скачать книгу бесплатно
Розовые губы пахнут земляникой, в фиалковых глазах тает весенняя ночь. Они впервые вместе. По настоящему вместе, одни, не считая весны и ландышей. Он нашел свою девочку в окошке и не выпустит даже на мгновенье. Родня переживет, и король переживет, и весь мир, а кому не нравится, могут убираться к Изначальным Тварям.
– Есть в этом доме что-то, без чего ты не можешь жить?
– Ты… Только ты… Я не могу без тебя!
– Тогда идем.
– Куда?
– Разбудим какого-нибудь клирика. Завтра я представлю ко двору свою супругу.
– Так сразу? Я никогда не смогу. Отец…
– Отец простит, ему ничего не останется. Ты пойдешь или понести тебя на руках?
– Пойду… Только… Ты не смейся, но я надену другое платье. Я быстро…
– Ты, и в этом лучше всех.
– Старое платье – дурная примета.
– Ты справишься или позвать Тирзу?
– Не надо Тирзу… Создатель!
Треск за спиной, живое, трепещущее тепло у плеча, сдавленный крик. Закатные твари, их все-таки выследили.
– За меня! Слышишь, за меня! Быстрей!
Распахнутые створки, сорванное голубое полотнище, опрокинутый столик, перевернутая шкатулка с бисером. В дверях – десяток человек с обнаженными шпагами. Лица под масками, но одежду и осанку не спрячешь. Это не висельники, это дворяне. Родичи или заговорщики? За ней или за ним?
– Доброй ночи, господа. Как вас много… Молчат и готовятся, молчат и прячут голоса, но второй слева знакомо сутулится, а тому, кто рядом, не хватает ладони роста. Даже с каблуками. Родичи оказались заговорщиками, а заговорщики – родичами.
– Вы отказываетесь здороваться? Вы невежи или все-таки трусы?
Шаг вперед и в сторону, поклон, улыбка, родное тепло за спиной. Старое платье – «дурная примета», но малышка будет жить! Значит, к Леворукому отправятся убийцы, сколько б их ни заявилось.
2
Перед глазами – шелковые бабочки, в руке – обнаженная шпага. Бред! И вино тут ни при чем, он не пьян, до такой степени не пьян, что самому странно. Бедная Марианна, такого гостя у нее еще не было.
– Герцог, полагаю, я просто обязана подарить этих мотыльков вам. Вы без них просто жить не можете.
– Сударыня, прошу меня простить.
Нужно засмеяться, вложить клинок в ножны, налить вина, сказать что-то куртуазное, только почему внутри все кричит об опасности? Почему чудятся ландыши и лиловые глаза?
– Вы не знаете, здесь кого-то убили? – Теперь его точно прогонят, и поделом!
– В этом доме? – не поняла хозяйка. – Когда?
– Весной. – Что за чушь он несет? Ему точно пора в сумасшедший дом.
– Весной? – Баронесса улыбается из последних сил; она испугана, и красавицу можно понять: сумасшедший в спальне – это неприятно. – На моей памяти нет, но, Монсеньор, вы так и не съели персик.
– Я искуплю свою вину. – Взбунтовавшиеся пальцы нипочем не желают отпускать эфес, улыбка на личике Марианны застывает, превращается в маску, сквозь золото стен рвется голубизна.
– Робер, ну что же вы…
Шаг, но не к женщине на ковре, а назад, к двери, и она распахивается. На самом деле. С треском. Люди в масках топчутся на пороге, сжимая шпаги и дубины…
Наступают полукругом, медленно, с опаской, хотят взять в кольцо… А луну вы случайно не желаете? А солнце?
Кресла, столик, цветы в вазе… Как кстати! Воду в глаза первому, вазу в грудь – второму, и вперед. Удар, и еще, пока не опомнились! Не убил, но задел! Обоих… А теперь назад. Три шпаги бьют в пустоту. Что теперь? Ага, задумались, сбились плотнее. Пока мнутся – малышку в угол. Не надо меня держать! Не надо! Обернулся, успел… Кресло – в ноги тем, кто посредине, сам в сторону и вперед. Сбить в кучу, отвлечь. Скатерть… Намотать на руку, пригодится.
Мы выживем, родная, выживем, Леворукий нас побери! Назло твоим дядьям и моим «друзьям»!
– Сударь, мы, кажется, где-то встречались?
Ждать удара глупо, полшага вбок и в атаку.
Взмах скатертью и укол. Из-под нее – в грудь. Есть! А вы предсказуемы, господа! Предсказуемы, как нищие на ярмарке. Стягиваете кольцо? Ну-ну… Пируэт, левой – отмахнуться от ближайших клинков, еще и портьеру на них… Сапоги топчут ландыши… а теперь еще и чью-то ступню. Сейчас твой черед… Есть… Второй! Передай привет Карлиону!
Эпинэ с силой выдернул шпагу из тощей груди. В лицо плеснула чужая кровь, Иноходец отпрянул. Там, где он только что был, пролетела дубина. Среди хрустящих осколков кто-то корчится, зажимает лапой брюхо. Лэйе Астрапэ, он же только что вскочил. Когда он успел? Как?!
Труп на ковре, умирающий в углу, под ногами кровь, вино, фрукты… Марианна вжалась в стенную нишу, на лице – ужас. А дверь оказалась настоящей… Не знала?
Пыхтенье убийц, острый запах боя и страха, в голове грохочут кагетские барабаны, левое плечо саднит, зацепили-таки. Ерунда, царапина! Сколько их тут? На ногах четверо… Это здесь, в будуаре, а в доме? Слуг нет, иначе бы прибежали. Ни слуг, ни мужа, только убийцы и левретка.
Комнатка маленькая, не побегаешь, нужно уходить. Через другую дверь. Хватать баронессу и уходить. Четверо на одного не так уж и много.
– Марианна! Сюда, быстрее!
На бледном лице удивленье и страх. Не перед разбойниками – перед ним!
– Баронесса!
Двое с дубинками, двое со шпагами, лиц нет, вместо лиц – тряпки. Не дворяне и даже не солдаты, а так, отребье, грабители с улиц… По одиночке – дрянь, вместе – стая. Ничего, четверо не дюжина! Жаль, спальня так высоко, а то бы высадить окно и на улицу.
– Марианна, за меня! Прячьтесь за меня!
Стройная жилистая фигура двинулась вдоль стены. Шпагу держит как положено, серая куртка, серая маска… Главный? Его нужно убить, и остальные разбегутся. Может быть…
– Габриэль, осторожней. Осторож!.. Леворукий, только не это! Что угодно, как угодно, только не это!
Скользящий удар по голове, несильный, глупый, женский… Отбить удар, обернуться… Марианна, но за что?!
И это высокие чувства и великие дела? В смысле – восемь на одного. А могло быть и двадцать, но разговор будет потом. Хороший разговор, большой, а сейчас – вырваться. Пока нет ран…
Визгливо взвыла Эвро, стройный разбойник перескочил через опрокинутый пуф, за ним метнулся второй, с дубиной, третий зачем-то рванул к трюмо.
Скользнуть за чужую спину… и ударить в нее. Вы не хотели дуэли, господа, и не надо! Получайте убийство!
Бюро, осколки от вазы, запертая дверь, хорош! Сюда, Габриэль, сюда! Споткнулся? Ну так падай! Под ноги приятелям. Слева в шею – отвели, скатерть пока спасает… Упавшего – носком сапога в висок, так быстрее.
Господа задумались? Еще бы, четыре трупа способствуют размышлениям… Здесь все? Вряд ли! Кто-то на лестнице, кто-то у двери, вопрос – сколько… О, еще один смельчак! Не повезло…
Парировать… Еще раз, и еще, терция, перевод… Какой, однако, бойкий раненый… Был! Отступили, теперь перевести дух и вперед… Эта рана вряд ли заживет, но за что? За что?! Нашел время думать, выживешь – разберешься!
Вторая дверь! И вторая компания, еще гаже первой. Десятка полтора! Весело, и дверь завалили шкафом, соображают. Значит, назад, в обитель любви. Уклон, отвод левой, вращение; эфесом – в лицо, нырнуть под руку, этого – в голову, этого – каблуком в колено… Еще один готов, но двадцать шпаг слишком даже для отца.
Не замирать, мы танцуем, танцуем «райос». Неужели не вырваться? Похоже на то! Сутулый, кто бы ты ни был, проваливай в Закат!..
Иноходец сам не понял, как шарахнулся в сторону и кувырком ушел из-под набрасываемой сети, тело слушалось так, словно в него не влили ни стакана… Они что, хотят взять живьем?! Робер перескочил через пуф и развернулся к ловцам. Один сзади, трое спереди, то есть двое…
Плечо! Квальдэто цэра, достали-таки! Мерзко, но это еще не смерть. Не его смерть! Зато это твоя последняя удача, погань!
– К двери! Уходит!
– Сюда, все сюда!
– Леворукий!
Какой же он Леворукий, он просто переложил шпагу… Проклятое плечо, но до смерти еще дюжина чужих. На меньшее он не согласен.
– Осторожней, Ксавье! Во имя Создателя… – Этого покойника звали Ксавье…
Шпага тяжелеет, глаза заливает пот, голубые стены розовеют и крутятся, крутятся, крутятся вместе с безликими крысами. Откуда здесь крысы?
– Скорее, ну скорее же!
– Берегись!
Поздно беречься. Тебе поздно… Кошки с ней, с этой любовью! Была бы жизнь, остальное приложится. Его ждут, он должен вернуться в Торку! Или хотя бы избавить мир от десятка мерзавцев, жаль, мелких…
Уходить все труднее, под ногами трупы, сколько же их? В бою с мертвыми проще, в настоящем бою… Обожгло спину… Уклон, шаг вбок, горло открыто, коротышка! Он попался, но он не один!
– Я еще могу убивать, слышите, вы?! И я буду!..
Робер перепрыгнул через скребущее золотой ковер тело, увернулся от брошенного кувшина и вышиб наконец дверь. Четверо отлетели вглубь комнаты. Снова четверо!.. Маленький, большой и двое так себе. Тоже в масках. Переглядываются, но вперед идут. Что им нужно? Вряд ли деньги. Может, заговорить? Лэйе Астрапэ, вдруг…
Старое, новое, забытое, знакомое. Тени мечутся, но звука нет, звук куда-то делся. Кто жив, а кто уже в Закате? И где он сам? Лечь бы сейчас. Или прислониться к стене. На минуту, на миг, закрыть глаза и прислониться… Нельзя – остановишься, и конец. Ты убит, дружок, убит, с такими ранами не живут, но пока не упал, пока дышишь, дерешься, ненавидишь, ты есть!
А вот этот без маски, потерял… Так и есть… Брат… Несостоявшийся… Ладно, какая разница!
Чужой клинок глухо стукнул о гарду. Звук вернулся – глухой, ватный, но и на том спасибо. Выпад с четвертой… Рука сама парирует. Круговое движение, атакующий клинок уходит вверх. Перехватить чужую рапиру, задержать на мгновение, теперь – в горло. Опять кровь… Опять в глаза… Плечо горит, правая совсем онемела, зря он схватил клинок. Некогда жалеть, некогда!
Отводя предплечьем чужую шпагу, крутануться и с разворота – рукоятью в висок. Продолжая вращение – принять на гарду удар следующего, ногой по чужому колену, и дальше, дальше – так танцуют со звездами. Не останавливаясь, уходя от тех, что сзади, – только не мешкать, иначе достанут, – пройти плечистому за спину… Проклятье, не успел ударить, но некогда… Ритм, держать ритм… полоснуть по мелькнувшей сбоку маске и дальше, дальше, не глядя, попал или нет… Если б не рана…
Промахнулись сразу двое… Ложный удар, поворот, одним движением запястья шпагу вниз, вбок! Клинок вязнет в чем-то… в ком-то, вязнет и вырывается из рук, все плывет, ничего не видно… Нужна шпага, хоть какая-нибудь! Или нож. У Ксавье в спине медвежий кинжал, но где он, этот Ксавье?
Живчик с длинным ножом мешком рухнул на порог, двое уцелевших разбойников переглянулись и с топотом ринулись вон, навстречу выстрелам и грохоту. Кто-то пришел? Надо же… И где Марианна?
Туман все краснее и краснее, прямо закат какой-то. Жаль, рассвета не увидеть, нога скользит, что-то, звеня, отлетает в сторону. Рапира! Неважно чья, только бы поднять. Голубое и алое мчится к глазам, рука влетает в теплую лужу…
– Упал!
– Слава Создателю!
– Быстрее!
Кто упал? Пальцы сжимаются на липкой рукояти, перед глазами серые сапоги, над ними – штаны, камзол, руки и клинок, выше не разобрать. Стальное острие выползает из тошнотворной мути, зависает, плывет вниз… Перекатиться по испятнанному ковру, не выпуская эфеса, и ударить. Снизу вверх. Враг без плеч и головы отшатывается, зажимает живот, шпага падает, надо подобрать… Взять и подняться.
Красная струя, красные брызги, роса на красных лепестках, гранатовые рощи на склонах, алые рощи Алвасете. Ветер путает волосы, зеленые прозрачные волны обнимают скалы… Утром его найдут. Если хозяева не позаботятся спрятать трупы. Им придется много носить…
Робер, не выпуская шпаги, прислонился плечом к изящному трюмо, «украшенному» несколькими большими зарубками. Болела рука, ныли спина и колено, во рту было солоно от крови, рубаха насквозь промокла, но серьезных ран вроде не было, разве что в очередной раз принялось кровить запястье.
Десяток уже в Закате, на остальных не хватит сил. На всех, но эскорт у него будет!
– Кто хочет… прогуляться… к Леворукому… приглашаю… Ты?
Знакомая манера – сделать вид, что локоть не закрыт. Карл, и этот здесь! Думает, я туда и ударю?
– В глаза! Смотри в глаза, тварь!
Смотрит, а куда он денется? Смотрел… Метнули кинжал, и удачно, но сердце все еще бьется, а клинок звенит. Эве рэ гуэрдэ сона эдэрьенте… Он еще утянет за собой одного, а лучше двоих. Нет, троих! И ни мерзавцем меньше.
Шороха за спиной Иноходец не услышал, просто тело само собой развернулось, и Повелитель Молний оказался лицом к лицу с двумя громилами и пистолетным дулом. Времени на раздумья не оставалось, и Робер нырнул в ноги разбойнику с пистолетом. Словно в омут.
Красно-серые волны, качающаяся палуба. «Каммориста»? Откуда… «Каммористы» больше не будет. У тебя не будет, а у других будет все, и пусть! Пусть живут! Твоя смерть – она ведь только твоя!
Сколько можно топтаться… Смешно, но они хотят жить, потому и медлят. Знают, что троим не вернуться. Или четверым? Нет, четверых не взять, рука совсем плоха, и ноги не держат. Закатные твари, что там еще?
– Леворукий!
Опять… Сколъко можно?
Как жарко. Что-то горит или пришло лето? А пол все-таки качается. Качка, жара, красное марево, кастаньеты, как же они трещат! И еще барабан. Зачем привели музыкантов? Глупо…
Убийца без лица спиной вперед влетает в комнату, валится у порога, что-то круглое подскакивает вверх, катится по полу. Голова… Голова в маске… Хлещет кровь, сколько же ее тут пролилось. В красно-черной дыре ночным факелом вспыхивает фигура. Высокая, яростная, словно сорвавшаяся с проклятой картины. Бешеное лицо, в руке – меч. Не шпага, не сабля – меч, и на нем кровь… Клирики не врали, Он все-таки есть! И Он пришел.
3
– Монсеньор! Монсеньор, вы целы?
Офицер-пехотинец. Незнакомый, и откуда только взялся? Упрямый подбородок, хмурый взгляд, сзади – солдаты.
– Господин Первый маршал, это вы… Вы сражались один?
