми лапами по одеялу, – пробурчала Софиа и закопошилась.
– Ну, теперь у тебя есть прекрасный орнамент на желтом одеяле, – улыбнулся Феликс и встал с другой стороны кровати, аккуратно перехватил комок теплой шерсти и прижал его к себе, не боясь испачкать свитер в белой краске.
Мошу – самое неизведанное и странное из чудес этого мира. Волшебные создания, сошедшие с небес для добрых людей. Никто не знал, откуда они берутся. Не знали, чем они питаются – рта-то нет, только огромные глаза, в которых отражаются звезды, и рога с ушками, мягкими, бархатными. Обладатели мошу говорят, что зверьки питаются любовью, если держать в жутких условиях – сбежит из любой клетки, будто испарится.
– Ах! Обожаю твое умение находить хорошее в любом беспорядке этого мира, Феликс, – Софиа засмеялась, показывая ровный ряд зубов. У Феликса пропал дар речи. Кажется, он даже забыл, как дышать, только смотрел во все глаза, и последующую фразу он услышал, словно через толщу снега: «…и животные тебя очень любят, невероятно».
Он смотрел на аккуратные ямочки на щеках, на бледные губы, почти прозрачные глаза, в которых плескались синева неба и речные воды. Он смотрел на длинные белые волосы, чуть волнистые к концам, смотрел на изгиб длинной шеи и выпирающие ключицы. И – наверное – очень глупо улыбался.
– Пойду я уложу Пулло спать в корзину на кухне, – он нашел в себе силы на хриплый шепот и провел ладонью по мягкой шерсти мошу.
– Я с тобой. Все равно мне вниз.
– Куда ты?
– Агнес просила убраться на кухне, она готовила сегодня. Опять встала в пять утра, – Софиа спустилась по лестнице и принялась завязывать передник поверх платья.
– О! Точно. Она еще просила передать, чтобы ты собрала сухие теплые вещи на завтрашний выпас – предсказала, что завтра утром будет сильная гроза и ливень. Ее пророчества – такая удобная вещь! – Феликс помог ей собрать тарелки со стола. Заметил, что Софиа помрачнела. – Ты расстроилась из-за того, что завтра твоя очередь на выгул? Хочешь, подменю тебя, чтобы ты не вымокла?
– Нет, – Софиа поджала губы. – Я не расстроилась.
– Да ладно тебе, мне же не сложно подменить…
– Просто хватит трещать о том, как классно Агнес колдует, ладно?! – воскликнула Софиа, грохнув тарелку о дно раковины.
Феликс отшатнулся. Он отвел взгляд и снова сделал круг по кухне, собирая оставшуюся посуду.
Молчание прервала сама Софиа.
– Слышал о сегодняшнем собрании?
– Ага.
– Как думаешь, что будут обсуждать?
– Да, думаю, лам, пересчитают выручку, обсудят рабочие вопросы, – Феликс пожал плечами, укладывая мошу в корзину с подушкой. Тот сразу свернулся клубком и уснул.
– Нет, это будет на следующей неделе, ноябрь-то заканчивается, – Софиа принялась собирать посуду в раковину.
– Верно… И Сив так резко погнала меня домой, чтобы я напомнил Курту – будто что-то важное, – Феликс ей помогал.
– Странно это все, – поморщилась Софиа. – Не хочешь сходить с нами?
