скачать книгу бесплатно
– В воду?
– Там, в самом конце, вода из озера натекла, Инесса в ней лежит.
Ну да, кабина прилично зарылась, с наклоном, пробившись через густую тростниковую поросль. Неудивительно, что передняя часть машины оказалась подтопленной.
Ханна, подойдя, разрядила пистолет, осмотрела, затем зачем-то взвела, щелкнула вхолостую, личико у нее стало чуть удивленнее обычного, после чего спросила:
– Еще патроны есть?
– Только те, которые в магазине.
– Ты шутишь? – поразилась фиалка.
– Что-то не так?
– Но в этом пистолете всего лишь один патрон. Ты стреляла в кого-то из него? Потратила остальные?
– Я взяла пистолет с тела западника, а он точно не стрелял, не успел. Потом пистолет у меня забрали и, когда вернули, сказали, что он в том же состоянии, – ответила я, мысленно проклиная полковника Лазаря (и заодно себя за то, что забыла проверить оружие, полученное из его рук).
Ему ведь ни в чем нельзя доверять. Вообще ни в чем. Да, с учетом моего состояния можно многое простить, но все равно обидно и зло берет.
– Смешно, – сказала Ханна. – Получается, тот западник ездил с одним патроном?
– Или так, или кое-кто меня обманул.
– Наверное, тяжело такие находить, – протянула фиалка, задумчиво осматривая оружие.
– Ты о чем?
– Это какой-то странный пистолет, и патрон к нему странный. Не помню, чтобы когда-нибудь такие видела. Элли, возьми его и постарайся больше не терять.
– Можешь оставить себе, похоже, ты в них лучше, чем я, разбираешься. Да и зачем он кому-то нужен с одним патроном.
– Нельзя его отдавать, Элли, это статусная вещь, поэтому он должен быть у тебя. И один патрон – это все-таки больше, чем ни одного, так что может пригодиться. Давай, я помажу твою царапину. Вот, это поможет, она быстро подсохнет.
– У тебя зеркальца нет?
– Не-а. А зачем оно тебе?
– Посмотреть на себя.
– Элли, говорю же, там смешная ранка, крови почти нет, не нужно так волноваться.
– А я и не волнуюсь, просто хочется посмотреть.
– Если честно, ты плохо выглядишь, и дело не в царапине. У тебя синяки под глазами и какой-то совсем уж худой кажешься.
Ну да, ничего удивительного, если вспомнить, через что мне пришлось пройти в последние дни. А уж вчерашнее даже вспоминать не хочется. Сама не понимаю, почему держусь на ногах, мне давно пора свалиться.
Но сказала другое:
– Я быстро приду в норму.
– Ага, я слышала, что ты быстро восстанавливаешься, ты крутая.
– А почему ты назвала пистолет статусной вещью?
– Ну ты же сама его использовала, чтобы в Цветнике все тебя слушались. Он хорошо помог, они и впрямь слушались. Там ты была самой крутой, ни одна воспитательница не привыкла смотреть в дуло, они все шарахались, когда ты в них целилась. Сейчас тоже надо вести себя так, чтобы все слушались беспрекословно, ведь здесь очень опасно, ты сама это знаешь. Если все начнут заниматься тем, что им в головы придет, ничем хорошим это не закончится. Да тут достаточно одной завизжать со всей дури, чтобы набежали зараженные, женские крики они почему-то издали слышат.
– Местность вокруг основных стабов очищена от мертвяков. Те, которых мы видели ночью, вырвались из клеток, но мы от них далеко уехали.
– Элли, всех зараженных убить невозможно. Здесь опасно, здесь очень опасно, командовать лучше тебе, потому что другие так и сидят на травке с выпученными глазами и не известно, сколько будут так сидеть. Они к такому не готовы, кто-то должен их вывести из ступора, и лучше всего это получится у тебя.
– Это почему же?
– Потому что у тебя есть хоть какой-то опыт и тебя слушаются, а с пистолетом еще лучше слушаться будут. О тебе все хоть что-то слышали, у тебя репутация как раз для такого случая, и ты вооружена, ты почти офицер гвардии, это вызывает особое отношение.
На мой взгляд, фиалка слишком уж зациклилась на значимости роли оружия, к тому же я не представляла ситуацию, в которой мне придется направлять его на кого-либо из девочек. Ночью я так поступала с воспитательницами, и мне при этом было как-то не по себе, поэтому о повторении не мечтаю. Однако спорить не стала, направилась к двери, проговорив уже на ходу:
– Надо выбираться отсюда.
– Правильно, – согласилась Ханна. – Мы пропитаемся запахом крови, это опасно. Но не спеши, надо посмотреть инструменты.
– Какие инструменты?
– Возле кабины ящик, всегда хотела узнать, что в нем хранят. И еще надо проверить, что там с Альбиной, она ведь так и не вышла.
– Она в кабине?!
– Ну, наверное. Где же ей еще быть?
Похоже, я и правда крепко приложилась головой, раз только сейчас вспомнила о нашей водительнице. Настроение мое, и без того пребывающее на ничтожной отметке, еще сильнее испортилось. Я уже насмотрелась на двух мертвых девочек и не хочу в придачу к этому увидеть мертвую воспитательницу. Пусть она иногда и придиралась ко мне больше, чем к другим, но я не желаю ей смерти.
Ну и что же тогда делать? Ведь нельзя уйти, даже не проверив, умерла она или нет.
Мысленно вздохнув, развернулась и, стараясь не коситься на ужасные вещи и не наступать на потеки крови, направилась в сторону кабины.
К великому сожалению, без ужасных вещей не обошлось. И дело не в том, что краешком глаза видела и Рианну, и Ким. Совсем забыла про Инессу – убитую фиалку, которую тяжелой пулей вышвырнуло из кресла. Она так и лежала, некрасиво уткнувшись головой в переборку, отделяющую кабину от пассажирского отсека. Здесь и правда натекла озерная вода, причем выглядела она очень темной и оттого походила на кровь.
На невообразимое количество крови.
Ступать в такую лужу мне хотелось меньше всего на свете – но каким образом этого избежать, если проход в кабину затоплен? Блин, ну никак не обойти, я ведь не муха, чтобы по стенам карабкаться.
Ханна, пройдя мимо, невозмутимо прошлепала пару шагов по воде, заглянула в кабину, с неизменным спокойствием произнесла:
– Из госпожи Альбины, наверное, вся кровь вытекла.
– Она мертвая?
– Не знаю, непохоже.
– Почему непохоже?
– Потому что она ровно сидит на кресле, только голова склонилась. Мертвые так не сидят, мертвые заваливаются и повисают на ремнях. А… вот в чем дело.
– В чем?
– Ты прикинь – пуля пролетела через всю машину и выломала из решетки за переборкой прут. Он насквозь пробил спинку кресла и воткнулся в Альбину. Она не падает, потому что он не дает.
– Как такое могло получиться? – не подумав, спросила я, на самом деле стараясь не представлять картину случившегося.
– Элли, это был тяжелый пулемет, а арматура тут тонкая, прутики держатся еле-еле. Я вообще не понимаю, зачем ими все обшили, от них ведь вообще никакого толку, только лишние осколки, если из чего-то крутого попадут. Но ты права, не повезло госпоже Альбине, нехорошее стечение обстоятельств. Она, наверное, старалась не шевелиться, но как тут не шевелиться, когда едешь по ужасной дороге. Прут все время расшатывался в ране, кровь текла и текла, вот и умерла. Ой!
– Что за – ой?! – насторожилась я.
Последний звук крайне диссонировал с обычной невозмутимостью рыженькой.
– Элли, я опростоволосилась.
– В каком смысле?
– Я пульс нащупала, госпожа Альбина жива.
– Но ты же сказала, что из нее вся кровь вытекла!
– Ну, значит, не вся.
– Уверена, что у нее есть пульс?
– Ага. Но ты знаешь, она все равно умрет.
– Ты что, знахарка?
– В том-то и дело, что нет. Я просто не понимаю, как ей помочь.
– Надо что-то придумать, – сказала я, не представляя, о чем тут вообще можно думать.
– Надо, – согласилась фиалка. – Иди сюда, чего ты там стоишь, отсюда лучше видно.
Ханна перебралась на пассажирское сиденье, усевшись там на коленки и упершись рукой в растрескавшееся стекло. А мне пришлось шлепать по воде, стараясь собраться с силами и не позеленеть при виде того, что может открыться в кабине.
Ожидания оказались куда мрачнее реальности. Ну да, крови тут хватает, вот только в кабине нет ни одной светлой поверхности, чтобы запачкать ее совсем уж кошмарно. Черное платье воспитательницы местами выглядело не совсем чистым, но и не ужасным – просто вещью, срочно нуждающейся в стирке.
Но не хочу даже думать, что у нее со спиной, ведь все лилось как раз туда.
Осторожно взявшись за руку Вороны, я не ощутила того же пугающего холода, как это было у Рианны. Но и пульс не прощупывался, о чем и сообщила Ханне:
– Ничего не чувствую.
– Сдвинь палец, вот сюда дави. Или вот сюда. Ну? Чувствуешь?
– Это какой-то ненормальный пульс.
– Почему?
– Слабый очень.
– Она потеряла много крови, это нормально.
– И что делать теперь?
Ханна пожала плечами:
– Если сдвинем ее с места, она, скорее всего, сразу умрет. Если так и оставим, тоже умрет. Странно, что вообще жива. Посмотри, у нее кровь на губах.
– И что? – спросила я, стараясь не смотреть.
В таких случаях предпочитаю верить на слово.
– Наверное, у нее в легком кровь. Это плохая рана, даже старые иммунные от такой могут умереть очень быстро. Но у нее шансы есть, может, и выживет, прут тонкий, наверное, задел только одно легкое, второе чистое. Плохо, что она потеряла много крови, вон какая бледная. Не знаю, сколько в ней ее осталось, но она уже перестала течь, то есть больше не теряется. Но если вытащим прут, рана откроется, кровь опять потечет, и это может быстро ее убить. А ведь нам так и так придется его вытаскивать.
– Зачем? – не подумав, я задала глупейший вопрос.
– Ну как это – зачем? А что еще делать? Оставить ее вот так?
– Нет, ты права, сама не знаю, что несу, вторую ночь уже не спала, если не считать… если… – отгоняя от себя крайне неприятные воспоминания, я продолжила: – Ладно, не будем обо мне, давай об Альбине. Я не понимаю, что нужно делать.
– Ну… Можно попробовать расстегнуть ремень и опустить спинку кресла, тогда Альбина сама сползет с прута. Только придержать ее надо, а то стукнется об руль. Руль нам мешать будет, жутко неудобный, и лучше ее потом тащить через дверь. Хотя нет, давай назад, в проход как-нибудь, ведь за дверью озеро, может, там и не глубоко, но, думаю, дно топкое, тяжело будет по нему идти с такой тяжестью. И еще надо сразу постараться остановить наружное кровотечение. Жгут на спину наложить не получится, так что останется только бинтовать. Сперва по-быстрому обработаем перекисью водорода, затем нужно будет наложить тампон и бинтовать, не жалея бинтов. Если она не умрет, поставим капельницу, в аптечке есть два пакета кровезамещающего раствора. Он улучшает свертываемость крови, и это, наверное, хорошо, она может перестать вытекать в легкое. Сзади у нас есть раскладные носилки, мы сможем вынести госпожу Альбину на них, дверь там широкая. Но до пассажирского отсека придется тащить ее на руках, тут не развернуться.
Слушая, как спокойно и методично Ханна описывает методику спасения человека, потерявшего чуть ли не всю кровь и пришпиленного к спинке сиденья, я начала впадать в состояние, близкое к ступору. Эту милую фиалку с удивленной мордашкой по виду можно отнести к тишайшим образцам аккуратности и миролюбия, она выглядит бесконечно оторванной от мрачных реалий Стикса. Себя я считала приближенной к ним куда больше других, но только что убедилась в обратном.
Ханна не должна знать такие вещи. И уж тем более она не могла предлагать мне этим заняться со столь вопиющим спокойствием – у нее слишком легкомысленный вид, чтобы пачкаться в крови, хладнокровно возясь с умирающими.
Не замечая моего недоумения, девочка продолжала методично расписывать действия, которые нам вскоре предстоит совершить:
– Нужно сейчас же приготовить бинты и все остальное, потом нельзя будет терять время на возню с аптечкой. В верхнем багажнике есть одеяла, парочку надо расстелить в проходе за центральной переборкой, там больше места. И еще нужен живчик, хорошо бы залить в госпожу Альбину хоть немного. Есть небольшой шанс, что, когда мы начнем с ней возиться, она придет в себя. Пусть даже ненадолго очнется, это хорошо, ведь она сможет пить самостоятельно. Зальем сколько получится, это очень ей поможет. Элли, ну как тебе моя идея?
– Блеск. Но мы справимся сами? Может, кого-нибудь позвать?
– Госпожа Альбина невысокая и хрупкая, я не думаю, что в ней больше сорока восьми килограммов, считая одежду и обувь. Мы должны справиться сами, потому что тут даже вдвоем будет непросто разворачиваться, втроем я вообще это не представляю. Ладно, пошли, начнем с аптечки.
В процессе подготовки к операции обнаружился неприятный сюрприз – корзину, набитую бутылочками с нектаром, уложили на одну из проволочных полок на переборке. Это надежное место, благодаря высоким бортикам она не могла вывалиться при самой сильной тряске. Но случилось непредвиденное – одна из пуль пронеслась именно тут, оставив после себя липкую мокроту и битое стекло.
Повернувшись к Ханне, возившейся с аптечкой, я показала ей остатки роскоши:
– Только две бутылочки, остальные вдребезги.
– Больше нет?
