скачать книгу бесплатно
– А чего с них взять? Дома-то пусто…
– И то верно, – согласился Мишка. – Ну ладно. Пойду домой.
– Иди, сынок, иди. А я тут грядку дополю и тоже пойду в хату, – скорее для себя, нежели для Мишки, проговорила тетка Мария и углубилась в работу.
Мишка перебежал через улицу и огородами прокрался на собственный двор. Почему прятался ото всех, и сам не знал, чувствовал только, что так надо.
Вот и знакомое до боли крыльцо, скрипучая входная дверь, сени…
– Катюня, это ты? – раздался голос матери.
– Нет, матушка, это я.
Мишка стремительно вбежал в горницу и припал к ее груди. Татьяна Ивановна, нежно обняв сына, тихо прошептала:
– Вот и дождалась. А Володька где?
Растерев кулаком слезы, Мишка ответил:
– В армию записался. Поди, уже воюет…
– Как – записался?! – воскликнула мать. – Ему же только через месяц семнадцать исполнится…
– Сказал, что комсомолец и ему совесть не позволяет прятаться за чужими спинами…
– Весь в отца. Тому тоже совесть не позволяет жить как все – вот и ушел добровольцем. А нам что делать? Немцы вон всех мужиков, кто не ушел из деревни, подгребли и в амбаре колхозном заперли. Ждут какого-то коменданта.
– Откуда знаешь?
– Да там Никифор, возьми его нелегкая, среди немчуры ошивается. Он и сказал.
– А что Дмитрий Петрович? Не ушел из деревни?
– Нет. С мужиками в амбаре. Да что мы всё о ком-то, ты, поди, голодный…
– Поем, – согласно кивнул Мишка, – но потом. Мама, а тетка Анюта дома?
– А зачем она тебе? – насторожилась Татьяна Ивановна.
– Лёшку ее фашисты убили… – Мишка отвернулся, пряча слезы. – Колонну беженцев бомбили, и мы под бомбежку попали… Как ей теперь об этом сказать?
– Да-а… – перекрестилась матушка. – Горе-то какое! Он же у нее единственным был. Что свет в окошке… А тут такое…
– Так тетка Анюта дома? – повторил свой вопрос Мишка.
– Нет. Ушла следом за вами в райцентр. Говорила, что сын ее у сестры двоюродной ждать будет… А теперь видишь, как дело вышло…
Помолчали.
– И еще… – чуть помявшись, продолжил Мишка. – Я тут, возвращаясь, коровку приблудившуюся встретил. Вымя во! – показал он руками. – Ее бы подоить да пристроить куда…
– Корова-то не казенная? – сдвинула брови мать.
– Нет. Я посмотрел: ни на ушах, ни на боках клейма нет. Потерянная она.
– А коли хозяин сыщется?
– Откуда ему взяться? Я корову ту за селом Купцовом нашел. А село пусто. Ушел народ из Купцова, а скотину фашисты увели.
– Так что же делать? – засуетилась Татьяна Ивановна, ища чистое ведро. – В деревню-то ее вести нельзя – немцы прознают, заберут. Всю скотину побрали… Как теперь жить? – сокрушалась мать. – Только у училки вашей, немки, хозяйство не тронули.
– Это у Эльвиры Рудольфовны?
– У ней. У учительницы немецкого языка, – уточнила Татьяна Ивановна. – Я готова. Веди, сынок.
Корова встретила их протяжным, густым ревом.
– Бедненькая, – засуетилась мать вокруг буренки, – тяжело-то ей как, недоенной… Сейчас, милая, я тебе помогу.
Обтерев мокрой тряпицей соски, мать склонилась над ведром. Через мгновение до Мишки донеслось: бзинь! Бзынь! Это белые молочные струйки ударили в дно ведра. Бзинь! Бзынь!
Вскоре ведро наполнилось.
– Что с коровкой-то делать? – обернулась мать к сыну. – Куда ее спрятать? Корова не велосипед – припрятал – и стоит. А тут животина… Ее и пасти надо, и кормить, и поить, и доить… Забот с коровой по горло!
– А может, к деду Пантелею, в сторожку?
– Это к которому? Бывшему лесничему?
– К нему!
– Справится ли? Стар… А за коровкой уход нужен. Я в сторожку не набегаюсь, далеко.
– А больше некуда. Не немцам же ее отдавать. Уж лучше тогда пустить на мясо! – решительно тряхнул головой Мишка.
2
Дорогу к домушке деда Пантелея Мишка знал – не раз ходил с отцом к нему за медом. Утром следующего дня он, напоследок покормив буренку сваренной матерью прошлогодней картошкой и свеклой, повел ее малоизвестными тропками в лесную глушь. Почему дед Пантелей выбрал это место, Мишка не знал и боялся спросить об этом старого лесничего. Его-то и сменил Мишкин отец четыре года тому назад. И все эти четыре года немало отходил Мишка с отцом по лесным тропам, просекам, дорогам, любя и познавая лес и его обитателей.
Ближе к полудню он вышел на полянку, на окраине которой стояла вросшая в землю по окна избушка. Говорят, что раньше в ней жил старец Никита, ушедший от людей в лесные дебри.
Дед Пантелей, как всегда, сидел на лавочке у завалинки и дымил трубкой.
Подойдя ближе, Мишка поздоровался.
– Нечасто ко мне народец наведывается… С чем пожаловал?
– Я, дедушка, к вам с величайшей просьбой: примите коровку. – Не ходя вокруг да около, как хотел раньше, Мишка в лоб сказал о главном. И лишь после этого пояснил: – Жаль животину. В деревне оставлять нельзя, немцы заберут. А пустить под нож – жалко, больно хороша!
– Эко ты какой хозяйственный! В кого только, не припомню.
– Так я же Мишка Давыдов, Ивана Николаевича сын.
– Вона как! А я гляжу, кого-то ты мне напоминаешь… Значит, Ивана Давыдова сын. А что отец-то не пришел?
– Воюет. В первый же день ушел в райцентр в военкомат… И старший брат ушел. Я бы тоже пошел воевать, да, говорят, мал еще!
– Ничего. Мал золотник, да дорог.
– Так что с коровкой-то? – задал Мишка мучивший его вопрос.
– Оставляй, есть кому присмотреть. Я теперь не один здесь. Народец, от немцев бегущий, просит приютить, а я не против. Пусть, чего там… Лес прокормит. – И, помолчав, спросил: – Ты вот-ка что мне скажи: как там Дмитрий Петрович поживает, председатель ваш?
– Не знаю. Как вернулся из райцентра, его еще не видел. Председателя и всех мужиков деревенских немцы побрали и в амбар колхозный заперли под охрану.
– Плохо! – крякнул дед Пантелей. – А ты мог бы ему весточку передать?
– Передам. Давайте, дедушка, – с готовностью отозвался Мишка.
– Ты на словах передай ему, чтобы он соглашался на всё, что ему немцы предложат. Пусть не геройствует. Ни к чему это… Коровку привяжи вон к тому колышку, а потом зайди в сараюшку. Там кринку с медом возьми. Домой отнесешь. Мед-первоцвет. Душистый, ото всех болезней! Всё! Иди!
Мишка, прихватив кринку с медом и распрощавшись с дедом, поспешил в обратный путь. Без коровы получалось намного быстрее, но все равно путь был неблизок. Мишка шел и все думал, как передать весточку Дмитрию Петровичу и что значит «соглашайся на всё»? А если ему предложат что-либо непотребное?
3
Все утро Мишка таился вблизи амбара. Видел, как менялись часовые, как два немца занесли бидон с водой, как женщины, собрав нехитрую снедь для своих мужей и братьев, через старшего фашиста из охраны передали ее в амбар.
Мишка понимал, что, сколько бы он ни наблюдал за амбаром, приблизиться к нему не удастся.
Ближе к полудню фашисты засуетились. Как выяснилось позже, в Соколовку прибыл комендант – капитан Зиберт. Где-то через час всех запертых в амбаре выгнали и поставили на площади, перед зданием правления колхоза. Мужики и молодые парни – а их Мишка насчитал более трех десятков – стояли молча, глядели угрюмо, исподлобья, и только дядька Никифор суетился перед толпой бывших колхозников, подравнивая первую линию. Баб и девок постарше тоже пригнали на площадь, а детвора прибежала сама, мелькала между стоявшими и даже забегала в толпу, где были их отцы. Вместе с ними проскользнул к мужчинам и Мишка. Протиснувшись между плотно сгрудившимися мужчинами, он оказался позади председателя колхоза. Потянув его за руку, тихо позвал:
– Дмитрий Петрович!
– Чего тебе? – не оборачиваясь, спросил председатель.
– Я от деда Пантелея. Он просил передать, чтобы вы соглашались со всеми предложениями немцев.
– Понял! А теперь беги отсюда, – строго наказал Дмитрий Петрович.
Вскоре на крыльцо правления поднялись двое немцев и сопровождавшая их Эльвира Рудольфовна – учительница немецкого языка и классная руководительница Мишкиного класса.
Как только шум на площади стих, учительница произнесла:
– Жители деревни Соколовка! К вам обращается комендант Соколовского округа капитан Зиберт. – И тут же начала переводить гортанные выкрики немецкого офицера: – Я, капитан Зиберт, назначен командованием организовать и поддерживать в округе порядок. В округ включены деревни Соколовка, Щипачёво и село Хлебное. Мы вас освободили от коммунистов, и теперь вы живете на землях великой Германии! Вы обязаны трудиться! Поставлять рейху хлеб, мясо, птицу… Кто не будет подчиняться нашим законам, того ждет строгое наказание! Работать будут все! У вас был колхоз, и вы работали на Советы! Теперь у вас будет хозяйство по заготовке зерна и других продуктов, и поставлять вы их будете германскому вермахту! Покидать деревню запрещается! За нарушение этого моего приказа – расстрел! Кто такой Щеглов? – перевела Эльвира Рудольфовна и посмотрела на бывшего председателя колхоза. – Подойди!
Дмитрий Петрович вышел из толпы. Высокий, широкоплечий, с проседью в густых темных волосах, он смотрелся богатырем в сравнении с щуплым немецким капитаном.
– Я тебя назначаю старостой в Соколовке. Теперь с тебя спрос за все: за порядок, за хлеб, за выполнение моих распоряжений!
Дмитрий Петрович, кивнув переводчице, сказал:
– Переведите: «А могу я отказаться?»
И тут же услышал в ответ:
– Можешь, но тогда за нарушение моего приказа ты будешь расстрелян!
– Я согласен! – ответил Дмитрий Петрович, чем вызвал шум неудовольствия. Повернувшись к жителям деревни, он выкрикнул: – Или вы хотите, чтобы вами руководил Никифор?!
Толпа стихла.
«Как в воду глядел дед Пантелей», – подумал Мишка.
В деревне поговаривали, что бывший лесничий с нечистью знается, потому знает все и про всех. Но Мишка в эти бабские сплетни не верил, ибо не раз бывал на заимке и с интересом разговаривал с приветливым и мудрым стариком.
Вечером Дмитрий Петрович пришел в дом к Давыдовым. Усадив Мишку напротив, сказал:
– Рассказывай!
– Что рассказывать-то?
– Рассказывай о том, как выполнили приказ по перегону скота, а потом уж и о поручении деда Пантелея.
Мишка не торопясь, обстоятельно поведал о перегоне колхозного стада в райцентр, подробно остановился на налете немецкой авиации на колонну беженцев, о гибели Лёшки и о решении деда Семёна продолжить перегон остатка колхозного стада с пастухами из соседнего хозяйства. Рассказал он и о найденной корове, и о том, что привел ее на лесную заимку.
– Ничего не забыл? Все передал, о чем просил Пантелей Александрович? Это важно! – поднял вверх указательный палец председатель, а ныне староста Соколовки и, когда Мишка кивнул, продолжил: – Ты дорогу-то до сторожки хорошо помнишь? Ночью найти сможешь?
– Если надо будет, найду! – уверенно произнес Мишка.
– А если со стороны райцентра, лесами?
– Смогу, – заверил паренек. – С отцом не раз хаживал.
– Тебе сколько лет, герой?
– Двенадцать…
– Что же, вполне взрослый. Тогда у меня к тебе дело, – понизил голос Дмитрий Петрович. – Мальчишек в деревне осталось немало. Ты подбери двоих-троих, но самых крепких и смекалистых. Одного из них, скажешь мне кого, своди к деду Пантелею. Он должен знать дорогу так же хорошо, как и ты. – И, повернувшись к притихшей Мишкиной матери, сказал: – Ты уж не обессудь, Татьяна Ивановна, но завтра я к тебе двух немцев на постой приведу. У вас дом крепкий, три комнаты… а мне сорок солдат немецких определить надо.
– Да как же так, Дмитрий Петрович, у меня же дети… – всплеснула руками Мишкина мать.
– Всё так. Только у тебя муж добровольцем ушел на фронт, и немцам это известно. Никифор, гнида, донес! И к тому же я не знаю, сколько они у нас простоят… Месяц-два… Так что потерпишь. А если боишься за детей, то можешь пожить в баньке – сейчас ведь лето. Ну всё! До свидания! Мне еще надо к вашим соседям зайти.
4
Мишка сидел на крылечке и думал: «Что же это получается: пришли немцы, убили наших солдат, беженцев на дороге бомбили, Лёшку убили! Устанавливают свои порядки, а мы их должны выполнять? Ну нет! Так дело не пойдет! Вернутся отец с Володькой, спросят: „Ты что здесь делал? Фашистов привечал? Мы воевали, а ты в баньке прятался!“ Надо сколотить отряд, как в Гражданскую, дед рассказывал, и действовать. Пусть председатель колхоза им служит, а я их бить буду». И так Мишка разозлился, что до полуночи не спал, все думал, как он фашистов бить будет.
А утром Дмитрий Петрович привел двух немцев – молодых, здоровых, регочущих по поводу и без всякого повода. Очень они Мишке не понравились. Но, глядя на них, он призадумался: как с такими здоровыми ему справиться? – и понял, что без помощи колхозных мужиков с ними не совладать. Оружие надобно и патроны…
