скачать книгу бесплатно
– Пусть будет мутант. Полосы красные видел? Негожая рыба. Съедим – отравимся.
Я отложил удочку в сторону и пристально посмотрел на товарища. Ванька на взгляд не ответил. Оглянулся на почти растаявшее солнце и глухо произнес:
– Сворачиваемся. Пора скотину загонять.
– Мы никуда не свернемся, пока ты толком не расскажешь, что тут творится! – решительно заявил я. – Деревни—миражи, рыбы—мутанты… Здесь что, какие-нибудь испытания проводили? Секретные?
– Сворачиваемся. Дома расскажу.
Солнце растаяло окончательно, на небо выползла большая круглая луна, бледная и унылая и привычно занялась океанскими приливами и лунатиками. Вслед за ней появились любопытные звезды: они мерцали, подмигивая друг другу, а некоторые особо резвые еще и падали за деревню. Говорят, пока звезда падает, нужно успеть загадать желание. Если бы жизнь была устроена так просто!
Ванька загонял коров и управлялся по хозяйству, а я приготовил на ужин толстых глазастых карасей и покрошил в большую тарелку огурцы с помидорами. Залил их подсолнечным маслом – ну не люблю я салаты со сметаной – и вышел на крыльцо покурить. И что же у них тут все—таки происходит? С крыльца была видна калитка и часть дороги – асфальт, положенный еще при советской власти, давно выкрошился, ямы засыпали мелким гравием, и редкие прохожие обходили их, спеша по своим делам. Крупная пятнистая дворняга выбежала на дорогу и застыла, повернув морду в мою сторону. Она стояла и смотрела на меня, и ее взгляд не был собачьим! Так смотрят люди: внимательно и изучающее, пытаясь понять, кого же черт занес на твою территорию. Кто этот тип? Что он здесь делает?
Я нервно затянулся и вместо закончившейся сигареты вдохнул горький привкус подгоревшего фильтра. Оглянулся, ища пустую банку, выставленную для окурков, а когда повернулся обратно, собаки уже не было.
– Мечтаешь? – Ванька подошел так тихо, что я вздрогнул от неожиданности. – Ужинать пошли, мечтатель…
И снова меня удивил этот странный церемониал: прежде чем отвинтить пробку с бутылки, Иван закрыл на крючок дверь избы. Мы выпили по полстакана за встречу и налегли на рыбу и салат.
– Ну? – промычал я, напоминая об обещании раскрыть мне здешние тайны.
Ванька недовольно вздохнул, прожевал очередной кусок и ответил:
– Никаких испытаний здесь не было.
– А откуда тогда красные окуни?
– Понимаешь… рыбины эти очень редко попадаются. Что за дрянь такая – никто не знает. Но несколько сельчан у нас сильно… скажем так, потравилось. С тех пор мы красных окуней не едим – выбрасываем. Даже цыпам своим не даем.
– А что, на женщин они как-то по особому действуют? – удивился я.
– На каких женщин? – не понял Ванька.
– Ты ж сам сказал: «цыпам не даем»!
– Цыплятам, дурень!
– Ну, хорошо, – смущенно хмыкнул я, – с цыпами понятно. А что ты про Колдуны скажешь?
Ванька потянулся к бутылке и задумчиво посмотрел за окно:
– Давай выпьем, Миш! Сдались тебе эти Колдуны. Что знал – сказал.
– Ну давай… Только погодь, я до ветру схожу.
Ванька судорожно завернул пробку. Именно этого я и ожидал. Вышел на крыльцо, постоял пару минут, любуясь на звезды, и вернулся в избу.
– Дверь прикрой! – услышал я из-за стола.
– Ага, сейчас.
Нарочито громко щелкнул крючком о петлю, а затем взял и разлучил старинных дверных приятелей. Ванька отвинтил пробку, разлил по стаканам и… громко хлопнув входной дверью, на пороге кухни появился Архипыч. Еще более растрепанный, грязный и лохматый, чем несколько часов назад.
– Пуэдо ентрар? – поинтересовался он.– Что в переводе с испанского означает: можно ли мне войти?
– Я же сказал: дверь закрой, – с досадой поморщился Иван и, повернувшись ко мне, пояснил, – это учитель наш, бывший. Степан Архипыч. Когда-то иностранные языки в школе преподавал.
Бывший учитель подошел к столу, заграбастал хозяйский стакан, затем мой и поочередно их опустошил. Радостно выдохнул, поискал глазами, чем закусить и прихватил со стола огурец.
– Ты, эль хермано, наливай, – обратился он ко мне, – наливай, Михаил. Чего добру зря пропадать? Добро должно пропадать не зря!
– Степан Архипович, – я придвинул к себе бутыль, но наливать не спешил, внимательно разглядывая бывшего учителя. – Может, вы мне объясните… как коллеге… я ведь тоже учитель. Что у вас здесь творится в деревне?
– Вкусные у тебя огурцы! – обернулся к Ваньке незваный гость, поддевая вилкой пару зеленых кружков. – Сочные. Ни у кого в деревне таких нет. Никак удобряешь чем?
– Пометом куриным, – буркнул Ванька.
– А и то верно… – согласился Архипыч. – Как это раньше руский патан, то бишь мужик, говорил? Артамоны едят лимоны, а мы, молодцы, – одни огурцы. Миша, гость угощения просит, а ты медлишь! Это нихт хорошо и даже совершенно ужасно.
Как ни странно, но гость не выглядел пьяным – так, слегка навеселе. Я посмотрел на почти пустую бутылку и нацедил еще полстакана.
– У нас в деревне, – Архипыч выдохнул, влил в себя самогон и довольно крякнул, – все полный окей. А ежели ты, минун армас устава, что в переводе означает «мой милый друг», опять о колдунах, то вот что я тебе скажу. Не ходи…
Он внезапно оборвал свою речь и повел носом, словно собака, учуявшая дичь. Сунул в карман пару ломтей хлеба и, не говоря больше ни слова, стремительно вылетел из дома.
– Куда не ходить-то?! – выкрикнул я ему в спину, но дверь за Архипычем уже хлопнула, слова ударились о нее и отскочили обратно в дом.
– Куда не ходить-то? – я торопливо подобрал их и протянул Ваньке.
– А я знаю? – пожал он плечами, потянулся к подоконнику за сигаретами и неожиданно предложил. – Давай в шахматы сыграем, а? Лет пять уже ни с кем не играл.
Я не играл всего месяц, но продул вчистую пять партий подряд.
Глава 3
Ночью ко мне пришел Архипыч. Ввалился в мой сон без стука, уселся рядом на берегу озера, вытащил из кармана кусок хлеба с нашего стола и, жуя, заявил:
– Нет на Земле ничего более загадочного, чем озера.
Круживший над водой баклан обернулся в нашу сторону и зашипел, словно змея.
– Во, гляди! – толкнул меня локтем Архипыч. – Не нравится… В озерах, мин херц, таятся настолько необычные, настолько чудесные силы, коих мы ни представить, ни объяснить себе не можем. Ты когда-нибудь задумывался, Михаил, почему именно в озерах все время замечают доисторических чудищ? Шотландская Несси, североамериканские Огопого и Та—Зам—а, чукотский Калиглу и Стушерское чудо—юдо в Швеции… Десятки! Десятки страшных монстров от Южной Африки до Северной России живут в озерах и пугают местный пипл. Когда-нибудь ты задумывался над этим странным фактом? Куда тебе! Ты все пьешь и пьешь!
Словно фокусник, ловким движением руки он вытащил из моего пустого кармана бутылку вина, осушил ее одним глотком и с неожиданной злостью запустил в баклана. Тот ловко увернулся, прошипел что-то нецензурное и исчез.
– Демос чувствует страх, исходящий от озер, – продолжал тем временем Архипыч, – и не может его объяснить. И тогда он «населяет» озера монстрами, русалками и злыми духами. И как ему не чувствовать этот страх, ежели вокруг озер происходят странные, необъяснимые вещи? Ты знаешь, что по дну американского Рэйспэка перемещаются валуны, оставляя за собой борозды? А возле аргентинской Салантины человеки неожиданно становятся невесомыми и взмывают в воздух? Что по турецкому Тузу можно летом ходить пешком прямо по поверхности? Что над новгородским Светлояром слышен колокольный звон, а в его воде отражается несуществующая церковь? Нет, ничего ты не знаешь, жадный пожиратель огненной воды!
Из второго кармана столь же эффектно появилась еще одна бутылка. Неожиданно для самого себя я вцепился в нее двумя руками, не отдавая Архипычу.
– Расскажи про Колдуны, – потребовал я.
– А я о чем? – удивился он. – Именно, что о колдунах! Где еще селиться магам и колдунам, как не на озере? Бачут, что сюда они пришли лет сто назад. Только, можно сказать, обосновались, обустроились, яранги свои поставили, говоря простым чукотским языком, как бац – и революция. Октябрьская. Большевики с красными звездами на чугунных головах. С этими не забалуешь. Но зато озеро оказалось что надо – его силы хватило, чтобы свой берег зачаровать. Так и живут с тех пор: вроде здесь, а вроде и нет их.
– И вижу берег зачарованный,
И зачарованную даль, —
задумчиво процитировал я.
– Просыпайся, – сказал Архипыч и потянулся за бутылкой.
– Рано еще, – помотал я головой. – Девчонка, что по соседству живет, она…
– Просыпайся!
– Нет, погоди! Про девчонку и собаку…
– Да проснись же ты, якорный бабай!
И я вылетел из собственного сна, оставив там Архипыча, бутылку вина и зеленые заросли камышей на берегу озера.
– Бужу его, бужу, – раздался ворчливый ванькин голос. – Сам же говорил, что с утреца на рыбалку пойдешь.
– А что? – с трудом продирая глаза, я сел на кровати. – Оно уже приперлось?
– Кто оно? – не понял Ванька.
– Утрецо…
Свой сон я вспомнил по пути на озеро. И даже улыбнулся: приснится же такая ерунда. Солнышко уже карабкалось по веткам деревьев, где-то за околицей урчал работающий трактор, а навстречу неожиданно выбежала та самая дворняга, которую я вчера принял за шпиона. Собака как собака, добрая. Подбежала, обнюхала, а когда я наклонился и погладил ее по голове, завиляла хвостом. Тени вчерашних подозрений окончательно растаяли, и по тропинке, утонувшей в высоких зарослях полыни, я спускался, насвистывая популярный в городе шлягер. Собака, некоторое время бежавшая следом, куда-то запропала, тропинка вильнула в сторону и повела меня мимо покосившегося забора. Хотя, забор – это сильно сказано. Пара длинных жердей, прибитых к торчащим из земли столбам, лишь бы скотина не заходила. В огороде за оградой работала пожилая женщина в светлой косынке и резиновых перчатках. Приглядевшись, я увидел, что она собирает… божьих коровок. Брезгливо берет их пальцами, складывает в небольшой полиэтиленовый пакет, уже наполовину полный и идет дальше в поисках новой жертвы.
Я хотел тихо пройти мимо, но, услышав шаги, женщина резко обернулась. Выражение ее лица мне не понравилось. Недоброе было выражение, нехорошее. Болезненная бледность и синие круги под глазами делали женщину похожей на вставшего из могилы мертвеца. Темный язык облизал пересохшие губы, реальность неожиданно задрожала, и я вновь увидел, как сквозь одно человеческое лицо проступает иное – испуганное личико ребенка. Оно посмотрело на меня умоляющим взглядом и… исчезло.
– Ты чей будешь? – хриплым голосом спросила меня женщина. Теперь она выглядела лет на семьдесят.
– Ничей я… К Ваньке Плотникову приехал.
– Ты это, – старуха торопливо оглянулась по сторонам и, понизив голос, произнесла, – рыбу красную поймаешь ежели, не выбрасывай, понял? Мне принеси, я тебе заплачу.
Я коротко кивнул и ускорил шаг. Лучше пообещать и поскорее смотаться.
– Хорошо заплачу! – громкий шорох царапнул меня по спине и стих. Забор закончился, и я снова нырнул в заросли полыни.
На Озере было тихо и безлюдно. Даже вчерашние бакланы и те куда-то исчезли. Лениво покачивались камыши, плескался карась да солнечные лучи чертили по воде косые яркие линии. Волны касались кончиками пальцев берега, нежно поглаживая его по белому песку, и что-то невнятно шептали влажным языком. Чуть поодаль, на лугу, паслась спутанная лошадь – белая, словно единорог. Пейзаж был сказочным и таинственным, красочной иллюстрацией к еще ненаписанной сказке.
«Сумасшедшая», – решил я, пытаясь выбросить из головы неприятную встречу. Но выбросить никак не удавалось. Вытащил сигарету, неторопливо закурил, положил рядом спиннинг и просто сидел и смотрел на прозрачную водную гладь. Густые заросли камышей скрывали от меня Озеро, и мельницу на том берегу, и весь остальной мир вместе с ней. Постепенно я успокоился, затушил окурок о сапог и принялся насаживать вялого вчерашнего червя на крючок. Встал, попытался «выстрелить» леску, как показывал мне Ванька, забросил ее куда-то в сторону, попытался еще раз… Наконец, крючок улетел под самые камыши, я успокоился, пристроил спиннинг на стоявшую у берега рогатину и уселся рядом. Колокольчик, привязанный к леске, уныло молчал, утро уплывало на запад, устроившись на мягких подушках облаков, и охотница на беззащитных божьих коровок, наконец, окончательно отвязалась от меня.
Первого карася я упустил. Он сорвался в воздухе, шлепнулся в воду и был таков. Попеняв себе за излишнюю суетливость, я приволок валявшийся неподалеку обрезок горбыля, и только устроился на нем, как колокольчик оповестил о визите следующего гостя. На этот раз я был осторожен. Потихоньку наматывал леску, стараясь не делать резких движений, но… вытащил только пустой крючок. Вот же зараза!
Забросил снова, уселся на горбыль, достал сигарету, стал мять ее в руках, ожидая, что вот—вот клюнет. Но время тянулось и тянулось, колокольчик молчал, утро наливалось теплом и солнцем, а клева больше не было. Второй окурок полетел в воду, за ним третий. И тут поплавок дернулся, я схватился за удилище и вытащил… красного окуня. Осторожно снял с крючка и принялся рассматривать. Окунь как окунь, жаль, что ядовитый… Хотел уже бросить его обратно в воду, как услышал за спиной чье-то рычание. Метрах в десяти от меня стояла та самая дворняга, с которой я повстречался по дороге на озеро.
Я не боюсь собак, даже самых злых. Но то, что находилось передо мной, не было собакой. Не было зверем. Напротив меня, угрожающе скаля прозрачные клыки и напряженно следя за каждым моим движением, расположилась потусторонняя тварь. В ее морду, словно в целлофановый пакет, были упакованы чьи-то лица, чьи-то глаза, чья-то злость, горячая и жаркая, словно огонь преисподней. Они сменяли друг друга, отталкивающие и жуткие и что-то беззвучно кричали мне. Тварь сделала несколько осторожных шагов, приноравливаясь к прыжку, я не выдержал и запустил в нее тем, что было в руках. Красным окунем—мутантом. Это оказалось единственно правильным решением. Тварь подпрыгнула, схватила зубами рыбу и, опустившись на землю, принялась жадно расправляться с ней, превращаясь обратно в собаку.
Завороженный этим жутким зрелищем, я даже не сразу сообразил, что нужно бежать отсюда, сломя голову. А когда все же сообразил, в кармане ветровки, неожиданно зазвонил мобильник. Я покосился на лежавшую на земле одежду. Телефон не мог звонить! В деревне, где жил Ванька не было мобильной связи, и я выключил свой сотовый, едва отъехав от райцентра. Выключил! И, тем не менее, из кармана доносилась знакомая мелодия старого блюза. Входящий звонок. Медленно,. стараясь не делать резких движений, я присел на корточки и потянулся за ветровкой, не сводя глаз с собаки. Вытащил трубку, посмотрел на экран – он был темен и пуст. Что за чертовщина? Я поднес трубку к уху и тихо произнес:
– Алло.
– Вам ну… ходить, – сквозь треск помех нельзя было даже разобрать кто со мной говорит, мужчина или женщина.
– Кто вы?
– Не бой… обаки… чинит вреда.
– Откуда вы говорите?!
Треск в трубке внезапно стих, и голос прозвучал вполне отчетливо:
– Немедленно уходите!
Говорила женщина.
– Послушайте, я ничего не понимаю…
– Поздно, – в трубке раздался разочарованный вздох и женщина смолкла. Но не отключилась, легкое потрескивание продолжало чуть слышно щекотать мое ухо.
Не успел я задать новый вопрос, как на тропинке, ведущей к озеру, показалось трое мужчин. Явно нездешних. Недеревенских. Высокие шнурованные ботинки, кожаные куртки, темные водолазки…
– Вот он! – коротко бросил тот, что постарше.
Возглас мне не понравился. Первые пятнадцать лет своей жизни я прожил не в самом лучшем районе города, и твердо усвоил: если о тебе говорят в третьем лице, дело пахнет керосином. Машинально я сделал тоже, что и в детстве. Шагнул в сторону, словно в меня собирались стрелять, и принялся твердить слово-заклинание «мимо, мимо, мимо». Собственно, я просто отпустил это слово на волю, и «твердилось» оно само.
– В озеро! – ожила трубка. – Отходите в озеро. Не выходите на берег, через полчаса за вами приедут.
– Эй, парень! – почти одновременно раздалось с берега. – Ты шуточки с нами не шути. Покажись обратно.
Я удивленно посмотрел на своих преследователей: куда я им должен показаться? Стоявшие на берегу вели себя очень странно. Вертели головой по сторонам, настороженно прислушиваясь к шорохам и не обращая на меня никакого внимания. Словно меня вовсе и не было в десяти метрах перед ними. Может, рядом с Озером, я тоже превратился в мираж?
– Не серди меня, – в голосе Старшего звучала угроза. – Не покажешься, стрелять буду. Шальная пуля – тоже пуля, смотри, прилетит.
И он действительно вытащил пистолет. Если бы не эта угроза, я бы не тронулся с места. Плыть на другой берег немыслимо. Плавал я хорошо, но преодолеть километра четыре, а то и пять, мне не под силу. Да и кто сказал, что через пару секунд этот озерный морок не развеется, и парни не бросятся в озеро вслед за мной? И все же, увидев оружие, я развернулся и как был – в кроссовках, брюках и ветровке, бросился воду. Она обожгла холодом, но страх оказался сильнее – через несколько секунд я уже плыл вдаль от берега, жалея, что не успел сбросить обувь. Но разве у меня было на это время?
Сколько я пробыл в воде, не помню. Время никогда не отвечает нам взаимностью. Просишь его течь помедленнее – летит, словно ошпаренное. Просишь не томить ожиданием – тащится, как потерявший колесо дилижанс. Кажется, действительно прошло полчаса, но, скорее всего, гораздо меньше. На берегу появлялись и исчезали какие-то люди – все неместные, они патрулировали берег, что-то докладывали и приказывали друг другу, они искали меня… И это было удивительнее всего? Я никак не мог взять в толк зачем им понадобился. Наконец, я увидел лодку, плывущую в мою сторону. С берега ее увидели тоже: раздались негодующие выкрики, а затем самый настоящий выстрел. Это подстегнуло меня – я рванул навстречу своему спасителю. С трудом перевалился через борт, упал на дно и мелко—мелко затрясся от холода.
– Потерпи, – услышал я густой мужской бас и отрубился.
Глава 4
Очнулся я в высокой траве на берегу. Прямо надо мной проплывало большое белое облако, почесывая мягкое пузо о верхушку сосны. Я лежал и нежился, словно в теплой солнечной ванне в разгар пляжного сезона.
