скачать книгу бесплатно
Я в очередной раз помассировала веки, после вчерашних слез в глаза будто насыпали песка. Камень на груди вновь потеплел. Я сняла амулет и положила его на стол.
– Да, есть кое-что. Вчера после чтения дневника я уснула, а вечером обнаружила пепел на столе. Но плохая новость не в том, что я испугалась. Марк не поверил мне. Он передал через Марину этот амулет. После того, как я взяла его в руки, пепел исчез, а камень стал теплым. Как это объяснить?
Борис Глебович наклонился над камнем, изучая его карманной лупой. Потом передал ее мне и пододвинул амулет.
– Обратите внимание.
Я осмотрела блестящую грань камня, указанную ногтем профессора, через увеличительное стекло и разглядела крошечную молнию. Невооруженным глазом она едва была заметна.
– Такая же молния есть на часах! – воскликнула я. – Вы были правы, когда сказали о родовой символике.
– Надо бы провести экспертизу на ваших часах, чтобы узнать, когда они созданы. Жаль, что времени остается мало. Ну, ничего, займемся этим вопросом после практики. Что касается амулета, он, без сомнений, сделан недавно.
– Значит, Марк продолжает поколение часовых мастеров? – спросила я, поддавшись нечаянному озарению.
– Вполне возможно, – согласился Борис Глебович, – но есть вероятность совпадения или подражания. Рунами пользуются многие люди, увлекающиеся мистикой. Пока продолжайте делать вид, что ничего не заподозрили. Так будет безопаснее. Про Марка я тоже наведу справки. Сдается мне, что он неспроста зацепился за вас. Забыл спросить, вы приняли решение о базе практики? Скоро первая группа отбывает в Херсонес.
– Я решила ехать в Казань. Можете включать меня в список.
Что ж, отлично, – обрадовался профессор. – Благодаря тетради, мы сделаем точный запрос в Вологодский архив. Постараемся поднять дело о расстреле семьи в Медном камне.
Я поднялась и сделала шаг в сторону двери, как вдруг в памяти всплыл один вопрос, которого мы так и не коснулись в беседе.
– Борис Глебович, почему видения продолжились? В часах иссякла энергия? Или Марк хотел меня напугать, доказывая, что лишь он способен помочь?
– Нам многое предстоит обсудить, Нелли. Без дополнительной информации о людях мы так и будем топтаться на месте. Собирайтесь в поездку.
Когда я вышла от профессора, в моей голове отчетливо прозвучал голос отца, и я споткнулась на пороге. Зачем я вспомнила ту фразу? Папа столкнулся, как и друг профессора, с видениями. «Когда темнеет, я слышу плеск волн… Мама зовет меня…». Черт, все тело искололи мурашки. Мой отец слышал голоса черных вод. Медь, спрятанная в шкафу, годами накапливала мою обиду и злость и, в конце концов, стала ядовитой, как часы из коллекции Олега. Я, сама того не зная, погубила родного человека.
– Нель, признайся, ты обиделась на меня? – пыталась выяснить Маринка причину моей необоснованной смены базы практики. – Так и скажи: «да, я на тебя зла и поэтому несу свою обиженную задницу на другой край страны». Должен же быть весомый повод, чтобы ты променяла море на эту проклятую Казань!
– Марин, дело не в тебе. Я сменила базу по личным причинам. Пойми, так было нужно.
– Что-то случилось? – опешила подруга. – Расскажи, я не могу уехать, не будучи уверенной, что ты в порядке!
Я схватилась за голову. Ну почему мне приходится постоянно сочинять небылицы, чтобы не выдать свою тайну! С одной стороны я доверяла Маринке, но с другой переживала, что Марк прознает о помощи профессора.
– Хорошо, только присядь, – я многозначительно помолчала, выкраивая время для правдоподобной импровизации. – Мне удалось выяснить, что моя мама перед исчезновением уехала в город, находящийся в тридцати километрах от Казани. Я хочу пообщаться с ее знакомой, к которой она спешила на встречу. Вероятно, что она последняя, кто видел маму. В тот день, когда меня отвлек Борис Глебович, я как раз обсуждала с ним смену базы. Он обещал отпустить меня.
– А с той женщиной из магазина ты встречалась? – спросила Маринка. Cердце екнуло. Я не говорила подруге, какие разочарование и боль мне пришлось пережить, не говорила об убийстве. И сейчас я тоже предпочла промолчать.
– Я приехала к назначенному часу, но никого не оказалась дома, подождала полчаса и поехала назад. На зачет опоздала… А про знакомую, что живет недалеко от Казани, я узнала из маминой записной книжки. Номер не смогла разобрать, он почти стерся, зато есть адрес.
– Ты прямо Шерлок! – восхитилась Маринка. – Твоей крутости нет предела. Думаю, ты все делаешь правильно. Хорошо, что поделилась со мной. Значит, за нашу дружбу можно не переживать?
– Конечно, – рассмеялась я.
Через два дня я провожала Маринку до вокзала, и, признаться, немного завидовала ей. Неделю назад я тоже представляла себя на южных берегах. За девятнадцать лет мне не удалось побывать на море, я лишь грезила о нем, слушая рассказы счастливых одноклассниц. Папа знал о моей мечте и каждый год клялся, что бросит пить, накопит денег, и мы полетим в Анапу. В десятом классе я взяла подработку и купила фотообои. Отец зашел в мою комнату и расплакался. Во мне впервые заиграл подростковый эгоизм или, быть может, усталость, но я смотрела на его слезы и молчала. Я не хотела слышать очередных клятв.
День словно чувствовал мою грусть. С утра моросило, и колючий прохладный ветер то и дело норовил обжечь шею сквозь тонкую ткань куртки. Мы бродили по перрону, ожидая прихода состава, чтобы немного согреться. Однако нудный голос диктора не спешил сообщать о начале посадки.
– А Марк разве не придет сегодня? – спохватилась я, оглянувшись на двери вокзала.
– Нет, – опустила глаза Маринка. – Он звонил пару минут назад, объяснил, что занят. Артем одного из специалистов не прошел на комиссии. Марк повез его к своему знакомому, справку подписывать.
– Артем должен быть в вашей группе. Разве не так? – удивилась я.
– Предполагалось, что так. Но ему не подписали справку. Если сегодня все получится, то Артема отправят с вами.
– Устраивают волокиту из-за одной бумажки, – проворчала я.
– Такие правила, – развела руками Маринка. – Ольга с Сережей тоже хотели попасть на одну базу, но им отказали. Якобы, как распределили, так и поедете. Вот так-то. А ты? Не жалеешь?
– Есть чуть-чуть, – улыбнулась я. – Ничего, успею в своей жизни подышать морским воздухом.
Вдалеке раздался протяжный гудок.
Марина порывисто обняла меня и, отстранившись, сжала перед собой кулаки.
– Удачи тебе, Нелька!
Вторая группа практикантов, включая меня, отправлялась в дорогу прямо от университета на новеньком туристическом автобусе. Он был большой, на пятьдесят с лишним мест, а нас набралось не более тридцати. Я пробралась по узкому проходу, закинула на полку рюкзак с вещами и с облегчением откинулась на мягкую спинку кресла. С трудом скрывая раздражение, Ольга плюхнулась на сидение рядом со мной. От нее пахло туалетной водой с нотками цитруса и ванили. Она достала из сумочки зеркальце и нахмурилась, осматривая лицо. Затем порылась в косметичке, извлекла тушь и подвела глаза.
– Как думаешь, доедем? – хмыкнула подруга. – Повезло первой группе, у них есть туалет и спальное место. А нам придется весь день трястись в этом корыте. Я ручаюсь, у нас отнимется спина после чудесной поездки.
Я пожала плечами и достала книгу.
– Ты будешь читать? Давай местами поменяемся, я буду в окно смотреть, – предложила Оля.
– Конечно, – улыбнулась я, понимая настоящую причину ее недовольства. Тут моя нога зацепилась за ремень чьей-то сумки, и я потеряла равновесие.
Удар пришелся на колени и ладони, но в голове зазвенело, перед глазами замелькали желтые пятна. Меня подхватили под локти и помогли подняться.
– Как ты? Не слишком ушиблась? Прости, я не успел вещи убрать.
Желтые пятна рассеялись, и я увидела перед собой Артема.
– Не переживай, – отозвалась я, отряхивая руки и джинсы от пыли. – Под ноги надо смотреть.
Я вернулась на место и пристегнула ремень.
– Точно все хорошо? – спросила Оля, положив руку мне на плечо.
– Да, ерунда, – завертела я головой по сторонам. – Еще бы книгу найти.
– Вот твоя книжка, – Артем потянулся и положил ее мне на колени. – Я полистал немного. Нравится классика?
– Не только, – уклонилась я от прямого ответа.
– А из современной прозы что-то читаешь?
– Безусловно, – кивнула я и с мольбой во взгляде посмотрела на Ольгу. Та прыснула в кулак и отвернулась к окну.
– Я коллекционирую книги братьев Стругацких, – не останавливался Артем, – и современных фантастов. Заходи, могу поделиться.
– Нет уж, спасибо. Твой брат не очень-то меня жалует.
– Марк? – удивился Артем. – Да ну, быть не может. У тебя, скорее всего, сложилось неверное впечатление о нем.
– Извини, – я открыла книгу и постаралась сосредоточиться на тексте.
– Да, ничего. Ты не первая, кто так говорит. Но многие меняют свое мнение. Ты с этой книжкой на пикник ездила? Некоторые странички серые от пепла и дымом пахнут.
Мои глаза округлились. Я наклонилась к Артему и сказала:
– Представляешь, я уронила ее в костер, но успела вытащить. Было бы обидно, если б сгорела. Это мамина любимая книга.
– Разве ее не тебе подарили? – почесал затылок Артем. – В надписи указано твое имя.
– В какой еще надписи? – нахмурилась я.
– Да вот же, – Артем ткнул пальцем в пустую область на первой странице.
– Ничего себе! А я и не замечала. Можешь прочитать? У меня немного в глазах рябит.
– Давай позовем профессора? – дернулся Артем. – Вдруг у тебя сотрясение!
– Не нужно, скоро пройдет. Так прочтешь?
– Нелечка, поздравляю тебя с днем рождения. Пускай все задуманное тобой свершается в срок. Целую, обнимаю, бабушка Агата, – озвучил он невидимую надпись. – Ага, есть еще фраза на латыни и рисунок часов.
Я задохнулась от возмущения. Почему Артем видит то, что предназначено для меня? Если ведьмы моего рода открыли надпись и часы, значит ли это, что ему и Марку можно доверять? Всплеск волнения прошел, ко мне вернулось самообладание и трезвое мышление. Ни о каком доверии не может идти речь. Такую надпись способен сочинить любой человек.
Пока я размышляла, Артем достал мобильник, набрал в переводчике латинскую цитату и наморщил лоб. – Странная у тебя бабуля. Эта фраза переводится как «или победить, или умереть».
Глава 8
Вопреки нашим ожиданиям, погода в Смоленске на протяжении первых двух недель практики стояла теплая, солнечная, столбик термометра не опускался ниже двадцати градусов. Пару раз за две недели нас настигали шумные июньские ливни, оставляя пузырьки на полиэтиленовой пленке, которой мы прикрывали оставшиеся у раскопа вещи. Практика проходила на территории старинного монастыря, почти в центре города. Опытные ученые в первый день провели экскурсию, ознакомив нас с обнаруженными под толщей земли артефактами: фрагментом колоннады собора, керамикой времен Золотой Орды, монетами эпохи Ивана Грозного и захоронением священнослужителей. Я слушала и ничуть не жалела, что приехала сюда.
После вводных лекций и многочисленных инструктажей нам выдали инструменты и поставили задачу: снимать культурный слой мастерком.
Я быстро привыкла к монотонной работе – она не требовала мысленных усилий. Бесконечные размышления о медных ведьмах, о латинской цитате на форзаце книги, о моей причастности к смерти отца выматывали сильнее, чем участие в раскопках. Хорошо, что Борис Глебович сопереживал мне и успокаивал, когда я была на грани нервного истощения. После рабочего дня я приходила в палатку с серой печуркой в углу, профессор заваривал фирменный чай со степными травами, и мы разбирали почту.
Из архивов сведения поступали скудные. Во всех документах говорилось о том, что нам уже было известно из маминого дневника. Краткую информацию нам удалось достать об Агате и ее дочери Юлии, моей бабушке. Я смотрела на бланк и пыталась сообразить, что меня смущает в цифрах. Борис Глебович, заметив в моих глазах смятение, повернул экран ноутбука к себе.
– Что вас смущает? – спросил он.
– Даты, – ответила я, потирая виски. – Что-то в них не то. У нас есть две сводки, но в них стоят разные даты рождения моей бабушки Юли. Промежуток немаленький. Между 1929 годом и 1941 почти двенадцать лет.
– А вы знаете, когда она родилась?
– Ей было около семидесяти в день смерти. Значит, на первом бланке информация правильная.
– В те времена была путаница в документах. Не стоит обращать внимания. Вы же уверены, что Агата не имела других детей?
Я пожала плечами.
– Если бы были, мама упомянула бы о них в дневнике. Я согласна, что переписчики населения ошиблись.
– Давний приятель отправил мне статью из журнала, которую публиковала ваша мама. Она пишет о могущественном племени, в котором творились настоящие чудеса белой магии. Ведьмы помогали людям в стихийных бедствиях, исцеляли тяжелые болезни, снимали порчу, укрепляли браки, создавали защитные амулеты для местных жителей. У них был особенный секрет, который они поклялись никому не раскрывать, переживая за то, что им воспользуются со злым умыслом… Теперь мы в курсе, какие легенды рассказывала ваша прабабушка.
– А про часы там говорится? – зевая, спросила я у профессора.
– Нет, о часах ни слова. Но послушайте, что она пишет о Черном озере: «Пришли люди прошлое ворошить, дно озера баламутить. Зря они вмешались, медь окроплена кровью и пеплом, обратит она сны в злой морок. Гнались за деньгами, да за славой, а получат смерть свою. Черная вода вытянет жизнь из тела того, кто вовремя не опомнится. А ведьму, что колдовать с помощью той меди посмеет, накроет тьма лютая, серый дым застелет глаза».
– Черные часы созданы из проклятой меди? – воскликнула я. – Именно они вызывали видения.
– Спорный вопрос, но отчасти соглашусь с вами. Вопрос вот в чем: когда подняли ящик со дна озера? Мы с Олегом сошлись на том, что часам около восьмидесяти лет.
Я почти не слышала Бориса Глебовича, шепотом перечитывая легенду о Черном озере.
– Нелли, – окликнул он меня. – О чем вы задумались?
– О сером дыме, – я перевела взгляд на стену, вспоминая день, когда медная находка не принесла радости. – Я однажды пошла за овощами на рынок. Стояла середина января, мороз, пурга, ресницы слипались, ноги немели. Продавцы в ларьках торговали в теплых шубах. В один момент теплом повеяло, как от печки. За стеклом газетного киоска промелькнул красный блик. Это был магнит из меди с изображением вологодского кремля. Я не испытывала при взгляде на него привычного счастья, но постучалась в окошко и заплатила за сувенир. Когда покупка очутилась в руках, долгожданного прилива сил так и не случилось. Зато жар усилился вдвое. Улица расплылась в сером тумане, я стала ощущать легкость в теле, будто я пушинка. И еще тоска нагрянула… В груди от нее щемило, хотелось плакать. Потом все прошло. А магнит я выкинула в снег, в шкатулку не положила, побоялась. Выходит, правильно поступила.
– Эта легенда объясняет галлюцинации простых людей. Ясно, что медь отравляет их рассудок, сводит с ума. Я сам столкнулся с видениями. Но легенда угрожает лишь той ведьме, что решится колдовать проклятой медью. Отчего же беда пришла к вам?
– Я точно не колдовала! Но как же предостережение Дарьи Степановны? Если она просила держаться подальше от медной ведьмы, если эта самая ведьма владеет чёрными часами, то…
– Тьма накрыла обладательницу часов, – мрачно закончил Борис Глебович. – Она ворожит против вас, хочет свести с ума.
– А если медные ведьмы моего рода мстят за то, что их сестра выжила, а они нет? Сначала убили мою мать, потом отца. Теперь на очереди я сама… Узнать бы поскорее о расстреле в деревне!
– Мертвые могут мстить лишь при помощи живых, Нелли. Да и кто знает, вдруг они хотят предупредить о чем-то? О чем не знала сама Агата?
Я перевела взгляд на маленькое окошко палатки: в блеклом фонарном свете тонкая осинка натягивалась как лук от шквалистого ветра, брезент колыхался и шуршал. Повеяло слабым сквозняком. Быть дождю. Я не видела туч, но чувствовала их в черных сумерках, они заволакивали небо и прижимались близко к земле, касаясь влажным покрывалом верхушек деревьев.
Я вспомнила о книге, из которой Артём зачитал послание моей прабабки, и положила ее перед профессором.
– В этой книге есть тайна, – я открыла форзац и показала пустую страницу.
– Какая тайна? – спросил Борис Глебович.
– Я не вижу здесь надписи. И вы, думаю, ее не видите. Зато Артём обнаружил на страницах пепел и цитату на латыни. Оригинал не вспомню, но перевод сложно забыть. «Или победить, или умереть». Еще он заметил изображение часов в разрезе, но я не стала уточнять про них. Не нужны лишние подозрения.
– М-да, – Борис Глебович пролистал страницы книги и почесал затылок. – Тут ничего нет.
– Даже я не вижу эту проклятую надпись! – взорвалась я. – Так почему ее видит Артем? Я решила, что не стоит ему доверять. Ничего не рассказала. Как же я устала подозревать каждого человека на своем пути!
