banner banner banner
Генералиссимус
Генералиссимус
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Генералиссимус

скачать книгу бесплатно

Оппоненты Сталина пишут об этом очень пространно и доказывают, что Сталин был главным виновником поражения в том периоде советско-польской войны.

Вот цитата из книги Троцкого «Сталин»:

«К решающему моменту операционная линия Юго-Западного фронта разошлась с операционной линией главного Западного фронта под прямым углом. В то же время, как фронт Тухачевского приближался к Варшаве, Юго-Западный фронт, в состав которого входил Сталин, двигался на Лемберг. Сталин вел свою собственную войну, он хотел во что бы то ни стало войти во Львов, в то время как Смилга и Тухачевский войдут в Варшаву. Когда предстоящий контрудар под Варшавой окончательно выяснился, главное командование приказало Егорову, командующему Юго-Западным фронтом: круто переменить направление, чтобы ударить во фланг польских войск под Варшавой и поддержать Тухачевского с фланга. Но Юго-Западное командование, поощряемое Сталиным, продолжало двигаться на запад: разве не более важно самим завладеть Львовом, чем «другим» взять Варшаву? В течение трех или четырех дней ставка не могла добиться исполнения приказа. Только в результате повторных приказов и угроз Юго-Западное командование переменило направление. Но несколько дней запоздания сыграли роковую роль».

Кто же прав? Чтобы установить истину, придется нам самим восстановить обстановку и ход событий, для чего вернемся к началу советско-польской войны.

Польша осталась последним плацдармом для очередной интервенции Антанты. В качестве вознаграждения польским шовинистам были обещаны обширные советские территории, что отвечало их извечному стремлению создать «великую Польшу от моря до моря». С конца 1919 года Антанта начала подготовку польской армии к большому наступлению на Советскую страну.

Помощь Антанты позволила польскому правительству создать к весне 1920 года армию численностью 738 тысяч человек. Боевой подготовкой польской армии занимались французские инструкторы. План польского наступления на Россию разрабатывался по указаниям французского маршала Фоша и под непосредственным руководством главы французской миссии в Варшаве генерала Анри. 25 апреля польские войска, обладавшие пятикратным превосходством против советских войск на Юго-Западном фронте, начали наступление вместе с петлюровцами. 26 апреля они захватили Житомир и Коростень, 6 мая – Киев и вышли на левый берег Днепра. Однако разбить 12-ю армию противнику не удалось. В середине мая фронт стабилизировался на линии южнее Киева – Ямполь.

24 июля Красная Армия перешла в контрнаступление, провела несколько успешный операций, освободила Украину и Белоруссию и вступила на польскую территорию.

Вот на этом наступательном подъеме и было решено провести Варшавскую операцию, разгромить польскую армию и «принести на штыках революцию в Европу».

Даже не будучи стратегами, читатели без труда увидят, что после затяжных боев (Киевская, Новгород-Волынская, Ровенская и другие операции) Красная Армия понесла большие потери, силы многих частей иссякли, тылы растянулись на огромные пространства, продовольствие и боеприпасы закончились. За короткое время восстановить все это было невозможно.

В общем, реальных сил для осуществления Варшавской операции не хватало. «Классовый фактор», «пролетарская солидарность» не сработали, польские пролетарии взялись за оружие и – пошли бить «русских захватчиков». Операция была обречена на провал из-за неправильной оценки обстановки и сил противника Троцким, Каменевым и Тухачевским.

Председатель Реввоенсовета Троцкий, желая увенчать лаврами будущего победителя, своего выдвиженца Тухачевского (да и свои собственные заслуги были бы очевидны!), убедил Ленина и Главнокомандующего Каменева в необходимости ликвидировать Юго-Западный фронт (Егоров, Сталин) и передать его войска Западному (Тухачевский), чтобы он самостоятельно завершил разгром польской армии. Без труда проглядывается желание Троцкого избавиться от Сталина, с которым у него постоянные конфликты, лишить его заслуг, которые возникнут в результате победы в советско-польской войне и продвижения революции на Запад.

2 августа 1920 года Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение объединить все армии, действовавшие против Польши, в составе Западного фронта (командующий М. Тухачевский). Одновременно было решено создать самостоятельный Южный фронт. Сталину было предложено сформировать РВС нового фронта, о чем Ленин сообщил ему телеграммой:

«Спешно. Шифром. Сталину. Только что провели в Политбюро разделение фронтов, чтобы Вы исключительно занялись Врангелем. В связи с восстаниями, особенно на Кубани, а затем в Сибири, опасность Врангеля становится громадной, а внутри Цека растет стремление тотчас заключить мир с буржуазной Польшей. Я Вас прошу очень внимательно обсудить положение с Врангелем и дать Ваше заключение».

Одновременно Главком С. С. Каменев, на основании директивы ЦК, предложил передать Первую конную армию и 12-ю армию Юго-Западного фронта в распоряжение командования Западного фронта, чтобы укрепить войска Тухачевского на главном Варшавском направлении.

Нетрудно понять состояние Сталина: вот-вот будет взят Львов, так много вложено сил в почти достигнутую победу, и вдруг все насмарку. Сталин, минуя служебные инстанции – Главкома Каменева и Председателя Реввоенсовета Троцкого, обращается прямо к Ленину. В его телеграмме видна обида за то, что не оценены заслуги не только его, Сталина, но и всего фронта, дело до конца не доведено, а уже идет разговор о мире с Польшей. «Вашу записку о разделении фронтов получил, не следовало бы Политбюро заниматься пустяками. Я могу работать на фронте максимум еще две недели, нужен отдых, поищите заместителя. Обещаниям Главкома не верю ни на минуту, он своими обещаниями только подводит. Что касается настроения ЦК в пользу мира с Польшей, нельзя не заметить, что наша дипломатия иногда очень удачно срывает результаты наших военных успехов».

Ленин не стал отговаривать Сталина от возможной его замены и просил подобрать заместителя. А Каменев и Троцкий подтвердили свое прежнее решение: «Западный фронт приступает к нанесению решительного удара для разгрома противника и овладения варшавским районом. Ввиду этого теперь же приходится временно отказаться от немедленного овладения на вашем фронте львовским районом».

Но Сталин и Егоров не вняли и этому приказу. Напротив, они отдали приказ Первой конной армии «в самый кратчайший срок мощным ударом уничтожить противника на правом берегу Буга, форсировать реку и на плечах бегущих остатков 3-й и 6-й польских армий захватить город Львов».

Выполнить этот приказ Первая конная не смогла.

А Западный фронт Тухачевского к этому времени полностью израсходовал все свои силы, иссякли боеприпасы и продовольствие, тылы отстали, фронт растянулся и представлял собой нечто рыхлое и плохо управляемое.

Польское командование, напротив, сжало как пружину свои отступающие части. Антанта помогла им вооружением и техникой. Была проведена дополнительная мобилизация, она дала пополнение. В стране была развернута широкая и энергичная шовинистская пропаганда – защита от «русских поработителей» затмила классовые и пролетарские идеи.

Контрудар польских армий был настолько силен, что фронт Тухачевского буквально развалился. Опрокинутые войска спасались бегством, две армии отошли в Пруссию, где были интернированы.

Анализируя источники неудачи, В.И. Ленин говорил, что «когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них не хватало сил одерживать победу дальше, а польские войска, поддержанные патриотическим подъемом в Варшаве, чувствуя себя в своей стране, нашли поддержку, нашли новую возможность идти вперед. Оказалось, что война дала возможность дойти почти до полного разгрома Польши, но в решительный момент у нас не хватило сил».

Одной из причин поражения Западного фронта Троцкий и Тухачевский считали невыполнение Егоровым и Сталиным приказа о передаче Первой конной и 12-й армий для удара во фланг польским частям, теснившим войска Тухачевского, но справедливости ради следует напомнить, что Первая конная армия находилась в 300 километрах от уже отступающих частей Западного фронта и не могла успеть им на выручку, к тому же и сами конники увязли в безуспешных боях под Львовом.

Ссылки Сталина на усталость и нездоровье были обоснованны, нервное напряжение в боях сочеталось с предельным физическим переутомлением: Юго-Западный фронт был развернут на огромной территории и фактически состоял из двух фронтов – один против Польши, второй на юге, против Врангеля. Сталин буквально разрывался между этими двумя фронтами.

В дни поражения фронта Тухачевского армия Врангеля, выйдя из Крыма, уже овладела большой территорией и готовилась к захвату Донбасса и соединению с восставшими казаками на Дону и Кубани.

Сталин уделял большое внимание Крымскому фронту. Он неоднократно выезжал на ответственные участки врангелевского фронта и проводил там работу. С 24 июня по 3 июля он находился в Синельниково. С 7 по 11 июля – в Москве, на совещании с Главкомом, начальником полевого штаба у заместителя председателя Реввоенсовета республики по вопросу о переброске подкреплений на Крымский участок Юго-Западного фронта. 14 июля он выезжает на станцию Волноваху, расположенную на левом фланге Крымского фронта. Через день (16 июля) посещает Мариуполь, где знакомится с состоянием Азовского флота. Два раза – 19 и 31 июля – Сталин выезжает на станцию Лозовая, где шли тяжелые бои. С 9 по 14 августа совершает поездку по Крымскому участку Юго-Западного фронта.

Обратите внимание на даты – они совпадают с днями напряженных боев на Западе, и еще представьте, какие большие расстояния приходилось преодолевать Сталину за короткое время (а самолетами тогда не летали).

Одним из очень важных дел, осуществленных во время этих поездок, было создание Второй конной армии, которая сыграла большую роль в дальнейших боях. Заслуга в этом Сталина очевидна.

Сталин отстоял командующего Юго-Западным фронтом Егорова, которого Троцкий намеревался заменить своим ставленником.

«Москва, ЦК РКП, Троцкому.

Решительно возражаю против замены Егорова Уборевичем, который еще не созрел для такого поста, или Корком, который как комфронта не подходит. Крым проморгали Егоров и Главком вместе, ибо Главком был в Харькове за две недели до наступления Врангеля и уехал в Москву, не заметив разложения Крымармии. Если уж так необходимо наказать кого-либо, нужно наказать обоих. Я считаю, что лучшего, чем Егоров, нам сейчас не найти. Следовало бы заменить Главкома, который мечется между крайним оптимизмом и крайним пессимизмом, путается в ногах и путает комфронта, не умея дать ничего положительного.

    Сталин».
    14 июня 1920 г.

Как видим, авторитет Сталина в те дни был достаточно высок, он считает возможным высказать свое предложение даже о замене Главкома.

После катастрофы у Тухачевского на Западном фронте Сталин получил из Секретариата ЦК телеграмму:

«Трения между Вами и Главкомом дошли до того, что… необходимо выяснение путем совместного обсуждения при личном свидании, поэтому просим возможно скорее приехать в Москву».

17 августа Сталин выехал в Москву. Беседы в ЦК, видимо, были для него неблагоприятны, и он подал просьбу об освобождении от военной работы.

На этот раз Ленин не поддержал Сталина, на IX партийной конференции он взял под защиту действия Главкома и Троцкого, а поведение Сталина осудил.

Но неприятный эпизод на польском фронте не поколебал авторитета Сталина. Ленин продолжал высоко ценить его энергию и твердость. Приведу только несколько документов.

Телеграмма И.В. Сталину в Баку 29 октября 1920 года: «…Антанта пойдет в Баку. Обдумайте и приготовьте спешно меры по укреплению подступов к Баку с суши и с моря, подвоза тяжелой артиллерии и прочее. Сообщите Ваше мнение».

Телеграмма Сталину в Баку 13 ноября 1920 года: «Как идет борьба с бандами?.. Считаете ли возможным мирное улаживание отношений с Грузией и Арменией и на какой основе?.. Ведутся ли вполне серьезно работы по укреплению подходов к Баку? Прошу также сообщить о Турции и Персии».

Сталин сообщал Ленину об успешной борьбе с контрреволюцией, о происках грузинских меньшевиков и армянских дашнаков, просил подкреплений. В ноябре он говорит с Лениным по прямому проводу, дает ему ответы на вопросы о положении в Закавказье, Персии, Турции, об активности англичан, зарившихся на нефтяные богатства Азербайджана, снова просит подкреплений. Вот какую записку направил Ленин Троцкому относительно этой просьбы: «т. Троцкий! Распорядитесь, пожалуйста, тотчас усилить и ускорить переброску…» Сталину же он советует немедленно внести конкретные предложения для рассмотрения в Политбюро, ускорить приезд в Москву.

Готовится чистка учреждений, как московских, так и местных, Ленин дает указание: «решим это после приезда Сталина».

Из письма Ленина Молотову 1 сентября 1921 года: «Надо все эти вопросы… быстро решить в Политбюро… Надеюсь, вы втроем (Молотов + Каменев + Сталин) сойдетесь и решите». Надо подготовить постановление VIII Всероссийского съезда Советов «О советском правительстве».

Ленин высоко ценил Сталина как хорошего работника и единомышленника, заботился о нем, беспокоился даже о его личных нуждах.

Телеграмма Г.К. Орджоникидзе в Тифлис, 4 июля 1921 года: «Удивлен, что Вы отрываете Сталина от отдыха. Сталину надо бы еще отдохнуть не меньше 4 или 6 недель…»

Телеграмма Г.К. Орджоникидзе, 17 июля 1921 года: «Первое: прошу сообщить как здоровье Сталина и заключение врачей об этом».

Телеграмма А.С. Енукидзе в ноябре 1921 года: «т. Енукидзе! Нельзя ли ускорить освобождение квартиры, намеченной Сталину?..»

А.С. Енукидзе, 13 февраля 1922 года: «… квартира Сталина. Когда же? Вот волокита!»

Подведем итог участия Сталина в гражданской войне. Без всякой натяжки и преувеличения его заслуг отметим: во многих крупных операциях он правильно оценивал обстановку, решительно влияя на ход боевых действий, которые завершались успешно.

Что касается преувеличений или желания опорочить деятельность Сталина в годы гражданской войны, то эти инсинуации оставим на совести других авторов, а с течением времени, как это часто бывало и раньше, ветер истории отсеет зерна от плевел.

Сталин – наследник Ленина

30 декабря 1922 года Ленин, несмотря на запрет врачей, начал диктовать дежурному секретарю заметки «К вопросу о национальностях или об «автономизации».

В дальнейшем урывками диктовал он свое выступление на предстоявшем весной 1923 года XII съезде партии. Все это впоследствии было объединено под названием «Письмо к съезду». Поскольку в этих заметках Ленин высказывал оценки ближайших соратников и размышлял о том, кто бы мог его заменить, заметки назвали «Завещанием».

Ленин особенно точно и глубоко оценил Сталина как личность, когда встал вопрос о замене руководителя партии и государства. Покушение на Ленина, его болезнь вынудили подумать о преемнике.

Почему Ленин, выбирая кандидата на пост Генсека ЦК, остановился на кандидатуре Сталина?

Прежде всего следует отметить, что к 1922 году его ближайшими соратниками были члены Политбюро ЦК: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин. Они проявили максимум энергии и способностей в первые дни советской власти, в годы гражданской войны и в наступивший послевоенный период.

Из членов Политбюро на первый план в качестве преемника Ленина выходил Троцкий. Он занимал пост председателя Реввоенсовета республики, ведал военными вопросами на протяжении всей гражданской войны, в партии имел ореол выдающегося революционера, «красного Наполеона», а в армии у него было много своих соратников и выдвиженцев.

Но Ленин хорошо знал всю предреволюционную деятельность меньшевика-центриста Троцкого, лавирующего между большевиками и их противниками. И к тому же имеющего свою очень амбициозную линию.

Ленин писал о Троцком, что «он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Между тем Троцкий открыто рвался к власти. Поэтому, несмотря на его высокую активность и большие способности, умение показать себя и блеснуть звонкими фразами, Ленин не мог рекомендовать Троцкого в качестве своего преемника. Да и личные отношения между Троцким и Лениным никогда не были близкими и товарищескими. Об этом говорит такой факт: когда Ленин умер, Троцкий находился в Сухуми на отдыхе. Несмотря на то, что похороны Ленина состоялись 27 января, т. е. через 5 дней после смерти, Троцкий так и не приехал в Москву, чтобы отдать последние почести вождю партии. Ничего, кроме своей неприязни к Ленину, он этим не показал.

У Троцкого не было товарищеских отношений и со Сталиным. Эти два человека неоднократно сталкивались между собой, вместо совместной работы ставили вопрос о невмешательстве в дела друг друга.

Когда на Восточном фронте возникла катастрофическая ситуация со сдачей Перми, наводить порядок туда поехали Сталин и Дзержинский, а Троцкий, ответственный за провал на фронте, был отстранен. Когда осложнилась обстановка на Южном фронте в борьбе с Деникиным, туда был направлен Сталин и другие члены ЦК, и опять поставлен вопрос о том, чтобы Троцкий, как председатель РВС республики не вмешивался в дела Южного фронта.

По всему видно, что Сталин и Троцкий не терпели друг друга. Скрытая борьба между ними шла постоянно, но Лениным смягчалась, порой подавлялась и поэтому не получала крайнего обострения. Ленин не случайно писал: «…думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения (соображений чисто личного свойства) являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК от 50 до 100 человек…»

Наиболее близким к Ленину по своей революционной деятельности был Зиновьев. Об этом говорил и сам Ленин. Но когда Зиновьев вместе с Каменевым выдал буржуазии подготовку вооруженного восстания в 1917 году, Ленин прямо заявил, что товарищами их больше не считает.

Зиновьев, так же как и Троцкий, претендовал на роль вождя партии. До революции ставил себя рядом, наравне с Лениным, а когда в 1919 году был избран председателем Исполкома Коминтерна, то неоднократно пытался показать себя вождем в мировом масштабе. Давал Ленину разные поручения Исполкома Коминтерна и подчеркивал свою независимость, противопоставляя себя партии.

Что касается Каменева, то Ленин считал, что и этот претендент, несмотря на свои незаурядные способности и организаторский талант, на высший пост в партии не подходит. В острый момент борьбы может поступиться своими принципами, заколебаться и стать штрейкбрехером. «Октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, – писал Ленин, – конечно, не является случайностью».

После революции Каменев снова вошел в доверие, Ленин в последние годы своей работы поручал ему ряд ответственных заданий. Однако это был человек, однажды уже запятнавший себя, поэтому Ленин не мог доверить ему продолжить свое дело.

Таким образом, среди членов Политбюро не было человека, кроме Сталина, на которого Ленин мог бы положиться и передать ему роль вождя партии. Были молодые члены ЦК партии, выделявшиеся своими способностями и энергией, но их Ленин не рассматривал как своих преемников, оставляя для них эту возможность в будущем. В «Письме к съезду» он продиктовал:

«Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо иметь в виду следующее: Бухарин ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большими сомнениями могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал диалектики).

Затем Пятаков – человек, несомненно, выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе.

Конечно, и то и другое замечание делаются мной лишь для настоящего времени в предположении, что эти выдающиеся и преданные работники не найдут случая пополнить свои знания и изменить своей «односторонности»…

Такие суждения, возможно, объяснялись довольно узким составом членов ЦК (всего полтора десятка), которые окружали Ленина. Малочисленность ЦК являлась одной из слабых сторон тогдашнего партийного руководства. Несколько позже Ленин отмечал эту слабость, даже предлагал увеличить состав ЦК до 100 человек, а ЦКК – до нескольких сотен, но это было уже в 1922 году, когда Ленин был прикован к постели и не мог оказать должного влияния на подбор и расстановку кадров.

Ленин стремился обеспечить преемственность своего дела и незыблемость революционных идей коммунизма, оградить свое учение от извращений и ревизии. А прямая угроза этому исходила прежде всего со стороны Троцкого и недалеко отставших от него Каменева, Зиновьева, Бухарина.

На роль преемника более других подходил Сталин, который никогда не выступал со своими теориями, соблюдал верность идеям Ленина, твердо следовал за ним и, если допускал ошибки, то быстро исправлял, не усугубляя их. Можно было надеяться, что он не свернет с революционного ленинского пути.

В лице Сталина Ленин видел человека, который может постоять за себя и не уступит ни Троцкому, ни Зиновьеву и Каменеву в борьбе за власть. Ленин считал Сталина «вернейшим и деятельнейшим революционером», смелым и решительным человеком. Сталин обладал природным умом, хорошей памятью и твердой волей, организаторским талантом и большой энергией. Но…

22 декабря произошла ссора Крупской со Сталиным. Сталин был ответственным, по поручению Политбюро, за соблюдение режима лечения Ленина. Обнаружив, что Крупская, вопреки запрещению врачей, позволяет Ленину диктовать, Сталин сделал ей замечание. Она ответила ему довольно резко. Сталин напомнил, что она не только жена, но и коммунист, за нарушение дисциплины ее могут привлечь к ответственности в Контрольной комиссии.

По рассказу сестры Ленина Марии Ильиничны, Крупская так обиделась на Сталина, что дома впала в истерику, «рыдала, каталась по полу».

На следующий день Крупская написала письмо Каменеву:

«Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей. Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичом, я знаю лучше всякого врача, так как знаю, что его волнует, что нет, и, во всяком случае, лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию (Зиновьеву), как более близким товарищам В.И. и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы напряжены у меня до крайности».

5 марта Крупская рассказала Ленину о размолвке со Сталиным.

Ленин тут же продиктовал письмо с грифом «строго секретно», в копиях Каменеву и Зиновьеву.

«Уважаемый т. Сталин!

Вы имели грубость позвать жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но, тем не менее, этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться, или предпочитаете порвать между нами отношения.

    С уважением, Ленин».

За два месяца после инцидента у Крупской, наверное, утихла обида, и она, опасаясь разрыва Ленина со Сталиным, попросила секретаря Володичеву не отправлять это письмо адресату. Но секретарь не захотела нарушать просьбу Ленина и отправила письмо Сталину.

Сталин еще 1 февраля 1923 года обратился к Политбюро с просьбой освободить его от полномочий «по наблюдению за исполнением режима, установленного врачами для т. Ленина». Получив грозное послание Ильича, Сталин 7 марта продиктовал ответ. Он объяснял, что произошло недоразумение, что, если нужно, может взять назад сказанные слова, но не понимает, «в чем тут дело, где моя вина и чего, собственно, от меня хотят».

Ленин не прочитал ответа Сталина, было не до того, болезнь обострилась. Она дошла до такой степени, что Владимир Ильич просил, чтобы прекратили его невыносимые страдания и дали ему цианистый калий.

23 марта 1923 года Сталин написал обращение в Политбюро:

«Строго секретно.

Членам Пол. Бюро

В субботу 17 марта т. Ульянова (Н. К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном «просьбу Вл. Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что Вл. Ильич «переживает неимоверные страдания», что «дальше жить так немыслимо», и упорно настаивала «не отказывать Ильичу в его просьбе». Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал «согласия Сталина»), я не счел возможным ответить отказом, заявив: «Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование». В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

    И. Сталин».
    21 марта 1923 г.

Ниже приводится реакция членов Политбюро на записку:

«Читал. Полагаю, что «нерешительность» Сталина – правильна. Следовало бы в строгом составе членов Пол. Бюро обменяться мнениями. Без секретарей (технич.).

Томский. Читал: Г. Зиновьев. Молотов. Читал: Н. Бухарин. Троцкий. Л. Каменев».

По-видимому, в этот же день Сталин пишет:

«Строго секретно.

Зин., Каменеву.