скачать книгу бесплатно
На тайный суд себя призвав,
Он обвинял себя во многом…»
Я: Почему все же дуэль состоялась, даже без попытки примирения с обеих сторон? А всё то же мнение света, которым дорожил Онегин:
Но шёпот, хохотня глупцов…»
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чём вертится мир!»
Ленский убит. Вот взгляд Онегина на убитого Ленского:
«В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув пистолет,
Глядит на Ленского Евгений».
Я: Убив чужую любовь и жизнь, Онегин не нашел и своего счастья.
И вот, наконец, пришла и к Онегину любовь.
«Я знаю: век уж мой измерен;
Но, чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я…» —
пишет Онегин Татьяне после следующей встречи. Здесь уже на карту ставится вся жизнь во имя любви. Онегин получает отказ и крах всех надежд.
Настала очередь психолога помочь нашему герою.
Онегин: Моя жизнь не удалась. Так я и не смог завоевать любимую женщину. Теперь уже все кончено.
Психолог: А Вы что, правда, любите Татьяну?
Онегин: Конечно! Вас что не убедил роман Пушкина, написанный обо мне?
Психолог: Пожалуй, не убедил. Что мешало Вам полюбить Татьяну при первой встрече?
Онегин: Но ведь это была другая Татьяна! Я не думал, что она так расцветет!
Психолог: Не лукавьте! Позвольте Вам напомнить один Ваш диалог с Ленским. Вы советуете ему остановить свой выбор не на Ольге, а на Татьяне.
«Я выбрал бы другую,
Когда б я был, как ты, поэт.
В чертах у Ольги жизни нет».
А в Татьяне Вы увидели эту Жизнь!
Онегин: Но ведь, это еще ни о чем не говорит.
Психолог: А что означает ваше лукавое при первой встрече с Татьяной:
«Я вас люблю любовью брата
И, может быть, ещё нежней»
Онегин: И все же пусть я лукавил перед самим собой, но все же полюбил Татьяну, но, увы, поздно!
Психолог: А Татьяну ли Вы полюбили?
Онегин: ?
Психолог: Татьяна играла в свете ту роль, которую требовало светское общество. Вы полюбили желанный образ Татьяны, но не саму Татьяну. Знаете, какой Вы образ полюбили?
Онегин: Какой?
Психолог: Вы полюбили артистичную и при этом душевную женщину (редкое сочетание, не правда ли?), добрую и кокетливую одновременно, остроумную и нежеманную. Светскую львицу и простую, но знающую себе цену красавицу.
Онегин: Да, Вы правы. Именно этот образ я увидел!
Психолог: А истинная Татьяна – она другая. Вслушайтесь в ее исповедь Вам. При первой же возможности она бросит свет, захочет уединения. Будет вести мечтательный и незатейливый образ жизни. При первой встрече Вы видели истинную Татьяну – в глубине души простую провинциальную искреннюю девочку. Ей нужно простое счастье, семейный очаг, дети и тихая красота природы, музыки, стихов. Вы ослепли, а не прозрели. Стареете, батенька, стареете. Хочется любви, а годы уходят!
Онегин: Ну ладно, не злорадствуйте! Лучше посоветуйте, что мне делать.
Психолог: Вы не рождены для светских утех и для любовного флирта. В Вас слишком много мужского, сильного, искреннего. Вам тесно в светской жизни. Ваша натура стремится к одинокому, гордому существованию и созидательной жизни. В душе Вы художник. Но для Вас важна и реальная физическая красота. Ищите женщину, которая может стать Вам верной спутницей на всю жизнь. Но не домашнюю «клушу». Татьяна слишком замкнута. Вам нужна женщина, которая немного взбалмошная, непосредственная, но и заботлива, и любит веселье, которой хочется быть для Вас праздником. Не женитесь на умной, женитесь на сердечной! Начните строить свой дом, займитесь реальным делом. Начните с благоустройства жилья. А там видно будет. И наконец, главное – учитесь страдать! Будьте терпеливей. Уж очень Вы себя изнежили! Займитесь любым делом, в котором Вы увидите реальную пользу!
Онегин: Да где ж такое дело найти? Вы же читали обо мне в романе Пушкина! Я не приучил себя к труду.
Психолог: А Вы начните с подготовки к женитьбе. Это вдохновляет, – благоустройство дома, попробуйте приумножить свое состояние и т. д. Поживите для себя, но не на людях. И увидите, что в жизни есть много радостей реальных, а не мнимых: общение с природой, труд на воздухе, красота жилья. Уверяю Вас – это будет начало Вашей новой жизни, где не Вы будете подстраивать себя под светское общество, а станете обрастать подлинными друзьями, которые будут ценить и уважать Вас.
Вы – домосед!
Онегин: С чего Вы это взяли?
Психолог: Хорошо. Давайте по порядку. Волочиться за светскими красавицами Вам надоело. Общественной деятельностью Вы заниматься не хотите. Читать серьезные книги Вам скучно. Даже посещение театров, балета Вы уже не выносите. Любимая женщина принадлежит другому. Что мы имеем в «сухом остатке»? Только свой дом, семью, уют.
Онегин: Можно еще путешествовать.
Психолог: А зачем? Какие-то новые впечатления Вас на время отвлекут, а потом?
Онегин: Не знаю.
Психолог: Ваша ошибка в том, что Вы не умеете любить. Да, Вы мастер вскруживать головы женщинам. Но согласитесь, что угар этих влечений женщин к Вам еще не любовь. Женщины также придумывают Вас, как и Вы их.
Онегин: Наверно, Вы правы. Татьяна была исключением. Она действительно меня любила.
Психолог: Позволю себе с Вами не согласиться. Она тоже Вас придумала.
Онегин: Почему Вы так решили?
Психолог: Вспомните Вашу первую встречу. Вы, «светский лев» и провинциальная девочка, которая до Вас и мужчин-то настоящих почти не видела. Воспитана на романах, мечтательница. У Вас даже не было интимной близости.
Онегин: Но ведь она же призналась мне в любви при повторной встрече. Значит, она любила меня все эти годы?
Психолог: А Вы вспомните, какой Ваш портрет она дала в своем первом любовном письме к Вам:
«Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил…»
Потом Вы не виделись долго, а прекрасное сновидение осталось.
Онегин: Пожалуй, Вы правы. Ну и что мне теперь делать?
Психолог: Вы заслужили, выстрадали свое право на любовь. Учитесь отличать истинную любовь от придуманной, и Вы обязательно встретите свою судьбу.
Алексей: Так в любви всегда присутствует, так или иначе, воображение, фантазия. И что теперь – быть все время трезвым, рациональным? А чувства где?
Я: Вывод таков:
В СВОИХ ЛЮБОВНЫХ ФАНТАЗИЯХ НАДО БЫТЬ ЦЕЛОМУДРЕННЫМ. НЕ ПЫТАТЬСЯ ПРЕВРАЩАТЬ ИХ В ИСКУССТВО ОБОЛЬЩЕНИЯ. ТОГДА СОХРАНИШЬ СПОСОБНОСТЬ ЛЮБИТЬ.
Эпизод четвертый
«Болезнь Печорина»
(М.Ю. Лермонтов «Герой нашего времени»)
Я: Вот что пишет сам М. Ю. Лермонтов о «журнале Печорина:
«…я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление».
Я: Художественный прием «журнал Печорина» позволил М. Ю. Лермонтову создать своеобразную историю «болезни Печорина», которой болеют до сих пор целые поколения (особенно подростково-юношеский возраст). В наше время эта болезнь охватывает все больше людей и более старшего возраста. Лермонтов не ставил своей задачей указать выход из этой болезни: «Будет и того, что болезнь указана, а как её излечить – это уж Бог знает!»
Попытаемся разобраться в особенностях нашего пациента. И пусть он свои монологи из «Героя нашего времени» адресует психологу, а мы попытаемся ему помочь».
Печорин: Вы хотите оценить мои слова о себе из моего дневника?
Психолог: Да. Я хочу Вам помочь. Поэтому я попросил бы Вас зачитать те записи, в которых Вы даете характеристику самому себе.
Печорин: Пожалуйста! Итак: «…у меня несчастный характер: воспитание ли меня сделало таким, бог ли так меня создал, не знаю; знаю только то, что если я причиною несчастья другим, то и сам не менее несчастлив; разумеется, это плохое утешение – только дело в том, что это так». Далее я писал о своей любви к женщинам. Она «только раздражала моё воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто. Я стал читать, учиться – науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди – невежды, а слава – удача, и чтоб добиться её, надо только быть ловким. Тогда мне стало скучно… Во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне всё мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать».
Психолог: Вы несчастны от того, что Ваше воображение не основано на любви. Воображение – это попытка, так или иначе, представить себе иной мир. Но если это не сопровождается желанием взять в желаемый мир ближних, то человек видит только себя в воображаемом мире. Это эгоистическое воображение.
Печорин: Но ведь окружающим от такого воображения ни холодно, ни жарко. Почти каждый сейчас зациклен на «себе любимом.
Психолог: Не торопитесь с выводами. Давайте, попробуем сделать еще несколько шагов. Если Вы обладаете эгоистическим воображением, значит, Вы ждете от жизни только удовольствий для себя, а не вместе с другими. У вас развивается себялюбие и самолюбие без любви к другим. Тут уже и образование не поможет. Сердце становится пустым и жаждет новых ощущений («сердце ненасытное»). Вы сами уже не можете любить. Вы в лучшем случае можете греться теплом любви других к себе. А чуть этот костер потухнет, Вы начнете мерзнуть, потому что в Вас самом нет внутреннего тепла.
Печорин: Ну, это я уже описал в своем дневнике. Причем положение мое даже хуже, чем вы определили: «…я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только счастья, когда сердце чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь, – теперь я только хочу быть любимым, и то очень немногими; даже мне кажется, одной постоянной привязанности мне было бы довольно: жалкая привычка сердца».
Психолог: Вы не получили опыта любви к близким. Поэтому Ваше сердце пусто. Вы, в сущности, не живете, а находитесь рядом с жизнью. Жить – означает умение хотя бы иногда сливаться с чужой жизнью. Видеть в другом человеке часть себя и в себе часть другого человека.
Печорин: Ну почему же! Можно стать ловцом и чужих чувств, любви других к себе. Это ведь тоже жизнь: «…ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет! Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую всё, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы. Сам я больше не способен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие – подчинять моей воле всё, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха – не есть ли первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, – не самая ли это сладкая пища нашей гордости? А что такое счастие? Насыщенная гордость. Если б я почитал себя лучше, могущественнее всех на свете, я был бы счастлив; если б все меня любили, я в себе нашел бы бесконечные источники любви. Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить её к действительности: идеи – создания органические, сказал кто-то: их рождение даёт уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
Страсти не что иное, как идеи при первом своём развитии: они принадлежат юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна не скачет и не пенится до самого моря. Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы; полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов: душа, страдая и наслаждаясь, даёт во всём себе строгий отчёт и убеждается в том, что должно; она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, – лелеет и наказывает себя, как любимого ребёнка. Только в этом высшем состоянии самопознания человек может оценить правосудие Божие».
Психолог: Надо отдать Вам должное, Вы очень чутки к красоте внутреннего мира непорочной души. Но здесь важней другое – Вы в качестве компенсации неудовлетворенности жизнью пытаетесь подчинить себе души других людей. Для Вас жизненным успехом становится достижение психологической власти над другими людьми. Личные Ваши добродетели здесь не обязательны. Важно суметь психологически привязать к себе другого человека (счастье – «насыщенная гордость»).
Вся ситуация заключается в том, что Вас недолюбили в свое время. А Вы, испытав страдания, начинаете мстить за себя, заставляя страдать других. Это садомазохизм.
Печорин: Ну почему же. Мучаются другие, но не я. Мучение приходит ко мне потом.
Психолог: Вы правы! Это своеобразная наркомания с последующей «ломкой». Вам нужно питаться хоть каким-то отношением к себе со стороны других людей. Если это не любовь, то может быть и ненависть (горячит кровь). Вы сохраняете при этом ясный, трезвый ум, делая других безумными. И этим Вы опасны.
Печорин: Но ведь Вы заметили, что в дневнике я пишу о необходимости давать постоянно душе пищу, иначе она засохнет. Это, как я указываю, есть общий закон духовного развития.
Психолог: Весь вопрос в том, с какими душевными страстями мы имеем дело. Низкие страсти порождают низкие дела. Ваша трагедия в том, что рано приобщившись к низким действиям (разврат светской жизни), Вы подавили в себе высокие страсти и пробудили низкие. Вот Вы и сами придумываете себе романы, чтобы хоть как-то приобщиться к «высоким» страстям.
Впрочем, на «высокие» страсти у Вас уже нет сил. Вы, скорее, режиссер чужих страстей, а сами живете отраженным светом чужой эмоциональной жизни.
Печорин: И что? Положение так безнадежно?
Психолог: Просвет есть. Вы пытаетесь познать себя через собственные страдания, Вы уже видите ущербность Вашей души и грядущее «правосудие божье». В этом залог Вашего будущего спасения. А пока Вы пьете чужие жизни и не напиваетесь. Вы можете насыщать голод своих ощущений только через страдания своих жертв, потому что никого не любите. Вы – духовный Чикатило.
Печорин: Да, Вы правы. Я хорошо понял историю своей болезни (читает):
«Да, такова была моя участь с самого детства! Все читали на моём лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекла в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду – мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние – не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я её отрезал и бросил, – тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей её половины…»
Психолог: В обществе и сейчас распространено безумие, неуважение к личности, дефицит веры в искренность и добро. Вы нарвались на бездушную машину «социума» и пережили своего рода эффект «падшего ангела», разочаровавшегося в возможностях любви и гуманизма. Но это все же позиция изнеженного барчука. Жизнь – не патока, не мармелад. Люди бывают жесткими и злыми часто, защищая себя, будучи по природе своей гуманными и добрыми. Надо стремиться видеть внутреннюю суть других людей, а не жить только собственными страданиями. Впрочем, Вы сохранили способность действовать, не потеряли способности ценить истинную любовь других к Вам и Ваше хорошее отношение к другим (княгиня Лиговская). Вы в пути, Вы ищите свободы, творчества. Вы способны создавать ситуации сильных чувств, страстей вокруг Вас. Осталось «немногое» – ищите возможности для помощи тем, кому плохо. Поле деятельности здесь огромно. Вы страдаете от своей непонятости. Вас примут и поймут те, кто знает цену страданиям: униженные и оскорбленные. Они и дадут Вам истинную любовь и примут Вас таким, какой Вы есть. «Княгинь Лиговских» гораздо больше, чем Вы думаете.
ВЫВОД: ЧЕМ БОЛЬШЕ ЗАБОТИШЬСЯ О ДРУГИХ, ТЕМ ВЕРОЯТНЕЕ ВСТРЕЧА С ЛЮБИМЫМ ЧЕЛОВЕКОМ.
Эпизод пятый
«Несчастье соблазнителя»
(А.С. Пушкин «Каменный гость»)
Я: Образ Дон Жуана – один из самых популярных в мировой литературе. Что же побудило Пушкина обратиться к этому персонажу? Обратимся к главному герою трагедии, вызвав на время его из подземного царства, куда, как известно, он провалился вместе со статуей Командора.
Дон Жуан: Я ни о чем не жалею.
Психолог: Может быть, Вы хотите понять, почему Вам не удалось избежать своего печального конца?
Дон Жуан: Меня интересует другое – что могло бы меня насытить в любви. Думаете, я рад, что не могу окончательно выбрать ни одну из женщин? Это как болезнь. Стоит увидеть новую красавицу и старая привязанность уже забыта. Я как путник в пустыне, который никак не может напиться из одного источника. Если мне удастся понять свою болезнь, мне будет легче выносить свою жизнь там, где я нахожусь сейчас; мне будет понятно, с каким грехом я должен бороться, чтобы очистить свою душу.
Психолог: Из Ваших слов можно сделать вывод, что мнение людей, порицающих увлечение многими женщинами, для Вас не является значимым?
Дон Жуан: Но я ведь действительно каждую из встречаемых мне женщин любил. Но если даже и не считать мои увлечения любовью, то как тогда понимать мои следующие слова:
«Если б я прежде вас узнал, с каким восторгом
Мой сан, мои богатства, все бы отдал,
Все за единый благосклонный взгляд;
