скачать книгу бесплатно
Забытая песня шамана
Марина Капранова
Отвяжись, плохая жизнь #7
Ах, как хорош август, как притягательны звуки и запахи леса. Но, прелесть почти первозданной природы, уходит на второй план. Знакомство Арины с необычными людьми – Тандалай и ее сыном Кайратом приводит к интригующим последствиям и селит в душе девушки беспокойство. И что общего может быть у Клавдии Захаровны с людьми из далекого Горного Алтая? Откуда прилетает давно забытая, но такая знакомая песня шамана? А тут еще, так совсем некстати, тревога за любимого человека. Неужели он, и, правда, способен на измену? И, самое главное, медвежий клык. Что за тайну он скрывает и почему за ним развернулась самая настоящая охота?
Марина Капранова
Забытая песня шамана
Конец августа. По календарю еще лето, но ночи становятся свежими и прохладными, и под утро серебристые прозрачные капельки росы на растениях – обычное явление. Туманным, холодным, промозглым утром терпко пахнет осенью. Из леса прилетают манящие запахи грибов, прелого мха, брусничника и еще чего-то неведомого, но такого знакомого с детства каждому, кто вырос в сибирском селе, почти в самом центре Караканского бора. На кудрявых березах появляются отдельные пожелтевшие прядки – веточки, словно художник осторожно, ненавязчиво сделал пробный золотой мазок, чтобы дерево постепенно привыкало к смене красок и осознавало, что с летом неизбежно придется расстаться. По небу вальяжно и нерасторопно, с чувством выполненного долга, пролетают одинокие птицы. Потомство за короткий теплый сезон появилось на свет, и молодая поросль успела подрасти, набраться сил и окрепнуть. Вот только в песнях пернатых уже не было прежнего щемящего душу задора и предвкушения зарождения чего-то нового, трепетного и необъяснимо волнующего. В протяжном пении появились печальные нотки сожаления о безвозвратно уходящем лете и предчувствии необратимых в природе перемен.
***
Арина, любуясь лесом, стройными макушками деревьев, возвышавшимися над крышами домов, прямо за селом, неторопливо возвращалась от Клавдии Захаровны, держа в руках баночку густого, изумрудного варенья из зеленого крыжовника. Ей бы радоваться каждой клеточкой души прекрасной погоде, ясному дню и своей молодости, но настроение было волнительно-грустное с некоторыми штрихами возбуждения. И этому настроению она не могла дать ясного объяснения. Нет, совсем не грустно от того, что скоро на работу, закончилось лето и вместе с ним отпуск. По школе, урокам, ученикам она успела соскучиться. А тут совсем другое. Все дело в том, что сегодня она встретила у Клавдии Захаровны женщину, которая была не такая, как все, кого она знала прежде. И эта непохожесть ее почему-то взволновала и растревожила. Ее внешний вид разительно отличался от вида сельчан, но не это главное. Пронзительные, спокойные глаза заглядывали за грань возможного, так, по крайней мере, почувствовала Арина. Возникло ощущение, что женщина разговаривает душой, проникая к собеседнику в самые потаенные уголки сознания.
А началось все с банальных вещей, на которые Арина не обратила бы даже внимания и не придала им большого значения – ведь у каждого бывают бытовые неприятности – если бы они не повторялись с частой периодичностью и все за один вечер. Но все по порядку…
***
– Арина, не проходи мимо! – прокричала Клавдия Захаровна, вытирая руки о передник, завидев Арину, проходившую мимо ее дома. – Зайди, а то пожилую женщину забыла, не навещаешь совсем, – в голосе Клавдии Захаровны не было упрека, она говорила с доброжелательностью и любовью, словно боялась, что девушка, сославшись на неотложное дело, пообещает зайти попозже. А ей хотелось пообщаться с Ариной именно сейчас. Прикипела она душой к молодой учительнице и совсем по-матерински заботилась и жалела ее.
– Здравствуйте, Клавдия Захаровна, – поприветствовала Арина бывшую хозяйку, входя в калитку. И заметив на столе трехлитровые банки, наполненные спелыми, упругими аппетитными томатами, поинтересовалась:
– С урожаем боретесь?
– Да не говори, помидоры нынче такие сладкие, мясистые, запашистые. Видно, солнышко их вдоволь за лето побаловало, погрело, сочностью наполнило. И, кивнув на скамейку, на огромный таз с овощами, добавила:
– Вот, томатный сок собираюсь сварить: мой Рома его очень уважает.
И словно боясь получить отказ, просительно, но в то же время воодушевленно, предложила:
– Пойдем, что ли, чаю попьем! Я свежее крыжовниковое варенье из позднего сорта сварила, оно получилось прямо-таки королевское.
Арина улыбнулась, поддержав приподнятое настроение Клавдии Захаровны, и последовала вслед за женщиной в дом. Хозяйка дома привычно, легко закружилась по кухне, ловкими руками собирая на стол. Она только успела неторопливо разлить по чашкам чай, как дверь легонько приоткрылась и на пороге появилась женщина с мальчиком лет шести-семи.
– Добро в ваш дом, – произнесла спокойным, приятным голосом молодая женщина. – Мне сказали, что вы комнату сдаете, – негромко, но твердо произнесла она. Арине показалось, что уверенность и требовательность ее голоса не потерпит возражений и хозяйка непременно, и это даже не обсуждается, даст положительный ответ.
Клавдия Захаровна отчего-то напряглась всем телом, задержала пристальный, беспокойный взгляд на незнакомке, затем, словно опомнилась, бросила на Арину тревожный, растерянный взгляд, словно ища поддержки, и спросила:
– А кто Вам сказал, что у меня комната сдается?
По смятенному выражению лица Клавдии Захаровны Арина поняла, что хозяйка не хочет сдавать комнату именно этой женщине и, возможно, сейчас прокручивает в голове, подбирая убедительные слова, вежливый отказ.
– Добрые люди, – ответила спокойно женщина и добавила, – нам ненадолго, всего на пару дней.
– Хорошо, – к большому удивлению Арины, покорно согласилась хозяйка дома. Но напряжение ее не покидало, и она голосом, в котором появилась хрипотца, предложила:
– Проходите. Садитесь с нами чай пить, потом комнату покажу.
Незнакомка нежно и уверенно подтолкнула мальчика к столу, и сама тоже присела на краешек свободного стула.
– А как Вас величать-то? – поинтересовалась Клавдия Захаровна, немного справившись с голосом, доставая из шкафа чашки для гостей.
– Я Тандалай. А это… – женщина ласково, с большой любовью в глазах посмотрела на мальчика, – мой сыночек Кайрат.
– Красивые у вас имена, – произнесла Арина, рассматривая неожиданно свалившихся гостей Клавдии Захаровны. Симпатичной женщине на вид было лет двадцать пять, блестящие черные с красивым отливом волосы заплетены в две тугие косички и, переплетаясь сзади между собой, плотно прилегали к голове с помощью шпилек. Из-под озорной взъерошенной челки смотрели чуть раскосые спокойные, проницательные черные глаза. Широкие скулы совсем не портили лицо девушки, чуть зауженный подбородок под пухлыми губами выражал внутреннюю решительность и твердость характера. Одета женщина была немного несовременно: просторное трикотажное коричневое платье в мелкий цветочек было явно ей не по размеру – смотрелось великовато. На ногах – белые слегка припыленные носочки и удобные сандалии. Мальчуган был круглолицым, с такими же раскосыми, как у матери, глазами, но он смотрел слишком серьезно и проницательно, что совершенно не соответствовало его возрасту.
– Да, – отозвалась Тандалай. – Мое имя ясное, как утренняя заря, оно поет, как горный цветок-эдельвейс, ласково играет, как спокойный океан. Имя Кайрат таит в себе силу, мощь, энергию, но в то же время несет благо и добро.
– Да-а-а, – произнесла Клавдия Захаровна, расставляя перед гостями чашки с чаем. – Наши-то имена поскромнее будут. Это Арина Владимировна, местная учительница. А я – Клавдия Захаровна. Да что же вы сидите просто так?! С дороги-то, наверное, голодные? Кушайте!
– Спасибо, Клавдия, – поблагодарила Тандалай и спокойно бросила сыну, – Кайрат, ешь.
Арина тайком вопросительно посмотрела на Клавдию Захаровну: та в матери молодой женщине годилась, а она ее просто по имени называет. Но Клавдия Захаровна, поймав недоуменный, немного растерянный взгляд Арины, только еле заметно и безразлично пожала плечами и спросила у Тандалай:
– Так откуда, говоришь, вы будете?
Тандалай улыбнулась одними глазами: про то, откуда они и зачем появились в Боровиково, она ранее не обмолвилась ни словом, но все же ответила, пристально наблюдая за лицом Клавдии Захаровны.
– Горный Алтай… Знаете, где находится?
Клавдия Захаровна неожиданно побледнела, пошатнулась, уперлась рукой о столешницу, но устояла на ногах, осторожно присела на стул и прикрыла на мгновенье глаза.
– Вам плохо? – не на шутку встревожилась Арина.
Клавдия Захаровна постепенно приходила в себя, отглотнула из бокала теплый чай и тихо прошептала:
– Что-то голову обнесло. И к чему бы это? – и тут же, словно у нее прорезался голос, нарочно громко, с обидой в голосе ответила Тандалай. – Так не из тундры мы вышли – слыхали, конечно.
Тандалай сделала вид, что не заметила колкого замечания хозяйки, и оценивающим, напряженным, спокойно бесцеремонным взглядом обшарила кухню Клавдии Захаровны и произнесла:
– А хозяйка не одинока. В доме мужчина бывает, правда, редко.
– Муж, Роман Семенович, – коротко пояснила Клавдия Захаровна, не вдаваясь в подробности.
– Муж, это хорошо… Значит, Ро-ма-а-а-ан, – нараспев произнесла мужское имя, словно оценивая, каким может оказаться человек, носящий имя Роман, которое в переводе с греческого означает «крепкий». Но заметив, как у хозяйки вторично кровь отхлынула от лица, переключилась на девушку.
Арине показалось, что ее просветили пронизывающим, колючим взглядом, словно рентгеновскими лучами; она каждой клеточкой кожи ощутила этот проникающий взгляд, ей показалось, что теплая волна воздуха нежно пробежала по телу, обволакивая ее. А Тандалай, словно не замечая смущения девушки, произнесла:
– У тебя южный загар.
Арина хотела пояснить, что с подругой отдыхала на море и недавно вернулась с Кипра, но Тандалай, медленно прикрыв глаза, осторожно носом втянула воздух и добавила:
– Твоя кожа хранит тепло Средиземного моря и пахнет солью, теплым песком и солнцем.
Арине стало немного не по себе от осведомленности молодой женщины, но в то же время здоровое, молодое, неуемное любопытство подталкивало задать кучу вопросов. Но заметив, что Тандалай все свое внимание переключила на сына и потеряла к девушке интерес, про себя решила, что обязательно должна будет встретиться с ней и поговорить. Арина вдруг остро почувствовала, что эта женщина необыкновенная – она обладает каким-то магнетизмом, а может, даже отмечена богом и таит в себе волшебный дар. А вот что это за дар, она пока объяснить не могла. А сейчас еще не время расспрашивать, да и честь пора знать – Клавдии Захаровне сейчас хлопот прибавится с постояльцами – и Арина заторопилась домой. Быстро допив чай, поблагодарила хозяйку:
– Спасибо, Клавдия Захаровна! Варенье просто изумительное, – и, скромно посмотрев на Тандалай, добавила, – я вас покидаю… Извините, но мне, правда, пора.
Тандалай не ответила, только опять улыбнулась одними глазами и перевела ласковый, любящий взгляд на сына.
Клавдия Захаровна, словно не замечая или не желая замечать странного поведения приезжей женщины, а возможно, делая вид, что не замечает, предложила:
– Ну что же, Арина, давай я тебя провожу до калитки… А это – тебе, ешь на здоровье, – протянула женщина девушке баночку с вареньем. И обратилась к гостям:
– А вы кушайте, не стесняйтесь, я сейчас вернусь.
– Клавдия Захаровна, не боитесь на постой пускать незнакомцев? Странные они какие-то, – спросила Арина, стоило женщинам выйти из дома и направиться к калитке.
– Может, и странные, – отозвалась хозяйка. – Все же одно – люди, не звери. Видно, судьба их к нам загнала. Время покажет.
– Здорово, Клавдия, – раздался знакомый голос, как только женщины подошли к калитке.
– Здравствуй, Лиза. А ты чего в наших краях?
– А что нельзя? Иль улица у тебя купленная?
– Господи, не говори ерунды! Я ведь так, ради приличия, спросила, – ответила Клавдия Захаровна. Недолюбливала она в душе вездесущую Елизавету Степановну. Уж очень женщина была любопытна и, узнав любую новость первой, всегда охотно делилась ею с красочными подробностями.
– Так тогда и я ради приличия спрошу? Откель гости у тебя такие.... э-э-э необычные? – не унималась Елизавета Степановна.
– Так это ты их ко мне направила? – вдруг осенила догадка Клавдию Захаровну, и она даже вздохнула с облегчением.
– Никого я не направляла, – не на шутку обиделась Елизавета Степановна. – Они на нашем рейсовом автобусе со мной от самого района ехали. Пассажиров в автобусе было немного, поэтому я чужаков сразу и заприметила, наблюдала за ними, но они всю дорогу ехали спокойно, молчали, ни с кем не разговаривали. А когда приехали в Боровиково, вылезли из автобуса и прямиком к тебе направились. Я сама лично всю дорогу за ними шла, они ни с кем не общались.
Арина улыбнулась. Вот чего нельзя отнять у Елизаветы Степановны, так это безмерный, неуемный интерес ко всему происходящему, который даже к пенсионному возрасту не обуздался, а стал, наверное, еще ярче проявляться даже в мелочах.
– Так ты не знала, что они к тебе приезжают, или просто говорить не хочешь? – настаивала Елизавета Степановна, напирая прямыми вопросами на хозяйку дома.
– Ой, Лиза, иди уже, куда шла! – отмахнулась, словно от назойливой мухи, Клавдия Захаровна. И, показывая всем своим видом, что разговор окончен, обратилась к Арине:
– Ну, мы с тобой потом договоримся насчет брусники.
Арина правильно истолковала слова женщины и, подыграв ей, ответила:
– Хорошо, Клавдия Захаровна, я буду ждать вашего звонка, – и вежливо распрощавшись с женщинами, держа в руках баночку изумрудного варенья, отправилась домой, на ходу вспоминая непрошеных гостей Клавдии Захаровны.
***
За окнами Арининой квартиры быстро смеркалось, в приоткрытое на кухне окно холодной змейкой стал проникать неприятный сквозняк, ласково играя тюлевой занавеской и вытесняя теплый воздух. Арина сидела за обеденным столом и увлеченно просматривала свои записи в личном дневнике. В какую-то минуту она стала понимать, что ей отчего-то холодно, и она поежилась. Девушка поднялась из-за стола, сняла со спинки стула палантин, набросила его на плечи, и, машинально пройдя к окну, плотно прикрыла его. Вдруг остро ощутив, что хочет горячего чая с лимоном, по пути щелкнула кнопкой чайника, который тут же радостно засвистел, вытащила из холодильника свежий желтый фрукт и, прикрывая холодильник, спиной почувствовала ледяной, пронизывающий ветерок – но не придала ему значения – и повернулась, чтобы из навесного шкафа взять чайную чашку. Но неожиданно дверца шкафа, громко скрипнув в тишине, стала медленно открываться сама и, так и не открывшись до конца, застыла на полпути. Арина и этому обстоятельству не придала значения, шире открыла дверцу шкафа и, достав чайную чашку, плотно прикрыла дверцу, затем, словно во сне, пройдя к окну, отодвинула легкий тюль, чтобы прикрыть окно, забыв, что совсем недавно проделала данную процедуру. Но, заметив, что окно закрыто, несколько секунд недоуменно смотрела в темное стекло и прошептала:
– Господи, что же это я? Я же его сама закрыла. О чем только думаю?
Чайник, звонко щелкнув, отключился, и Арина привычным движением поправила тюль на окне, подошла к кухонному столу и, бросив пакетик черного байхового чая в чашку, стала заливать его кипятком.
«Стоп! Если я закрыла окно, тогда откуда тянуло сквозняком?» – наконец-то взволнованно подумала Арина. Она обернулась на входную дверь – та была плотно прикрыта. «Странно, конечно», – Арина вернулась мыслями к напитку, она только оторвала чашку от кухонного стола, чтобы перенести ее на обеденный стол, как та, издав резкий щелчок, развалилась на две ровные половинки, словно кто-то рассек ее острой саблей. Арина успела отскочить от стола, прежде чем со столешницы ручейками потек кипяток, образуя на полу коричневую чайную лужицу.
– Отвяжись, плохая жизнь! Что сегодня за вечер такой?! Одни сплошные недоразумения, – ворчала Арина, выбрасывая осколки и собирая губкой влагу на столешнице.
В сенях послышались легкие, еле слышные шаги, Арина замерла и прислушалась, осторожный стук в дверь известил, что идет незнакомец.
«Странно», – соображала Арина. Ее всегда извещал о прибытии гостя к ней или соседям громким лаем соседский пес Оболтус. А сегодня пес предательски молчал.
Несмелый, вкрадчивый стук в дверь повторился, но никто не входил.
– Открыто! – прокричала Арина, заканчивая с уборкой.
Дверь несмело открылась – на пороге стояла женщина, в руках она бережно держала небольшой берестяной туесок с невероятно крупной, спелой брусникой.
– Тандалай? – Арина одновременно удивилась и, сама не зная чему, обрадовалась. И видя, что женщина замерла в дверном проеме, поторопила ее:
– Ну что же ты застыла? Проходи.
Женщина молча и нерешительно прошла к столу и, поставив туесок на стол, пояснила:
– Клавдия передала.
– Да? – удивилась Арина и спросила:
– Ты одна? – и заглянула за спину Тандалай, ища Кайрата. Ей понравился смышленый и мудрый не по годам сын Тандалай, с внимательными, чуть раскосыми умными глазами, в которых, казалось, затаилась глубокая, совсем недетская грусть. И еще одна особенность поразила Арину: он не смеялся заливисто, громко, как обычно смеются дети, и не проявлял с детской непосредственностью признаки радости и пытливого любопытства.
– Кайрат что-то занемог и уснул. За ним присмотрит Клавдия. А я вот … – кивнула женщина на туесок и осторожно и точечно, сантиметр за сантиметром, стала глазами обшаривать, словно сканировать, кухню Арины.
У Арины по спине пробежал недобрый холодок, в душу больно кольнула игла невысказанной, неизвестно откуда взявшейся тревожной печали, и она, теснее закутавшись в палантин, пересилив тягостное ощущение, произнесла:
– Спасибо. Проходи, присаживайся. Чай будешь?
Но Тандалай, закончив осмотр кухни, спокойно и пронзительно взглянула Арине в глаза, не ответила ей и осталась стоять на месте. Арина расценила молчание женщины как отказ и предложила:
– Тогда, может, в зал пройдем? – и первой вышла из кухни, прошла в зал и села на диван, взглядом приглашая гостью последовать ее примеру.
Но Тандалай, встав в дверном проеме, тем же настойчивым, интригующим взглядом стала осматривать зал. Арина поразилась еще одному обстоятельству: как только Тандалай появилась в дверном проеме зала, от ее фигуры на стену бросилась и сразу же выросла огромная тень.
«Интересно, – озабоченно, но совершенно спокойно, подумала Арина. – А почему тень появилась? Свет везде включен, сумрака нет…» – додумать она не успела. Тандалай сделала решительный шаг в комнату, по логике вещей, тень должна была последовать за ней, но тень, дернувшись, побежала по стене в другую сторону, к выходу из зала. В ту же секунду ваза с тремя белыми сочными, мясистыми гладиолусами, стоявшая на журнальном столике, стала неестественно медленно опрокидываться, но кто-то невидимый и всесильный словно не хотел, чтобы это произошло, и поэтому старался удержать время, с усилием останавливая его и натягивая, как упругую струну. Арина вдруг почувствовала, что этот невидимый все-таки сумел немыслимым образом переломить время, потому что ваза с начинающими выпадать из нее цветами на долю секунды замерла в воздухе и стала возвращаться на прежнее место.
– Черт, – прошептала Арина, у нее вдруг заложило уши, перед глазами все поплыло, она непроизвольно прикрыла глаза, слушая неизвестно откуда взявшуюся песню шамана. Она ее слышала и раньше, правда давно, в каком-то художественном фильме.
– Айя-я-я-я-а-а-а, ойё-ё-ё-ё-о-о-о, э-э-э-э-йя…
А когда девушка открыла глаза, ваза стояла на столике, никаких признаков того, что она падала, не было. Она перевела взгляд на дверной проем – он был пуст. Арина неторопливо поднялась с дивана, в голове было ясно-ясно и… пусто. Было такое ощущение, что кто-то неизвестный освободил голову от всех мыслей, изъял их все разом, давая разрешение и возможность селиться там новым, самым разнообразным и невероятно свободным мыслям. Арина прошла на кухню – она тоже была пуста, на столе туеска с брусникой не было.
«Я так и знала», – спокойно и безразлично подумала Арина. Спроси ее сейчас, что она «так и знала», она бы не смогла объяснить. Скорее всего, не заметила, как задремала, вот и привиделась Тандалай. Она налила чай в новую чашку и, прихватив со стола одиноко лежавший и на время всеми забытый дневник, вернулась в зал. Села за стол и, не задумываясь, на одном дыхании, начала писать, как чувствовала, что запомнила, заполняя ровными буковками белые строчки дневника. На миг остановилась только тогда, когда поняла, что устала, пальцы, державшие авторучку, затекли, и она глубоко вздохнула и прочитала вслух последнее предложение:
– А вечером этого же дня начались все эти странности и неожиданное появление Тандалай.
Арина оторвала взгляд от дневника и уже свободно вздохнула, чай в чашке давно остыл – она про него просто забыла, выплескивая на бумагу свои недавние переживания. Неожиданно ее взгляд уловил движение: необычный силуэт человека, отдаленно напоминавший приведение, переместился из зала на кухню. Арина замерла. В кухне раздался грохот, что-то упало на пол и задребезжало. Арина вскочила со стула и, подбежав к дверному проему, осторожно заглянула в кухню. На полу лежала коробка с бытовыми весами, которая раньше стояла на верхней полке подвесного шкафа, где у Арины разместилась посуда.
– Фу, черт, – облегченно вздохнула Арина, поднимая коробку с пола. – С этим шкафом точно что-то не так. Надо Мишу попросить, когда вернется из командировки, чтобы он его посмотрел, – вслух проговаривала Арина, чтобы прогнать остатки страха, подняла и поставила коробку на стол, добавила:
