скачать книгу бесплатно
– И кто тебе его вручил? – Артемида сложила ладони у груди, уперев пальцы в подбородок.
– Ф… Госпожа Фрейя Левкайя.
– Сама Госпожа? – Хельга осела в чаше в воду по самый подбородок.
– Только ты не должна об этом никому говорить. Это очень большая ценность.
– Ну, я понимаю, что это очень большая ценность, и я его берегу как могу. Девочки, пожалуйста, объясните мне, что происходит. – Ингрид затараторила уже почти шёпотом, ярко украшая свою речь смысловыми ударениями и богато жестикулируя. – Я оказалась на Ясеневой аллее, портал открылся в одной из школьных дверей, обычно там чулан, меня в шутку запихали в него, а я оказалась здесь без сознания! Потом я встретила там, на аллее, Деметроса Аркелая, и он мне сказал идти сюда, если я хочу что-то найти. Я вышла к главному зданию, где почти сразу попала в кабинет госпожи Фрейи Левкайи. После короткого разговора со мной, она спросила, чего бы я хотела, и я ответила, что хочу остаться здесь. Но я сказала, что не могу бросить свою семью на земле, поэтому она передала мне волшебную ручку, с помощью которой я могу перемещаться по своему желанию туда и обратно!
Ингрид закончила, и в терме повисла тишина. Хельга и Артемида сидели, изумлённые её рассказом.
– Ингрид, ты не должна рассказывать это всем подряд, – сказала Хельга. – Конечно, вряд ли среди учеников Ликеи или Академии найдутся негодяи, во всяком случае, мы на это надеемся. Но пусть твоя история останется между нами. Да, все, кто с тобой уже знаком, знают, что ты с земли, но они не должны знать, что ты перемещаешься туда и обратно с помощью портала.
– Я и не собиралась рассказывать… С тех пор, как в школе украли мой любимый брелок в форме дельфина, я никому не хвастаюсь ценностями…
– Какую ручку тебе дала Госпожа, как выглядит этот портал? – строго спросила Ингрид Артемида.
– Типа дверной ручки, её можно приложить к любой двери и она превращается в портал, – ответила она.
– Ясно. В общем, эту ручку никому не показывай и держи подальше, старайся не перемещаться с её помощью при свидетелях, – сказала Артемида.
– Ну, я так и делаю, но… к чему такая секретность? Нафан говорил, что во всём Междумирье примерно сто человек с земли. Как они сюда попали? Им что, обратно не надо? – Теперь пришла очередь Ингрид задавать вопросы. Внутри неё нарастало волнение, будто она попала в заговор, и ей надлежало выбрать одну сторону.
– Ингрид, я не знаю, как это произошло, но тебе придётся сложнее, чем предыдущим девяносто девяти, – начала Хельга. – Все они попали сюда однократно и безвозвратно. Сюда открываются порталы с большой территории России, как нам рассказывали на истории. Люди попадали к нам в разное время, не за один год. На земле большинство оставляют свои копии, которые медленно угасают. А если перемещаются без копии, то вовсе числятся пропавшими без вести. И все они не могут вернуться обратно. И, что самое важное, сюда все попадали детьми лет по пять-семь. Ни одного взрослого за последние полвека не было. Можно сказать, что ты самая старшая из всех.
– Подожди, Хельга, – сказала Артемида, – я слышала, что вернуться на землю можно, но только один раз. То есть обычно, если кто-то попадает сюда, он может выбрать, остаться или вернуться. Мне так мама говорила. Однако я не знаю точно…
Ингрид даже показалось, что та готова пустить слезу.
– Какое счастье, что я умудрилась нигде не проговориться.
– Это точно, – подтвердила Хельга.
– Подождите, а что на земле происходит с копиями пропавших детей?
– Это грустная история, – вздохнула Хельга. – Обычно это сироты или вообще украденные дети… Как хорошо, что их не так много, как плохо, что дети всё же пропадают.
– Почему немного? У нас довольно много детских домов. Сирот и брошенных детей. – опять поразила Ингрид откровениями о земле.
– Много брошенных детей? Неужели дети никому не нужны? – возмутилась Хельга.
– Хельга, ты многого не знаешь о земле. Вряд ли тебе захочется увидеть её. А что происходит с сиротами, которые детьми попадают сюда?
– Если у них есть магические дарования, то учатся в Ликее и в Академии, а если нет, то их опекают, растят, и они потом создают здесь семьи. Живут ремеслом или военной службой или на хуторе где-нибудь.
Едва Ингрид стало всё более-менее понятно, как слова «магические дарования» поставили её в тупик. Она опустила голову в ладони, почти хлебнув воды из чаши.
– Понятно, почему они не могут много чего рассказать про землю. Если они были детьми, то про землю многое забывается… – Тут внезапно её осенило: – то есть, подождите, если я здесь, значит, у меня есть какое-то магическое дарование?
Артемида и Хельга ответили однозначно и в один голос:
– Да.
– Так, кажется, я перегрелась. – Ингрид поняла, что её голова сейчас вскипит. – Об этом я подумаю завтра. Мне ещё надо занятие на обиход придумать. Хельга, ты где трудишься? А ты, Артемида?
– Мы обе работаем в оранжереях. Если любишь ухаживать за растениями, то попросись к нам, – ответила Хельга за обеих.
– О, простите, не люблю огороды, мне деревни хватает летом. Я смотрела в списке, там есть что-то типа обязанностей на кухне, может, я туда пойду? Люблю готовить.
– Иди, конечно. Только помни про портал! Никому ни слова! – Артемида была вновь строга.
Ещё на полпути к комнатам Ингрид почувствовала, что тело стало тяжёлым. А ещё надо было посмотреть расписание на среду… Собравшись с последними силами, Ингрид слипающимися глазами успела прочитать: «музыка», «нумерология», «история», «древние знаки», «плавание», но вникать в эти слова у неё не осталось никаких сил. Ураган мыслей и впечатлений первого дня прихлопнул ко дну дикой усталостью. Едва она коснулась головой подушки, как ровно с ударом прозвучавшего отбоя провалилась глубокий сон. Ночью ей снились густой лес, серебристая тропинка, по которой она куда-то бежала и что-то искала, и туманный силуэт лошади вдалеке.
05. Среда. Музыка. Урок истории
* * *
Снаружи раздался удар колокола, означавший преполовение обихода. Деметрос Аркелай свесил через локоть плащ и облокотился на трость. Возле дверей в личные покои Фрейи Левкайи он наблюдал, как у источника при корне Древа стояла девочка. Он коснулся рукой небольшой доски для объявлений у личных покоев Княгини и закрыл глаза. Под его ладонью появилась надпись: «По всем вопросам сюда». Деметрос Аркелай бесшумно тряхнул перед собой плащом, сделался невидимым, легко коснулся тростью пола и взмыл в воздух, миновав зал незамеченным. В другом зале, где висели стенды с объявлениями, он прикрепил свежий лист на стенд Ликеи, а затем отправился в свой рабочий кабинет. По пути тихонечко присвистнул. Рядом с ним зависла в воздухе маленькая птица – стриж. «Позови ко мне Лавру», – шепнул он птице, и та послушно улетела.
Лавра пришла к Деметросу Аркелаю очень быстро, поскольку была недалеко и уже умела использовать малый полёт.
– Вызывали? – спросила она с порога.
– Да, Лавра, сейчас как никогда нужна помощь коменданта. После ужина возле общежития ты встретишь девочку. Ты её сразу узнаешь, она новенькая.
– Новенькая? Откуда? Но учебный год уже начался, неужели мы принимаем опоздавших почти на месяц?
– Здесь особый случай, она пришла издалека. Если быть точнее – с земли.
– С земли?! Неужели?
– Госпожа Фрейя Левкайя распорядилась её принять. Найди для неё свободную комнату и пошли кого-нибудь в хранилище, чтобы выделить поступившей всё необходимое. Одежду, рабочие тетради, книги, прибор для письма. Пусть тебе помогут. Например, староста Эдвард – они как раз будут учиться вместе.
– Удивительно, неужели открылся портал на землю? – спросила в пустоту Лавра, поправила очки, сделала прочие пометки под диктовку куратора в рабочем блокноте и удалилась. У неё оставалось меньше часа до ужина, а ей следовало всё успеть.
Время обихода подходило к концу, в зале объявлений появлялись ученики. Некоторые из тех, что учились на начальном уровне в Ликее, заметили объявление о зачислении некой Ингрид Камниной, но не придали этому значения. В целом её появление осталось почти незамеченным. В Ликее обучались менее двух сотен учеников, в Академии около семи сотен. Событие растворилось среди прочей рутины, и по-настоящему оценить его смогли едва ли три десятка человек.
Лавра вызвала Эдварда с его обихода и они вместе отправились на склад. Пока он складывал необходимые книги и канцелярию, девочка собирала в огромной гардеробной комплекты школьной формы и других одежд нужного размера, дважды они ходили туда и обратно. Наконец, колокол позвал всех на ужин.
– Неожиданное добавление к понедельнику! – заметил Эдвард.
– Дело не в понедельнике, – спокойно ответила Лавра. – Может… Хотя не важно.
* * *
Утро среды выдалось пасмурным. Ингрид разбудил колокольный гул. Она резко встала и вновь почувствовала себя хорошо отдохнувшей. Постаралась вспомнить, какие сегодня будут занятия, но вспомнила лишь то, что с вечера ничего не успела приготовить; очень быстро умылась и начала собираться, потом проверила, на месте ли портал. Это был второй учебный день Ингрид решила, что стоит поменять себе форму одежды. Здесь она была не одинаковой для всех: в комплект входили три юбки, два сарафана, два платья, пара жакетов и жилетка, шерстяной джемпер, две пелерины и два вида плащей – тёплый с капюшоном и лёгкий без. Ко всему прилагалось несколько блуз, шарфы, перчатки и прочие аксессуары. Всё объединялось цветовой гаммой и стилем, а комбинаций получалось великое множество, поэтому все ученики всегда одевались по-разному. Но всё равно несложно было по знакам отличия найти дом и курс обучения: маленькие кожаные погоны с медными значками сообщали всю нужную информацию. Один значок носили первоклассники Ликеи, два значка – второклассники. Неизменным в форме оставался только белый шёлковый шейный платок.
Ингрид вспомнила, что Нафан советовал заводить сдвоенные тетради на некоторые предметы. Например, можно объединять теоретическую геометрию с нумерологией, алхимию с астрологией, языки с древними знаками, философию с логикой. А для ботаники стоит завести альбом. Она быстро подобрала всё нужное. На занятие по плаванию Ингрид бережно сложила купальный костюм и тонкое полотенце в отдельной сумке. В остальном утро началось так же, как и вчера: молитва, завтрак. Ингрид впервые заметила, что очень рада новому дню.
Вначале учебного дня все ученики опускали руки в короб с серебристой мукой, независимо от предмета. Первое занятие на среду – музыка – обнажило огромный пробел в её образовании. Голос, хотя и зычный, срывался, слух не воспринимал нужный звук, а музыкальная грамота отсутствовала как таковая. Пока шла распевка, серьёзных проблем не было видно, но когда ей вручили нотную партию, в которую она уставилась как баран на новые ворота, всё стало понятно. Преподаватель с прекрасным именем Демис Ксилопневмос Ураномонопатис (имя Ингрид записала на внутренней обложке тетради в самом начале урока и повторила про себя несколько раз) задумчиво помолчал с минуту.
– Ингрид, так можно сорвать себе голос, – сказал он наконец.
– Мне раньше не доводилось петь, – ответила девочка. Это была почти правда: с хором и по нотам она не пела ни разу.
– Тогда сейчас просто слушайте.
Ингрид молчала половину занятия, а когда все разошлись по своим музыкальным инструментам, осталась на индивидуальный урок. Преподаватель ей понравился. У него был мощный голос, когда он пел, и мягкий, когда говорил; глаза его светились тихой печалью. Без музыки он выглядел совершенно обычно и ничем не примечательно, но стоило ему начать петь или играть на инструменте, как сразу преображался.
Преподаватель музицировал за роялем, а она пыталась пропеть одну из простых песен. После скромных попыток он вновь её остановил:
– Нет, мне страшно за твой голос. У тебя как будто корсет затянут и на рёбрах, и на горле. Едва ты начинаешь петь, как срываешься. В наших семьях все занимаются музыкой и поют с молодых ногтей, а с тобой придётся начинать с нуля. Полагаю, ты ни на чём не играла?
Он так легко перешёл к ней на «ты», что она даже не заметила.
– Если вы про музыкальные инструменты, то нет.
– Может, ты на чём-то хотела играть? Через музыкальный инструмент можно соединиться со своим голосом.
– Мм, – протянула Ингрид, она никак не ожидала такого вопроса.
Видя замешательство девочки, учитель попросил её представлять звучание инструментов, которые он будет называть, и говорить, нравится оно или нет.
– Лютня?
– Нет, – почти сразу сказала она.
– Скрипка?
– С моим-то слухом…
– Арфа?
Ингрид задумалась, она с трудом удерживала звук арфы в себе, он разлетался ещё до того, как она понимала, нравится ей или нет. Наблюдая эту паузу, Ураномонопатис сам ответил за девочку «нет».
– Виолончель?
– Да! Виолончель очень нравится! Но не слишком ли сложный инструмент? Опять же – слух…
– Пожалуй, виолончель тебе подойдёт, но не сразу. Кифара?
– Кифара? Это типа гуслей, да? Тогда нет… Струнные, которые без смычка, не очень нравятся…
– А ударные? Ксилофон, например.
– Можно, – без энтузиазма протянула Ингрид.
– Нет, это всё не то. Тебе надо духовые. Однозначно духовые. Флейта.
У Ингрид заблестели глаза: преподаватель попал в точку! Именно флейта ей и была нужна. Ураномонопатис встал с места и пошёл в хранилище музыкальных инструментов, откуда вернулся с плоским коробом. В нём лежали бережно упакованные в чехлы самые разные флейты.
– Попробуй эту. – Он протянул ей короткую деревянную продольную флейту. Её звук оказался слишком высоким, они перешли к следующей, и к следующей, пока не опробовали все. Демис Ксилопневмос показывал ей, как надо извлекать звук, но Ингрид не могла чисто повторить за ним, ужасно стесняясь провалов. В результате сошлись на продольной деревянной флейте с низким бархатистым звуком. До конца занятия оставались считаные минуты, а весь успех Ингрид заключился только в выборе инструмента.
– Ингрид, обычно мы не задаём домашних заданий, все занимаются сами по привычке. Но тебе необходимо упражняться на флейте, чтобы сберечь свой голос. Ты замечала, что часто сглатываешь, прежде чем начинаешь говорить?
Раньше Ингрид никогда не задумывалась над этим, но именно сейчас, приготовившись ответить, заметила, что сглотнула. Это было очередное откровение о себе самой.
– Только сейчас задумалась, если честно.
– Это плохой признак. Очень плохой. Ты не позволяешь звуку свободно течь через себя, а это приведёт к худым последствиям.
– К каким, например?
– Ингрид. – Ураномонопатис тихо вздохнул. – Если бы речь шла обо мне, то я бы сказал, что я разучусь быть счастливым.
Девочка отвела глаза в сторону и спросила:
– Можно я возьму флейту для занятий?
– Да, разумеется. – Преподаватель протянул флейту и уже сказал не девочке, а инструменту: – Послужи ей с добром.
С благодарностью Ингрид отправилась на второй завтрак. В этот раз она села так, что ей хорошо было видно стол, за которым трапезничали преподаватели. Она видела и Деметроса Аркелая, и Ураноса Пифагора, узнала белоснежную голову Николаса Трисмегиста, Татиану Батман, Ханну Литеру и других, с кем была знакома. С этого дня с ней за один стол по обыкновению вместе садились Нафан, Хельга, Артемида, Улав и Эдвард.
– Как тебе урок музыки? – поинтересовался Нафан.
– Наверное, я сильно расстроила преподавателя своим голосом и слухом, – самокритично ответила Ингрид.
– Что ты, если ты никогда не пела и ни на чём не играла, то для первого раза это было неплохо, – сказала Хельга.
– Самое главное – освободить свой голос, – вдохновенно сказал Нафан, – Нельзя петь, если у тебя зажаты горло и лёгкие.
– Да, то же самое мне сказал Ураномонопатис! – чуть подавившись, сказала Ингрид.
– А на каком инструменте ты будешь играть? – спросила Хельга.
– Я выбрала флейту. А вы все на чём играете?
– Я на гуслях, хотя ещё играю на арфе, – первой ответила Хельга.
– А я играю на боуране, – сказал Эдвард, добавив: – Я был весьма буйным в детстве. Чтобы меня урезонить, мама распорядилась нанять гувернёра, который бы обучил меня бить в барабаны, и мне понравилось. Сначала я просто лупил по ним, потом вошёл во вкус, сейчас играю на всех ударных: боуран там, литавры…
Ингрид не знала ни боуран, ни литавры. Остальные ей живо объяснили, что это такое.
– А я играю на хардингфеле, – потупив глаза в стол, сказал Нафан, заполнив небольшую паузу в разговоре. – Начинал я с критской лиры, на ней играют смычком, а потом перешёл на него. Сёстры мои говорят, что для игры на нём нужен очень хороший, чуткий слух, но я не слышу себя со стороны, к сожалению.
– Уверена, ты хорошо играешь, только что это, хар-дин-ле?
– Это особая северная скрипка такая. Правильно говорить «хар-динг-фе-ле», – поправил её Нафан. – Там не четыре струны, а семь. Три дополнительных придают особенно нежный голос.
