скачать книгу бесплатно
– Ни о чем не беспокойтесь, все будет. Чемоданчик со свежим бельем найдется?.. Больше ничего от вас не требуется. Значит, завтра ровно в 9 на Белорусском вокзале…»
(О переговорах Молотова с Гитлером, о том, как ими руководил Сталин и какая польза была извлечена из этих переговоров, изложено в отдельной главе.)
Пока Молотов осуществлял свою политическую миссию, конструктор Яковлев не терял времени и выполнял свою особую работу. Она была настолько важной для Сталина, что он пригласил к себе Яковлева в день его возвращения из Берлина.
«По возвращении в Москву, – вспоминал конструктор, – меня сразу же, чуть ли не с вокзала, вызвали в Кремль.
В приемной, здороваясь, Молотов засмеялся:
– А, немец! Ну теперь затаскают нас с вами.
– За что?
– А как же! С Гитлером обедали? Обедали. С Геббельсом здоровались? Здоровались! Придется каяться.
В этот вечер обсуждалось много всевозможных вопросов, большей частью не имевших отношения к авиации, но меня все не отпускали и нет-нет да и расспрашивали, что нового видел я в этот раз в Германии. Сталина, как и прежде, очень интересовал вопрос, не обманывают ли нас немцы, продавая авиационную технику.
Я доложил, что теперь, в результате этой, третьей, поездки создалось уже твердое убеждение в том (хотя это и не укладывается в сознании), что немцы показали истинный уровень своей авиационной техники. И что закупленные нами образцы этой техники – самолеты «Мессершмитт-109», «Хейнкель-100», «Юнкерс-88», «Дорнье-215» и другие – отражают состояние современного авиационного вооружения Германии.
И в самом деле, война впоследствии показала, что кроме перечисленных, имевшихся в нашем распоряжении самолетов, на фронте появился только один новый истребитель – «Фокке-Вульф-190», да и тот не оправдал возлагавшихся на него надежд.
Я высказал твердое убеждение, что гитлеровцам, ослепленным своими успехами в покорении Европы, и в голову не приходило, что русские могут с ними соперничать. Они были так уверены в своем военном и техническом превосходстве, что, показывая секреты своей авиации, думали только о том, как бы нас еще сильнее поразить, потрясти наше воображение и запугать.
Поздно ночью, перед тем как отпустить нас домой, Сталин сказал:
– Организуйте изучение нашими людьми немецких самолетов. Сравните их с новыми нашими. Научитесь их бить.
Ровно за год до начала войны в Москву прибыли пять истребителей «Мессершмитт-109», два бомбардировщика «Юнкерс-88», два бомбардировщика «Дорнье-215», а также новейший истребитель – «Хейнкель-100». К этому времени мы уже имели свои конкурентоспособные истребители – ЛАГГи, ЯКи, МиГи, штурмовики и бомбардировщики ИЛы и ПЕ-2».
Благодаря дальновидности и предприимчивости Сталина, выигрыш во времени был особенно дорог для нашей авиации: он позволил за 1939–1940 годы создать новые, вполне современные типы боевых самолетов и к 1941 году запустить их в серийное производство.
* * *
Так же настойчиво, внимательно и требовательно относился Сталин и к танкостроению.
В августе 1938 года в ЦК состоялось совещание, на котором были рассмотрены перспективы развития танковой промышленности.
Советские танкостроители спроектировали и уже во второй половине 1939 года построили первые опытные образцы машин оригинальных конструкций: коллектив под руководством М.И. Кошкина, А.А. Морозова и Н.А. Кучеренко создал лучший в ту пору и на многие последующие годы вперед средний танк Т-34. Конструкторское бюро Ж.Я. Котина разработало тяжелый танк принципиально нового типа.
Танкостроением Сталин интересовался постоянно и вникал во все детали.
Из воспоминаний М.И. Кошкина:
«Докладывал Ворошилов, держа в руке проект решения, подготовленного Комитетом Обороны. Сталин подошел к нему и взял листок. Прочитал его и, обращаясь к начальнику Автоброневого управления Я.Н. Федоренко, спросил:
– Какие тактико-технические преимущества имеет новая башня?
Федоренко стал говорить о том, что литую башню можно изготовлять в литейных цехах, в то время как при производстве башен старого типа для штамповки отдельных деталей требуются мощные прессы.
– Я вас спрашивал, какие тактико-технические преимущества имеет новая башня, а вы мне говорите о технологических преимуществах. Кто у вас занимается военной техникой?
Федоренко назвал генерала И.А. Лебедева.
– Здесь он?
Генерал Лебедев поднялся. Сталин повторил вопрос. Лебедев заколебался и начал, по существу, повторять сказанное Федоренко.
Сталин нахмурился и сердито спросил:
– Вы где служите: в армии или в промышленности? Я третий раз задаю вопрос о тактико-технических преимуществах новой башни, а вы мне говорите о том, какие возможности открываются перед промышленностью. Может быть, вам лучше перейти на работу в промышленность?
Генерал молчал. Я почувствовал, что решение о переводе на литье башни может быть не принято, и, подняв руку, попросил слова. Обращаясь в мою сторону, Сталин сказал:
– Я спрашиваю о тактико-технических преимуществах.
– Я об этом и хочу сказать, Иосиф Виссарионович.
– Вы что, военный?
– Нет.
– Что вы хотите сказать? – с недобрым выражением лица спросил Сталин.
Я вынул из папки карточки с результатами обстрела и подошел к Сталину.
– У старой башни, сваренной из отдельных деталей, имеются уязвимые места – сварные швы. Новая – монолит, она равнопрочная. Вот результаты испытаний обоих типов на полигоне путем обстрела.
Сталин посмотрел карточки, вернул их мне и сказал:
– Это соображение серьезное.
Он отошел в другой конец комнаты.
– Скажите, а как изменится положение центра тяжести танка при переходе на новую башню? Конструктор машины здесь?
Поднялся конструктор.
– Если и изменится, товарищ Сталин, то незначительно.
– Незначительно – это не инженерный термин. Вы считали?
– Нет, не считал.
– А почему? Ведь это военная техника. – Не спуская с конструктора глаз, Сталин спросил, как изменится нагрузка на переднюю ось танка.
Конструктор тихо сказал:
– Незначительно.
– Что вы твердите все время «незначительно» да «незначительно», скажите, вы расчеты делали?
– Нет, – тихо ответил конструктор.
– А почему?
Конструктор молчал.
Сталин положил на стол листок с проектом решения и сказал:
– Я предлагаю отклонить предложенный проект постановления как неподготовленный. Указать товарищам, чтобы они с такими проектами на Политбюро не выходили. Для подготовки нового проекта выделить комиссию, в состав которой включить Федоренко, его, – он указал на наркома автотракторной промышленности С.А. Акопова, – и его, – палец Сталина указывал на меня».
В июне 1940 года Политбюро ЦК приняло решение «О производстве танков Т-34 в 1940 году». К выпуску новых танков привлекалось значительное количество заводов, и в результате производственные мощности советского танкостроения к лету 1941 года в полтора раза превышали мощности танковой промышленности Германии. Но сложности организационного и технологического порядка сдерживали выпуск новых танков. В 1940 году было изготовлено 246 KB и 115 Т-34; в первом полугодии 1941 года производство новых танков возросло: было изготовлено 393 KB и 1110 Т-34. Однако этого количества танков было недостаточно для предпринятого перевооружения бронетанковых войск. Так же, как и авиация, бронетанковые войска Красной Армии вступали в Великую Отечественную войну будучи еще в стадии реорганизации.
В этом была одна из причин наших неудач в первые месяцы войны. Они могли оказаться еще более роковыми, если бы Сталин всеми дипломатическими силами не отодвигал нападение Германии и не использовал бы эту отсрочку для оснащения армии современным оружием и техникой.
* * *
Не забывал Сталин и Военно-Морской Флот. Однако будучи сугубо сухопутным человеком, в делах флотских Сталин допустил ошибку. Но ошибка эта была, как говорится, с добрыми намерениями.
Сталин в разговоре с флотоводцами настаивал на строительстве крупных кораблей, в особенности линкоров.
Нарком Военно-Морского Флота Кузнецов возражал:
– Балтийское море тесно для тяжелых кораблей, они могут подрываться на минах. Очень дорого обходится строительство таких кораблей.
Сталин поднялся из-за стола, прошелся по комнате, набил табаком трубку.
– По копеечке соберем деньги, а построим, – сказал он, строго глядя на Кузнецова.
Проектирование и закладка кораблей в 1937–1938 годах велись в чрезвычайно быстром темпе. Еще больший размах приобрело строительство в 1939 году, сотни заводов работали на флот. Для спуска на воду крупного корабля надо три, а то и пять лет, денег же, материалов и труда они требовали очень много. Между тем на Западе началась война, средства настоятельно необходимы были везде. И в 1939 году Сталин решил сократить число строящихся линкоров и тяжелых крейсеров, сосредоточив усилия на эсминцах, подводных лодках, торпедных катерах. В начале июля 1941 года строительство линкоров было прекращено. Так или иначе, Сталин исправил свою ошибку.
* * *
Укреплением обороны страны непосредственно руководили верные соратники Сталина – К.Е. Ворошилов, Г.К. Орджоникидзе, С.М. Киров, А.А. Жданов. Но совершенно особое место в этом отношении надо отвести тому вниманию, пристрастию, с которыми занимался оборонными делами сам Сталин.
На XVI съезде он говорил, что Советский Союз хочет мира и что Советское правительство будет вести мирную политику всеми средствами, но охотникам до чужих территорий следовало знать:
– Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли ни одного вершка не отдадим никому.
Когда я учился в академии имени Фрунзе, эти слова встречали слушателей на стене у входа в наше величественное здание, теперь они почему-то исчезли.
Война с Финляндией. (Осень 1939-го – начало 1940 г.)
Сталин вначале хотел мирным путем улучшить стратегическое положение Ленинграда. Граница проходила недалеко от города, и в случае войны финские орудия крупных калибров могли обстреливать Ленинград со стационарных позиций. Финское правительство, которое возглавлял Рюти, вело недружественную Советскому Союзу политику.
В «Советской военной энциклопедии», вышедшей в 1979 году, сказано: «Правящие реакционные круги Финляндии с помощью империалистических государств превратили территорию страны в плацдарм для нападения на СССР. В приграничных районах, и главным образом на Карельском перешейке, в 32 километрах от Ленинграда, при участии немецких, английских, французских и бельгийских военных специалистов и финансовой помощи Великобритании, Франции, Швеции, Германии и США была построена мощная долговременная система укреплений, линия Маннергейма».
Это объяснение возможной агрессии Финляндии против СССР, если вдуматься, выглядит все же неубедительно. Да, многие страны были заинтересованы в столкновении Финляндии и СССР, но наступательную агрессивную доктрину характеризуют совсем другие способы подготовки к войне, нежели строительство долговременной оборонительной линии. Вести наступательные действия можно, подготовив обычную местность, на которой сосредоточивают войска и после создания ударной группировки начинают боевые действия. Затрачивать огромный труд и миллиардные капиталы, да еще с привлечением стольких государств, чтобы построить могучую линию якобы для наступления, – это, по военным понятиям, просто безграмотно. Даже не посвященный в военное искусство человек и тот понимает наивность подобного объяснения. Конечно же, линию Маннергейма финны строили для того, чтобы защитить маленькую Финляндию от такого грозного соседа, каким становился СССР. Но «добрые союзники» вкладывали деньги и в своих интересах.
Летом 1939 года в Финляндии побывал начальник генерального штаба Германии Гальдер, особый интерес он проявил к ленинградскому и мурманскому стратегическим направлениям. У. Кекконен позднее писал: «Тень Гитлера в конце 30-х годов распростерлась над нами, и финское общество в целом не может отрекаться от того, что оно относилось к этому довольно благосклонно».
Президент страны в 1931–1937 годах П. Свинхувуд заявлял: «Любой враг России должен быть всегда другом Финляндии». На территории Финляндии с помощью немецких специалистов в 1939 году были сооружены аэродромы, которые способны были принимать количество самолетов во много раз большее, чем то, которым располагали финские воздушные силы. На Карельском перешейке линия Маннергейма протянулась от Финского залива до Ладожского озера. Она имела три полосы укреплений глубиной почти в 90 километров.
В октябре – ноябре 1939 года между СССР и Финляндией проходили переговоры по вопросам взаимной безопасности. Однако финское правительство, подогреваемое своими западными доброжелателями, не пошло на заключение предлагаемого оборонительного союза. Свою поддержку финнам обещали как Германия, так и Англия, Франция и даже Америка. В Германии финских представителей уверяли, что в случае войны с СССР финны только выиграют (немцы не открывали свои планы, но, видимо, имели в виду свое решение о нападении на Советский Союз). Они даже гарантировали, что помогут впоследствии Финляндии возместить возможные территориальные потери. Хочется при этом еще раз обратить внимание читателей на вероломство руководителей третьего рейха. Давая такие гарантии дружественной Финляндии, они ведь прекрасно знали, что уже подписан секретный дополнительный протокол, в котором обещано Советскому Союзу не вмешиваться в какие-либо конфликтные ситуации, которые могут у него возникнуть не только с Эстонией, Латвией и Литвой, но и с Финляндией! И действительно, когда началась советско-финская война, Германия формально соблюдала нейтралитет.
Поначалу считали, что военного конфликта не будет, что Финляндия примет советское предложение. Оно состояло в том, чтобы финны мирно уступили нам часть Карельского перешейка, взяв себе взамен определенную территорию на нашем севере. Однако обмен был явно неравноценный: на Карельском перешейке находились мощные укрепления, обеспечивающие прикрытие границы, а то, что мы предлагали взамен, было землей, не имевшей никакой ценности – ни экономической, ни военной. Финское правительство отказалось от такого обмена.
Сталин, имея секретную договоренность с Гитлером, решил воспользоваться этим и отодвинуть границу от Ленинграда, тем более что Ворошилов уверял Сталина: если дело дойдет до военного конфликта, то Красная Армия разделается с финской армией в несколько дней.
Осенью 1939 года был проведен Главный Военный совет, на котором был разработан план военных действий против Финляндии. План этот был составлен под руководством начальника Генерального штаба Б.М. Шапошникова. Зная характер укреплений на финской границе, Шапошников учитывал в плане реальные трудности, которые неизбежно возникнут в связи с необходимостью прорыва финских укреплений, и поэтому планировал привлечь крупные силы. Сталин, настроенный Ворошиловым на легкую победу, резко раскритиковал этот план. Было поручено штабу Ленинградского военного округа разработать новый. Такой план был разработан, и ориентирован он был на мнение наркома Ворошилова, что война будет недолгой и победу мы одержим малой кровью. Поэтому в плане даже не предусматривалось сосредоточение необходимых резервов.
Вера в то, что война будет завершена буквально в течение нескольких дней, оказалась настолько сильна, что начальника Генерального штаба даже не поставили в известность о ее начале: Шапошников в это время был в отпуске.
Финское правительство открыто просило защиты у Германии, о чем свидетельствует обращение финского посланника Вуоримаа к имперскому министру иностранных дел Германии. Он писал: «Есть основание предполагать, что Россия намерена предъявить Финляндии требования, аналогичные предъявленным прибалтийским государствам». И спрашивал: «Останется ли Германия безразличной к русскому продвижению в этом районе, и, если найдутся подтверждения тому, что это не так, какую позицию намерена занять Германия?»
Как повела себя в этих условиях Германия, мы уже знаем.
Советская же сторона, в соответствии с принятым планом, искала предлог для военного конфликта. 26 ноября нарком иностранных дел Молотов пригласил к себе посланника Финляндии Ирие-Коскинена и вручил ему ноту правительства СССР по поводу якобы имевшего место провокационного обстрела советских войск финляндскими воинскими частями, сосредоточенными на Карельском перешейке.
Вот текст этой ноты, с некоторыми сокращениями:
«Господин посланник!
По сообщению Генерального штаба Красной Армии сегодня, 26 ноября, в 15 часов 45 минут наши войска, расположенные на Карельском перешейке у границы Финляндии около села Майнила, были неожиданно обстреляны с финской территории артиллерийским огнем. Всего было произведено семь орудийных выстрелов, в результате чего убито трое рядовых и один младший командир, ранено семь рядовых и двое из командного состава. Советские войска, имея строгое приказание не поддаваться на провокации, воздержались от ответного обстрела… Советское правительство вынуждено констатировать, что сосредоточение финляндских войск под Ленинградом не только создает угрозу для Ленинграда, но и представляет на деле враждебный акт против СССР, уже приведший к нападению на советские войска и к жертвам…
Ввиду этого Советское правительство, заявляя решительный протест по поводу случившегося, предлагает финляндскому правительству незамедлительно отвести свои войска подальше от границы на Карельском перешейке – на 20–25 километров и тем самым предупредить возможность повторных провокаций.
Примите, господин посланник, уверения в совершеннейшем к Вам почтении.
Народный комиссар иностранных дел
В. Молотов.
26 ноября 1939 г.»
Отвести войска на Карельском перешейке на 20–25 километров – это означало оставить мощные укрепления линии Маннергейма пустыми, и как раз в тот момент, когда возникла реальная угроза вторжения, – а финское правительство, несомненно, имело разведывательные сведения о сосредоточении советских войск. Трудно было бы ожидать от Финляндии, как, впрочем, и от любой другой страны, такого самоубийственного согласия.
29 ноября поступила ответная нота финского правительства. Вот несколько выдержек из нее:
«В связи с якобы имевшим место нарушением границы, финское правительство в срочном порядке произвело надлежащее расследование. Этим расследованием было установлено, что пушечные выстрелы, о которых упоминает ваше письмо, были произведены не с финляндской стороны. Напротив, из данных расследования вытекает, что упомянутые выстрелы были произведены 26 ноября между 15 часами 45 минутами и 16 часами 6 минутами по советскому времени с советской пограничной полосы, близ упомянутого вами селения Майнила».
Предлагалось также, чтобы советские пограничные комиссары совместно с финскими на месте, по воронкам и другим данным, убедились, что обстреляна была именно их территория. Далее в ноте говорится о том, что Финляндия согласна на то, чтобы войска были отведены, но – с обеих сторон.
В своих воспоминаниях маршал К.А. Мерецков пишет:
«В конце июня 1939 года меня вызвал И.В. Сталин. У него в кабинете я застал работника Коминтерна, известного деятеля ВКП(б) и мирового коммунистического движения О.В. Куусинена… Меня детально ввели в курс общей политической обстановки и рассказали об опасениях, которые возникли у нашего руководства в связи с антисоветской линией финляндского правительства…»
Далее К.А. Мерецков излагает известную концепцию о том, что Финляндия «легко может стать плацдармом антисоветских действий для каждой из двух главных буржуазных империалистических группировок – немецкой и англо-франко-американской» и тем самым может превратиться в «науськиваемого на нас застрельщика большой войны». В этой связи Мерецкову предлагалось подготовить докладную записку с «планом прикрытия границы от агрессии и контрудара по вооруженным силам Финляндии в случае военной провокации с их стороны».
