скачать книгу бесплатно
– Да вспомнил кое-что. Ребята знакомые, когда из Югославии вернулись, рассказывали историю забавную. Там представители их командования к нашим полководцам приходили. Требовали, понимаешь, чтобы наши командиры запретили своим подчинённым их пендосами называть.
– И что? – заинтересованно подался вперёд Флэш.
– Ну, как они, спрашивается, могут это запретить?
– Действительно, – захохотал Федька. – Коли они и в самом деле пендосы?
…Встреча с родителями не оставила следа в душе Юрия. Право слово, общение, словно с механическими куклами, в которых заложена определённая программа. Да и Федька при них стал какой-то другой, зажатый. Правда, нельзя сказать, что это питие ко-фе было бесполезным. Он незаметно устроил им зондирование памяти и установил точно то, что уже начал подозревать.
Флэш – не их ребёнок. Подкидыш в прямом смысле этого слова. В один прекрасный вечер, они обнаружили у себя на пороге дачи симпатичного малыша месяцев шести от роду. Этому сопутствовало три странных обстоятельства: первое – на малыше были не ползунки или пелёнки, а какой-то белый балахон из невесомой ткани; второе – увидев их, ребёнок заулыбался, протянул ручку и на раскрытой ладошке засиял голубой самоцвет вдвое больше его кулачка; третье – незадолго до этого вся Матвеевка любовалась висящим в небе НЛО.
Романтическая женщина, вышедшая замуж по расчёту, уехала из глубинки в большой город. Крутилась в обществе таких же, как и сама, тех кого судьба словно в насмешку наделила деньгами или властью. Стремясь скрыть провинциальности, подавали себя чуть ли не потомками дворян, кичась достатком. Родня была отодвинута на задворки памяти и воспринималась, как некое недоразумение, оскорблявшее её тонкую психику. Вот только детей им Бог не дал, а тут! Она приняла это за знаки судьбы, и ребёнок был усыновлён. Потом романтический настрой прошёл, а Федька остался.
Рос он обычным пацаном, чудес никаких с ним не происходило, и прежнее благополучно забылось. После столь неприятных и пугающих событий мысль спрятать сына никаких препятствий не встретила. Мать, ненадолго задумавшись, посоветовала Федьке уехать на Байкал к тёте Вере. Это было далеко от дома, связи между ними почти распались и общение сводилось к ничему не обязывающим звонкам-поздравлениям раза три-четыре в год. Идея была неплоха и ранним утром следующего дня Бирюк с Фёдором, проводив Ирбиса в Ташкент, уже садились на рейс «Москва-Иркутск».
…Тётка жила в пригороде Иркутска. Старенький, но свой домишко, большой огород, хозяйство. Бойкая баба лихо управлялась в своей вотчине, не давала спуску соседям, охочим сунуть нос в чужие дела. Жила она без мужа, но прочь гнала сватающихся местных алкашей, что твёрдо были уверены в своих мужских достоинствах. Со смехом дав оценку предлагаемым ценностям, хозяюшка поведала истинную суть притязаний: пристроиться к справной бабёнке примаком на дармовые хлеба.
– Поначалу, когда с одними трусами придёт, держится более или менее скромно. А чуток приживётся, прямо беда. Как должное воспринимает, что жена везде сама пашет, да его обстирывает-кормит. Потом и в морду ей с кулаками лезет. А как же! Хозяин! Эта скотина, как известно, добра не помнит, это же не собака.
– Так, а что же она его не выгонит? – недоумённо спросил Флэш.
– Бабы, Федя, странно устроены. Комплекс у них. Хоть плохонький мужчинка, да свой. Это… как бы тебе сказать…
– Повышает её статус в глазах других баб, – с усмешкой подсказал Бирюк.
За разговорами Флэш отметил мелькавших по домашним делам хозяйских дочек – своих двоюродных сестёр. Думал, что их представят ему официально, но так и не дож-дался. С ним обращались так, словно все восемнадцать лет он тут и прожил. Сначала этот вывод его озадачил, а потом, когда самая младшая мимоходом сунула ему горсть малины, а та, что постарше, загоняя гусей, со смехом показала язык, рассмешило. Неожиданно пришло понимание, что ему всё это безобразие ужасно понравилось.
Пока суд да дело, время стало клониться к вечеру. Юрий Иванович решил не дёргаться и по совету Веры остался до утра. Вечером, когда вся семья ужинала на веранде, произошло событие, которое лишний раз напомнило магу, как глубоко в подсознании человека упрятан страх перед нечистой силой.
Было уже довольно поздно. Густая темнота во дворе напоминала разлитые в воздухе чернила. Как говорят – «хоть глаз выколи». Где-то далеко вспыхивали зарницы, выхватывая неровные зубцы слившегося с ночной темнотой соснового леса.
Под окнами слышались шумные вздохи коровы, что с характерным звуком мерно пережёвывала свою жвачку. Звякала о миску собачья цепь и густой бас хозяйского пса, подхваченный окрестными собаками, будил тишину. Где-то загоготали потревоженные гуси, заполошно хлопая крыльями, заорал петух. Бились в стекло, стремясь к свету, крупные ночные мотыльки.
На застеклённой веранде у большого стола, собрались за поздним ужином. Сама хозяйка, с дымящейся сигаретой в руке, с шутками подгоняла дочерей, поглядывая, как на застеленный цветастой клеёнкой стол, шустро выставляли салаты, огурчики – помидорчики, перья зелёного лука и порезанное сало. Флэш сидел у окошка и с удовольствием наблюдал, как шустрые девчонки со смехом подтрунивали над ним, друг другом и даже над взрослыми.
Торжественно водрузили сковородку со скворчащей картошкой. Большой поднос с самоваром, плошками варенья и плетёная хлебница с румяными пирожками дожидался своего часа на большом сундуке. Со смехом уселись за стол и уплетая картошку, с расставленных тарелок тянули в рот, что душа просила.
Фёдору здесь заметно нравилось. В доме, где он вырос, такой весёлый переполох был невозможен – там всё строго. Блюда подают по порядку, никаких разговоров за столом, чопорные лица родителей и над всем этим несусветная скука. С удивлением наблюдал, как умудряется хозяйка дома поддерживать беседу с Юрием Ивановичем, задавать вопросы ему и, при этом успевает вытянуть тряпкой по спине сунувшуюся к столу кошку Ришку, рявкнув успокаивает пса Лорда. Вот это талант!
На полу пел песни Круга старенький кассетный магнитофон. Девчонки подпускали ехидные шпильки и, как подметил Федька, внимательно следили за реакцией – надуется или в ответ подкузьмит так, что все взорвутся дружным смехом. Он не обижался и старался достойно «отгрызаться» от их приколов. Впервые он смеялся от души, не опасаясь замечания.
Вот уже убрали лишнюю посуду, разлили чай. Фёдор повернул голову к окну и из груди вырвался вопль ужаса – через стекло, прижав чёрную, мокро блестевшую рожу с торчащими мохнатыми ушами и острыми рогами, на него глядели горящие рубиновым светом огромные глаза.
– Чёрт! Там чёрт! – и шарахнулся из-за стола в дальний угол веранды, побелев от ужаса и тыкая пальцем.
Присутствующие, ошалело повернули голову в указанном направлении. В наступившей тишине послышалось протяжное мычание, а потом взрыв хохота. Смеялись до икоты, до коликов в боках. Кто держался за живот, кто валялся на лавке. Ничего не понимающий Флэш, ошалело озирался.
Утерев выступившие от смеха слёзы, хозяйка пояснила ему:
– Какой чёрт?.. Это наша корова!.. Ночка!.. Мои, заразы, тут приспособились ей в форточку хлебные корки подсовывать. Вот и приучили – как вечером за стол, так она но-сом в стекло и мычит, хлеб клянчит.
Сказать, что он сконфузился, значит – ничего не сказать. Но, придя в себя от первого потрясения, он понял, что смеются не над ним лично, а над тем, что случилось. Ему тоже вдруг стало так смешно, что он принялся хохотать сам над собой.
Пролетел незаметно вечер, расползлась молодёжь. Младшие отправились гулять к озеру, прихватив с собой грозного Лорда. А Юрий с хозяйкой всё не могли наговориться. Редко случается так, что сразу находится не только общая тема, но и общий язык, но вот поди ж ты… Вера оказалась крайне интересным человеком. Эрудиция её была совершенно бессистемной, как у чеховского наборщика, но очень острый от природы ум в паре с любознательностью делали её очень увлекательным собеседником.
Во дворе хлопнула калитка, весело гавкнул пёс, поддерживая весёлый смех Фёдора и девчонок. Через полминуты все трое ввалились на веранду.
– Ничего себе! – воскликнула Алла, – мы думали, мама уже спит, а она дядю Юру беседой развлекает.
Алинка, самая младшая, улыбнулась застенчиво и одновременно хитро. Вера мазнула глазами по лицу Флэша и быстро встала.
– Ладно, мужики, вы тут покурите ещё, если хотите, а я на боковую. Устала, сил нет.
– Мы тоже посидим, – заверещали девчонки.
– Спать, лахудры! – рявкнула мать, и те без звука исчезли в комнате.
– Можно мне спросить? – спросил, присаживаясь к столу, Фёдор.
– А зачем, ты думаешь, тётка твоя спать убежала и девок угнала?
– Она же сказала, что спать хочет…
– За минуту до вашего прихода, у неё сна ни в одном глазу не намечалось, – пояснил Бирюк на вопросительный взгляд парня. – Так, что, спрашивай спокойно.
Он поднялся, поджёг газ и поставил на плиту чайник с водой.
– Скажите, а с вампирами вы боретесь?
– Какие именно тебя интересуют?
– Ну, те, что у людей кровь пьют.
– Эти редко встречаются. Я за свою жизнь всего двоих видел.
– Значит, другие тоже бывают? А-а-а, энергетические…
Бирюк хмыкнул и, сняв с плиты закипевший чайник, выключил газ.
– Где у тут заварник? А, вот.
– Вы смеётесь, что ли? – Флэш подозрительно заглянул ему в лицо.
– Нет, я только улыбаюсь. И не над тобой.
– А над кем? – насторожённо спросил парень.
– Над общей точкой зрения на этот счёт, – и, видя, что Фёдор по-прежнему смотрит на него вопросительно, продолжил. – Что, пьющие кровь ужасны по определению, а энергетические… что-то вроде насморка. Неприятно, но не более.
– А разве не так?
– Уверяю тебя, как старший по подъезду – всё обстоит с точностью до наоборот. Не верится, правда?
– Честно говоря, не очень.
Юрий засыпал в мельхиоровый чайничек духовитую заварку, осторожно залил её кипятком, накрыв салфеткой присел к столу.
– Знаешь, как один классик сказал: «лучшая шутка дьявола – убедить людей, что его не существует».
– В каком смысле?
– Человек не станет защищаться от того, что не считает опасностью. А кое-кто вообще считает, что разговоры об энергетическом вампиризме – бредни.
– Я понял. Мне только непонятно – чем опасны такие вампиры? Ведь, это же просто зануды и нытики?
– Чай будешь? Тогда давай чашку, – он разлил чёрный, как дёготь, чай, отхлебнул маленький глоток, зажмурился от удовольствия. – М-м, песня. Значит, зануд ты не боишься?
– Нет. Не люблю просто. А что, надо бояться? – он отхлебнул и сморщился. – Фу, блин, как вы такую горечь пьёте?
– Что б ты понимал… добавь молочка, вон банка стоит. Конечно, бояться их не стоит, а вот защищаться надо уметь. Что в них опасного? Отвечаю. Разрушенные семьи – раз. Занудой может оказаться один из супругов, тёща, свекровь, родители, наконец. Последнее – самый жуткий вариант. В таких семьях дети могут трансформироваться во что угодно. От бытового нытика-зануды до какого-нибудь Чикатилло. Примеров тьма, можешь мне поверить на слово. Во вторых – в карьерно-служебной сфере, один зануда в коллективе способен целый отдел сделать нетрудоспособным. Хорошо, если они производят или разрабатывают… ну, ручки для унитазов, например, это ещё пережить можно. А если стратегическое вооружение, космические спутники?
Он отхлебнул ещё чаю, прикурил сигарету и неожиданно засмеялся.
– Тут я, конечно, краски немного сгустил, извини. Не так всё плохо. В серьёзных конторах эту братию быстро отсеивают, как и в разных спецназах. В общем, мой тебе совет: держись от них подальше, целее будешь.
– А как ваша работа называется?
– Специальный отдел по наведению ракет в безвоздушном пространстве.
– Ага, так я и поверил, – усмехнулся парень. – Если нельзя, так и скажите.
– Так я и сказал. Поступай в нашу Академию, я тебя на стажировку буду брать. Вот, уж тогда точно всего насмотришься. А главное, пустить тебя на кус-кус, уже никому не удастся.
– Я подумаю, – серьёзно сказал Фёдор.
Утром Бирюк уехал первым автобусом. Прощаясь с ним, Флэш держался скованно.
– Давай, излагай, – хлопнул его по спине Бирюк. – Видно, что тебя распирает. Так и быть, спрашивай.
– Юрий Иванович, а в эту вашу Академию как попадают?
Видно было, что он напряжённо ждёт ответа.
– Давай мы с этой хренью сначала закончим. Не беспокойся, высшую математику сдавать не надо. Сама процедура поступления – тайна. Но ещё никого не заставляли сдавать его насильно. И ни один, кстати, абитуриент назад не вернулся.
Оставив озадаченного парня посередине улицы, Бирюк запрыгнул в салон, лязгнула «гармошка» дверей и автобус стал удаляться, пока не пропал за поворотом…
Глава 5. Привет из прошлого
Тише! Тише, господа!
Господин Искариотов,
Патриот из патриотов,Приближается сюда!
Пьер-Жан Беранже
… —Здравствуй, Вера Евгеньевна.
– Здравствуй, Юра. А почему совсем не загорел? Мы тебя в Африку зачем посылали?! Вернулся, понимаешь, бледный, как поганка. Только командировочные переводить мастера. Брандахлысты!
– Ты уж меня прости, Верочка. Я там не столько под Солнцем шарахался, сколько под Луной. А под ней сильно не загоришь. Держи презент.
– Господи, страсть какая! На кой мне эта морда? На рабочем месте её носить? Так вы меня и так боитесь, как чумы.
Бирюк хмыкнул. Цветочный вазон, исполненный в виде африканской маски, выглядел и в самом деле ужасно.
– А что ещё можно из Африки привезти? Сушёную голову или живого крокодила? Так ты эту голову об мою расшибёшь с ходу…
– А крокодила Цербер слопает, – захохотала секретарша.
– Так, это вазон для цветов.
– Да ты что? – Вера заглянула внутрь. – Нет, ты глянь, и правда. Ну, спасибо, Юрик. Я его с аспарагусом к Александру Михайловичу поставлю.
– Не советую. А, впрочем, тебе виднее. Он, кстати, как, принимает?
– Юра, лучше не надо, – она наклонилась, положив пышную грудь на барьер. – Ему статистики какую-то заковыристую «простыню» на терминал сбросили.
– И что?
– То. Два часа всех в шею гонит. И на меня по селектору рычит, как лев.
– Как ле-ев? – удивился Бирюк, – Смотри, ты. Лев – это что-то новенькое.
– Я тебе серьёзно говорю, – оскорбилась секретарша. – Слушай, покорми Цербера, а? Тебе всё равно делать нечего.
– Твои бы слова да Богу в уши. Ладно, только ради тебя. У него какой сегодня день?
– Постный. Вон мешок в шкафчике возьми.
Вопрос был отнюдь не праздным. По понедельникам, средам и пятницам страж лопал обычный «Chappy» по два мешка в день. Остальные дни пса кормили сырым мясом, чтобы не забывал вкус крови. Дело в том, что любого, даже случайно проникшего в отдел, Цербер должен был просто сожрать. Ошибиться не боялись. Обычный человек пойдёт во вторую дверь, где его встретит вежливая референтша с ногами от коренных зубов. А вот тот, кто пройдёт сквозь «стену»… Ну, в общем, это его выбор. И Церику в меню разнообразие. Хоть какая-то радость бедному псу.
Бросив мешок на плечо, Бирюк вышел из приёмной. Навстречу ему (вот же чуткая скотина!) с радостным топотом нёсся Цербер, восторженно поскуливая и мотая слюнявой башкой.
– Сидеть! – рявкнул маг, уже наученный горьким опытом.
Тот послушно ударил в пол толстой задницей и радостно гавкнул. Дотащив мешок до уютного тупичка с огромным толстым матрасом, он вспорол ножом мешок и высыпал корм в бадью, служившую стражу миской.
