banner banner banner
Невероятные, но правдивые истории про Сеню
Невероятные, но правдивые истории про Сеню
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Невероятные, но правдивые истории про Сеню

скачать книгу бесплатно

Невероятные, но правдивые истории про Сеню
Тиана Каракада

В обыкновенном селе, каких на земле немало, живёт-поживает плут и искатель приключений Семён Зацепа. Самое заурядное событие – сватается он или козу продаёт, работает на огороде или покупает вино у жадной соседки – Сеня всегда готов превратить в эксцентричную ситуацию. Ко всему прочему Сеня постоянно на ножах со своей женой Клавой. То Клава находит в машине мужа симпатичную интимную подробность его измены и устраивает весёленькую жизнь. То Сеня отправляет её в аптеку купить золота полкило, и Клава, зная своего мужа как облупленного, покупается на очередные сказки на радость супругу и всему селу. Однажды, одолеваемый желанием опохмелиться, развесив лапшу на ушах доверчивых односельчан, наш герой организовывает даже свои собственные похороны! Выходит ли Сеня сухим из воды или ему достаётся-таки на орехи? Сохранит Клава семейный очаг или Сеня женится на другой?

Тиана Каракада

НЕВЕРОЯТНЫЕ, НО ПРАВДИВЫЕ ИСТОРИИ ПРО СЕНЮ

От автора

Предлагаю вам, уважаемый читатель, рассказы моего одноклассника, соучастника детских игр и проказ, а сейчас обыкновенного сельского работяги. Петя Дружный – так его зовут. В очередной мой приезд домой он протянул мне старые тонкие тетрадки и, скрывая своё смущение за грубоватым тоном, сказал: «Ты там, в городе. Может, напечатаешь где…»

Я продиралась сквозь дебри его почерка со множеством зачёркиваний, исправлений и добавлений, и передо мной оживали образы моих односельчан, трогательные и прекрасные. Я читала знакомые мне и всему нашему селу истории, и первоначальная мысль не заморачиваться всем этим отпала сама собой.

Вот его рассказы.

Пролог

Последнее время стало модным печатать в газетах так называемые житейские истории, в которых всякие там дамочки рассказывают о сказочных принцах из их юности и о домашних хамах в их теперешней жизни. Пускай бы только дамочки! Посмотреть, так кто только не испачкал пальцев своих чернилами, не замарал белого листа бумаги! Вот и ваш покорный слуга, можно сказать, на старости лет, не удержался и решил поведать вам несколько историй из жизни моего закадычного дружка Сени.

А если кто заподозрит меня в брехне, то позвольте, дорогой мой читатель, с вами не согласиться, так как все эти истории – чистая правда. Бывалый человек знает, что жизнь иной раз удивительнее кино.

Ну, так или иначе, я предлагаю вам несколько забавных невероятных, но правдивых историй про Сеню.

Слушайте! Слушайте!

Месть

Был Сеня человеком необыкновенным, настоящим самородком, какие, впрочем, и сейчас встречаются в нашем селе. Вся его жизнь – сплошные розыгрыши над уважающими себя людьми. Посмотреть, так с виду Сеня неказист: ни мал, ни велик, нос свисает унылой сливкой, да глаза грустные-прегрустные. К тому времени, о каком рассказ пойдёт, отпустил он усищи. Не сказать, чтобы они Сеню красили, совсем даже наоборот. Были усы длинными, какого-то непонятного серого цвета и очень напоминали шиньон старой девы. Сам он, верно, казался себе бравым казаком и гордо проводил по ним рукой. Уж Клава, жена его, за усы эти мерзкие и ругала, и трепала, и упрашивала сбрить – ни в какую. Я так думаю, что он ей назло их отпустил. А война между ними чуть ли не столетняя была.

Как сейчас помню, случилась эта история в воскресенье. Сеня ко мне зашёл – глаза красные, опух после вчерашнего. Есть ли, говорит, что-нибудь восстанавливающее? Да какое там! Конец августа. Время самое, что ни на есть тяжёлое – вино у всех закончилось.

– У Толика был?

– Был. Нет у него. Бочку помог поднять.

– А у дяди Гори?

Сеня махнул, прикурил трясущимися руками, послал всех подальше и жён их, и пошёл домой.

Дома война с Клавой возобновилась сразу, ещё он только калитку прикрывал. Перед глазами тут же прошла вся их совместная жизнь, и юность, и даже детство, а заодно и родителей вспомнили. В общем, всё как всегда.

И тут Сене стало плохо. За сердце хватается, ртом воздух ловит, опять у него сердечный приступ сделался. Клава тут же про войну забыла, Сеню подхватила, до дивана кое-как дотащила. Лекарство несёт, глядь, а Сеня захрипел так, забился, дышать перестал и вытянулся. Тут с нею самой чуть обморок не случился. Побелела вся, заголосила. Кричит, а подойти боится. Поплакала она ещё немножко, а потом пошла соседей звать.

Ну, тут быстро всё закрутилось. Откуда что взялось. Первым делом стол у изголовья поставили. Хлеб домашний со свечкой, вертута[1 - Вертута – можно сказать, молдавский рулет. Это так вкусно: хрустящее тесто и обжаренная с луком капуста, или домашний творог, или мясо. А ещё наши женщины готовят вертуты со сладкими яблоками, тыквой, вишнями], стаканчик и графин с вином – баба Маня принесла (ох уж эти мне старушки – всегда у них почему-то всё есть), тарелочка, в которую тут же кто-то копейки положил. Охая и крестясь, соседки пригубили и пошли с Клавой в летнюю кухню поминки готовить. Кур потрошить.

В это время деды стали заходить. Клава в каса-маре[2 - Каса маре – всегда чистая, нарядно убранная комната для гостей. Здесь у нас отмечают различные праздники, собираются всей семьёй, в ней торжественно наряжает невесту её мать. В каса-маре хранятся ковры, сундуки, всё самое дорогое. В углу, покрытые вышитыми рушниками висят иконы, а на стенах фотографии.] стаканчик вина наливает, они за Сенину душу выпивают, кряхтят сочувственно и, утирая стариковскую слезу, выходят на улицу.

Всё шло как у людей. Да только Клава вдруг заметила, что вина в графине почти не осталось, а были только дед Василий, дед Серёжа и Толик, местный алкоголик. Маленькая гадючка сомнения встрепенулась, было, в Клавиной душе и опять улеглась.

– Ничего не пойму, – сказала она про себя и принесла ещё один графин. Полный поставила на место прежнего, а людей, которые заходили попрощаться с мужем, угощала с того, полупустого. То и дело она выходила распорядиться на кухню и, когда в очередной раз вернулась, вдруг ясно увидела, что в новом графине вина нет больше половины. Внутри у Клавы всё похолодело.

– Не может быть!

В это время в комнату вошла её сестра Валя:

– Может, Клавочка, может.

Она подошла к покойнику, положила ему на ноги цветы, перекрестилась на икону, потом на самого Семёна.

– Клав, а вы чё ему усы не помыли. Гляди, в винище все.

Тут Клавины сомнения переросли в уверенность. Она коршуном подлетела к покойнику и стала бить его по щекам, трясти за грудки и тянуть за пышные будёновские усы.

По-видимому, маленькая гадючка в душе к тому времени выросла в толстую злую змеищу, которая душила её и не давала ничего сказать. Оттого Клава била мужа молча, больно и от души. Трудность же Сени была в том, что заботливая баба Маня завязала его ноги полотенцем, и не было у него никакой возможности быстро бежать с поля боя. Он как-то неловко отмахивался от жены и зайчиком прыгал, прыгал в сторону двери, а там, кое-как освободившись, с криком: «А-а-а, зараза, больно!» выбежал во двор.

Валя была в шоке. Продолжая стоять столбом у остывающего одра, только и спросила:

– Воскрес, что ли?

Тут и у Клавы голос прорезался

– Я ему воскресну! Поминки уже готовы! Щас я ему настоящие похороны устрою…

Само собой, соседи по-разному реагировали: кто ругался, кто смеялся. Мужики Сеню изловили, женщины Клаве руки держали. Баба Маня ушла. «Ничего, – говорит, – святого не осталось». Но не пропадать же добру – вон, сколько наготовили – и борщ, и вертуты, и картошечка с петушатинкой прямо из печки, и карасики золотистые. Только хозяин с хозяйкой в разных концах стола сидели.

Но этим дело не закончилось. Рано утром Клава подоила корову, погнала её за калитку, а там уже соседки перемигиваются. Позор! Вернулась Сеню будить, и такая на него злость взяла! За все его проделки, шутки глупые, а тут ещё усы эти противные! Клава, предвкушая сладкую месть, взяла острую бритву и подошла к Сене. Он спал на боку, и она точно знала, что сейчас – хоть стреляй – он ничего не почувствует. Добрая женщина решительно занесла руку с бритвой над головой мужа, секунду помешкала… На шее мужа беззащитно пульсировала артерия… Клава прицелилась и, резко опустив руку, … соскоблила правый ус! Хотела, было, повернуть мужа и сбрить левый, но тот неожиданно проснулся.

– А? Уже вставать?

Состояние у Сени с утра было вчерашнее, но вот ситуация сложилась другая. Был понедельник. Сеня сунул голову под струю воды, глянул в узкое зеркальце, что стояло за мыльницей, увидел свои опухшие глазки, вздохнул, наскоро вытерся полотенцем, крикнул: «Клав, я пошёл на работу, – и прибавил про себя: – сердится, наверное».

Я как раз выкатил свой старенький МТ, чтобы ехать в бригаду, когда услышал Сенин свист. Почти на ходу он запрыгнул на мотоцикл.

– Трогай!

Мы ехали по селу. Сеня гордо восседал позади и здоровался, раскланивался с односельчанами. Те удивлённо смотрели, некоторые улыбались, а кое-кто крутил пальцем у лба.

– Знают уже – обречённо, но не без гордости пробормотал Сеня.

Мы приехали на стан, когда вся бригада уже собралась. Сеня медленно слез с мотоцикла, степенно подошёл к мужикам. Кто хохотал, кто всхрапывал и хрюкал от смеха, кто притоптывал ногами и показывал на Сеню пальцем.

– Ну, чё ржёте?! Чё ржёте? Живой я.

И тут я на него посмотрел. Сенины глаза смотрели на всех с большим сочувствием, а на красной припухшей роже тоскливо свисал левый ус, с другой стороны нежно белело незагорелое пятно. От этого Сенино печальное лицо казалось ассиметричным и глупым.

Я подвёл дружка к мотоциклу и наклонил его к зеркалу.

– Мать твою… Дальше шёл ядрёнейший мат.

Сеня взял у сторожа бритву, исправил безобразие и, успокоившись, сказал почти с гордостью:

– Клавина работа. Вся в меня. За это и люблю.

И ласково добавил:

– Приеду домой – не знаю, что сделаю. Хотя…

А вы говорите – любовь, романтика… Вот она любовь, от которой не соскучишься.

* * *

Написал я первый свой рассказ и отнёс его знакомому редактору. Ну, думаю, сейчас он это дело раскритикует и придётся мне идти несолоно хлебавши. Так надо же было редактору, человеку уважаемому, бросить рассеяно: «Да, да, пишите, Петя, пишите», как я тут же ухватился за эту соломинку – не хвалит, но и не ругает! Правда, фраза эта подозрительно напоминала другую: «Пилите, Шура, пилите». Мне бы сразу и задуматься, но в ладонях появился зуд, и старая тетрадь сына под руки попалась, и ручка, которая всегда теряется, на столе лежит.

Да-а, честолюбие играет с людьми злую шутку. Читаешь иной раз опус такого вот писаки и думаешь: тебе бы делом серьёзным заняться, чем бумагу марать, так нет, туда же, в писатели!

На этот раз расскажу вам историю, как Сеня женился…

Как Сеня женился

Я тогда только из армии пришёл. А был я парнем из себя очень даже видным. Высокий, плечи широкие, рубашечка в обтяжку, воротник «собачьи уши» и брюки клёш. Шевелюра ещё чёрная была. Нос, правда, с горбинкой, но это не мешало мне целоваться. Только одна Галя смеялась надо мной. У тебя, говорит, глаза чёрные и хитрые. Не хитрые – весёлые! Свобода меня пьянила, я не ходил – летал, улыбался, и все девушки были мои.

Семён старше меня, но мы жили по соседству и дружили. Мне с ним было интересно, а ему со мной надёжно. Не всегда он после своих шуточек сухим из воды выходил. Другой раз его кулаками защищать приходилось. Ведь и смолоду он был каким-то нелепым серым мышонком. Вроде и одевался модно, и волосы, как у Битлов отпустил, и на гитаре три аккорда бренчал: «Шизгарэт, о май бэби, шизгарэт». Но ни с одной девушкой серьёзно так и не встречался. Я думаю, это из-за его болотно – зелёных, всегда тоскливых, глаз.

В общем, смотрю, отчаиваться стал мой Сеня. Всё, говорит, женитьба не для меня. Если честно, то до сих пор мне было как-то очень глубоко, женится он или нет. А тут заело.

– Нет, Сеня, надо тебе жениться, надо! А как же! Дело, ведь, нехитрое.

Перебрал я быстренько несколько десятков своих подружек, но ни одна не подходила. Они все в своё время Сеню отшили. И тут вспомнил я про Наташку Х. Ну, фамилию называть не стану – она и сейчас ещё в нашей бухгалтерии работает. Девица, конечно, очень перезрела и к тому же толста и грубовата: очки, нос курносый, и щёки свисают. Но этого всего я Сене не говорю, а наоборот, расхваливаю её:

– Замужем не была, работа у неё чистая – не сапу в колхозе тянет. Вот приходишь ты домой, а она в розовом халатике с белыми кружевами обнимает тебя, за стол сажает, гору плачинт перед тобой ставит…

– Ага, – мечтательно чмокает Сеня, у которого и выбора-то никакого, – тут ты приходишь, а Натаха бурлуйчик[3 - Бурлуйчик, бурлуй – кувшинчик, кувшин чаще всего для домашнего вина.] вина несёт…

За такими разговорами мы к её дому и пришли. Открываем калитку, а там псина здоровенная чёрная бегает и на низком таком дыхании: «Хау, хау, хау!»

Пыл наш, конечно, поубавился и скорость тоже. Мы робко, бочком-бочком между домом и псиной направились вглубь двора. И то, что нам издалека казалось кадкой, оказалось нашей невестой! Сама она наклонилась над корытом, в котором что-то стирала. А халат у неё грязный, драный, вид неопрятный! Увидев нас, Наталья подняла лицо, вокруг которого паклей свисали немытые волосы. Очки на её носу и щёки задрожали, и она злобно и хрипло нам крикнула: «Какого хрена прётесь! Не видите, злая собака! У калитки подождите!»

На какую-то секунду в моей голове всё перемешалось и мне показалось, что Наталья баритоном гавкает, а её собака лает эти слова.

Тут нервы мои сдали, я не выдержал и, оттолкнув Сеню, рванулся к калитке. Сене же вся эта картина показалась столь непохожей на придуманную нами идиллию, что он тоже дёрнул со двора, но не так удачно. Злющая собачья морда успела отхватить себе трофей – клок новых джинсов «Лэвис» со шматком Сениного зада.

Долго я не решался говорить с Сеней на такую теперь волнующую тему, как женитьба. Но вот стал я замечать, что Сеня потихоньку откалывается. И одеколончик у него другой, раньше «Тройным» несло, а сейчас нюхаю – «Шипр»! Но больше всего меня удивили его туфли. Чистые! Вот я за ним и проследил. Смотрю, в темноте идут. Парочка! Ну, Сеню не перепутать – ноги колесом, одной ногой пишет, другой зачёркивает. Походка «собачья радость». А кто это с ним? Я ближе, ближе. Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! Клавка! Ну, точно Клавка!

Вы знаете, я за ними даже не пошёл, а повернул медленно домой и всю дорогу размышлял. Клава не была тогда юной девицей (даже старше меня!), да и не красавица. Но, Боже мой, что это была за женщина! Рыжие густые волосы под гарсон и лукавые зелёно-синие глаза! При такой яркости стройные ножки в короткой юбке. А над ними контур песочных часов. Умереть – не встать. Спрашивается в задачке: почему такая красота ещё не замужем. Могу ответить – я к ней когда-то подкатывался. В тот же вечер и откатился.

«Скучный ты, Петя, – говорит, – как все остальные. Прямой, как бамбук, ветвистый, как дуб. Ни ума, ни фантазии у наших ребят. Ничего необычного придумать не можете». От таких слов у любого мужика интерес падает.

Короче, еле я утра дождался, а уж когда Сеня проснётся, ждать не стал. Смотрю, во сне рожа у него сладкая, а сам он валик дивана обнимает и шепчет: «О-о-о!» Пропал Семён! Стянул я одеяло с Сени, потом Сеню с дивана:

– Ну, чё?

– А ни чё, – говорит, – жениться не буду.

Только через минуту я смог его спросить:

– Ты что, дурак? Ещё недавно на козе готов был жениться…

– Ты пойми, – печально перебивает меня друг, – всё время вижу перед собой – жена в драном халате с патлами, торчащими в виде конского хвоста. Кошмар! А если и Клава дома такая?»

Тут и я пригорюнился. Как их угадаешь! Вот если б неожиданно прийти. Да неудобно. И тут я вспомнил, что это был праздничный день – Пасха!

Тогда ещё Пасху праздновали не так пышно. В церковь мало кто ходил, до обеда и по хозяйству могли покрутиться, а потом уже отдыхали да праздновали. В то время на Пасху соседи выходили на улицу, брали скамеечки, стулья, выносили столик, несли паску[4 - Паска – так у нас называют пасхальный кулич.], яйца крашеные, вино… Тогда любой кто мимо идёт – подходи, садись…Так мы с Сеней и решили – сегодня и пойдём – причина есть. Побрились, рубашки белые, одеколончик. Сеня даже галстук отцовский завязал. Куртки чёрные дерматиновые одели – помните, такие отрезные по талии с хлястиком сзади. Фраера!

Пока собирались – время уже послеобеденное. К дому подходим – отец её стоит, в палисадник внима-ательно глядит. А там трава одна и больше нет ничего.

– Что, отец, делаешь?

– Да вот. Смотрю, как растёт, – философски отвечает папаша, – а вы Клавины, что ли, дружки? Ну, проходите в дом. Наши ещё отдыхают, наверное.

Мы прошли с ним в каса-маре, сели за праздничный пасхальный стол. Тут потихоньку все домашние к столу потянулись. Мама её пришла, сестрёнка младшая Валька и сама Клава, после сна ещё румяная и мягкая, в розовом, между прочим, халатике с белыми оборочками. Смотрю, Сеня весь так напрягся, аж покраснел, галстук расслабляет. А тут отец её с вопросом:

– А кто же, Клава, жених твой будет?

Клава к нам подошла, взяла из тарелки здоровенную красную квашеную помидору и протянула её Сене.

Сеня замычал и отрицательно замотал головой. Клава наклонилась чуть вперёд, пышной грудью коснулась Сениного плеча и ласково так попросила:

– Возьми, Сеня!

Тот опять молча отказался.

Никто не заметил в Клавиных глазах сверкнувшей молнии.

– Ну!!!Сеня увидел, как мы с её отцом еле сдерживаем смех, оттолкнул Клавину руку и со злостью прошипел:

– Да не буду, я сказал!

В следующее мгновение Клава левой рукой нежно поддерживала Сенин затылок, а правой с удовольствием круговыми движениями размазывала кислую помидорину по Сениному лицу.

– Я сказала! – с нажимом произнесла Клава и, высоко вскинув голову, пошла мыть руки.

– Ну что ж, хлопцы, знаю я теперь, кто жених, – сказал Клавин отец и поднял полный стакан водки: «Христос воскрес!»

Не вытирая физиономии, Сеня, как ни в чём не бывало, поднял свой стакан и, вкладывая в слова иной смысл, ответил: «Воистину воскрес!» – и залпом выпил.

Когда мы возвращались домой, Сеня соскрёб за ухом помидорное семечко и решительно сказал:

– Всё, Петя, женюсь! Другой такой не найти.