скачать книгу бесплатно
Белая сорока. Ладожские тени
Екатерина Алексеевна Каретникова
Время – юность!
«Все сложно» – статус в соцсетях у многих, и Лиза Сорокина из повести «Белая сорока» не исключение. Его пишут почти бездумно, не пытаясь понять, что именно «все». А это самое сложное. Взрослеть. Понимать. Любить. Когда голова не успевает за внезапно изменившимся миром. И телом. И ты начинаешь себя ненавидеть. За то, что не такая, как все. Белая, но даже не ворона. Сорока.
Алина и Талька из повести «Ладожские тени» не похожи друг на друга: одна живет в 2019 году, другая в 1997-м. У Алины есть ее рассказы, занятия в ЛИТО, понимающие родители, экспрессивные подружки. У Тальки – хорошая компания, взрослые защитники и множество хлопот. Обеим непонятно, как жить дальше, потому что Тим уехал в другой город, а Залевский собрался жениться. Обеим придется найти выход, который, возможно, свяжет разных людей и разные времена.
Екатерина Каретникова
Белая сорока. Ладожские тени
Художественное электронное издание
Иллюстрации Ирина Капралова
© Каретникова Е. А., 2021
© «Время», 2021
?
Белая сорока. Повесть
Нельзя было оставлять все как есть. Да, в этом проклятом троллейбусе не срабатывал мобильник, но Лиза могла постучать водителю, чтобы открыл двери и выпустил ее, а потом, проглотив бьющийся в горле страх, позвонить по всем известным с детства номерам. А если бы не ответили (вдруг?) – закричать так, чтобы услышали прохожие и жильцы ближайшего дома. И те – у нее никак не поворачивался язык, чтобы их назвать. Они тоже должны были услышать и пусть не испугаться, но хотя бы понять, что тут не одни.
Но Лиза ничего такого не сделала. Не встала, не постучала водителю и даже не вынула из кармана мобильник. Закусила губу, крепче сжала кулаки, и все.
Ее будто парализовало, будто пришило намертво к троллейбусному креслу.
Троллейбус проехал еще немного вдоль пустыря и повернул. Теперь через окно Лиза видела серые дома в четыре этажа. Они казались неправильными, словно им отрезали верхушки.
Лиза смотрела на дома, на аккуратно подстриженные яблони, на выщербленный асфальт и лужи, а видела его лицо – искаженное, бледное, но все равно такое, от которого можно сойти с ума.
Наверное, она и сошла с ума, и не сейчас, а когда в первый раз увидела Руслана. А может, когда узнала про Алю или только что, когда сдала его с потрохами этим, назвать которых не поворачивался язык. Ведь сдала же, сдала. А потом струсила, непростительно и подло.
Лиза встала и пошла к дверям. Она не предательница. Сейчас она выйдет на остановке и придумает, как прекратить эту жуткую жуть.
Троллейбус рывком прибавил скорость. Лизу качнуло, она взмахнула руками и в последний момент успела схватиться за поручень. Поручень оказался странный – тоньше обычного и пошатывался, и все-таки он не позволил ей упасть, а это было главное.
– Девушка, вам удобно?
Голос прозвучал из-за спины. Говоривший сидел так близко, что Лиза почувствовала его дыхание у себя на шее. Она вздрогнула и обернулась.
Этого просто не могло быть!
Конечно, это был не Руслан, а слегка похожий парень года на два старше, но все равно у Лизы вспотела макушка и по спине побежали мурашки.
– У-добно! – заикаясь, ответила она.
– Тогда ладно, – кивнул парень. – Для красивой девушки чего не сделаешь.
Она непонимающе похлопала глазами, но вдруг еще раз посмотрела на свой поручень и поняла. Никакой это был не поручень, а вовсе даже странная конструкция из реек, упакованная в картон и полиэтилен. Конструкция стояла около парня, а он придерживал ее рукой, не давая упасть, и при этом читал электронную книжку. Книжка была интересная, потому что, даже разговаривая с Лизой, парень косился на экран.
Когда Лиза это рассмотрела, ей захотелось провалиться. Вот прямо тут, сквозь грязный троллейбусный пол. Но пол расступаться не собирался – шатался и подпрыгивал под ногами в такт движению, и все.
– П-ростите! – пробормотала она.
– Никогда не проси прощения у парней, – прошептал он громко. – Мы этого не заслуживаем.
У Лизы закружилась голова. Она подумала, что зря отпустила поручень, пусть и ненастоящий. Он бы ей сейчас пригодился, очень даже.
– Тогда не прощайте! – пробормотала она и отвернулась.
– Вы всегда слушаетесь первых встречных?
Вопрос был брошен ей в спину, вкрадчивый и насмешливый. Хочешь – поворачивайся и отвечай, не хочешь – стой бессловесной дурочкой.
Лиза решила, что ей наплевать: дурочка и дурочка. Не до того!
Троллейбус остановился как положено, но двери не открылись. Лиза уже спустилась на нижнюю ступеньку и теперь лихорадочно дергала железную ручку. Ручке было все равно – ее и не такие дергали. Двери все равно было тоже.
От злости Лиза стукнула кулаком по створке и взвыла от боли.
– Передние двери не открываются. Выходите через задние, – запоздало объявил водитель.
– Спасибо! – прошипела Лиза. – Спасибо, что предупредили!
И побежала к задним дверям.
Пока она бежала, водитель покашлял в микрофон, а потом включил равнодушно-бодрое: «Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка…» И в самом деле двери закрыл.
– Вы что? – закричала Лиза и стукнула теперь уже заднюю дверь. – Издеваетесь?
Водитель не ответил, задняя дверь – тоже.
Троллейбус дернулся и поехал, набирая скорость.
Пока Лиза бегала туда-сюда и билась в двери, парень молчал, будто его и не было.
Когда она поняла, что все равно пропустила остановку, то повертела головой, выискивая его, и, понятное дело, нашла. Он смотрел на нее очень внимательно, как будто ему нужно было разгадать ребус, нарисованный на ее платье.
Наткнувшись на его взгляд, Лиза смутилась и обрадовалась одновременно, но через секунду поняла, что радоваться нечему. Толку-то от взглядов, если человек сидит и молчит, а ей выходить на следующей остановке! Разве она успеет хоть что-то объяснить, чтобы он согласился помочь?
Внезапно стало так тоскливо, что захотелось сделать что-нибудь странное. Например, подойти к нему и снова схватиться за импровизированный поручень. Или спросить, как его зовут. Или…
Лиза ничего не успела, он встал и подошел к ней сам. А может, вовсе не к ней, а к задним дверям, около которых она стояла.
– Выходите, девушка?
Вопрос прозвучал насмешливо, и она решила обидеться, правда, опять не успела.
– Хотите, я вас провожу?
И что ей было делать? Помотать головой и гордо отвернуться? Наверное, это было бы правильно, но она не смогла. Слишком дорого пришлось бы заплатить за эту правильность.
– А вы хотите меня проводить? – спросила Лиза.
Он улыбнулся:
– А вы как считаете?
Она подумала, что он слишком умничает, когда так говорит. Лучше бы просто ответил да, и она бы согласилась. А так он вроде бы и предлагает, но в то же время насмехается. Или она слишком мнительная и он ничего обидного не делает? Пока Лиза соображала и никак не могла придумать, что ему сказать, он пришел на помощь.
– У вас еще есть время подумать. Мы переедем через мост и только потом остановимся.
– Как через мост? – похолодела она. – Через какой мост?
Сказать по правде, Лиза никогда не ездила на этом троллейбусе дальше своей остановки и поэтому знать не знала, что впереди река. Или нет там никакой реки, а мост – обычная эстакада?
– Самый длинный мост через реку в нашем городе, – ответил он. – Один километр двести метров.
Это был удар в солнечное сплетение, не меньше. Но Лиза все-таки еще держалась.
– А там что – река? – спросила светским тоном.
Он усмехнулся. От этого его лицо стало старше, ей даже показалось, что он наверняка окончил школу.
– А вы этого не знаете?
Лиза разозлилась:
– Я много чего не знаю. И что?
Усмешка превратилась в улыбку.
– Мне нравится, что вы в этом признаетесь. Но я не думал, что можно дожить до пятнадцати лет и не знать, что в твоем городе есть река.
– До пятнадцати, может, и нельзя, – через силу поморщилась она. – Но мне-то четырнадцать.
– А вот скажите, – его голос стал задумчивым, а взгляд неожиданно изменился, – неужели за все четырнадцать лет вы ни разу не гуляли по набережной? Не катались на катере?
Кажется, ее возраст его не отпугнул. На мгновение у Лизы появилась уверенность, что ему было бы все равно, даже если она бы сказала, что ей десять. Но это ей не понравилось, и она решила подумать о другом. Например, почему он спрашивает про набережную и катер? Хочет пригласить на прогулку? Вот пусть прямо сейчас с Лизой и идет! Только не по набережной и без катера.
– Не с кем было! – сообщила Лиза и покраснела.
Уж больно это прозвучало неловко.
Он понял, но сделал вид, что удивлен – и не больше.
– У вас нет подруг?
Лиза посмотрела на него и решила, что больше не хочет играть в этот словесный пинг-понг.
В голове у нее все равно стучал метроном, выговаривающий вместо ударов одно-единственное слово: «Поздно!» Этот проклятый троллейбус увозил их все дальше и дальше. Вот как она вернется к пустырю? Как?
– У меня нет парня.
Он сразу поскучнел и даже чуть-чуть отодвинулся. Честное слово – что она такое сказала? Разве он сам вел разговор не к этому? Просто она хотела ему помочь, чтобы успеть сказать самое важное до того, как троллейбус остановится. Чтоб он не сбежал. Ну или не остался внутри.
Сейчас их везли по совсем узкой дороге. Улица заросла желтыми акациями, и в некоторых местах ветки с подсохшими цветками прижимались к троллейбусным окнам и даже царапали их, роняя лепестки, будто крошки яичницы-глазуньи.
Она посмотрела в окно и вдруг замерла, охваченная непонятной болью. Боль пульсировала везде – в висках, в горле, в сердце и даже, кажется, под коленками. Это было так неожиданно и так остро, что на глазах выступили слезы, а слова застряли и превратились в невнятное крошево звуков.
– Что-то случилось? – спросил он и наклонился к ней.
Как доктор над пациенткой, честное слово!
Она качнула головой. То ли да, то ли нет – понимай как знаешь.
– Я могу помочь?
И вдруг боль отпустила, мгновенно, как и появилась. Она подумала, что такого не бывает и что ей все померещилось: и боль, и его участие, и внезапное исцеление.
Троллейбус подпрыгнул на колдобине и, утробно зарычав, въехал на мост. Мост и в самом деле был длинный, и в самом деле под ним текла река, широкая, медленная, истыканная воронками водоворотов. А еще из воды торчали камни. На одном, ослепительно-черном и гладком, она увидела птицу. Сначала ей показалось, что это чайка, но Лиза усомнилась, что бывают абсолютно белые чайки. К тому же ей никогда не встречались чайки с такими хвостами. У этой птицы хвост напоминал сложенный веер. Сейчас расправит его, обмахнется и превратится – в кого превратится странная птица, Лиза не успела придумать.
– Смотри! – сказал он. – Белая сорока!
Она сразу же поняла, что он прав. Конечно же, на камне сидела сорока-альбинос, а вовсе не чайка.
– Я думала, таких не бывает, – призналась Лиза.
– Бывают, – тихо ответил он. – Ты же есть.
Она не вскрикнула и не упала, просто захлебнулась на вздохе и подумала, что в троллейбусе кончился воздух. Вот так был – и вдруг кончился, будто выкачанный гигантским насосом.
Если бы он ее ударил, было бы лучше, но он не ударил. Он напомнил ей о том, о чем вспоминать было не просто больно – невыносимо, особенно сейчас, когда она знала, чем все закончится. Ну почти знала.
Глава первая. Как в больнице
Город встретил ее не дождем – моросью, густой, сизой, мерзлой. Или это просто Лиза промерзла до костей, и теперь пограничной со льдом ей показалась бы любая вода. Даже такая – висящая в воздухе мелкими каплями, напоминавшая то ли слезы, то ли холодный пот.
Пришлось накинуть капюшон и втянуть ладони в рукава куртки. Это получилось легко. Ладони у Лизы были узкие, а рукава – нестандартной и длины, и ширины – со стратегическим запасом.
Но даже спрятав под куртку все, что получилось, Лиза ежилась от ветра и нового для нее, пропитанного влагой насквозь воздуха.
До троллейбусной остановки она дошла спокойно. Триста метров от вокзала по прямой – посмотрела бы Лиза на того, кто не дошел бы. А там ее уже ждали – все по-честному.
Бабушка так и сказала: «Тебя встретит Русланчик. Встретит и довезет. Я его попрошу, он не откажет». Лиза хотела возмутиться и объяснить, что прекрасно доберется сама, без всяких там безотказных Русланчиков. Не хватало ей еще! Но потом вспомнила про чемодан с отвалившимся колесом и про то, что поезд приходит в девять вечера. А это поздно. Это значит, что через полчаса город зальют чернильные сумерки и с каждой минутой они будут все гуще. А у Лизы астигматизм и видит она одним глазом на два метра вдаль, а вторым получше, конечно, но все равно в темноте в незнакомом месте – ой. Хоть садись, где стоишь, и жди рассвета.
