скачать книгу бесплатно
Я думала: то, что мешает мне, вот-вот выйдет на свет, проявится и отстанет – тогда стекло сразу растворится и все станет в порядке. Но мне ничего не мешало, кроме самих чертовых стен.
Я хотела проснуться от тяжелого сна, но он не заканчивался.
В какой-то момент я перестала понимать – жива или нет. Существую я или нет.
Вселенная и боги забыли обо мне. Я была настолько незаметной, что не попадала в поле их зрения, и они попросту забыли отсыпать мне событий. Или, как и родители, считали, что мне и так нормально. Должно быть, они не услышали моих молитв и решили, что я ничего не прошу.
Документ моей жизни свалился со стола в небесной канцелярии и куда-то завалился. Да, там, возможно, было много чего написано: в 21 год – удачная стажировка, в 22 – крутая должность, в 23 года – встреча с любимым мужчиной… Но бумажка завалилась между столом и стеной, да так и осталась там лежать. Мало, что ли, дел у небесной канцелярии, за всем не уследишь.
Тектонические плиты моей жизни не двигались, все планомерно зарастало плесенью. Я ждала. Просила и ждала. Что-то делала и ждала. Ничего не менялось.
Впервые я поняла, что с моей жизнью что-то не так, два года назад. Тогда мне исполнилось 27 лет.
Передо мной вдруг раскрылась истина. Первое: жизнь действительно идет вперед. Через год мне будет 28, через 10 лет – 37 лет. Я буду взрослеть, стареть, а потом умру. Все это всерьез. Умрет не кто-то, не герой книги – умру лично я. Это было неприятно и возмутительно. Ну и тревожно.
Второе: моя жизнь скучна, не нравится мне, и я ничего не могу с этим поделать. Ни одно мое действие не вызывает изменений в реальности.
При этом второе не облегчало первое. Терять жизнь страшно, даже если она так себе.
В детстве у меня было четкое представление о том, как должна сложиться моя жизнь. Оно было на удивление адекватным и взрослым. К своим годам я должна была: построить карьеру в журналистике, достигнуть своих высот, а потом уволиться и писать книги. Я планировала выйти замуж и родить ребенка. У меня должны были быть красивая квартира, уютная дача и машина.
Должно быть, этот план заложила душа перед рождением – настолько четким он был и настолько мучительно я проживала отсутствие всего этого. Иначе не знаю, откуда оно возникло.
Что из этого у меня есть?
Ничего.
Как так получилось?
Не знаю. Честно, я не понимаю.
Понятно, когда человек ничего не делает и ничего не получается. Это честно. Это нормально. Человек филонит на работе, считает, что не обязан учиться после университета, на работе сидит в соцсетях – и ничего не добивается. Это правильно, так и должно быть.
Человек скандалит со всеми, кого угораздило влипнуть с ним в отношения, не заботится, изменяет, ужасно выглядит – и у него не складывается личная жизнь. Это честно.
Но когда человек старается изо всех сил, а ничего не получается – вот это ни черта не честно.
Страшный секрет жизни: можно сделать все, но не получить ничего.
Отчасти дело в восприятии: счастливый человек может просто есть бутерброд с сыром и быть счастливым. Ему будет тепло, вкусно и комфортно. Несчастный ест бутерброд и несчастен. Бутерброд с сыром для него – напоминание, что отсутствует любимый человек, который приготовит завтрак, или что нет денег на авокадо.
Да, да, конечно, надо сосредоточиться на том, что есть, а не на том, чего нет. Надо быть благодарной, завести дневник благодарности, прописывать там все хорошее, что было за день. Солнышко тепло светило, у меня есть крыша над головой… Но нет, нет, нет, не могу я так.
Скажете – депрессия? Скажете – психиатр, таблетки? Вот, посмотрите. Вот одни, в желтой тубе, вот другие – в коричневом пузырьке. Я ем их, как конфеты. Пятый год, с отслеживанием динамики, со сменой препарата при необходимости. Либо это не депрессия, либо причина не в недостатке микроскопических веществ в моем организме.
Прижавшись к сжимающимся стеклянным стенам, я ждала. Ждала поезда, ждала обеда, ждала конца рабочего дня, ждала, когда вернусь домой, ждала ночи и сна, даже во сне, казалось, ждала утра, а потом все сначала. Кроме маленьких ожиданий были и большие: я ждала, когда встречу любовь, ждала, когда найду нормальную работу, ждала, ждала, ждала.
Плотная пелена ожидания закрыла от меня жизнь. Хотя она так мне не нравилась, что я сама была готова прикрыть ее чем угодно, лишь бы не видеть. Будущее представлялось полным чудес, раем, но дорога до него измучила меня, а цели я так и не достигла.
Я ждала.
Шли месяцы. Шли годы.
Проходила жизнь, а мое прекрасное светлое будущее все никак не наступало.
Глава 4. Офисы и шеи
Знаете, что самое страшное в обычном офисе?
Шеи. Обычные человеческие шеи. От бесконечного ежедневного сидения за компьютером спина горбится, а шея уродуется, изгибается и укорачивается. Голова выдвигается вперед, словно упираясь во что-то лбом. Позвоночник одолевают кифозы, сколиозы, и, конечно, остеохондроз – выдуманное название для спины несчастного человека.
Не знаю, как другие офисы, но наш был полон несчастных людей. Я ходила по нему и видела эти страшные деформированные шеи, они буквально притягивали мой взгляд. Люди сидели, изуродованные, но не замечали этого. Вели себя, как будто все в порядке.
Красивые шеи напоминали мне тонких ловких змей. Уродливые – змей мертвых и больных. Чьи-то шеи деформировались медленнее, чьи-то быстрее. Кому-то удавалось противостоять времени, выиграть немного в этой незаметной для них борьбе. Кого-то ломало сразу.
Со временем в коллегах я стала видеть только шеи и отличала их по ним. Шеи подходили ко мне, шеи давали мне задания и просили о чем-то. Шеи здоровались со мной по утрам. Моя шея тем временем укорачивалась и готовилась увесить себя кольцами Венеры.
Среди офисных шей были наиболее интересные экспонаты. Одна девушка, сидя за компьютером, выгибалась вперед, будто прижимаясь лицом к невидимому стеклу, чтобы что-то разглядеть. Ее лицо расплющивалось об это стекло. Щеки стекли вниз, нос размазался. С каждым днем шея съеживалась все больше. Я тайно сфотографировала ее, чтобы сравнить через год. Наблюдая ее изменения, я видела свое будущее. Наверное, моя шея была еще хуже, ведь в свою стену я уперлась сильнее остальных.
Еще один экспонат: мужчина лет 50. Шеи у него уже почти не было, зато было два горба – обычный и вдовий.
Люди ежедневно горбились и уродовали свое тело. Мало кто занимался спортом. Я уже не занималась, сдалась и не пыталась ничего отсрочить: просто с ужасом катилась вниз. Мне не везло в том, что я это видела. Остальные-то не замечали, что с ними происходит нечто поистине чудовищное.
Шеи стали моей идеей фикс. Я видела их повсюду, и каждая шея подтверждала: моя жизнь ужасна. Каждый день я смотрела в зеркало, изучая и анализируя свою шею. Постепенно она искривлялась вслед за окружающими. Чуть короче сзади, чуть выдвигает голову вперед. Каждый день на одну сотую процента кривее. Каждый день на доли миллиметра. Я нашла в интернете гимнастику для шеи, делала ее, но не помогало. Еще бы, на уродование я трачу целый день, очевидно, гимнастика должна длиться не меньше. Если ты ломаешь что-то каждый день с 10:00 до 19:00, потом чинишь 10 минут, а потом снова ломаешь, какой будет результат?
Каждый день я приходила в офис, садилась за стол в кабинете на пятерых и начинала писать эти проклятые продающие SMM-тексты про торты. У нас было пять сайтов для продажи тортов. Везде нужны были разные тексты, в каждом – одинаковые ключевые слова (те, которые потенциальный покупатель торта может вбить в поисковик). «Купить торт Москва», «торт на детский праздник недорого», в таком духе. Их нужно было вставлять в текст не менее трех раз, строго в таком виде, без склонений и изменений. Поэтому приходилось выдумывать опусы в духе: «Если у вас намечается торжество, не забудьте купить торт. Москва (заметили, как я вставила нужные три слова?) может похвастаться огромным количеством кондитерских, но наша – особенная». (Это было не так, если только особенная по отстойному качеству.)
Слова и тексты были уютной каморкой, понятной и принимающей, но торты… Моя писательская мышца была изуродована тортами – казалось, что бы я ни писала, получатся все те же рекламные тексты про торты.
Иногда приходилось писать фейковые отзывы. Зная, какие они у нас дурацкие, я писала: «Торт и пирожные чудесные! Внешний вид потряс маму до слез, она была в восторге! Торт спас день рождения нашего Васеньки! Мастерство ваших кондитеров находится на самом высоком уровне! Благодаря торту праздник вышел превосходным! Спасибо, мы обязательно вернемся!».
Наши торты выглядели гораздо проще, чем обещали фотографии, а фигурки были сделаны кое-как. Кондитерам было невдомек, что, если клиент заказал фигурку персонажа из мультфильма, ему нужен конкретный персонаж, а не любой и примерно похожий. Они, наши кондитеры, вероятно, были простыми людьми, считавшими, что торт – он и в Африке торт, а выпендриваться с изображением смысла нет – все равно съедят. Фактически мы обманывали покупателей. Я думала: неужели руководство не может отправить кондитеров на повышение квалификации или нанять новых? Неужели им самим нормально, что они из раза в раз разочаровывают людей, после чего те уже не вернутся?
На корпоративах мы ели наши торты. Толстый слой мастики, от которого меня подташнивало, кривые фигурки. Приторная масса с кучей сахара.
На самом деле я ненавижу торты. Кто вообще любит эту жирную тяжелую массу сахара, под которой спрятаны толстенные кексы и приторный крем? Кто они, кто эти люди? Сладкие горы жира – это же отвратительно. Никогда этого не понимала. Вкусно съесть несколько конфет, а утонуть в жирном взрыве углеводов – нет. Я могла бы быть антикопирайтером тортов. Торты: удовольствия ноль, зато много жира на ляжках, а после праздника вас будет подташнивать!
Скучный серый стол, слегка обглоданный временем, и стул на колесиках. Скучающе гудит вентиляция. Я сижу у стенки – считается, что у меня уютное место. В кабинете нас трое.
На рабочем столе скопились бумажные стаканы из-под кофе. Впрочем, кого я обманываю, эти стаканы пластиковые и будут разлагаться на свалке вечность. Мне ничего не нравилось в этой проклятой работе, кроме как приходить утром с кофе и выходить в обед за кофе. Поэтому стаканы – мои сообщники, моя группа поддержки – тут и толпятся. Еще на столе стояла кружка из тех, которые нам дарила компания на Новый год. С нарисованным тортом, конечно. Валялся плюшевый торт – тоже корпоративный подарок.
Не слишком похоже на детскую мечту.
Иногда на меня накатывал беспричинный ужас. Мертвая жизнь офиса душила меня. Я стала пузырем, заполненным раздражением. Кольни этот пузырь – и польются слезы.
Офисная жизнь представлялась мне рудиментом эпохи. Люди, которые занимаются ничем, и им платят за то, что они сидят в офисе. Спасение для тех, кто не знает, куда девать годы жизни на земле, дарованные им вселенной. В офисе мы были не ничтожествами, а менеджерами и специалистами.
Должно же быть что-то еще. Жизнь не может быть скучной рутиной между рождением и смертью.
На фоне моей бестолковой жизни накалялась обстановка в мире. Все со всеми воевали. Германия с Исландией, Аргентина с Японией. Мир горел, а мы делали вид, что все нормально.
От бесплодной, лишенной смысла и тусклой жизни устаешь гораздо сильнее, чем от жизни беспокойной, но наполненной смыслом. Особенно я уставала, когда на работе совсем нечего было делать. Днем я сидела в офисе, читая с монитора книги, новости про очередной катаклизм или войну, проходя очередной курс или листая соцсети. Вечерами приходила домой обессиленная, будто встала в 5 утра и весь день таскала камни. Сил не было настолько, что, поужинав бутербродом (тем самым, который не приготовил любимый человек) и сладким чаем, я забиралась в постель и продолжала бессмысленно сидеть в интернете, как и весь день. В эти моменты я прямо-таки физически ощущала, как моя жизнь проходит мимо.
Впереди миражом сияла будущая жизнь. Вот-вот она придет, и тогда я начну жить осмысленно, красиво. А этот отрезок времени нужно только продержаться…
Но этот отрезок времени и был моей жизнью. И она не менялась.
Однажды я попыталась поделиться переживаниями с коллегой: мне надо было понять, что с этим делать. Она ничего не поняла. Конечно, она сидит в соцсетях вечерами, а почему она должна что-то делать? «Что-то делает» она на работе, а дома она хочет отдыхать. Когда я спросила ее, не кажется ли ей, что мы тратим жизнь впустую, она очень странно посмотрела на меня. В этот момент стало ясно, что мы разные люди. После этого разговора мы перестали общаться.
Смотря на коллег, я видела людей, которые особо не чувствовали себя и окружающий мир, мало во что верили, утратили надежды и чаяния. Это пугало. Но пугало почему-то только меня, а им было нормально – или они притворялись? Иногда я думала, что они счастливее меня, потому что не видят, как скучна и пуста такая жизнь, а я вижу и мучаюсь. Но что, если они счастливы? Может, они мудрее меня, и для счастья им нужно только терпимая работа, хоть какие-то деньги, муж, который не особо пьет и даже не бьет, да чашка чая с подружками на выходных?
Лучше бы я не понимала ничего, как и они.
Днем я работала на нелюбимой работе, вечером моя жизнь бессмысленно тлела в интернете, а ночью, перед сном, меня окутывала страшная пустота. В эти моменты я начинала ценить работу и интернет, ведь они спасали меня от пустоты. Я висела над пропастью, и бездна молча смотрела на меня. Что это, если не пытка?
Однажды я разбила чашку с нарисованным тортом.
Однажды, оставшись одна в кабинете, я проколола кожу на руке ножницами и смотрела, как течет кровь, чтобы почувствовать хоть что-то. Чтобы мир вокруг снова стал реальным. Коллегам сказала, что случайно порезалась.
Как-то в парке я наткнулась на ларек с сахарной ватой. Там работала уже немолодая женщина, для которой, очевидно, продавать сахарную вату в парке за копеечную зарплату не могло быть пределом мечтаний. Но она буквально наслаждалась работой. Когда подходили покупатели, она ласково общалась с ними. Если рядом оказывались маленькие дети, она сюсюкала с ними и развлекала. Я долго наблюдала за этой женщиной издали. Когда покупатели разошлись, она стала делать заготовки ваты, которые продаст следующим сладкоежкам. Она трудилась с любовью, и, кажется, ей было просто в радость наматывать вату на палочку, смешивать вкусы, изобретать разные цвета. Если при покупателях она могла притворяться, то наедине с собой расслабилась бы – меня она точно не замечала. Улыбка слетела бы с ее лица, она тяжело посмотрела бы вдаль, думая о том, как жестокая судьба привела ее в эту точку, где она простая продавщица. Но этого не случалось.
Я еще несколько раз приходила в парк, однажды купила у нее вату. Она была так же спокойна и радостна. Мне хотелось заговорить с ней и спросить, как ей удается быть такой. Искусство, недоступное мне. Я не спросила. Отошла к фонтану и ела вату, пока в ней не запутались две осы – пришлось выкинуть.
Подобно Сизифу, каждый день я вкатывала огромный невкусный торт своей жизни на вершину горы, наблюдала, как он катится вниз, собирая по пути всю грязь, и снова катила его наверх. Я с ужасом представляла себе будущую жизнь. То же плюс старение. То же плюс чудовищная изуродованная шея.
Самый подлый вариант несчастья: когда объективно никаких мучений нет, но человек все равно несчастен.
Иногда закрадывалось подозрение: что, если все эти «нормальные» люди, у которых все получилось, тоже не без изъяна? Что, если каждый человек на свете о чем-то страдает и хочет совсем не того, что имеет? Может, даже моя сестра в глубине души мечтает, чтобы ее оставили в покое родители, боится остаться наедине со своей пустотой и забивает пространство и время людьми, которые на самом деле не нужны ей, а блог и курс помогают ей чувствовать себя нужной и значимой, но не делают ее такой на самом деле?
Что, если в каждом человеке есть дыра, маленькая темная пещера, полная боли и обид, несбывшихся ожиданий и надежд, невстреченных людей, нерожденных детей, неслучившихся проектов, неснятых фильмов, ненаписанных книг? Что, если каждый человек живет, изо дня в день отравляемый гниением всего этого в пещере? Может, это и есть истинная причина старения и смертей, а так человек бессмертен?
В жизни человека должно быть что-то большое и важное. Или много маленького, пусть и менее важного. В моей не было ничего, я дрейфовала в вакууме, сама будучи абсолютно пустой. Мне хотелось, чтобы снаружи появилось нечто весомое, чья гравитация притягивала бы и удерживала меня, или хотя бы привязать себя к чему-то канатом, и так сойдет. Но, кажется, проблема в том, что должно быть что-то весомое и во мне. Гравитация не работает с невесомыми сущностями. Не было ничего весомого во мне, не было вокруг меня. Хотелось обязанностей, ценностей, важного, значимого, что притягивало бы меня к земле. Драма жизни: кто-то не привязан к земле и неустойчив, кто-то насмерть и накрепко привязан и хочет вырваться.
Со временем я начала отказываться от желаний, снижать свою планку. Пусть не великая любовь, но хотя бы какие-то отношения. Не работа мечты, но хотя бы то, от чего не слишком тошнит и где платят. Не те поездки, когда я буду забираться на вулканы, плавать в океане, а хотя бы самый дешевый отель – пусть далеко от моря, но хоть что-то, хоть какая-то связь с мечтой. Но чем сильнее я снижала планку, тем меньше мне давалось. Стать великим писателем и найти настоящую любовь. Быть журналистом и встретить хорошего человека. Работать хоть кем-то, чтобы денег хватало на еду и базовые потребности, и быть хоть с кем-то.
Снижение планки – катастрофа, кажущаяся компромиссом. Постепенно, по крупинке человек отказывается от мечты. Потом от нее остается лишь пустота. Человек сидит посреди нее и старается не оглядываться на то, что предал. Потому что от этого вида может разорваться сердце, и тогда пустота затечет в него. А дальше останется только сжать себя изнутри, крепко закрыть глаза и жить не свою жизнь. Терпеть, пока она не кончится и не перестанет быть так мучительно стыдно. Хотя, кто знает – может быть, дальше, после смерти, будет не тьма, а суд. Что ты почувствуешь, когда светящееся существо перед тобой покажет, как ты боялся, стоял на месте, отказывался, уменьшал свою душу – хотя мог бы прыгнуть в перламутровую пропасть мечты? Что ты почувствуешь, когда поймешь, сколько упустил?
Меня постоянно подташнивало. Врачи сказали, что я здорова: стало понятно, что подташнивает от жизни. Утром – от очередного скучного дня, который мне не удастся превратить в кусочек прекрасной жизни. Днем – от работы. Вечером – от бессмысленного времяпрепровождения. Ночью я забывалась.
Втягиваться в забытье не хотелось, но это происходило само собой. Так было менее больно жить. Постепенно я засыпала и забывала об огне, который двигал мной когда-то. Сквозь тусклую темную пелену я чувствовала, что должно быть что-то еще. Мир не может быть только таким. Я не верила в это.
Но годы шли, и уверенность таяла. Унылые будни планомерно разъедали ее. Вместо платья – джинсы, краситься лень, учеба казалась глупостью, а не интересом и путем к цели. Усталость плесенью захватывала тело. Та самая усталость, которая захватила большинство людей на свете, и люди не понимали, что что-то не так.
А я понимала. Но не знала, что с этим делать.
Наслаждение стали доставлять такие мелкие, жалкие вещи. Нет ничего плохого в том, чтобы наслаждаться красивой мягкой одеждой, но иногда покупка становится пошлой, единственной радостью – вот тогда это страшно. Я выцепляла из мира крохи удовольствий, чтобы было не так больно.
Моя жизнь изо всех сил пыталась выродиться во что-то стоящее. Но чего-то не хватало – то ли топлива, то ли огня.
Стена из стекла прочно встала посреди моей жизни.
Глава 5. Змеиное логово
Утро четверга выдалось туманным и прохладным. Я проснулась куда раньше обычного.
Сегодня мой день рождения. Никогда их не любила.
Где-то за неделю до дня рождения мне становится не по себе. Подташнивает, убывают силы, портится настроение. Наваливаются неприятности. Однажды перед днем рождения воспалился аппендицит, и я встретила очередной год на больничной койке со швом на животе. В другой раз щуплый человек с колючими и злыми глазами вырвал у меня сумку с паспортом, банковской картой, телефоном и еще кучей нужных вещей прямо возле дома.
Больше всего я не любила дни рождения на работе. Нужно было угощать всех тортами нашего производства и соками (как вообще можно запивать приторный торт сладким соком?). Все собирались вокруг и поздравляли. Я ненавидела эту традицию.
В мой прошлый день рождения мне приснился бог. Я спросила его, почему у меня ни черта не получается в жизни. Почему мне ничего не дается из того, что я хочу. Что это за стеклянные стены повсюду и кто их понастроил.
Бог промолчал.
Сегодня, в день моего тридцатилетия, мне ничего не снилось.
Мне нравилось, что никто из окружающих не знает о моем дне рождения. Казалось, все сразу решат: вот, день рождения, а она одна, у нее ничего и никого нет. Казалось, у меня буквально на лбу написано, что я одинокая неудачница, пишущая хвалебные тексты про некачественные торты, которая ненавидит свою жизнь (почему-то мне не казалось, что они решат, что я оставила дома мужа, детей и карьеру, чтобы отдохнуть в одиночестве). Однако на завтраке мне все же вручили крошечный золотой тортик от отеля с маленькой свечой. Куда же без слипшейся массы углеводов, жира и сахара. Торты преследовали меня повсюду. Может, очередной торт появился в моей жизни для напоминания о причинах, которые привели меня сюда?
Я задула свечу, ничего не загадав. Первый день рождения без загадывания желаний. Они все равно никогда не сбывались. Торт отправился в мусорку. Это увидела официантка и обиженно посмотрела на меня.
Желаний у меня больше нет.
Осознание, что я совсем заблудилась, пришло ко мне очень просто, в одно воскресенье. Очередное совершенно обычное воскресенье, когда не случилось ничего особенного. В окно мягко светило солнце. Я улеглась в постель с очередным вебинаром на экране телефона – уже и не помню, о чем, то ли про коммуникации, то ли про тексты. Но что-то отвлекало меня.
Лекции, вебинары, курсы – я слушала их постоянно. Развиваться, добиваться успеха, ломать стеклянные стены. Быстрее, быстрее…
За окном мягко шумел город – звук уютный, как белый шум, которым успокаивают детей. В свете солнца медленно летели пылинки. Я вдруг ощутила себя персонажем в игре, который забрел куда-то не туда, застрял в текстурах и бьется в стенку без малейшей надежды выбраться. Мне стало так больно. Очень больно.
На следующий день, в понедельник, я написала заявление на отпуск, забронировала номер в „Убежище“ и купила билет в одну сторону.
***
Я встала на край и шагнула в пропасть.
Летела я недолго. Страховка, крепко держащая меня, натянулась, и я повисла в воздухе вниз головой. Кровь прилила к мозгу. Тело запаниковало и включило сирену. Сердце колотилось в груди и почему-то в голове, воздуха не хватало.
Тело очень хотело жить, прямо-таки жаждало.
Я дернула за канат и перевернулась. Меня подтянули вверх.
Ох уж этот экстрим. Лишний раз доказала себе, что преждевременная эвакуация с корабля – не мой вариант.
***
Украшенный мозаикой хаммам окутал пар. Облака превращались в капли и стекали по коже. Периодически капли гулко падали вниз.
Всегда побаиваюсь, что дверь заклинит и я просижу, умирая от жара, пока меня не спасут. Однажды слышала такую историю.
