скачать книгу бесплатно
Но с моими непослушными пальцами не моторика, а горе получается.
Жаль, что до матери это не доходит.
Как и многое другое…
Похоже, даже замечание о специях Трейю не задело. Она увлеченно уставилась в здешнюю разновидность газеты. Свиток из дрянной рисовой бумаги закрепляют в простейшее устройство, включающее в себя пару деревянных валиков, отстоящих друг от друга на пару ладоней. Медленно вращая нижний, разматывают рулон, закрепленный на верхнем. Таким образом можно постепенно прочитать весь текст, не прикасаясь лишний раз руками к хрупкому материалу.
Камай всегда привозит одно и то же. Ежемесячный вестник с важными имперскими новостями и самыми значимыми событиями из светской жизни. Желание матери засветиться в этих записях столь же очевидно, как мечта лисицы поймать кролика. И выглядит это смешно, ибо скорее я попаду в элитную гвардию, чем о Трейе напишут хотя бы пару строк.
Не дождавшись реакции на свои слова, Камай добавил:
– Если не будет специй, чем мы станем платить за поддержание амулета вашего сына?
А вот это очень серьезно. Такое мать мимо ушей пропустить не может.
И она не пропустила.
– У нас в амбаре достаточно ржи. Продадим часть запасов. И найдем нового мастера урожая. У нас будут специи.
Камай покачал головой:
– Моя госпожа, это семенная рожь. Если ее продать, мы не сможем посеять новый урожай.
– Я же сказала, что надо найти замену Тшими. Он воровал для своих никчемных детей. Новый мастер урожая устрашится это делать, помня о каре, которая постигла его предшественника. У нас появится больше специй, мы сможем купить на них столько семян, сколько потребуется. Пусть это тебя не заботит.
– Но меня заботит именно это. Я обязан заботиться о благополучии клана Кроу. – Камай начал повышать градус пафоса вслед за матерью. – Нам негде взять мастера урожая уровня Тшими. Лишь он один сумел вырастить хорошие специи на местных бедных почвах. Ему нет замены. Специй больше не будет. Нам придется рассчитывать лишь на рожь. А рожь ценится недорого, и ее у нас тоже мало. У нас всего мало, поэтому крестьяне голодают каждый год. Слишком плохая земля. Тшими воровал не для себя. Дети крестьян болели. Болели от голода. У него одного была возможность дать им еду. И он не выдержал. Он кормил и своих и чужих. Кормил детей.
Я аж заслушался. Да Камай за год столько не говорил. А уж столь длинный монолог – вообще немыслимая фантастика.
Мать наконец оторвалась от чтения. Уставилась на воина нехорошо и чуть ли не по-змеиному прошипела:
– Ты сказал, что он кормил чужих детей?
– Да, моя госпожа.
– И почему я узнаю об этом только сейчас?
– Моя госпожа, я сам узнал всего лишь час назад. Я хорошо знаком с Тшими и не мог поверить, что он поступил настолько глупо. Так не бывает, чтобы никто ничего не замечал. Поэтому я предположил, что он делился с другими, чтобы они не болтали. Догадался надавить на тех, которые слабы на язык. Оказывается, у ваших батраков был тайный сход. На нем они решали, как жить дальше. Их дети голодали, и у них не было никаких специй, а это вредит развитию их атрибутов. Дети – это будущее даже для самых последних батраков. Сход принял решение менять на еду те специи, которые получится утаить. Поэтому Тшими никто не сдал. Если бы не его ошибки при отчетности, он бы мог и дальше воровать.
– Это заговор, – тем же нехорошим голосом констатировала Трейя. – Виновники должны быть наказаны. Немедленно наказаны.
– А вот это уже вторая наша беда после потерянных специй, – сказал Камай. – Моя госпожа, за кражу у клана полагается смерть. Но как быть, если все ваши шудры замешаны? Они все разделили ответственность, все причастны. Нам что, казнить каждого главу семьи? Но тогда мы даже жменю ржи не получим. Женщины и дети не смогут сами обрабатывать все поля и отбиваться от хищников, которые приходят из-за реки. Мы и так живем на грани разорения. Смерть Тшими – это шаг за эту грань, но казнь всех мужчин – это уже не шаг, это прыжок. Мы потеряем последнее, что у нас есть.
Мать, может, и витает в облаках большую часть времени, но иногда на нее находят периоды просветления. Жаль, что они кратковременные.
Вот и сейчас не стала требовать поднимать среди ночи все население единственной подвластной ей деревеньки и, закусив губу, нервно уточнила:
– Ты уверен, что в этом замешаны все мужчины?
Камай кивнул:
– Абсолютно. Я жестоко допросил двоих. Я спрашивал под клятвой крови. Оба они сказали одни слова. Замешаны все, включая управляющего поместьем и обоих ваших стражников. И я тоже заслужил наказание, потому что не узнал это раньше.
– Мы не можем им такое спустить, – задумчиво протянула Трейя. – Кража у клана – это кража у клана. Наказание за это полагается всего одно, исключений быть не может.
– Весь клан Кроу – это вы и ваш сын, – сказал Камай. – Больше никого не осталось, вы последние. Жизнь вашего сына держится на амулете, который приходится постоянно заряжать у мастера артефакторики. Я не представляю, как это делать без специй. Но, может быть, мы как-нибудь выкрутимся. Однако я представить себе не могу, чтобы мы выкрутились из этого без урожая. Да, рожь стоит дешево, но это деньги. Единственные наши деньги. Это слишком плохое место, шудры здесь сами едва концы с концами сводят, а ведь им еще приходится содержать клан. Моя госпожа, вспомните, как было до этого. Мы всегда жили на пределе наших возможностей, и каждый новый год для нас проходил тяжелее предыдущего. Крестьян становится все меньше и меньше, а урожаи не растут. Моя госпожа, приказав убить мужчин, вы поставите клан под такой удар, от которого он уже не оправится. Помните про жизнь вашего сына. У нас едва хватит средств на еще одну зарядку амулета. Может, на две, если у вас остались личные средства. И на этом все. Что мы станем делать дальше, я не знаю. Простите, моя госпожа, я могу умереть за вас и ваш клан, но не смогу заменить всех ваших шудр.
Трейя молча поднялась, проследовала на господскую половину, погремела там крышками обоих своих сундуков, после чего вернулась и поставила на стол три предмета: шелковый мешочек, нефритовую шкатулку и предмет, похожий на маленькую вазу мутного красноватого стекла, запаянную сверху. Если смотреть на него краем глаза, может показаться, что внутри, за почти непрозрачными стенками, тлеют раскаленные угли. И еще я знал, что, какая бы температура ни стояла в доме, прикоснувшись, всегда ощутишь теплоту.
Странностям, коих хватает в моей новой жизни, я стараюсь подбирать земные названия. Это меня развлекает. Но в некоторых случаях делаю исключения. Уж больно глубоко в душу западают новые слова.
А в некоторых не могу ничего придумать.
Этот предмет называется «абунай», и хоть убейте меня второй раз, но я понятия не имею, как подобрать аналогичный термин из земных реалий. Тут все настолько непросто, что и в длинное предложение не уложишься.
Да что там предложение – оно и десяти процентов не раскроет. Понадобится целый рассказ, затрагивающий множество аспектов жизни здешнего общества в целом и каждого отдельного его представителя в частности.
С обществом, если не вдаваться в странные детали, все просто. Махровый феодализм, где аристократия разделена на кланы, каждый из которых пытается подгрести под себя максимум ресурсов и власти. Есть император – далеко не декоративная фигура, со своими особенностями, о которых можно рассказывать долго, к тому же далеко не все мне известны.
Абунай – это святыня клана Кроу. Если верить всем бредням моей мамаши, этой корявой вазе столько лет, сколько вселенная не существует. И все эти годы каждый выдающийся представитель этой потомственной феодальной банды единожды в жизни совершал ритуал, название которому я из земных аналогов тоже подобрать не могу.
Итай – своего рода харакири, только не физическое и не настолько радикальное. Это все равно что достать ритуальный самурайский кинжал, взрезать брюхо на пару сантиметров и на этом остановиться. Ну а вылившуюся кровь отдать на станцию переливания.
Чего добру пропадать.
В данном случае станцией переливания является абунай, а жертвуют не кровь, а энергию ци. Разумеется, в здешнем языке такого слова нет, это я сумел подобрать аналог. Не уверен в том, что он оптимальный, но лучше не нашлось.
Здесь ци – не миф в глазах неверующего большинства, здесь это такая же реальность, как для нас электричество. Явление детально изучено и поставлено служить на всеобщее благо. Или даже люди тут ни при чем, а все разъяснили те самые высшие силы, на которые в этом мире принято ссылаться по любому поводу.
И существование которых даже я, в недалеком прошлом закоренелый скептик, отрицать не могу.
Да здесь даже последний забулдыга в меру своих сил пытается идти по пути просветления. Это, разумеется, тоже моя терминология. Местные высказываются иными словами, но по смыслу приблизительно так.
Иного варианта попросту нет. Здесь это все равно что спортивные тренировки и образование в одном флаконе. И в какой-то мере практический опыт, потому что позволяет получать многие профессии без преподавателей и длительной практики. Да, с учителем, конечно, лучше. Иногда на порядки лучше. Но для низового понимания достаточно и самостоятельных действий. Всего-то и требуется, что иметь соответствующую ступень просвещения.
И еще кое-что, о чем в лаконичном рассказе поведать никак не успеть.
Шкатулка – это та самая тема, с которой быстро не познакомишь. Не сама шкатулка, конечно, а ее содержимое. Там хранятся предметы, без которых здешнее самосовершенствование – это машина без колес и двигателя. Да и без корпуса.
Самое простое из принесенного Трейей – это шелковый мешочек. В нем хранится казна клана. Выглядит жалко, и это так и есть, потому как там всего-то несколько мелких серебряных монеток и жменя бронзовых. Увы, но Кроу давно обнищали. И лишь преданность потомственных шудр позволяет нам кое-как барахтаться.
Камай все эти расклады знал получше меня, потому не стал радостно кричать: «Мы богаты! Мы спасены! Закатим пир на все Пограничье с бродячими музыкантами и продажными женщинами!»
Вместо этого воин бесстрастно произнес:
– Этого слишком мало. Денег в казне недостаточно даже на одну зарядку амулета. Специи и символы требуются вам… и вашему сыну. И их тоже слишком мало. Моя госпожа, ваш клан ждут тяжелые времена.
– Как будто сейчас они легкие… – закусывая губу, отстраненно ответила мать.
Заметно, что она глубоко призадумалась над простым вопросом – как вытащить нас из тесного и дурно пахнущего места, в которое она же нас и загнала. Трейя, увы, никогда не была сильна в финансах, и в ее лексиконе не нашлось места для слова «компромисс». Деньги у нее не задерживались, а решения, загоняющие нас все глубже и глубже в смрадную узость безысходности, она принимала молниеносно и никогда о них не жалела.
Или делала вид, что не жалеет.
Итак, денег нет и нет перспектив их достать. А без денег наше относительно сносное существование надолго не затянется.
И особенно это касается меня…
Рефлекторно потрогал амулет, прощупывающийся под рубахой. Висит на месте, и это греет мою душу. Ну а то, что он работает, понятно и без ощупывания.
Иначе я бы не удержался в сидячем положении.
Трейя, как обычно, предложила не самый эффективный план поправить наши материальные дела.
– Можно собрать отряд и отправить в Лихолесье. Если все пройдет хорошо, даже непродолжительный поход принесет прибыль. К тому же поход можно преподнести как мою милость. То есть – замена казни. Как тебе такая идея?
О высшие силы этого гребаного мира! Ну вот как в одной симпатичной голове умещаются быстрый ум, изощренное коварство и полнейшая непрактичность, если не сказать хуже?! Это вы так пошутить решили?! Ну так знайте, ваша шутка совсем не смешная.
Наверное, Камаю стоило великих трудов попытаться ответить невозмутимо, но, надо отдать ему должное, он справился:
– Моя госпожа, ваши подданные еще не оправились от прошлогоднего похода. Тогда они потеряли четверых, причем двое из них были лучшими нашими охотниками. Если, конечно, обычных шудр вообще можно называть охотниками. Простите, моя госпожа, но ваши подданные слишком слабы для таких походов. Они не более чем куча еды, которую хищники севера способны учуять издали. Нас не пустят в безопасные и богатые зоны Лихолесья, там все давно поделено купеческими факториями. Этот поход принесет лишь потери, а не прибыль. И мужчины, отправившись на другой берег, не смогут принять участия в посевных работах. Значит, в этом году урожай окажется еще меньше. А их семьи и так голодают. Моя госпожа, я боюсь, что ваши подданные начнут разбегаться.
– Это невозможно, – надменно бросила мать. – Они потомственные шудры. Их семьи служат Кроу уже не одно поколение. И каждое поколение приносит вассальную клятву на крови. Как ты мог забыть, что она связывает их крепче самых лучших веревок?
– Простите, моя госпожа, но нет, я не могу такое забыть. Их клятва… она не абсолютна. Ваши люди могут пойти против нее при некоторых обстоятельствах. Их дети голодают и не развиваются, а это очень серьезная причина прекратить служение клану Кроу. Если ничего не изменится, они начнут разбегаться в ближайшие месяцы. Если же устроить поход или наказать их иными способами, они разбегутся быстрее. Простите еще раз, но мы не можем удержать старых подданных и набрать новых. У нас вот-вот…
Камай осекся на середине фразы, чего с ним никогда не случалось. Он ведь не говорит, он гвозди в гроб заколачивает. Тук-тук, тук-тук.
Ну и где здесь паузы устраивать?
Трейя взглянула было на воина с удивлением, но тут же ее взор дернулся в сторону, и она хищно уставилась на легкие двери. Даже я на них покосился, дабы проверить, не отрастила ли их створка клыки и когти.
Нет, двери с виду остались такими же миролюбивыми. А вот взгляды матери и Камая не изменились. Они явно видели то, чего не вижу я.
И это что-то – явно нехорошее.
Мать, не сводя взгляда с дверей, отрешенно произнесла:
– Камай, у нас гости, которых мы не ждали. Надо одеться. Сама я с этим быстро не справлюсь.
– Да, моя госпожа. Мы их не ждали. Сейчас я вам помогу.
Что? Этот мужлан поможет матери одеваться? Немыслимо. Она что, прислугу вызвать не может?
И что еще за гости на ночь глядя?..
Глава 3
Незваные гости
Ступени просвещения: пустота…
Атрибуты: нет
Навыки: нет
Состояния: нет
Вечер и без того выдался необычным, но чем дальше, тем становился интереснее.
Под процессом одевания мать, оказывается, подразумевала не облачение в одно из своих относительно неветхих платьев. Там и правда без служанки никак, ибо самостоятельно затягивать похожий на жесткий корсет верх – это надо иметь резиновые суставы в руках.
Нет, о платьях речи не шло. Трейя впервые на моей памяти облачилась в доспехи. Даже когда банда разбойников напала на мельницу, которая располагалась в паре сотен шагов от усадьбы, она не стала прибегать к столь серьезным мерам.
Доспех, кстати, интересный. Я в них не разбираюсь, поэтому не могу сыпать терминами. Скажу лишь, что выполнен он из черного материала, напоминающего толстенную кожу. Может, так и есть, но это явно не корову ободрали и не козу. Тут пострадало такое создание, о которых на Земле даже совершенно ненормальные зоозащитники, готовые спасать мифических йети и скрывающихся в болотах Африки последних динозавров, знать не знают.
Защитная амуниция радовала глаз четкостью рельефа и идеальной компоновкой деталей. Больше похоже на костюм киношного супергероя, чем на средневековый доспех. Да и шлем интересный. Почти мотоциклетный с виду, а ведь до автотранспорта здешнему прогрессу еще шагать и шагать.
У Камая похожий, но выглядит грубее, проще и тяжелее. Скорее всего, дешевле, но зато он кажется именно защищающим, а не для красоты напяленным. Ему надевать его не пришлось, потому как все время в нем ходит. И с мечом не расстается.
Мать на этом чудить не перестала. Сняла с шеи ключ, болтающийся на шнурке, раскрыла длинный и узкий шкаф – самую роскошную деталь обстановки усадьбы после трона. И вытащила вещь, которую я увидел впервые.
Копье? Или как это называть?
В голове всплыло почти забытое слово из прошлой жизни – «нагината». Японская алебарда так называлась. Здесь что-то наподобие – не слишком длинное древко, заканчивающееся саблевидным наконечником. Может, земной аналог и отличался множеством деталей, но я не настолько хорошо разбираюсь в средневековом оружии, чтобы проанализировать сходство. В любом случае назначение этой штуковины очевидное: рубить, колоть и резать.
Значит, для меня она будет нагинатой.
Приблизившись к столу, мать сложила в простенькую холщовую сумку все, что выложила на него при разговоре с Камаем: абунай, нефритовую шкатулку и шелковый мешочек.
После этого поступила неожиданно. Помогла мне встать, повесила сумку на мое плечо и сказала:
– Камай, вынеси на террасу кресло для моего сына. Мы должны встречать гостей так, как подобает достойным хозяевам.
Да что же там за гости такие, что их полагается встречать лично мне? Я ведь из дома и днем почти не показываюсь, а уж в ночной тьме ни единого случая не припомню.
Ну и японская алебарда в руке матери заставляет думать, что с этими гостями все очень непросто.
Порядочных людей с оружием не встречают.
Я и на Земле не сказать, что был чересчур болтливым, а уж сейчас, когда пара слов выматывает меня так, будто на девятый этаж без лифта взбежал, и подавно разговорчивостью не отличаюсь. Плюс здесь у меня имидж такой. Приходится строить из себя неполноценного не только физически, но и умственно. А при такой маскировке чем меньше рот открываешь, тем лучше.
Ну а в данный момент даже не знал, что тут вообще можно сказать. То, что нахожусь в состоянии крайнего смятения духа, и без слов понятно. Потому ни слова не произнес за все время.
В кресло, которое Камай поставил на дощатый пол террасы со своим неизменно невозмутимым видом, я не сел, а завалился. Мои и без того ватные ноги полностью отнялись, когда я осознал, что за длинные предметы белеют в ночном мраке.
Вон тетушка Гимо. Ее легко узнать по фигуре, которую одни сочтут полностью отсутствующей, а другие тактично назовут чересчур роскошной. Вон Тейко – застенчивая девочка четырнадцати лет, сирота, взятая под опеку Бушей, нашей добродушной кухаркой. Вот сама Буша лежит, а вот ее родная дочь – Тамика. И прочие-прочие.
Вся наша челядь была мертва. Судя по их виду, смерть настигла бедолаг в постелях и в большинстве случаев была бескровной. Лишь у некоторых из носа и рта немного натекло, слегка запачкав ночные сорочки.
