скачать книгу бесплатно
Николас пробует слова на вкус. Признаете или отрицаете? Раньше ему уже три раза задавали этот вопрос. Вы признаете или отрицаете? Тогда его подозревали в преступлениях, связанных с наркотиками, и все было безнадежно. Уже тогда он представлял себе сообщения в СМИ, осознавал с каждым мгновением тающие шансы найти работу, чувствовал стыд – он разрушил собственную жизнь ради нескольких дорожек кокаина. Но теперь… Убийство! Это сравняло его будущее с землей.
«Все, что вы скажете, может быть использовано против вас». Фраза фиксируется где-то на периферии сознания. Наверное, лучше молчать.
– Эй, Николас, – Саймон щелкает пальцами у него перед лицом, – вы слышали мой вопрос? Вы признаете или отрицаете свою вину в убийстве Ясмины Моретти?
– Отрицаю.
Во взгляде Саймона явно сквозит недоверие.
– Значит, отрицаете.
– Да.
Саймон записывает что-то в блокнот:
– Ладно. Прежде чем мы продолжим, я должен проинформировать вас о праве на присутствие адвоката. Вы хотите воспользоваться этим правом?
– Думаю, да.
– Желаете привлечь кого-то конкретного?
«Желаете…» Саймон так просто это произносит, как будто речь идет о выборе соуса к кебабу. Томатный или чесночный?
– Или мы пригласим общественного защитника, – объясняет Саймон, не получив никакого ответа. Он стучит ручкой по столу – похоже, задумался над чем-то. – У нас сейчас в полицейском участке находится один адвокат. Ангела Кёлер. Наверное, вы ее заметили в помещении приемника?
Ангела Кёлер. Николас вспоминает красивую женщину на высоких каблуках. Он наверняка имел в виду ее. И теперь Николасу удается выяснить ее имя.
Она регулярно выступает по телевидению, рассказывает о женщинах – жертвах преступлений, изнасилованиях и прочих бытовых ужасах.
Саймон ставит локти на стол:
– Она просила передать, что с удовольствием перекинется с вами парой слов.
– Вот как…
– Да. Так что дело за вами. Но чтобы найти кого-то другого, понадобится время. А она уже здесь, как я и сказал.
Николас задумывается. Выиграет ли он от того, что допрос прервется? Они ведь все равно его не выпустят. А она уже здесь, и она адвокат.
– Ладно. Я поговорю с ней.
Через несколько минут в комнату входит Ангелина Кёлер. Элегантная, уверенная, благоухающая изысканными духами. Каблуки делают ее сантиметров на десять выше, а ведь она и так высокая, точно около метра восьмидесяти.
Саймон оставляет их одних. Ангела садится на свободный стул, изящно закинув ногу на ногу. Она сидит с прямой спиной, взгляд ее лучистых глаз ясен. Когда она говорит, то преувеличенно четко произносит каждое слово, отчего над ее губами, покрытыми красной помадой, собираются тонкие морщинки.
– Вас подозревают в убийстве, но я могу помочь…
Она позволяет словам достичь сознания Николаса, но не оставляет времени на раздумья.
– Для вас это наверняка неожиданность, но я знала Ясмину. Она обратилась ко мне примерно полгода назад и попросила о помощи. У нее были проблемы с каким-то преследователем, сталкером, у которого оказалось несколько ее очень личных фотографий.
Николас смотрит на адвокатессу в упор. Он не ослышался?
– Вы знали мою сестру? – спрашивает он.
– Да. Так что, когда я услышала, что ее убили, в первую очередь подумала на этого сталкера. Может быть, вы знаете, кто он? Ясмина что-то рассказывала о нем?
Николас качает головой. Пытается отогнать мысль о том, что сестра его обманула. В нынешних условиях это представляется несправедливым. И все равно он не может не удивляться ее скрытности. Они ведь всегда и всем делились друг с другом. Ну, почти всем.
Ангела дернулась, как будто хотела еще что-то сказать, и еще более пристально посмотрела на Николаса:
– Давайте сначала выясним одну вещь. Это вы убили Ясмину?
Николас громко сглатывает. У него перед глазами встают рана на шее у сестры, окровавленный нож, которым они пытались колоть орехи, перед тем как он отрубился.
– Нет… – шепчет он.
– Хорошо. Стойте на этом. У меня ведь есть некоторая интересная информация, которой нет у копов. Ясмина так и не заявила в полицию на этого сталкера, не решилась. Но я знаю, что он существует, и я могу его найти. Конечно, если вы хотите, чтобы я вам помогала?
– Вы имеете в виду как адвокат?
– Да, конечно. Вы соглашаетесь на мою защиту, общество оплатит мою работу, а я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить вас от обвинения. Сразу скажу, это будет непросто. Вы уж постарались влипнуть по полной, ничего не скажешь. Но, судя по тем немногим фактам, которые мне известны, полиция тоже допустила грубые промахи при задержании. Хотя бы то, что они привезли вас на место преступления. – Ангела улыбается. – Поверьте мне, я им спуску не дам, я им еще долго буду в кошмарах сниться даже после того, как они выйдут на пенсию.
Она меняет ногу. Светлые нейлоновые чулки, которые поблескивают в свете люминесцентной лампы, вызывают у Николаса ассоциацию с Шерон Стоун в «Основном инстинкте». Совсем не к месту, конечно. Но, может быть, это его личный способ справиться со стрессом, инстинкт самосохранения.
– Договорились? – спрашивает Ангела.
– Думаю, да.
– Отлично. Я хочу, чтобы вы вкратце рассказали о том, что случилось.
Николас опускает взгляд на стол, долго изучает отпечаток кофейной кружки Саймона.
– Мы были дома у Ясмины, немного выпили, она танцевала и пела рождественские песни. Затем мы уснули на диване, а когда я проснулся… – Он говорит громче. – Когда я проснулся, она была мертва, а моя голова лежала у нее на коленях. Похоже, я полностью отключился.
– Из-за наркотиков, которые вы приняли?
– Э…
– Итак, вы хотите сказать, что кто-то убил Ясмину, пока вы спали, уткнувшись ей в колени?
– Да! – вскидывается Николас, но потом тут же переводит взгляд в стол. Он и сам понимает, насколько неправдоподобно звучат его объяснения: он спал, уткнувшись в колени сестры, а в это время кто-то перерезал ей горло. – Похоже, у меня был передоз, я ничего не помню.
– Только не говорите на допросе, что у вас был передоз. В этом состоянии с людьми что угодно можно случиться, они становятся агрессивными и склонными к насилию. Таких ассоциаций у полицейских возникнуть не должно. А что вы принимали?
– Я не знаю. У Ясмины были какие-то желтые таблетки… может, бензодиазепины.
– Нужно выяснить. Если что, то анализ крови покажет. Ну ладно, тогда мы можем объяснить, почему ваша одежда покрыта кровью. Ваша голова лежала у нее на коленях, когда ее кто-то убил. Но есть еще нож. Это вы потеряли его в кустах, когда вас рвало?
– Да.
– Вы можете утверждать, что увидели его случайно и подняли, чтобы посмотреть, что это такое. Это объяснило бы наличие на нем ваших отпечатков пальцев. – Ангела выпрямилась. – Слушайте, вы были покрыты кровью Ясмины с головы до ног, так что лучше сразу признаться. Да, так и поступим. Вы признаетесь, что были там и… А действительно, зачем вы забрали нож из квартиры сестры?
Николас съеживается еще больше:
– Я запаниковал. Я не думал…
– Просто хотели спрятать орудие убийства?
– Думаю, да.
– Вы думаете? Нет, так не пойдет. Вы запаниковали. Четко донесите эту мысль до полиции. Вы только что увидели свою сестру с перерезанным горлом и находились в шоковом состоянии. Да, так все и было.
– Да, конечно. – Ангела останавливает на нем взгляд, и Николас откашливается. – Да, я был в шоке.
– Хорошо. Вы не знаете, были ли у Ясмины недоброжелатели? Ревнивый бойфренд, например?
– Нет, она была одна.
Николас вертится на стуле. Зачем он врет? Он же знает, что в жизни Ясмины время от времени появлялись мужчины, и немало; даже если сестра не говорила об этом напрямую, он догадывался, что именно за счет своих ухажеров она оплачивала аренду квартиры. Но он не хочет говорить об этом. Ясмина заслуживала уважения после смерти.
– Тогда так… – Ангела поднимается и протягивает ему руку. – На данный момент хватит. Во второй половине дня полиция снова будет вас допрашивать, и я буду на допросе присутствовать. Перед допросом я советую вам вспомнить малейшие детали того вечера, подумать как следует, может быть, что-то сыграет в вашу пользу.
Они пожимают друг другу руки, и адвокатесса собирается уходить.
– Послушайте, вот еще что… – останавливает ее Николас таким слабым голосом, что сам его едва узнает.
Она оборачивается, уже стоя в дверях.
– Был один человек, который нас преследовал, когда мы шли из ресторана домой к Ясмине. Он был в деревянных башмаках на босу ногу, а до этого Ясмина его немного разозлила.
Потом он рассказывает о кокаине, который они нюхали в туалете, о том, как разозлился финн, когда они с ним не поделились, об унитазном ершике, который Ясмина бросила в него.
– Хорошо, разберемся с ним, – говорит Ангела, ничем не показав, что история с ершиком была хоть чем-то примечательной. – Ничего не говорите полиции о финне, сначала нужно его найти. Для вас это может оказаться решающим обстоятельством.
– Но ведь, – подает голос Николас, – это ведь идет мне на пользу. Может, это он убийца?
– Все так. Но полицейские убеждены, что Ясмину убили вы, так что они не будут тратить много времени на допросы какого-то алкоголика, а в результате он насторожится и создаст себе алиби, которое нам будет не пробить. Позвольте сначала мне заняться им.
Ангела решительно смотрит на Николаса, давая ему понять, что тому не стоит больше подвергать сомнению ее идеи. Так что он покорно кивает, размышляя при этом, может ли защитник побуждать своих клиентов ко лжи. Работает ли это? По всей видимости, да. Иными словами, успех за теми, кто не следует правилам досконально.
Дежурный выпускает Ангелу, и, когда Николаса ведут в камеру, он чувствует, что настроение его несколько улучшилось. Ему кажется, что Ангела Кёлер верит в него, несмотря ни на что, а значит, является единственным человеком в мире, который в него верит. Возможно, у него есть шанс. Может быть, это финн убил Ясмину или сталкер, о котором говорила адвокатесса.
Наверняка кто-то из них.
Глава седьмая
Эбба прячет голову под подушку, зарывается в матрас, но пронзительный звук повторяется. Кто это звонит в дверь в такую рань? Шершавый язык царапает нёбо, она чувствует кислый привкус во рту. Ее что, вчера вырвало?
Снова звонят, в тишине звонок ревет, как мотоцикл без глушителя. Она заворачивается в одеяло, делает вид, что ее не существует. Она хотела бы исчезнуть. Все было бы настолько проще, если бы ее вдруг не стало. Тогда она не чувствовала бы себя так мерзко, как сейчас. И не было бы этой изматывающей головной боли после перепоя, усиливающейся в такт с упрямым ревом звонка.
Какого черта, кто это приперся?! Убирайся!
Она сбрасывает одеяло, свешивает ноги с кровати и встает. Немедленно начинает кружиться голова, и ей приходится опереться на прикроватную тумбочку.
– Иду, иду, – бормочет Эбба, когда звонок звучит еще раз.
Она осматривается в поисках халата, но понимает, что он ей не нужен. Она уснула, не раздеваясь, прямо в рубашке и кожаных брюках.
Она тащится в прихожую, пытаясь взбить светлые волосы, и открывает наконец дверь.
– Доброе утро. – Посетительница протягивает руку для рукопожатия. – Ангела Кёлер, адвокат. Мы много раз встречались, когда я представляла интересы Оливера Сандгрена.
Когда Эбба слышит имя Оливера Сандгрена, перед глазами все плывет.
Она смотрит на стоящую перед ней стильную женщину и борется с чувством все усиливающейся дурноты.
Дорогая шубка, элегантные туфли на высоких каблуках. Макияж, на который точно было потрачено не меньше часа. Модная прическа. Одна из лучших адвокатов Швеции.
– У меня есть для вас работа, – продолжает Ангела. – Можно зайти на пару минут?
Эбба не успевает ответить и несется в туалет, где склоняется над унитазом. Белый фаянс окрашивается в цвет вчерашнего свекольного салата, все остальное уже трудно идентифицировать. Между приступами рвоты ее мучают вопросы: какого черта Ангела Кёлер? и почему она упомянула Оливера Сандгрена? разве она уже не хлебнула достаточно дерьма из-за того, что произошло, из-за чего она была вынуждена сдать полицейское удостоверение?
Эбба сливает воду, полощет рот водой с разведенной в ней зубной пастой и возвращается в прихожую. Входная дверь закрыта, Ангела Кёлер позволила себе войти. Эбба обнаруживает ее стоящей у окна гостиной, прямо позади одного из кресел-бабочек, и смотрящей куда-то поверх красно-коричневых крыш и речки Бэлльстоан, которая вьется вниз по холму. На кресле навалена грязная одежда, которая почему-то лежит здесь, а не в корзине для белья. Эбба надеется, что Ангела каким-то волшебным образом не заметит эту кучу.
Адвокатесса поворачивается, услышав шаги Эббы:
– У меня сейчас ровно три минуты. Я хочу, чтобы вы начали работать на меня в качестве частного детектива. Утром я взялась за дело – дело об убийстве, которое произошло сегодня ночью в Альвике. Моего клиента зовут Николас Моретти, и он подозревается в убийстве своей сестры. Все доказательства против него, но полиция бездарно сделала свою работу, и это еще мягко сказано. Так что у меня хорошие шансы вытащить его. Проблема в том, что одна я не успеваю сделать все, у меня куча других дел. Поэтому я предлагаю вам эту работу, а потом, если все пройдет удачно, могут последовать и другие заказы… кто знает? Что скажете?
Сквозь слипшиеся от туши ресницы Эбба бросает на Ангелу скептический взгляд. Пытается понять, что красотка только что сказала. Работа? Для нее?
– Я знаю, что Хелльберг пытался обвинить во всем вас, – продолжает Ангела, не давая Эббе ответить. – Но это не по вашей вине Оливер встал перед движущимся поездом. Именно Хелльберг надавил на прокурора и потребовал принять решение о принудительных мерах.
Эббе показалось, что на нее несется поезд, совсем как это случалось в самые первые месяцы, когда ее охватывал леденящий душу ужас. Видения приходили постоянно: когда она спала, когда закрывала глаза, когда смотрела телевизор… Чтобы стереть эти картины из памяти, потребовалась, казалось, целая вечность. Ее не было там, когда все случилось. Тем не менее картина все равно вставала у нее перед глазами. И теперь, год спустя, Ангела говорит, что это была вина Хелльберга, ее бывшего начальника. Эбба слышит, что адвокатесса снова произносит какие-то слова, пытается сосредоточиться на звуках ее голоса и понять, что та от нее хочет.
– Меня впечатлила ваша работа, хотя я и представляла интересы Оливера. – Кривая улыбка. – И не только тот случай. Я вообще следила за вашей работой и ни за что не хотела бы вести защиту по вашим делам. Теперь, конечно, никто меня не проведет, но вы виртуозно работали с подозреваемыми, выводя их на чистую воду, вам нравится расставлять ловушки, о которых никто другой бы не додумался, и я считаю, что вы заслуживаете большего, чем то, что имеете сейчас.
Ангела скользит взглядом по одежде Эббы, и та осознает, что вся рубашка у нее испачкана свекольным салатом. И наверняка на ней еще и пятна красного вина.
Эбба отряхивается, больше инстинктивно, а не потому, что думает, будто это как-то может помочь.
Ангела делает шаг в сторону Эббы:
– Я знаю, каково это – не чувствовать почвы под ногами, я сама была в такой ситуации. Может быть, вы помните волну ненависти, которая обрушилась на меня после поста в социальных сетях.
Эбба старается припомнить, ей кажется, она знает, о чем говорит Ангела: адвокатесса тогда неудачно высказалась о детях-беженцах. Но Эбба ни в чем не уверена – в те дни она сама находилась в ситуации, когда проблемы окружающего мира кажутся сущей ерундой по сравнению с собственными бедами.
Ангела подошла ближе, взяла Эббу за подбородок тремя пальцами и изучающе посмотрела на нее:
