скачать книгу бесплатно
ТСУ – тактико-специальные учения
ТТД – тактико-технические данные
ТЩ – тральщик
ЦАС – центральный автомат стрельбы
ЧВВМУ – Черноморское высшее военно-морское училище
ШП – шумопеленгование
ЭМ – эсминец (эскадренный миноносец)
ЭМ УРО – эсминец с управляемым ракетным оружием
ЭОС – экспедиционное океанографическое судно
1. Очерки семейной хроники
Легенда о пращурах
Звали старшего из известных пращуров Петр. О нем есть скорее след, нежели сведения. В семье деда Федора от старших его сыновей дошло упоминание, что пращур наш Петр участвовал в молодости в восстании Пугачева (1773–1775), что совпадает по территории восстания с фамильным селом. Можно только предположить, что родился Петр около 1750 года, а по тому, что его смутно помнил прадед мой Василий Павлович (в раннем детстве, т. е. не младше 3-х лет), Петр прожил примерно до 1835 года, т. е. около 85 лет.
Его сын Павел был отдан в солдаты, участвовал в Отечественной войне 1812 года, причем уже опытным солдатом, можно предположить, что мог воевать и ранее. В это время шли наполеоновские войны в Европе и совпадающая с ними турецкая война 1806–1812 гг.
Отслужив положенный 25-летний срок, Павел завел семью. Его первый сын родился в 1831 г.
Как отставной солдат Павел был крестьянином-однодворцем. Умер вскоре после Крымской войны. По этим сведениям можно предположить, что период жизни Павла Петровича был около 1785–1855, примерно 70 лет.
Достоверно известно, что сын Павла – Василий родился в 1831 г., когда отцу было около 50 лет, что совпадает с предположением о жизненном пути Павла.
Деда Василия упоминают все дети деда Федора Васильевича, т. к. он довольно часто навещал сына. Жил Василий Павлович в селе Языково Симбирской губернии. Видимо, фамилия там укоренилась издавна, т. к. по воспоминаниям старших «полсела было однофамильцев».
Василий Павлович был церковным старостой. Жена, Анастасия, была очень квалифицированная рукодельница-золотошвейка. С детства училась вышивать у монашек в близлежащем монастыре, где воспитывалась, была грамотной. По воспоминаниям внуков – одевалась не как крестьянка, приезжала в Бузулук реже деда и ненадолго.
У Василия Павловича кроме Федора была дочь Анастасия и сыновья Петр и Павел, последний жил в Москве.
Постоянной связи с близкими родственниками у деда не было.
Однако известен такой факт. В начале 900-х годов приехали в Бузулук племянники Федора Васильевича – Григорий (женатый) и Яков. Поселились в семье. Дед их устроил на работу, первого в универсальный магазин городского богатея Киселева, второго на паровую мельницу Чемодурова, после чего они отселились. С началом германской войны они уехали из Бузулука (из письма т. Нины 11.04.85).
Легенда о Самарском знамени
В самом начале русско-турецкой войны 1877–78 гг. (война за освобождение Болгарии от турецкого ига) в России активизировались всевозможные общества содействия болгарскому народу и освободительному движению. В приволжских губерниях родилась идея изготовить расшитое многоцветное знамя цветов болгарских повстанцев (цвета российского флага с заменой синей полосы на зеленую, в память другарей-гайдуков, скрывавшихся по лесам).
Полотнище знамени поручили расшить самым знаменитым рукодельницам.
Помещик Максютов (Максютин? Мансуров?) был активным общественным деятелем и рекомендовал для работы над вышивкой знамени Анастасию Канунникову (жену Василия Павловича).
Когда знамя было выполнено, целая делегация общественных деятелей губернии с некоторым числом обслуживающего персонала выехала на театр военных действий для вручения знамени по назначению. Среди обслуживающего делегацию персонала якобы был муж Анастасии-рукодельницы, Василий Павлович Канунников.
Знамя было с большой помпой вручено командованию болгарских ополченцев и получило название Самарского знамени.
Болгары воспринимали Самарское знамя как национальную святыню, символ духовной общности русского и болгарского народов.
Самарское знамя выносилось в войска в самые ответственные моменты боя и всегда вызывало общее вдохновение и духовный подъем войск, приводивший к успеху.
Как реликвия обретенной свободы боевое Самарское знамя в настоящее время хранится в историческом музее Софии. Есть масса живописных полотен батального характера с изображением Самарского знамени.
Обслуживающий персонал делегации, вручавшей Самарское знамя, получил в подарок мундиры болгарских ополченцев, а члены делегации – офицерские мундиры.
Василий Павлович, конечно же, очень гордился своим участием в делегации и надевал мундир по церковным праздникам и иным торжественным случаям.
Неодобрительные высказывания по этому поводу я в детстве слышал от своей бабушки (со стороны матери) – Агриппины (баба Груня).
Единственная фотография Василия Павловича с супругой Анастасией в альбоме – Василий Павлович в мундире болгарского ополченца.
Видимо, эта легенда имеет под собой почву, и если это так, – то можно предположить, что отношение, даже косвенное, к Самарскому знамени имело значение для столь успешной карьеры Федора Васильевича.
Федор Васильевич Канунников
(8.06.1869 – 5.11.1924 (25?))
Федор был третьим по счету ребенком Василия Павловича и с раннего детства выделялся из числа сверстников покладистым характером и прекрасной памятью. Окончил церковно-приходскую школу с похвальным листом и рекомендацией от попечительского совета на учебу в учительскую семинарию.
По окончании Симбирской учительской семинарии получил место учителя начальных классов.
В 1887 г. Федор Васильевич женился на Пелагее Павловне Гребениной – 16 лет. Известно, что ее отец Павел Гребенин был крестьянином, но знал столярное дело и работал по найму в столярной мастерской Жолудова в Симбирске, – в деревню наезжал периодически. Мать, Елена Андреевна, постоянно работала поварихой в доме управляющего суконной фабрикой военного ведомства. Пелагея до своего замужества была в той же семье нянькой и с детьми умела управляться с малых лет.
В 1888 г. родился первенец – Петр, а на следующий год молодой учитель был призван на срочную службу в армию. Видимо, не без протекций, службу он проходил в губернском городе в должности писаря и к концу срочной службы был в чине вахмистра (старший унтер-офицер, по нашей мерке «старшина»).
Срочная военная служба перешла в кадровую, когда в 1894 г. Федор Васильевич сдал экзамен на классный чин губернского секретаря (провинциальный, 13 кл.) по военному ведомству и был назначен мл. делопроизводителем (12 кл.) воинского начальника Губернского управления (по нашим меркам – обл. военкомат).
Несомненно, что Федор Васильевич постоянно проявлял свои способности и душевные качества. Неизменно благоприятно аттестовался своими начальниками и безупречно выполнял свои служебные обязанности, иначе не объяснишь его четкое продвижение по чинам и должностям.
После русско-японской войны коллежский асессор в/в (8 кл.) Канунников награжден орденом Святого Станислава 3 степени и досрочно получил чин надворного советника (7 кл.) военного ведомства.
Перед германской войной в 1913 г. Федор Васильевич награжден медалью 300-летия дома Романовых и переименован в чине, т. е. переведен из военных чиновников в кадровые военные (из коллежских советников (6 кл.) в полковники). Мамина подруга по гимназии, с которой я разговаривал о семье в Бузулуке, твердо заявила, что дед имел чин статского советника (5 кл.).
В это время воинским начальником в Бузулуке был ген. – майор Гвоздев (холостяк). По воспоминаниям тети Симы и тети Нины – Гвоздев был в хороших, товарищеских отношениях с дедом. Очень часто приезжал и играл с детьми, причем всегда отзывался о деде Федоре Васильевиче с неизменным уважением. Тетушки вспоминают, что Федор Васильевич неоднократно говорил, что Гвоздев много для него сделал.
По существующему тогда положению, с получением обер-офицерского чина (титулярный советник по чинам гражданским) или ордена любого наименования и класса чиновник получал личное дворянство, а дети почетное гражданство (что удостоверялось грамотами).
С получением чина коллежского советника или полковника и при положительных аттестациях чиновник возводился вместе с детьми в потомственное дворянство с занесением в соответствующую книгу, ведущуюся по губерниям.
Канунниковы значились во второй книге Самарской губернии. Занесены в 1913 году.
Кстати, получение ордена Св. Георгия 4 ст. и Св. Владимира 4 ст. возводило в Российское дворянство автоматически по статуту этих орденов. Так что Федор Васильевич и старший сын его Петр Федорович заслужили позже дворянство как бы вторично. Подтвердили по заслугам.
Таким образом, в течение одной только жизни Федор Васильевич прошел все сословные ступени от крестьян во дворяне, и не прихотью самодержца (такие примеры история знает), а упорством, трудом и несомненно недюжинным умом и природными способностями.
Совершенно естественно, что в течение всей своей жизни и служебной карьеры Федор Васильевич был, конечно же, убежденным монархистом с оттенком либерализма, что является следствием его мягкого добродушия и не без влияния литературы начала века. Дед был прилежным и вдумчивым читателем.
Этот монархизм в семье царил как само собой разумеющееся непременное состояние страны. Без кликушества и других проявлений верноподданничества. А вот под понятием Россия у детей было воспитано ощущение прежде всего народа, а не царя. Могу так заключить, зная и понимая эту семью.
С началом войны 1914 г. дед Федор был назначен в штаб Юго-Западного фронта в организационно-мобилизационный отдел. Тетя Нина вспоминает, что Федор Васильевич присылал детям посылки из Болгарии и Румынии, а позже из Польши.
В 1916 г. дед был назначен начальником мобилизационного отдела в ставку главнокомандующего и служил, судя по письмам, в Могилеве.
К этому времени он был награжден орденами Святой Анны 2 степени и Святого Владимира – 4 степени, оба ордена с мечами. К этому периоду относится фотография – Федор Васильевич с сыновьями-офицерами: Петр, поручик, Георгиевский кавалер, Михаил-подпоручик и прапорщик Федор (мой отец). Константин в это время был тоже прапорщиком, но был в другом месте.
После февральской революции Временное правительство якобы присвоило деду чин генерал-майора, но он генеральскую форму не одел, т. к. одновременно ему предлагалось участвовать в походе карателей на восставший Петроград. Дед категорически отказался и от генеральского чина, и от участия в походе (из писем Виктора и Георгия). Знавшие деда солдаты относились к нему хорошо, никаких эксцессов во время фактического разгона ставки генерала Духонина с дедом не случилось, и он благополучно возвратился домой в Бузулук.
С организацией Красной Армии в 1918 г. Федор Васильевич был призван в качестве военспеца и проходил службу в штабе армии в Самаре, откуда несколько раз приезжал к семье. В 1921 г. он демобилизовался и переехал из Бузулука в Ташкент. Пожар в доме ускорил отъезд в Ташкент. Старших сыновей судьба разбросала по разным местам, все были женаты, а Константин сгинул. В 1921 г. в Поволжье свирепствовал голод, а Ташкент был – город хлебный.
Был куплен недостроенный дом с участком, дом достроили, посадили сад. Через сад протекал арык. Была окраина под названием Ал-Мазар. Со временем город кругом расстроился, и тупик Алея оказался, как оазис в центре города.
В это время дед работал в республиканском военкомате, т. е. по специальности – делопроизводителем.
5 ноября 1925 г. Федор Васильевич умер. В это время т. Сима была уже замужем, Василий и Виктор – учились в школе.
Конечно, я смотрю на эту большую семью глазами своего отца, который в разное время много рассказывал мне о своем детстве. Позже я разговаривал с обеими тетями и Виктором. У всех мнение об отце Федоре Васильевиче едино и однозначно. Все считают, что это был человек превосходных человеческих качеств.
«Воплощение доброты, чуткости и чисто человеческой теплоты, не только по отношению к нам – детям, но и ко всем людям. А люди и в бытность в Бузулуке, и в Ташкенте шли к нему за советом и участием».
«Более светлой личности, чем наш отец, я в жизни не встречал» (Виктор Федорович).
Отец мой, Федор Федорович, вспоминал, что отец детей наказывал, конечно, в зависимости от уровня и последствий проступка, но всегда справедливо. Интересно, что орудием возмездия была не розга или плетка (в те времена предметы, часто встречающиеся и в интеллигентных семьях) и даже не ремень, а например, пояс от халата или полотенце. Всяческие детские споры и стычки дед решал очень обстоятельно, допрашивал обе стороны, и часто после такого разбора дело кончалось вопросом: – «Ну и как же получается по справедливости?» Зачастую на этот вопрос отвечали сами дети: – «Надо всыпать».
Все говорят, что характером младший сын Федора Васильевича – Виктор, – копия отец. Видимо, это так. По этому поводу имею личное мнение. Удивительно мягкий, доступный и милый был человек, но о нем особо.
Как-то, в один из последних моих приездов в Бузулук, разговаривал я с глубоким стариком, Кондратьевым Михаилом Макаровичем, было это в 1976 г. Свидание с ним устроила мама, зная, что я собираю сведения о родичах. Разговор наш был и долгий, и трудный, т. к. дед был в солидном возрасте и глуховат. Здесь важно мнение из первых рук. И это мнение о деде меня огорошило: – святой!
Кондратьев был писарем, солдатом, но, видимо, был человеком старательным и неглупым. По его словам, дед – сделал из него человека.
Сперва, будучи уже «высоким благородием», занимался с ним по программе сдачи на классный чин. После успешной сдачи способствовал устройству молодого коллежского регистратора на штатное место. Многие годы учил и помогал по делу и службе. Конечно же, был дед посаженным отцом на свадьбе (удачной), крестил первенца и вообще покровительствовал долгие годы, чем и вызвал естественную глубокую благодарность.
Одно несомненно подтверждает высокие человеческие качества Федора Васильевича – это семья, им созданная. Семья была очень многолюдная, и выросшие дети получили хорошее воспитание и образование, хотя времена были тяжкие.
Семья
Семья формировалась постепенно, чтобы в конце концов стать тем самым ДОМОМ, куда всех членов семьи тянет и куда они стремятся приехать при первой возможности. Главную роль в формировании ДОМА и семьи в целом принадлежит несомненно деду моему Федору Васильевичу. Именно он с его умом, наблюдательностью и бесспорными человеческими достоинствами постепенно внедрял то хорошее, достойное, что наблюдал в семьях сослуживцев и знакомых, что считал нужным и возможным сам.
Семья жила скромно, только на жалование. Достаток с чинами рос, но росла и семья.
Прежде всего, постоянно с самой свадьбы в семье жила бабушка всех детей, мать Пелагеи Павловны – Елена Андреевна. Всего за 25 лет родилось 12 детей, из них 8, 6 мальчиков и 2 девочки, стали взрослыми и упоминаются ниже.
(Вспоминаю, что в детстве у кого-то из родственников видел большую групповую фотографию. Довольно большая группа мужчин, человек 40–50, на фоне церкви.
Судя по одежде и мундирам, в группе были и офицеры, и чиновники, и купцы, а также мещане, крестьяне и священнослужители разных рангов. Помню, что было сказано, – это выходцы из деревни Языково, половина из них Канунниковы, собраны по случаю какого-то юбилея престольного праздника деревенской церкви. Показывали и деда Федора Васильевича, и его отца Василия Павловича, который, как уже говорилось, был церковным старостой).
После Саратова некоторое время жили в Бугуруслане, а в основном в Бузулуке.
Каменный одноэтажный дом (6 окон на улицу) стоял на улице Набережная (позже – ул. Кутякова). Это был конец города. С другой стороны улицы был довольно крутой обрыв и далее широкий луг, метров 500, далее обрывистый берег реки Самары. Противоположный берег – песчаный пологий (пляж), и еще дальше лес, и горизонт закрывали горы (отроги Общего Сырта, входящего в систему Уральских гор).
Вид с улицы и из окон дома на улицу в сторону гор был чудесный. Слева в квартале начинался городской сад. Центральная его аллея выходила на угол улицы, пересекавшейся с Набережной.
С другого конца улицы в двух-трех кварталах на самом обрыве располагался женский монастырь. Специальной постройки из красного кирпича (церковь и несколько домов).
После гражданской войны монастырь был, конечно, закрыт, монашки разошлись кто куда, но некоторые остались в городе. В 1982, когда в ноябре я хоронил маму, в похоронах участвовали четыре монашки из тех, кто еще был в монастыре.
Мужской монастырь стоял в горах за лесом. Тоже из красного кирпича с кирпичной же оградой. Долина, где стоял монастырь, называлась Иосафатова. На башне монастыря были куранты, бой которых в хорошую погоду был слышен в городе.
В 30-е годы мужской монастырь разогнали и поместили колонию малолетних преступников. Куранты были немедленно сломаны.
Такое расположение дома создавало для детей массу возможностей. Сад для игр днем. Зимой аллеи сада заливались и организовывался городской каток. Кроме летнего сада, заливались катки в сквере на главной улице и во дворе гимназии и дворянского собрания. Катки были платные, но посещались охотно. С обрывов противоположной стороны улицы зимой катались на санках и лыжах. Летом на луге играли в лапту и чижа. На самой улице с весны на проталинах начиналась игра в козны (в бабки), а после того, как улица высыхала, очень азартно играли в клёк и в городки. У девочек было серсо, а перед самой войной был выписан крокет.
Двор дома за воротами был большой, разделенной сараем и погребом с сеновалом на две части. Ближе к дому был сад с цветниками, а за сараем – огород. И то, и другое не без помощи детей аккуратно возделывалось.
Двор тоже был местом для игр, причем поскольку к играм подключались соседские дети (с трех сторон) – то заборы, довольно высокие, – помехой не являлись. Поэтому и казаки-разбойники, и прятки проходили весьма оживленно. На крыше сарая была голубятня с голубями, а угол огорода был отгорожен для кур. Одно время держали корову, а свиньи и несколько овец были постоянно.
Когда начинал таять снег по весне, всей семьей набивали снегом погреб. Лед в погребе, если снег хорошо трамбовался, держался все лето и осень.
Плодами огорода пользовались для повседневного питания, а основные заготовки овощей делали обязательно осенью с базара (осенних ярмарок) или, если случалось, ездили в деревни.
Яблоки (анис, антоновку) хранили на чердаке, овощи в обширном подвале под домом.
Каждую осень производились массовые засолы огурцов, капусты, арбузов, яблок. В подвале всегда стояло несколько бочек и бочат с соленьями. Само собой, варились разнообразные варенья, тут для детей раздолье – лизать пенки!
Голубей гоняли лет с 10, сперва подручным (почистить, покормить и т. п.), а старше – без ограничения возраста. Занятие увлекательное и азартное. Хотя и вредное для учебы.
Голубиный гон – это целая наука со своей терминологией пород и статей птиц, правилами гона и характером полета стаи.
В округе голуби водились почти в каждом доме, и летними вечерами устраивались целые представления.
Стаи кружились в небе вокруг своих голубятен. Хозяева голубей торчали на крышах, задрав головы, – то свистя, как соловьи-разбойники, то размахивая погоном (жердь с тряпкой на конце). Турманы в полете кувыркались в воздухе, вызывая восторг голубятников и зрителей. Главной целью гона, кроме прелести слежения за четким полетом стаи, было – загнать голубя, а то и всю чужую стаю. Сперва посадить на свою крышу, а если удастся – то и заманить в свою голубятню. После чего наступает торг – выкуп или обмен загнанных голубей, здесь опять целая наука неписаных законов и правил. Нередко голубиные дела заканчивались потасовками и даже настоящей длительной войной улиц и участков.
Петр был королем голубятников! И стая была на подбор, и турманы не ленились, и загонял он чужих голубей и целые стаи артистически. Скажем прямо, голуби очень отвлекают от учебы, и Петя учился неважно. За курс реального училища два или даже три раза оставался на второй год, но неизменно ходил в уличных героях.
Большим успехом, особенно в длинные зимние вечера, пользовалось лото. Играли всей семьей, для игры нужно было знать только цифры и самые элементарные правила, поэтому в лото начинали играть очень рано, лет с 4–5-ти. Играли на деньги по полушке (1/2 коп.) за карту. Почему-то отдельные цифры на бочатах имели имена собственные, например, «1» называлась «кол», «11» – «барабанные палочки», «69» – «туда-сюда», «77» – «дамские ножки» и т. д.
Кроме лото, играли в карты. Дети – в пьяницу и дурачка. Взрослые в преферанс.
В почете были шахматы. Сам Федор Васильевич играл хорошо, решал шахматные задачи и даже сам составлял этюды, которые иногда посылал в журналы и газеты. В шахматы хорошо играли все братья.
Были и другие настольные игры, например – очень популярная в начале века игра «Рич-рач». Играли двое или четверо, смысл в достижении фишкой цели, причем ходы определялись на основе бросания игральной кости.
Кстати, на этом принципе появилась масса игр, которые высылались в качестве приложения к журналам.
